курсовая уголовное право. Вид работы Курсовая работа Название дисциплины Уголовное право (курс 2) Тема Фамилия студента Имя студента Отчество студента

• Название: Вид работы Курсовая работа Название дисциплины Уголовное право (курс 2) Тема Фамилия студента Имя студента Отчество студента
• Дата: 06.05.2022
• Размер: 185.5 Kb.
• Имя файла: курсовая уголовное право.doc
• Тип: Курсовая; #515311
• страница: 3 из 4

2 Цели наказания и ценности тюремного закона

Эволюцию института наказания - от принципа талиона, как его предтечи, и до современных систем, в историческом контексте связывают именно с разрушением старой системы ценностей. Массовость и разнообразие правонарушений обусловливают поиск новых, более эффективных санкций. Когда наказание перестает выполнять не только функцию защиты общества, но и восстановление справедливости и социального равновесия, оно приводит к негативным последствиям: чем больше граждан знакомится с реалиями и практикой исполнения наказаний, тем более понятной и привычной для них становится его природа. Любое наказание рассчитано на положительный социальный результат в будущем, однако кара, легальное насилие (ограничение, запрет, обязанность) выступают его имманентными признаками.

Российский культуролог К. Касьянова высказала гипотезу, что формальное право развивается на основе обычного, ориентируясь на иерархии ценностей культуры, которые рефлектуются в понятные языковые формы. Право - это грамматика социального поведения, ведь идеи, нормы и технологии материального права, не отражают иерархии ценностей традиционной культуры, не могут быть успешно имплементированы в сознание граждан Таганцев.

Поскольку человеку присуща осмысленная деятельность, а социальному организму - четкая иерархия, то ее пребывание вне сферы формального регулирования порождает альтернативный нелегальный порядок и систему правил для его поддержания. Нет криминальной субкультуры без преступности, и наоборот. Как формы преступности всегда эволюционировали в рамках модели конкретного социума, так и уголовная субкультура, как не парадоксально, испытывала трансформаций именно в рамках культурного процесса. Здесь культура - общий способ существования человека, его деятельности и объективированный результат этой деятельности. Криминологи одной из детерминантов преступности считают явление социальной аномии: противоречие между ценностями, на достижение которых направляет индивида общество и возможностью их достижения по установленным обществом правилам.

Исследования криминальной субкультуры не теряет актуальности, поскольку ей присущ динамизм: она не выражается в материальных памятниках, а ее источником и носителем всегда является субъект, его сознание, личность и т.д. Уместно акцентировать внимание на аксиологическому аспекте уголовного мировоззрения - на содержании и характере таких установок, которые составляют базис неформальной системы взаимоотношений, а не только на ее внешних проявлениях.

Криминальная субкультура адаптирована к условиям социального бытия, не оставляет материального наследия, передающегося «из уст в уста»; ее носителям присуще стремление к конспирации - это «тайное знание».

Однако не стоит «демонизировать» это явление как исключительно безнравственное, что детерминирует постоянную антисоциальную, антигуманную направленность действий лица, поскольку общество всегда нуждается в оживлении взаимоотношений между субъектами, их динамическом характере, в формировании «универсальных» норм поведения.

Нормы субкультуры преступного сообщества определяются не только через противопоставление себя официальной системе «разрешенного-запрещенного», но и за поддержание единства своей локальной группы, и поиск элементов стабильности в условиях жесточайшей конкуренции между ними. Как и любая другая система ценностей, субкультура ориентирует не только на овладение определенными благами и их охрану и приумножение, но и поддержание целостности коллективного субъекта социальных отношений, между членами которого также возможные противоречия и конфликт. Известно, что она как бы освобождает ее носителя и ретранслятора от других социальных запретов - часто их нарушения выступает одним из принципов субкультуры.

