Потебня. Выдающийся представитель славянского языкознания Александр Афа
 Скачать 79.02 Kb.
|
|
§ 28 . УЧЕНИЕ О СЛОВЕ При определении слова Потебня всегда указывал на связь звуча¬ ния и значения. Он определяет слово либо как единство членораздельного звука и значения, либо как "звуковоеединств о с внешней стороны и единств о представлени я и значени я с внутренней"1 ^ 7 . Именно это единство и обеспечивает функционирование слова. Если у слов отнять сочетания составляющих их звуков, то они перестанут быть словами. И наоборот, лишенное своего значения слово превращается в "искусствен¬ ный фонетический препарат". Определение слова как единства звука и значения предусматривает еще наличие третьего элемента — под которым Потебня понимает содержание мысли, или способ изображения данного значения. Таким образом, "всякое слово без исклю¬ чения состоит из трех элементов: во-первых, членораздельного звука, без которого слово быть не может; во-вторых, представления и, в-третьих, значения слова"l f^. Значение и представление на совпадают; "уже при самом возникнове¬ нии слова между его значением и представлением, т.е. способом, каким обозначено это значение, существует неравенство: в значени и всегд а заключен о больше , че м в пр ед с т а в л е нии" 1 ^ В чем же заключается это различие? В трактовке Потебни образ предшествует пред ставлению, а значение слова "объединяет чувственный образ", т.е. обобща¬ ет, абстрагирует конкретные образы. И относительно широкое значение сло¬ ва (например, защита) стремится оторваться от сравнительно узкого пред ставления (например, щит), или "растет несоответствие между представле¬ нием и значением: наконец, несоответствие это достигает до такой степени, что признак, заключенный в представлении, в ряду других признаков, сос¬ тавляющих значение, является несущественным, и это есть одна, и притом главнейшая, и з причин забвени я представлен и я" 110 . Развитие языка и состоит в утрате первоначального образа и возникновении в силу этого новых слов. Всякое слово создает вместе с новым значением и новое представление. Поэтому "в слове мы различаем: внешню ю т.е. членораздельный звук, содержание , объективируемое посредст вом звука, и внутренню ю фор м у,или ближайшее этимологическое значение слова, тот способ, каким выражается содержание"111 . Давая такое определение слова, Потебня одним из первых в русском языкознании пыта¬ ется решить с философских позиций вопрос о соотношении формы и содер¬ жания в слове. Для этого он вводит заимствованное у В.Гумбольдта понятие внутренней формы слова, которому дает различное толкование. Пытаясь решить вопрос, "как звук получает значение", Потебня подчер¬ кивает, что использование звука для обозначения нового понятия опреде¬ ляется прежним его значением ("хотя для слова звук так необходим, что без него смысл слова был бы для нас недоступен, ко он указывает на значе¬ ние не сам по себе, а потому что прежде имел другое значение"112). Потеб- ня дает несколько определений внутренней формы слова. В одном случае, определяя внутреннюю форму как "третью общую между двумя сравнива¬ емыми величинами", он исходит именно из связи звука и значения, когда старому звуку придавалось новое значение. Так, анализируя санскр. indh'жечь', он считает, что внутренней формой этого слова будет/'разумеется, то, что связывает значение... со звуком" 113 . С другой стороны, внутренняя форма — это этимологическое значение слова, свидетельствующее о преемственной связи его прежнего, объектив¬ ного значения с нынешним, актуальным субъективным значением. Потебня исходил из того, что в слове есть "два содержания: одно, которое мы выше называли объективным, а теперь можем назвать ближайшим этимологичес¬ ким значением слова, всегда заключает в себе только один признак; дру¬ гое - субъективное содержание, в котором признаков может быть мно- жество"114 . Что же понимал Потебня под объективным и субъективным значения¬ ми слова? Люди по-разному воспринимают окружающую их объективную реальность в силу различного жизненного опыта, кругозора, образования, настроения и т.д. Нельзя найти двух человек, которые вкладывали бы одинаковое содержание в слово, обозначающее предмет или явление объ¬ ективного мира. В значении слова для каждого индивидуума содержится нечто субъективное. Но вместе с тем люди в процессе общения понимают друга благодаря тому, что в словах есть общее, понятное всем людям, говорящим на данном языке. Вот это одинаковое в содержании слова и есть ближайшее, или объективное, значение слова. "...Ближайшее значение сло ва, — говорит Потебня, -народ и о.