Необходимая самооборона. Уголовное право. Вид работы Курсовая работа Название дисциплины Уголовное право Тема Необходимая самооборона Фамилия студента Имя студента
 Скачать 185.5 Kb.
|
Основные данные о работе
СодержаниеВведение 3 Основная часть 5 1 История самозащиты в России 5 2 Механизм установления пределов правомерности причинения вреда при необходимой обороне 13 Заключение 23 Глоссарий 24 Список использованных источников 26 Приложения 27 ВведениеНормы права, регламентирующие необходимую оборону, образуют в своей совокупности межотраслевой (комплексный) юридический институт. В то время как само право на оборону закреплено в Конституции РФ (ч.2 ст.45), своеобразные гарантии его реализации предусмотрены в уголовном (ст.37, п. “ж” ст.61, ч.1 ст.108, ч.1 ст.114 УК) и гражданском законодательстве (в частности, в ст.1066 ГК). Несмотря на известную второстепенность роли уголовного закона в регулировании общественных отношений в сравнении с другими юридическими режимами, в данном случае состояние именно уголовного законодательства о необходимой обороне определяет эффективность применения этого института в целом. Это объясняется тем, что главный вопрос – вопрос о правомерности обороны, и не менее важный вопрос – вопрос о ее пределах, связаны с решением проблемы преступности либо непреступности содеянного, дозволенного в уголовно-правовом смысле поведения, критерии которого, в отличие от других подобных ситуаций, четко в уголовном законе не определены. С принятием Федерального закона РФ от 14 марта 2002 г. № 29-ФЗ “О внесении изменения в ст.37 Уголовного кодекса Российской Федерации” регламентация института необходимой обороны в уголовном законодательстве в очередной раз претерпела изменения: с момента принятия и вступления в силу УК РСФСР 1960 г. это уже третья попытка усовершенствовать редакцию одного из традиционных институтов уголовного права. При этом, как показывает анализ законодательных новелл в этом направлении, все они, начиная с 1994 г., по крайней мере, судя по комментариям их разработчиков, имеют своей целью повысить эффективность реализации естественного по происхождению права личной обороны субъектами, специально на то не уполномоченными государством. И, если до 1994 г. проблемы применения рассматриваемого института решались на уровне весьма многочисленных теоретических изысканий, результаты которых время от времени находили свое отражение в разъяснениях Пленума Верховного Суда СССР, РСФСР, то с принятием Федерального закона РФ от 1 июля 1994 г. они стали предметом пристального внимания именно законодателя. Правда, с активностью последнего, к сожалению, высшая судебная инстанция заняла пассивную позицию, ограничиваясь с 1984 г. – года принятия последнего постановления Пленума Верховного Суда СССР по вопросам необходимой обороны – лишь разъяснениями по отдельным уголовным делам. Это обстоятельство, по-видимому, можно объяснить только одним: удовлетворенностью правоприменителя изменениями в законодательной регламентации необходимой обороны. Удовлетворен ли ими основной адресат ст. 37 УК – потенциальный обороняющийся? Это по-прежнему вопрос риторический, поскольку ни количество случаев прекращения уголовных дел за правомерностью необходимой обороны, ни количество и характер ошибок в этом вопросе на правоприменительном уровне кардинально не изменились. Стабильно невысоким остается и показатель социально-правовой активности потенциально обороняющихся. Основная часть1 История самозащиты в РоссииИдея правовой самозащиты в смысле теоретического ее обоснования и нормативноправового закрепления отдельных проявлений имеет давнюю историю. Уже в условиях первобытности защита себя самого и имущества осуществлялась по принципу кровной мести. Этот обычай, в котором в первую очередь реализовывался инстинкт самосохранения, в той или иной степени был воспринят в первых древних государствах (например, уже в XVIII в. до н.э. - в Законах Хаммурапи (Древний Вавилон)), трансформировавшись в последующем в принцип талиона (в Законах Ману в I в. до н.э. (Древняя Индия), Законах XII таблиц в V в. до н.э. (Древний Рим)). Принцип талиона действовал тогда, когда осуществлялось посягательство на личность или на принадлежащее ей имущество. В частности, Законы XII таблиц для обеспечения долга разрешали захват вещи, убийство вора, застигнутого на месте преступления (7.3.3). По сути своей, это первые нормативные механизмы правового закрепления института, трактуемого в современного обществе необходимой обороной. Упоминания о самозащите можно встретить в средневековом законодательстве, которые получили свое дальнейшее развитие в нормативно-правовых актах XVIII-XIX вв. во многих государствах Европы. Один из первых правовых памятников нашего государства - Русская правда (XI в.). Понятия «самозащита» как специального термина в нем нет, но некоторые нормы (ст. ст. 2-3, ст. 38) разрешают необходимую оборону (месть с правом причинить вред посягающему). По Русской правде допускалось в целях отмщения ударить кого-либо палкой, жердью, рукой и пр. Вора можно было даже убить, но только сразу же при его задержании (в противном случае на убийцу Русская правда. Краткая редакция. Текст по академическому списку // Титов Ю.