Механизм обретения авторитета в сообществе через активизацию преступной деятельности не свидетельствует о том, что преступник всегда является субъектом, который свободно и осознанно выбирает между выгодами от преступления и неудобствами и ограничениями наказания. Теоретически, он должен получить меньше благ и дивидендов, несмотря на количество соучастников преступления, их осведомленность относительно друг друга (а следовательно, - увеличение риска разоблачения). Однако «социальность» часто проявляется в «стадному» инстинкте: четкое место и роль в иерархии сообщества, в зависимости от личных, индивидуальных признаков, требует постоянного подтверждения и закрепления этого статуса.

Мотивом многих убийств, например, есть защита от агрессии среды и потребность в признании, утверждении авторитета в группе. Последнее предполагает стремление к уважению со стороны личностно значимого ближайшего окружения, то есть на групповом уровне, укрепление авторитета среди членов семьи, или эталонной группы. Парадокс заключается в том, что самоутверждаясь таким образом, человек чувствует себя более независимой. Наиболее отчетливо это «самоутверждение» проявляется при изнасилованиях, сопровождающихся убийствами.

Внутригрупповой конфликт - явление относительно редкое, ведь нормальное состояние каждой группы - консенсус, а не «война всех против всех». Акты наказания и награды направленные на стабилизацию гетерогенно-конфликтного поведения ее членов. Внутригрупповая роль наказания и награды заключается в сохранении и укреплении солидарности, в предотвращении распада, в утолении взаимной борьбы и приведении антагонистических элементов до морального единства, которое достигается путем воздействия санкций. Ядром системы неформальных правил преступного сообщества является тюремная субкультура. В ее рамках четко разграничивается сфера официального и запрещенного законодателем от субъективного, произвольного, преступного. Благодаря особенностям режима и специфическом психологическом микроклимата, который связан с реализацией такого вида наказания, как лишение свободы, учреждения исполнения наказаний выступают анклавами криминальной субкультуры. Более конкретно их роль как «университеты преступности» определили еще участники первых Пенитенциарных конгрессов, ведь результат любого обучения связывается не только с усвоением теории, но и выработкой определенных моделей поведения, участия субъекта в «социальном диалоге».

По наблюдениям криминолога Нильса Кристи, деперсонификация узника - существенный признак процесса исполнения наказания. Это несколько облегчает работу администрации, поскольку согласно с таким подходом можно было бы оправдать даже пытки: если речь идет о «преступника», его формальные признаки различия, то это прежде всего «работа с человеческим материалом».

Поэтому для лиц, отбывающих наказание, так важно сохранять целостность личности, не допустить ее деградации под действием внешних экстремальных обстоятельствах - это возможность взаимопонимания с другими через статус, уважение собственного достоинства.

Сообщество заключенных не поощряет нивелирование норм «тюремного закона» примитивизации правил разрешения конфликта. Утверждать, что ее первостепенная задача - это сохранение и аккумулирование уголовного мировоззрения, не совсем правильно. Прежде всего, как справедливо отметил по этому поводу Г. Хохряков, она создана для выживания и приспособлена к условиям учреждений исполнения наказаний, имеет способность как к самовыражения, деградации, так и к постоянному обновлению, поскольку таким образом проявляется «социальность» человека. Нормы, выступают как регуляторы отношений, также могут подвергаться значительной коррекции, находясь в прямой связи с мировоззрением, намерениями и мотивацией лидера, который призван следить за их охраной. Его почти тотальная роль в этом процессе неизбежно приводит к его же произвола.

Так, обобщенными требованиями, обязательными для членов сообщества, являются:

1. 
   негативное отношение к труду, выражающееся или в демонстративном отказе работать, или в скрытой форме и саботаже (связано с принудительным трудом, с отсутствием творческого начала);
   
2. 
   неуважение к общеобразовательному и профессионально-технического обучения, поскольку оно связано со свободой, а нереальность ее получения в ближайшее время приводит к обесцениванию учебы;
   
3. 
   неприятие любых форм воспитательной работы, связанное с неумелой и формальным поведением воспитателей;
   
4. 
   лояльное отношение к осужденным, которые совершают преступления в местах лишения свободы, если этот вид преступного поведения соответствует обычаям, тюремном закона;
   
5. 
   принятие и реализация норм криминальной субкультуры.
   