между тем как дальнейшее, у каждо го различное по количеству и качеству Элементов, - лично"'^. В пов¬ седневной жизни люди имеют дело только с ближайшим значением слова. Выделение двух видов значения слова связано с пониманием Потебней соотношения социального и индивидуального в языке и с отрицанием многозначности слова. На ранних ступенях развития мышления за основу наименования того или иного предмета человек брал наиболее бросающийся в глаза, имеющий наиболее важное значение признак предмета. Этот признак выступал как образ предмета. По мнению Потебни, "внутренняя форма есть тоже центр образа, один из его признаков, преобладающий над всеми остальными"116 . Например, внутренней формой слова подснежник будет зафиксированный в названии один из основных признаков этого растения - появление ранней весной, когда еще не сошел снег. Такие слова с ясной внутренней формой (мухомор, гололёд, ледокол, незабудка и др.) сейчас называют мотивиро¬ ванными. Приведенная мысль Потебни сходна с известным высказыванием Л.Фейербаха: "Что же такое название? Отличительный знак, какой-нибудь бросающийся в глаза признак, который я делаю представителем предмета, характеризующим предмет, чтобы представить его себе в его тотальнос ти" 117 По мере усложнения общественной и производственной деятельности людей на первоначальный признак наслаивались другие признаки, вследст¬ вие чего значение слова углублялось и расширялось. Но внутренней формой слова все-таки выступало первоначальное значение. Концепция внутренней формы слова претерпевала у Потебни измене¬ ния. Первоначально внутренняя форма выступает как синоним понятий этимологического значения слова и представления. В дальнейшем разграничивает представление к внутреннюю форму. Внутренняя форма обозначает ближайшее значение слова и выступает как совокупность не¬ скольких значений, в то время как представление выражает один признак. Внутренняя форма всегда сохраняется в слове, в то время как представле¬ ние может исчезать. Следует обратить внимание на природу внутренней формы. Внутренняя форма выступает у Потебни не только как центр образа; она в какой-то мере уже обобщает отдельные признаки пред¬ мета, создавая из них единство образа, давая значение этому единству. Та¬ ким образом, внутренняя форма — это не образ предмета, а "образ образа". Понятие внутренней формы слова тесно связано с понятие м знака . Выделяя два содержания слова — ближайшее этимологическое (внутрен¬ нюю форму) и субъективное, - Потебня отмечал, что "первое есть знак, символ, заменяющий для нас второе" 118 . Следовательно, знак - уже представитель значения, выражающий определенный признак. Например, ре¬ бенку впервые показали круглый матовый колиак лампы и спросили: "Что это такое?" Ребенок отвечает: "Арбуз". "Тут, - пишет Потебня, — произош¬ ло познание посредством наименования, сравнени я го с прежд е познанным . Смысл ответа таков: то, что я вижу, сходно с арбузом. Назвавши белый стеклянный шар арбузом, ребенок не думал приписывать этому шару зеленого цвета коры, красной середки с таким-то узором жилок, сладкого вкуса... Из значения прежнего слова в новое вошел только один признак, именно шаровидность. Этот признак и есть зна к значени я этого слова. Здесь мы можем назвать знак и иначе: о н есть обще е межд у двум я сравниваемым и слож ным и мысленным и единицам и или основани е сравне ния , tertium comparationis в слове"119 . Знак выступает не как представи¬ тель образа, а как представитель звука, "поэтому звук в слове не есть знак, а лишь оболочка, юга форма, знака; это, так сказать, зна к зна к а"120 . В каком же отношении находятся между собой составляющие слово элементы внешняя форма, содержание и внутренняя форма? Потебня счи¬ тает, что внешняя форма слова — это не просто членораздельный звук. Зву¬ к ом она станет тогда, когда будет опосредована через значение, "сформи¬ рована мыслью". Только значимый звук создает внешнюю форму, "если затеряна для сознания связь между звуком и значением, то звук перестает быть внешне й формой" 121 . Именно внешняя форма "нераздельна с внутренней, меняется вместе с ней, без нее перестает быть сама собою"122 . Что касается представления, то в процессе исторического развития язы¬ ка прежнее содержание забывается, превращается во внутреннюю форму. Поскольку старое содержание теряется, постольку звук слова становится носителем более актуального значения: "Звук и значение навсегда остаются непременными частями слова... но третий элемент то, что мы назы¬ ваем представлением, с течением времени исчезает... Причина превращения... слова с представлением... в слово без представления заключается в расшире¬ нии значения слова"123 . По мнению Потебни, в языке существует большое количество слов без представления. Потебня считает, что слово приобретает смысл лишь в предложении и потому имеет только одно значение. Более того, любые синтаксические из- функции слова в предложении и связанные с этим морфологичес¬ кие изменения означают возникновение нового значения, т.