П. Хрестоматия по истории государства и права России. - М., 1999. - С. 4. налагался штраф). Мы видим, что фактически Русская правда разрешала не просто самозащиту, а самосуд. Действовавшие в то время обычаи разрешали самозащиту и в интересах чужих лиц. Так, холопы должны были защищать своего господина и членов его семьи при нападении на них. Следующие источники права Древнерусского государства периода феодальной раздробленности (XV в.) - Новгородская судная грамота и Псковская судная грамота. В сохранившейся части Новгородской судной грамоты нормы, регламентирующие самозащиту (самооборону) отсутствуют. В Псковской судной грамоте запрещено вершить самосуд, нет упоминаний о самообороне (необходимой обороне). Разрешалась самозащита от оскорбления (например, если кто-либо вырывал у другого в присутствии свидетеля клок бороды) (ст. 117) и в спорах между женщинами. Основным способом самозащиты являлось обращение (жалоба) к князю, посаднику за защитой и восстановлением нарушенных прав в судебном порядке. Судебник Ивана III (1497 г.) закрепил право на жалобу как способ защиты своих прав, но подавать такую жалобу мог только ограниченный круг лиц (естественно, привилегированные слои). Необходимая оборона Судебником не предусмотрена, но крестьянам, недовольным своим хозяином, раз в год на Юрьев день разрешалось переходить к другому владельцу. В Статуте Великого княжества Литовского 1529 г. закреплялось право необходимой обороны. Например, в ст. 5 устанавливалось, что «если кто-либо, защищая своё имение или своих подданных от нападения и при этом убил шляхтича, то не должен платить годовщину. Однако он должен представить веские доказательства, что убил его на своей земле, и это должен подтвердить своей единоличной присягой и присягой своих окрестных соседей». Судебник 1550 г. самозащиту не предусматривал. В Соборном уложении 1649 г. впервые в истории законодательства России напрямую в ст. 200 и ст. 201 регламентируется право необходимой обороны. Данный акт содержит дозволение убивать с целью защиты своего дома (ст. 200) и разрешал любое другой действие в отношении того, «кто сам кого задерёт» (ст. 201). Оборонявшийся должен был в обоих случаях сразу заявить об этом в приказ или окольным людям. Как видим, в Соборном уложении нет четких требований о пределах реализации необходимой обороны. В частности, не устанавливаются параметры условий допустимости такого рода действий, а также - соразмерности деяния и наказания. В принятых в 1715 г. Артикуле воинском и Кратком изложении процессов или судебных тяжб разрешалась безнаказанная оборона от нападения вплоть до убийства нападающего (ст. 57). Но лицо, превысившее пределы необходимой обороны, должно было перед судом доказывать уважительные причины таких своих действий. При отсутствии оных оно могло быть наказано заключением в тюрьму, денежным штрафом, шпицрутеном. Ни при каких условиях нельзя применять необходимую оборону против своего начальника. В Морском уставе 1720 г. признавалось право на необходимую оборону при нападении, угрожающем здоровью. Не имел права защиты тот, кто нападал первым. Не разрешалась оборона против обороны. Нападение должно было быть непосредственно предстоящим или только что начавшимся и требующим мгновенного отражения. Убить нападавшего можно было только, если все другие способы уклониться от нападения оказались тщетными. Оборона считалась незаконной, если можно было спастись хотя бы и позорным бегством, и если была возможность прибегнуть к начальственной помощи. В Своде законов Российской империи 1835 г. воспроизводились формулировки о необходимой обороне, ранее уже закрепленные в Соборном уложении и Артикуле воинском (ст. 133). Следующим этапом в развитии законодательства России стало Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. Данный правовой акт значительно расширил институт необходимой обороны в ст. 98, 107-109, закрепив не только возможность самозащиты, но и установив правила её правомерности, а также расширив объекты защиты. Под необходимой обороной понимались «насильственные действия в отношении лица, совершившего нападение на обороняющегося, или на третьих лиц, или на женщину, посягая на ее целомудрие и честь». Причинение вреда при необходимой обороне признавалось ненаказуемым. Согласно ст. 107 Уложения, лицо имело право самостоятельно защищать себя: 1) если не было возможности прибегнуть к защите местного или ближайшего начальства; 2) если имелась действительная опасность жизни, здоровью или свободе оборонявшегося; 3) при нападении вора, разбойника или «нападающий вторгнулся с насилием в жительство оборонявшегося»; 4) когда застигнутый, при похищении иди повреждении какого-либо имущества, преступник, силою противился своему задержанию или прекращению