Однако безоговорочное соблюдение системы таких ценностей присуще, прежде всего, рецидивистам. Тюремная субкультура выступает здесь совокупностью знаний, обращенных к процессу познания действительности, - это «методологические рекомендации. Неслучайно знание норм тюремного закона, как правило, старшими авторитетными заключенными, приближает их к персоне лидера.

Тюремная субкультура является мировоззренческой основой мотивов совершения преступлений во время отбывания наказания, поскольку в совокупности с противоречиями между его положительными целями и негативными последствиями формируется мотивационная направленность на пенальну (от лат. poena - наказание) преступного поведения.

Однако основные, базовые ценности в учреждениях исполнения наказаний не так быстро подвергаются коррозии и потере смысла. Современный российский правозащитник В. Абрамкиной считает сообщества врачей и арестантов примерами культурных сообществ, в основу организации которых положены базовые ценности традиционной культуры. Он выделяет женскую тюремную субкультуру, субкультуру малолетних преступников, «первоходок», то есть людей, попавших в тюрьму впервые, и акцентирует внимание на мужской субкультуре заключенных, что больше всего представляет тюремную субкультуру.

В. Абрамкиной считает, что российская тюремная субкультура основывается на «базовых терминальных ценностях традиционной культуры». В представлении арестантов ценности размещены в такой последовательности, как и в иерархии ценностей традиционной культуры. Тюремное «правосудие» мало чем отличается от общественного правосудия. Например, по данным исследователя, в общинах русских староверов используются почти такие механизмы, нормы, процедуры, как и в тюрьме.

Решение нужно принимать через консенсус: если хоть один из участников «разборщиков» выступает против - решение не принимают. В таком случае, «сход» обращается к субъекту авторитетного как для сообщества, так и для сторон конфликта. Сформирована субкультура содержит механизмы защиты личности от произвола (при условии, что эта личность не поддается влиянию «неограниченности», не прислуживает администрации, выполняет требования тюремного закона и живет за «правильными понятиями» - способна защищать и воплощать в жизнь.

Тюремная субкультура, которая сформировалась в местах лишения свободы в 70-годах, радикально отличается от субкультур послевоенного (до начала 60-х годов) Гулага. Трансформация ее обозначенная началом кампании по искоренению преступности», когда тюрьму надо было «отрезать» от свободного общества. В этот период вводятся жесткие дисциплинарные взыскания: лишение свиданий, права получать посылки, стрижка наголо (для мужчин), одежду установленной формы (женщинам выдают солдатские рубашки, запрещена собственная белье и ночные рубашки). То есть формирование «кастовости» и жестокости к изгоям были реакцией на попытку уничтожить «традиционную культуру».

Гипотеза В. Абрамкина о «глубинную основу» отечественной тюремной субкультуры основывается на утверждении, что источником тюремного закона является обычное право, институты которого - составляющие традиционной культуры. Это, прежде всего, такие ценности, как идеалы братства, доминирование общего интереса над личным, стремление жить по справедливости, помогать тем, кто пострадал за общий интерес, стремление уладить конфликт, найти его справедливое решение.Нормы этого закона предусматривают непримиримое отношение к доносчика, предателя, того, кто не придерживается своего слова, не возвращает долга, готов поступиться правдой ради личной выгоды, выжить за счет другого, других.

Неформальный порядок сообщества заключенных имеет авторитарный характер, основывается на власти «авторитетов», которые характеризуются также готовностью пострадать за «братву». Поэтому заключенные часто признают именно авторитет моральных качеств лидера, а не грубой силы. До недавнего времени неформальным лидером заключенных был аскет - человек, который готов пострадать «за правду». Сообщество следит за тем, кого признали в конфликте правым, и за тем, кто наказывает: если он превысит меру, что интуитивно воспринимается большинством как справедливая, то пострадает и его авторитет. Образцы «правильного» поведения культивируются через тюремные мифы.