е. нового слова ("в действительности... верста.., есть иное слово, чем версты, версте и т.д. в том же лексическом значении, т.е. малейшее изменение в значении слова делает его другим словом" 124 ). Таким образом, слово функционирует только в проявляя свои свойства только в отношении к другим словам ("вырванное из связи слово мертво, не функционирует, не обнаруживает ни своих лексических, ни тем более формальных свойств, потому что их не имеет. Слово конь вне связи... даже вовсе не слово, а пустой звук" 125 ). Из этого замечания видно, что Потебня понимает язык как систему тесно связанных и взаимообусловленных элементов. Итак, язык - система, "нечто упорядоченное, всякое явление его нахо¬ дится в связи с другими. Задача языкознания и состоит именно в уловлении этой связи, которая лишь в немногих случаях очевидна"126 . Потебня от¬ мечает, что в словаре любого языка много слов, а лексика нашей речи огра¬ ничена, но тем не менее почти все слова языка мы понимаем. Это возможно потому, что в языковой системе есть определенный порядок и определен¬ ные законы. Отрицая общее значение слова и признавая каждое новое зна¬ чение слова новым словом, Потебня пишет, что "на деле есть только одно¬ звучность различных слов", т.е. омонимия. Такая точка зрения неверна, потому что нельзя смешивать омонимию с полисемией, т.е. совпадающие по звучанию, но различающиеся по значению слова с многозначными слова¬ ми, между значениями которых всегда имеется определенная связь. § 29. ТЕОРИЯ ГРАММАТИЧЕСКОЙ ФОРМЫ Словам языка обычно свойственны два значения. Например, слово дом имеет не только лексическое значение ('место для "жилья') , но и грам¬ матические (имя существительное в форме именительного падежа единст¬ венного числа). А,А Потебня считает, что кроме конкретного содержания (ближайшего значения) слова заключают в себе указание на один или нес¬ колько общих разрядов, называемых грамматическими категориями, под которые подводится содержание этого слова наравне с содержанием многих других. "Указание на такой разряд определяет постоянную роль слова в речи, его постоянное отношение к другим словам"127 . Первое значение слова Потебня называет частным, второе - общим, грамматическим . Соответственно все слова языка он делит на две группы: 1) слова вещественные и лексические (существительные, гла¬ голы и др., т.е. слова полнозначные, знаменательные) и 2) слова формаль¬ ные и грамматические (предлоги, союзы и др., т.е. слова служебные, незна¬ менательные) . Болыное внимание Потебия обращает на раскрытие содержания грам матической формы, грамматической категории и понятия части речи. Он исходит прежде всего из того, что грамматические категории и так назы¬ ваемые части речи следует рассматривать как рубрики, по которым класси¬ фицируются наши представления как раздельные акты мысли, производя¬ щей такую классификацию ("говорить на формальном языке... значит, 79 систематизировать свою мысль, распределяя ее по известным отделам"128). Грамматические категории теснейшим образом связаны с вещественным, лексическим значением, поскольку "вещественное и формальное значение данного слова составляют... один акт мысли"129 . Грамматическое и лекси¬ ческое значения мы различаем только тогда, когда слово делается предме¬ том исследования; в процессе говорения они е д и н ы. Особенно это ха рактерно для индоевропейских языков. В языках иного строя соединение лексического и грамматического значений усложнено; часто то, что мы представляем формой, в них является лишь содержанием, но и здесь форма и содержание составляют единство. Так что же такое грамматическая форма в трактовке Потебни? "Грам матическая форма есть элемент значения слова и однородна с его веществен¬ ным значением"; "грамматическая форма... со своего появления и во все последующие периоды языка есть значение, а не звук"130 . Нельзя принимать за форму внешний знак, не устает повторять Потебня, ибо "форма есть значение". Хотя звук и входит как составной элемент в понятие граммати ческой формы ("грамматическая форма тоже имеет или предполагает три элемента: звук, представление и значение"131), но форму нельзя смешивать с ее внешним знаком, ибо она прежде всего есть значение. Потебня отмеча¬ ет, что многие грамматические формы в определенных случаях не имеют звукового обозначения. Значит ли это, что грамматическая форма в данном случае не имеет значения? Потебня отвечает — не значит. "...Если при сохра¬ нении грамматической категории звук, бывший ее поддержкою, теряется, то это значит не то, что в языке ослабело творчество, а то, что мысль не нуждается более в этой внешней опоре, что она довольно сильна и без что она пользуется для распознавания другим, более тонким средством, именно знание м мест а [разрядка наша. — Ф.