начатого им похищения или повреждения. Кроме того, устанавливались два правила - требования к необходимой обороне: 1) «каждый оборонявшийся обязан обо всех обстоятельствах и последствиях своей необходимой обороны немедленно объявить соседним жителям, а при первой возможности и ближайшему начальству»; 2) требование своевременности и соразмерности защиты, т. е. «всякий напрасный, сделанный нападающему после уже отвращения грозившей от него опасности, вред, признаётся злоупотреблением обороны, и виновный в том должен быть подвергнут наказанию, которое определяется по мере причинённого им вреда, по роду побуждения, коему он следовал и другим обстоятельствам». Ещё одной особенностью данного источника права является то, что он в ст. 109 закреплял право использовать меры необходимой обороны не только для собственной своей защиты, но и для защиты других, находящихся в таком же положении. Понятия «превышение пределов необходимой обороны» Уложение 1845 г. не знает, но признает, что «всякий напрасный, сделанный нападающему после уже отвращения грозившей от него опасности, вред» есть «злоупотребление обороны», за которое виновный должен быть наказан. Уголовное уложение 1903 года допускает такие способы самозащиты как необходимая оборона и крайняя необходимость в ст. 45 и ст. 46. Согласно им, «не считалось преступным деяние, учинённое при необходимости обороны против незаконного посягательства на личные или имущественные блага самого защищавшегося или другого лица», а также «для спасения собственной жизни или жизни другого лица от опасности, которая произошла вследствие угрозы, незаконного принуждения или иной причины и которая была неотвратима в то самое время другим средством». Превышение пределов защиты наказывалось только в случаях, особо указанных в законе. Этим же актом устанавливался запрет на «право восстания» (ст.ст. 1221-132). В Манифесте же «Об усовершенствовании государственного порядка» устанавливалась обязанность правительства даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов. Этот акт заложил основы правового регулирования коллективных форм самозащиты в конституционном (государственном) праве. В последующем содержание и порядок реализации таких форм самозащиты конкретизировалось в специализированных актах: Именном высочайшем указе Правительствующему Сенату о временных правилах об обществах и союзах от 4 марта 1906 г. принятием, постановлениях Временного правительства «О собраниях и союзах» от 12 апреля 1917 г., «О регистрации товариществ, обществ и союзов» от 21 июня 1917 г., «О рабочих комитетах и промышленных заведениях» от 23 апреля 1917 г.и др. В советский период самозащита рассматривалась как чуждый обществу элемент. Считалось, что власть, находящаяся в руках большевиков и коммунистов, осуществляется ими исключительно в интересах народа, в том числе и в вопросах охраны и обеспечения прав и свобод, поэтому у последнего нет оснований для самозащиты. Единственное основание для подобных действий - посягательства на жизнь, здоровье, имущество индивида криминального характера. Поэтому самозащита регулировалась в основном на уровне уголовного и административного права в форме необходимой обороны и крайней необходимости. Уголовно-правовое понятие необходимой обороны впервые было дано в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 г., установивших, что наказание не применяется к совершившему насилие над личностью нападающего, если это насилие явилось в данных условиях необходимым средством защиты от нападения, и при этом не были превышены меры необходимой обороны. В Уголовном кодексе РСФСР 1922 г. предусматривалось, «что не подлежит наказанию уголовно-наказуемое деяние, совершённое при необходимой обороне против незаконного посягательства на личность или права обороняющегося или других лиц, если при этом не допущено превышения пределов необходимой обороны» (ст. 19)19. Аналогичное по содержанию правило было установлено и в ч. 1 ст. 13 Уголовного кодекса РСФСР 1922 г. В принципе, можно отметить, что соответствующие нормативные формулировки, по сравнению с дореволюционными, отличаются четкостью, лаконичностью, краткостью. Однако вызывает недоумение характеристика необходимой обороны как уголовно наказуемого деяния. Получается, что необходимая оборона - преступление, но за его совершение не назначается ответственность. В ст. 9 Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924 г. необходимая оборона разрешалась также для защиты советской власти и революционного порядка. В Основах уголовного законодательства СССР и союзных республик 1958 г. предусматривалось, что «не является преступлением действие, хотя и подпадающее под признаки деяния, предусмотренного уголовным законом, но совершённое в состоянии необходимой обороны, т.