Если бы основная масса заключенных состояла из людей, которых легко можно было запугать или купить, то сориентировать их на выполнение предписаний администрации не требовало бы особых усилий. Администрация обладает значительно более мощными средствами и возможностями запугивания и насилия над заключенными, чем «отрицалово» - «негативно настроен» к процессу исправления часть заключенных. В руках представителей администрации - свобода, здоровье и даже сама жизнь заключенных.

Сформированные носителями тюремной субкультуры стереотипы поведения отличаются устойчивостью, что объясняется их ориентацией на реальное, а не декларативное решение проблем, которые возникают в процессе взаимодействия участников микрогруппы. Однако всегда сохраняется возможность интерпретации устоявшихся норм поведения - «законов» - соответственно к жизненной ситуации, но без нарушения сферы индивидуального статуса каждого из уважаемых участников конфликта.

Вербальное сопровождение в виде арго не является исключительным и обязательным признаком носителя криминальной субкультуры. Не запрещено также знания материального права и ориентации на дерзкое и целенаправленное нарушение закона и поиска возможностей его «обойти».

Сила неформального правила также в том, что его сопровождающим есть жесткий механизм контроля и принуждения, а мера наказания за его невыполнение - довольно радикальная. Не стоит забывать о господствующие в обществе нравы и традиции, носителями которых являются и заключенные. Распространенной является версия, что именно в неформальных нормах скрыта истинная причина решения Сократа принять чашу с цикутою, чтобы только не бремя изгнания и всеобщее осуждение.

Рост тюремного населения приводит к укреплению тюремной субкультуры, поскольку потребность в организации узников сильнее. Кроме того, массовость применения такого вида наказания, как лишение свободы, создает иллюзию массового распространения несправедливости. Гигантский репрессивный аппарат СССР, феномен Гулага как «государства в государстве» способствовали формированию и укреплению как «тюремного закона» в частности, так и распространению криминальной субкультуры в целом. Народная поговорка «от тюрьмы и от сумы не зарекайся», полна не только фатализма, но и убеждение, что в системе, где право - лишь орудие насилия, можно оказаться за решеткой даже за мысли и убеждения, а достижение справедливости в рамках легитимных процедур - невозможно.

Если учитывать то, что безнравственность является одним из существенных признаков преступления (или хотя бы так называемых «общеуголовных»), то появление в лагерях массы людей, которые пострадали в борьбе с коммунистической псевдоморалью, или таких, по которым было применено чрезмерно репрессивные санкции, хоть косвенно, но все-таки положительно влияла и на субкультуру заключенных. Это касается не только представителей советской интеллигенции и рабочих, но и особенно крестьянства, которое и было носителем «патриархальной «культуры» с элементами общественного устройства и правосудия. Это определяло их статус в тюремной иерархии и одновременно усиливало потребность в обращении к «авторитетов» как к данности социального института. Значение слова «мужик», которое в течение длительного времени обозначало социальный и имущественный статус крупнейшего прослойки населения, в условиях «тюремного мира» трансформировался, с указанием на осужденных, которые не входят в никаких группировок и добросовестно работают. В иерархии сообщества заключенных «правильный мужик» тот, кто не запятнал себя сотрудничеством с правоохранительными органами и придерживается тюремного закона.

Показательными являются данные российского исследователя О.В. Старкова, который, проанализировав информацию, касающуюся всех осужденных с 1989 года по 1999 года, констатировал: зафиксировано тенденцию как к постоянному уменьшению количества осужденных, имеющих поощрения (с 46,7% до 34,3%), так и постоянного уменьшения количества осужденных, имеющих взыскания (с 48,2% до 37,5%). Большинство узников не стремится к конфликту, а пытается избегать его - как с представителями администрации, так и неформальными лидерами. Они стремятся занимать нейтральные позиции и не присоединяются ни к «отрицаловки», ни к «активистам» Вереша Р.В. Вина и состав преступления в уголовном праве: соотношение понятий // Предпринимательство, хозяйство, право. 2004. - 200 с..

Как утверждает В. Абрамкиной, администрация учреждений исполнения наказаний не могла бы сформировать у них устойчивое порядок без оперативных служб, имеющих разветвленную сеть агентов и провокаторов среди заключенных. Оперативники поддерживают то из группировок «блатных», представители которого более продажные. В результате, власть и неформальное влияние на заключенных концентрируется в руках таких «неправильных» авторитетов, которые помогают администрации управлять массами.