Б. ], которое занимают слова в целом, будет ли это целою речью или схемою форм"132 . Грамматические формы могут выражаться не только формальными элементами слова, но и его синтаксическими связями. Понимание грамма¬ тической формы как синтеза семантических и синтаксических элементов выгодно отличало построения Потебни от взглядов большинства современ¬ ных ему языковедов, которые отождествляли грамматическую форму лишь с аффиксами. Такое отождествление существовать в языке не может. Грамматические формы в языке составляют стройную систему, ибо "ответить на вопрос о значении данной формы или ее отсутствия для мысли было бы возможно лишь тогда, когда бы можно связать эту форму с остальными формами данного строя языка, связать таким образом, чтобы по одной форме можно было заключить о свойстве если не всех, то многих остальных"133 . Это положение Потебня поясняет примером, из которого видно, что грамматическая форма выделяется путем противопоставления одной формы другой: "Когда я говорю: Я кончил, то совершенность этого глагола сказывается мне не непосредственно звуковым его составом, а тем, что в моем языке есть другая подобная форма кончал, имеющая значение несовершенное"134 . Критикуя широко распространенную точку зрения о падении граммати¬ ческих форм на втором этапе развития языка, Потебня доказывал, что ни¬ какого падения форм нет. Грамматисты ошибочно отождествляли грамма- тическую форму с аффиксами, а потому отпадение их считали признаком вырождения языка. Потебня утверждал, что "факт состоит в стирании флексий, рассматриваемых как звуковые элементы, но не в уменьшении общего количества форм и не в потере формальности в языках, ее вырабо тавших"135 . Он критикует и В.Гумбольдта, который считал, что язык на современном этапе не развивается, а лишь сохраняет формальность древних языков. Наоборот, в современных языках появляются новые грамматичес¬ кие формы. Их возникновение идет двумя путями: "а) Отдельная грамма¬ тическая форма... может непосредственно перерождаться в другую. б) Грамматическая форма неизбежно входит в строй языка, лежащий в ос¬ новании последующего строя, но сама может исчезать, не оставляя непос¬ редственного остатка в другой форме" 136 . Это приводит к тому, что "по¬ верхность языка всегда более-менее пестреет оставшимися наруже образ цами разнохарактерных пластов"137 . Потебня подробно останавливается также на семантической и синтакси¬ ческой характеристиках частей речи. В его трактовке части речи выступают как исторически динамичные категории, проходящие в своем развитии ряд этапов. Потебня исходит из того, что "слово вначале лишено еще всяких формальных определений и не есть ни существительное, ни прилагательное, ни глагол"138 . Первобытное слово обозначало только один признак, и по способу представления этого признака оно напоминало причастие. Внутрен¬ нюю природу этого слова Потебня пытается рассматривать как синкретизм (слияние) глагольных и именных грамматических категорий — падежа, чис¬ ла, рода, времени, залога. Причастное первообразное слово Потебня называ¬ ет также безотносительным, качественным или объективным корнем, а корни местоименные — относительными, указательными или субъективны¬ ми. Далее он замечает, что различие корней качественных и указательных относится к глубочайшей древности, но, если судить по позднейшим язы¬ кам, оно может быть непервобытно. Затем из первобытного слова — причастия — выделяются категории су¬ ществительного и прилагательного. Существительное Потебня определяет как признак, заключенный (данный, готовый) в чем-то определенном для мысли и без помощи другого слова. Так, когда мы произносим существи¬ тельные старка ('старая водка', 'старая овца'), старуха, мы имеем в виду определенный признак, содержащий какой-либо обобщенный элемент. Су¬ ществительное становится т.е. таким названием признака, ко¬ торое воспринимается уже самостоятельно, в отвлечении от какого-либо комплекса признаков. Это отвлечение является результатом абстрагирую¬ щей деятельности человеческого мышления и возможно лишь на более позднем этапе его развития. В дальнейшем конкретное существительное, содержащее совокупность признаков, теряет один из признаков, именно тот, который становится несущественным по сравнению с другими призна¬ ками. Общий признак существительного, указывает Потебня, заключается в том, что оно выступает как название грамматической субстанции, или вещи. Под грамматической субстанцией, или вещью, понимается совокупность признаков, совершенно однородных с тем, который может быть этимологи¬ чески дан в существительном. Определенное таким образом существительное, под которое