е. при защите интересов Советского государства, общественных интересов, личности или прав обороняющегося или другого лица от общественно опасного посягательства путём причинения вреда посягающему, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны, каким является явное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства» (ст. 13). Таким образом, Основы определяют, что действия, совершенные при необходимой обороне, вообще не являются преступлениями, в то время как Основные начала 1924 г. указывали лишь на то, что в подобных случаях не применялось наказание . Необходимая оборона была предусмотрена в качестве формы самозащиты и в Гражданском кодексе 1964 г. По сути она допускалась и ч. 3 ст. 46 Уголовнопроцессуального кодекса РСФСР 1964 г., в которой закреплялось право обвиняемого «защищать свои права и законные интересы любыми другими средствами и способами, не противоречащими закону». Гражданский кодекс РФ 1996 г. закрепил термин «самозащита», однако нормативно его содержание конкретизировано не было. В ст. 37 Уголовного кодекса РФ 1996 г. (в ред. от 8 февраля 2002 г.) установлено: «Не является преступлением причинение вреда посягающему лицу, в состоянии необходимой обороны, то есть при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если это посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия». В такой редакции акцент смещен в сторону необходимости учета субъективного восприятия характера посягательства обороняющимся. А именно, если нападение не представляет явной угрозы для жизни и здоровья и не может восприниматься как какое-то опасное деяние, то действует тот же принцип, что и раньше, то есть соответствие средств защиты и нападения. Но если для лица, которое подверглось нападению, это нападение представляется опасным для жизни и здоровья, то закон в этом случае предоставляет защищающемуся больше возможности не думать о последствиях и защищаться всеми возможными средствами. Даже если потом и окажется, что средства защиты явно не соответствуют средствам нападения, закон в этом случае исключает уголовную ответственность для защищавшегося лица, исходя из того, что жизнь надо защищать любыми средствами. Уголовно-процессуальный кодекс РФ 2002 г. в п. 21 ч. 4 ст. 47 закрепляет за обвиняемым право защищать свои права и свободы «иными средствами и способами, не запрещенными настоящим кодексом». В ст. 30 Декларации прав и свобод человека и гражданина РФ от 22 ноября 1991 г.24 было провозглашено право каждого защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом и не противоречащими ему. Это положение было включено в текст Конституции РСФСР 1978 г., а затем и в Конституцию РФ 1993 г. (ч. 2 ст. 45). В немалой степени на нормативную легализацию данного способа защиты права значительно повлияло закрепленное в Итоговом документе Венской встречи представителей государств-участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, на котором была выражена решимость «уважать право своих граждан самостоятельно или совместно с другими вносить активный вклад в развитие и защиту прав человека и основных свобод». Как видим, конституционное законодательство, разрешая фактически право на самозащиту, термина «самозащита» не использовало, и не использует до настоящего дня, хотя отдельные формы его реализации в нем закреплены (например, право на обращения, на публичные мероприятия, на забастовку и пр.). Постепенно отраслевое законодательство России стало регламентировать право человека на самозащиту применительно к своему предмету правового регулирования. Так, появились нормы о самозащите в гражданском, трудовом, семейном праве. Однако, многие субъективные права, которые выступают правомочиями по реализации права на самозащиту, в законодательстве до сих пор не имеют чёткого указания на то, что они могут быть использованы именно в данных целях. 2 Механизм установления пределов правомерности причинения вреда при необходимой оборонеГлава 8 Уголовного кодекса России 1996 г. «Обстоятельства, исключающие преступность деяния» включает ст. 37 «Необходимая оборона». Социально-правовая сущность акта необходимой обороны состоит в том, что посредством причинения вреда объекту уголовно-правовой охраны осуществляется пресечение общественно опасного посягательства, направленного на права и свободы конкретной личности, либо охраняемые законом интересы общества или государства. Это право является важной гарантией реализации конституционных положений о неприкосновенности личности, собственности и жилища граждан, а также обеспечивает условия для выполнения гражданами возможности осуществления защиты интересов всего общества или государства. Причинение вреда охраняемым социальным ценностям при необходимой обороне, безусловно, должно быть законодательно ограничено определенными границами дозволенного, так как абсолютно беспредельное причинение вреда при несоблюдении предусмотренных в ст. 37 УК РФ основания и условий правомерности неизбежно приведет к нарушению принципа справедливости и нарушению прав посягающего лица. Из современной редакции ст. 37 УК РФ следует, что соблюдение пределов правомерности причинения вреда требуется только при необходимой обороне от посягательства, не сопряженного