Зато, одна из основ традиционной культуры и в то же время тюремного закона - это запрет измены. Неизбежным является отторжение сообществом тех заключенных, которые идут на сотрудничество с администрацией, что в отдельных случаях проявляется в применении к отступника остракизму в крайних формах - избиении, издевательстве, сексуальном насилии. Последний вид некоторыми авторитетами не рекомендуется применять, чтобы не увеличивать количество заключенных, которые потенциально готовы сотрудничать с администрацией из-за отсутствия выбора, ведь механизма восстановления таких в статусе нет. Принудительный характер наказания является индикатором антагонистического типа взаимодействия между представителями администрации учреждений исполнения наказаний и лицами, которым назначено: один из субъектов стремится осуществить такие действия, которые противоположны тем, что хочет другая сторона. Поэтому так важно выявить в позиции оппонента не только начало конфликта, но и то, что способно служить консолидирующим фактором. Подобный компромисс является неполным, прагматически мотивированным, выраженным многими условиями, но все-таки он сводит на нет деструктивный потенциал обеих сторон, что мешает достичь поставленных законодателем целей наказания.

Лишение свободы как вид наказания, выделяется среди других не столько жестокостью санкции, сколько ее антигуманным характером. Чем более длительная изоляция от общества, тем меньше шансов у заключенного успешно интегрироваться в современный социум, динамично развивается. И наоборот: успешное усвоение норм тюремной субкультуры, принятие их как собственных мировоззренческих принципов свидетельствует о том, что у субъекта были трудности со становлением собственной социальной роли, поиском места в свободном обществе. Авторитетного заключенного отличает не столько слепое и безоговорочное следование стереотипу и норм «тюремного закона», сколько способность с помощью воли и интеллекта их интерпретировать, применять соответственно ситуации, но в то же время апеллируя к традиции.

Уменьшение уровня преступности на Западе происходило одновременно благодаря тому, что строили тюрьмы и преступников изолировали. Однако правительство США параллельно принимал меры для активизации механизмов самоконтроля общества, умножая, по выражению Ф. Фукуямы, «социальный капитал». Появились новые формы реализации уголовной политики, как «общественный надзор». Однако они являются действенными в контексте американской культуры как уникальное сочетание традиций «пуританства» и морали современного общества.

Одним из актуальных направлений уголовной политики современного правового государства должен быть поиск рациональной альтернативы лишению свободы как наиболее распространенном вида наказания. Чем большее количество заключенных в учреждениях исполнения наказаний, тем более реальным становится иллюзорное понятие «тюремный мир». Чем больше граждан прямо или косвенно становятся участниками, субъектами процесса реализации уголовно-репрессивных санкций, тем более привычным для них является его природа, тем больше криминализируется общество.

Антигуманность лишения свободы проявляется в том, что искусственное удержание человека в течение длительного времени в изоляции от общества противоречит ее природе, ведь «право на свободу» индивида во всей многогранности его толкование принадлежит к фундаментальным - тех, что определяют бытие человека как социального существа. Длительной изоляции заслуживают такие субъекты, которые постоянно представляют угрозу для жизни, здоровья, безопасности человека как высшей социальной ценности.

Особого внимания и поддержки со стороны государства нуждаются работники учреждений исполнения наказаний. Имеется в виду не только постепенное укрепление их материального статуса и поддержка престижа профессии. Необходимо обосновать и законодательно закрепить такую систему мер уголовной политики государства, реализация которой в перспективе будет основанием для реальной уверенности работников пенитенциарных учреждений и общественности в социальной полезности дела, которое они выполняют.

Закрытость системы учреждений исполнения наказаний от общества - это рудимент тоталитарного прошлого. Такая система и порядок способствуют аккумулированию деструктивных настроений как среди заключенных, так и среди работников пенитенциарных учреждений, поскольку этому способствует антагонистическая сущность наказания.