с угрозой для жизни обороняющегося или иного лица, а также если указанное посягательство не носило для обороняющегося лица неожиданный характер, вследствие чего оно «не могло объективно оценить степень и характер нападения». В следственно-судебной практике не сложилось на сегодняшний день какого-либо единообразного алгоритма определения пределов правомерности причинения вреда при необходимой обороне (а также и при иных обстоятельствах, исключающих преступность деяния). В науке, в свою очередь, предлагались различные варианты уголовно-правовой оценки причиненного при необходимой обороне вреда с точки зрения установленных законом пределов. Как правило, описание критериев, в соответствии с которыми устанавливаются указанные пределы, является весьма пространным и трудноприменимым с практической точки зрения. Так, например, в соответствии с распространенным доктринальным подходом к оценке пределов правомерности причинения вреда при необходимой обороне, высказываемым многими авторами, такие пределы должны устанавливаться посредством соотношения «интенсивности посягательства» с «интенсивностью защиты», с учетом «принципа соразмерности» и «принципа необходимости», а также с использованием механизма определения степени правомерного несоответствия и степени уголовнонаказуемого несоответствия интенсивности посягательства и защиты (Т.Г. Шавгулидзе, И.С. Тишкевич, В.А. Блинников и др.). Данный подход, на наш взгляд, чрезмерно усложняет восприятие практическими работниками следственно-судебных органов и обычными гражданами и без того оценочных признаков превышения пределов правомерности причинения вреда при необходимой обороне. Представляется, что, чем проще будет «механизм» определения указанных пределов, тем будет лучше для практики применения ст. 37 УК РФ. Исходя из этого в литературе озвучивалась иная, категоричная, точка зрения об исключении из УК РФ положения о превышении пределов правомерности причинения вреда при необходимой обороне. Одним из первых предпринял попытку обосновать необходимость претворения в жизнь данного подхода Н.И. Коржанский, предложивший правоприменителю при оценке правомерности уже реализованного права обороны решать только один вопрос: было ли у обороняющегося право на оборону. В случае положительного ответа на этот вопрос автор предлагал признавать вред, причиненный в процессе обороны, правомерным независимо от степени его тяжести. Предложение об исключении или ограничении действия положений уголовного закона о превышении пределов необходимой обороны находит поддержку и в целом ряде современных работ по данной проблематике. Полагая, что в таком подходе имеется разумное зерно, мы вместе с тем понимаем, что для решения вопросов следственно-судебной практики в настоящее время указанная дискуссия имеет второстепенное значение. Практическим работникам и лицам, осуществляющим оборону от общественно опасных посягательств, важнее наличие четкого понимания того, в каких пределах причиненный вред будет считаться правомерным с точки зрения действующей редакции ст. 37 УК РФ. Следует уточнить, что уголовное законодательство РФ, закрепляя дозволенную возможность причинения вреда лицу, совершающему общественно опасное посягательство, при его пресечении, исключило преступность деяния, причинившего такой вред. Именно поэтому правильнее говорить не о пределах правомерности необходимой обороны, а о пределах правомерности причинения вреда при необходимой обороне. При этом под пределами правомерности причинения вреда при необходимой обороне следует понимать установленные законом границы дозволенного поведения, связанного с причинением вреда лицу, совершающему общественно опасное посягательство, выражающиеся в соответствии причиненного вреда характеру и степени общественной опасности такого посягательства. Не рассматривая, при каких основаниях и условиях правомерности причиненный при необходимой обороне вред охраняемым уголовным законом социальным ценностям будет признаваться непреступным, проанализируем механизм установления пределов правомерности причинения вреда при необходимой обороне. При этом под указанным механизмом мы понимаем определенный алгоритм, основанный на формальных критериях, в соответствии с которым осуществляется оценка соотношения причиненного вреда и вреда предотвращенного при необходимой обороне. Как отмечалось, если посягательство не сопряжено с угрозой для жизни обороняющегося или иного лица, то согласно ч. 2 ст. 37 УК РФ не должно быть допущено превышение пределов правомерности причинения вреда при необходимой обороне, «то есть умышленных действий, явно не соответствующих характеру и опасности посягательства». Очевидно, что понятия «превышение пределов правомерности причинения вреда» и «явное несоответствие» по своей юридической природе являются оценочными: в каждом конкретном случае окончательное решение принимается субъектом правоприменения с учетом всей совокупности объективных и субъективных признаков. Применение оценочных понятий на практике связано с определенными трудностями. Оперирование ими намного сложнее, чем понятиями неоценочными. Поэтому, на наш взгляд, следует дать разъяснение указанным словосочетаниям. Явное несоответствие означает значительный, очевидный, бесспорный разрыв между характером защиты и характером посягательства. Следовательно, когда нет такого явного несоответствия, нельзя говорить о превышении пределов защиты. Следовательно, даже в случаях, предусмотренных ч. 2 ст. 37 УК РФ, при необходимой обороне посягающему лицу может быть причинен не только меньший или равный вред по сравнению с вредом, являющимся результатом действий посягающего, но и несколько больший. Тяжесть преступления определяется исходя из анализа ст. 15 Уголовного кодекса России в зависимости от формы вины и характера и степени общественной опасности. Но в ст. 37 УК РФ законодатель прямо не указывает, какова вина лица, совершающего общественно опасное посягательство (хотя из логического толкования понятия «посягательство» вытекает, что такое деяние может быть только умышленным), однако предусматривает материальные свойства такого посягательства. В связи с этим возникают трудности с определением, насколько все же значительны характер и степень общественной опасности совершаемого лицом посягательства? Совершенно обоснованно в литературе указывается на то, что общественная опасность «не поддается чувственному восприятию». Это категория, которую весьма сложно оценить. Поэтому в уголовном праве принято выражать конкретную величину общественной опасности того или иного преступного деяния через определенные формальные критерии. Разработка формальных критериев категоризации преступлений в дополнение к основному, материальному, обеспечивает логичность, четкость, ясность в выборе оснований отнесения деяния к определенной категории, способствует единообразию при «измерении» той или иной степени тяжести преступления в практической деятельности и значительно упрощает процесс такого «измерения». По мнению А.Б. Сахарова, санкция — это «законодательная оценка тяжести преступления. Следовательно, классификация преступлений по их тяжести должна найти свое отражение в характере установленных за преступление санкций». Такая «типовая санкция», по утверждению Н.Г. Кадникова, является формализованным критерием классификации преступлений, выражающим в сжатой и конкретизированной форме тяжесть преступлений определенного вида через размер и вид наказаний. В целом соглашаясь с указанными авторами, следует уточнить, что ст. 15 УК РФ содержит три формальных критерия категоризации. Первым критерием является наказание в виде лишения свободы на определенный срок, вторым критерием — верхний предел срока лишения свободы для умышленных преступлений: не более двух лет, пяти лет, десяти лет и свыше десяти лет лишения свободы. Для неосторожных преступлений вторым критерием является лишение свободы до двух лет и более двух лет. Третьим формальным критерием категоризации является форма вины в составе совершенного преступления (умышленная или неосторожная). Использование указанных формальных критериев классификации преступлений при решении вопроса об установлении пределов правомерности причинения вреда при необходимой обороне является наиболее простым способом определения той категории преступлений, к которой это общественно опасное посягательство относится, и той тяжести (характера и степени общественной опасности) деяния, которой оно обладает. Посягательство при необходимой обороне представляет собой умышленно совершенные приготовление к преступлению или покушение на него. Однако для оценки характера и степени общественной опасности посягательства необходимо давать юридическую оценку того оконченного умышленного преступления, на совершение которого направлял свои усилия посягающий, так как это посягательство не было доведено до конца по причине его пресечения фактом обороны. Вред, который причинен посягающему лицу, также может быть оценен по формальному критерию, а именно по признакам какого-либо состава преступления, характеризующего деяние обороняющегося лица. Для определения соответствия тяжести причиненного вреда и тяжести общественно опасного посягательства, необходимо сопоставить санкции норм Особенной части УК РФ, которые предусматривают наказание в виде лишения свободы (или более мягкое наказание) за причинение соответствующего причиненного и предотвращенного вреда. Применение формальных критериев для установления соотношения совершаемого посягательства и причиненного вреда при необходимой обороне является, на наш взгляд, единственным объективным способом решения вопроса о превышении или непревышении пределов правомерности причинения вреда при необходимой обороне. Связано это с тем, что нередко общественно опасное посягательство и причиненный при необходимой обороне вред затрагивают различные объекты уголовно-правовой охраны. Так, например, каким образом можно соотнести причиненный при пресечении попытки карманной кражи вред здоровью средней тяжести посягающего лица или причиненный при необходимой обороне от попытки изнасилования тяжкий вред здоровью посягающего? Ответ в этом случае может быть один: посредством соотношения наказаний в виде лишения свободы, предусмотренных в санкциях соответствующих норм. В наших примерах и в первом, и во втором случаях вред будет причинен правомерно, так как карманная кража относится к преступлениям средней тяжести (п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ — наказывается лишением свободы на срок до пяти лет), а вред здоровью средней тяжести — также преступление средней тяжести (ч. 1 ст. 112 УК РФ — лишение свободы на срок до трех лет); изнасилование относится к тяжким преступлениям (по ч. 1 ст. 131 УК РФ до шести лет лишения свободы) и причинение тяжкого вреда здоровью тяжкое преступление (ч. 1 ст. 111 УК РФ — до 8 лет лишения свободы). Несмотря на то что за причинение тяжкого вреда здоровью предусмотрено несколько большее наказание, чем за изнасилование, однако данные преступления располагаются в пределах одной категории тяжести, поэтому явного несоответствия характера и степени общественной опасности в этом случае не будет, так как при необходимой обороне допускается причинение несколько большего вреда. В случае если совершаемое посягательство содержит квалифицирующие признаки того или иного преступления (например, совершается в соучастии или направлено на заведомо малолетнего и т. п.), то оценку пределов правомерности следует осуществлять с учетом тяжести фактически совершаемого посягающим лицом преступления. В этом случае пределы правомерного причинения вреда будут скорректированы в сторону увеличения. Например, при защите малолетней девочки, не достигшей 14летнего возраста, от попытки ее изнасилования (п. «б» ч. 4 ст. 131 УК РФ) правомерным будет причинение смерти посягающему лицу, так как в этом случае посягательство приобретает степень общественной опасности особо тяжкого преступления. Предложенный нами механизм установления пределов правомерности причинения вреда при необходимой обороне сводится к следующему: При совершении умышленного посягательства, сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия (ч. 1 ст. 37 УК РФ), допускается причинение любого вреда посягающему лицу, в том числе — смерти. При совершении умышленного посягательства, если обороняющееся лицо вследствие неожиданности посягательства не могло объективно оценить его характер и степень общественной опасности (ч. 21 ст. 37 УК РФ), допускается причинение любого вреда посягающему лицу, в том числе — смерти. При совершении умышленного посягательства, не сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия (ч. 2 ст. 37 УК РФ): а) в случае совершения умышленного посягательства, содержащего признаки особо тяжкого преступления, допускается причинение любого вреда посягающему лицу, в том числе — смерти; б) в случае совершения умышленного посягательства, содержащего признаки тяжкого или особо тяжкого преступления, допускается причинение посягающему лицу тяжкого вреда здоровью; в) в случае совершения умышленного посягательства, содержащего признаки преступлений средней тяжести либо тяжкого или особо тяжкого преступления, допускается причинение посягающему лицу вреда здоровью средней тяжести; г) в случае совершения любого умышленного посягательства допускается причинение легкого вреда здоровью, побоев, уничтожения или повреждения имущества посягающего лица. Мы не можем согласиться с утверждением В.В. Орехова, который пишет: «При наличии посягательств небольшой или средней тяжести (например, при умышленном причинении легкого или средней тяжести вреда здоровью) вполне возможна защита с причинением тяжкого вреда здоровью посягающему, которая относится к категории тяжкого или особо тяжкого преступления согласно ст. 15 УК РФ. Это может произойти, когда посягательство совершается группой лиц либо одним, но физически более сильным преступником в конкретной обстановке. Защищающийся, находясь в состоянии душевного волнения, вызванного посягательством, не всегда может точно оценить характер опасности и избрать соразмерные средства защиты, поэтому причиняет больший вред посягающему». Автор, на наш взгляд, смешивает установление пределов правомерности причинения вреда на основании категоризации преступлений и особенности восприятия масштаба угрозы причинения вреда обороняющимся в связи с его душевным волнением. Указанное состояние обороняющегося, безусловно, должно учитываться при оценке пределов правомерности причинения вреда в обстоятельствах необходимой обороны, однако это не меняет общий алгоритм правового анализа ситуации с использованием ст. 15 УК РФ. Как правильно пишет далее указанный автор: «Подвергшийся посягательству в 98 случаях из 100 находился в возбужденном состоянии (страхе, испуге, волнении), а нередко в состоянии аффекта, вызванного совершенным посягательством, в силу чего не всегда мог правильно оценить обстановку и соразмерить свои действия по защите с характером и опасностью посягательства». Безусловно, нужно учитывать все обстоятельства, о которых говорилось выше (признаки, характеризующие личность посягающего и обороняющегося лица, их количество и иные условия причинения вреда), однако еще раз подчеркнем: все это необходимо делать в рамках предложенного «механизма» установления пределов правомерности причинения вреда при необходимой обороне. Когда причиненный вред является явно чрезмерным, не соответствующим характеру и степени общественной опасности совершаемого посягательства, ответственность наступает только в случаях умышленного причинения вреда (ч. 2 ст. 37 УК РФ). Ответственность за неосторожное причинение вреда возможна в случаях фактической или юридической ошибок, допускаемых при необходимой обороне. Следует отметить, что умышленное повреждение или уничтожение имущества, побои, причинение легкого вреда здоровью посягающего лица при необходимой обороне во всех случаях признаются причиненными правомерно, так как соответствующие преступления (ст. 167, ст. 116, ст. 115 УК РФ) относятся к категории небольшой тяжести. В случае совершения посягательства, которое подпадает под признаки преступления небольшой тяжести, перечисленный выше вред не является явно чрезмерным. Еще раз заметим, что указанное выше соотношение определяется в случаях, когда посягательство не сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или иного лица, либо с непосредственной угрозой такого насилия, что предусмотрено ч. 2 ст. 37 УК РФ. В случаях, когда общественно опасное посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой такого насилия (ч. 1 ст. 37 УК РФ), пределы правомерности причинения вреда законодательно не установлены. Иными словами, обороняющийся может причинить посягающему лицу любой вред, который посчитает достаточным для защиты своей личности или защиты иных лиц, интересов общества или государства. Безусловно, уголовно-правовая оценка содеянного ретроспективна по своей сути. К сожалению, следует согласиться с В.Ф. Кириченко, который писал, что «вопрос о пределах необходимой обороны есть вопрос факта. Только на основании анализа конкретных обстоятельств дела можно определить пределы защиты, в теории же могут быть даны лишь общие принципы». Максимально точный анализ правомерности причиняемого при необходимой обороне вреда возможен только после его причинения, когда исследуются все обстоятельства произошедшего. В момент причинения такого вреда обороняющийся не может с абсолютной точностью оценить характер и степень общественной опасности посягательства, так как многое зависит от внутреннего отношения посягающего к тому деянию, которое он совершает (возможно, он планировал совершить преступление с квалифицированным составом), а также от восприятия самим обороняющимся лицом сложившейся обстановки. К тому же подавляющее большинство лиц, причиняющих вред при необходимой обороне, не знают о существовании категорий преступлений и не могут мысленно квалифицировать совершаемое общественно опасное посягательство, что необходимо сделать в большинстве случаев за считанные секунды. Все это приводит к ошибкам в соблюдении пределов правомерности причинения вреда непосредственно в момент необходимой обороны, поэтому общую тенденцию по «формализации уголовного закона», проводимую законодателем в последние годы, необходимо продолжить. И прежде всего, необходимо закрепить формальные критерии установления пределов правомерности причинения вреда вст. 37 УК РФ. ЗаключениеНеобходимая оборона представляет собой естественное право на самосохранение, исходящее из потребности человека защищать себя от опасности. Ценностное предназначение необходимой обороны заключается в обеспечении безопасности человека в обществе и государстве. Конституционное положение о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью и их признание, соблюдение и защита составляют обязанность государства, свидетельствует о необходимости соблюдения на всех уровнях приоритета обеспечения безопасности человека. Человек в силу естественного и нормативного закона в состоянии необходимой обороны вправе причинить нападающему вред, который с точки зрения объективной морали подпадает под сферу уголовного преследования. Указанное правомочие является субъективным правом гражданина в сфере уголовно-правовых отношений, которому закономерно соответствует обязанность государства не привлекать к уголовной ответственности лицо, реализовавшее данное право. Посягающий, сознательно переступив рубеж дозволенного, тем самым, выводится из-под защиты закона, в результате чего государство, в лице его компетентных органов, перестает быть гарантом его прав, свобод и законных интересов. Нормы, исключающие преступность деяния, к числу которых относится институт необходимой обороны, носят управомочивающий характер, реализация закрепленных в них прав обеспечивает охрану общественных отношений от причинения им вреда. Глоссарий
Список использованных источников
Приложения
|