подходят, 6 - 933 8 1 ПО Потебне, и местоимения, несет определенную функцию — выражать под¬ лежащее, которое он определяет как "вещественное указание на непосред¬ ственного производителя признака, означаемого сказуемым"139 . Ту же грамматическую функцию несет и прилагательное, выступающее в функции подлежащего. Приведя пример битый небитого везёт, Потебня указывает, что "здесь соль речи именно в том, что субстанция, к которой относится данный признак, предполагается существующею, но никак не определяет¬ ся... кто бы ни был бит, но он небитого везет. Такая неопределенность суб¬ станции есть свойство прилагательного. Подлежащее здесь указано вещест¬ венно посредством признака, который в нем находится, но оно не стало существительным, потому что комплекс признаков, к коему относится данный, не определен"140 . Существительное и прилагательное выделились из категории имени, поэтому они очень близки между собой. Эта близость заключается не толь¬ ко в том, что они когда-то имели одинаковую основу, но и в том — и гораздо важнее, - что они выражают признак. Когда, например, говорят светлое солнце, то имеется в виду, что признак дан в предмете, находится в нем. Но прилагательное обозначает не только признак, но и как безотносительное (белый), так и относительное (отцов, отцовский). Потеб ни различает прилагательные атрибутивные (белый снег) и предикативные (снег бел); "в русском прилагательное предикативное, отличаясь от атри¬ бутивного, остается все-таки признаком, мыслимым в субъекте и изменяю¬ щимся вместе с ним: снег бел и бумага бела, но белизна в том и другом случае как бы различна"1 '*!. Грамматический атрибут (или определение) распадается на собственно определение и приложение. Функция приложения - средняя между собст¬ венно определением и определительным предложением с глагольным ска¬ зуемым Характерным признаком приложения является его большая, по сравнению с определением, предикативность. Именно в этом заключается разница между определениями типа царь Пётр и Пётр, царь-преобразователь; приложение всегда тяготеет к определяемому слову, а не к сказуемому. Что касается глагола (сказуемого), то он, указывает Потебня, изобра¬ жает признак во времени его возникновения с точки зрения действующего лица. Образовавшись из первообразного причастного слова, глагол в даль¬ нейшем все более приобретает глагольный характер. Взаимная связь имени и гяагола объясняется именно их одновременным возникновением, Потеб- ня отмечает, что имя относится к глаголу, как воспоминание прежде по¬ знанного к познанному вновь, и "различие имени и глагола должно быть только " формальное, т.е. должно состоять не в содержании, а в способе его представлять"142 В структуре глагола две части - вещественная и фор¬ мальная, те. он обладает лексическим и грамматическим значениями. 8 выделения наречия как обстоятельства, под которым понимается признак, связанный с другими признаками, проявляется характерное для стремление представлять каждую часть речи связи с другими. При не бывает наречия, так как между ними не может быть согласования. При прилагательном наречие выступает как несогласуе- мый атрибут атрибута. Поэтому "чем ближе существительное к прилага тельному, тем возможнее приложение к нему наречия"143 . Может употреб- ляться наречие и с глаголом (мыть чисто), включая сюда и. инфинитив. С на¬ речиями Потебня сближает форму сравнительной степени прилагательного (белее) и деепричастие. Выделяя инфинитив в особую часть речи, Потебня объясняет это увеличением глагольности. По его мнению, инфинитив --- это наиболее ранняя форма слова, бывшая сперва существительным, потом по¬ терявшая свою субстанцию, но еще не слившаяся с глаголом ("имя в эти¬ мологическом и род глагола в синтаксическом отношении"). При анализе членов предложения - подлежащего, сказуемого (его раз¬ ных видов), дополнения, обстоятельства - Потебня подробно разбирает различные синтаксические отношения (предикативные атрибут, прилага¬ тельное, связка, различные степени предикативности в оппозиции, различ¬ ные виды оппозиции). Он четко различает члены предложения и части речи и объясняет специфику функционирования каждой части речи в предложе¬ нии. Вопрос о взаимоотношениях частей речи и членов предложения решался Потебней лишь в общих чертах. Вполне определенными можно признать те части речи, которые принято называть знаменательными. Однако формаль¬ ных критериев разграничения, например, существительного и глагола, не предложено. Потебня считал также, что в процессе развития языка (по крайней мере, в русском языке) происходит дифференциация функций членов предложения. § 30. УЧЕНИЕ О ПРЕДЛОЖЕНИИ (ТЕОРИЯ СТАДИАЛЬНОСТИ В РАЗВИТИИ ЯЗЫКА) Предложение как основа синтаксиса постоянно привлекало внимание А.Д. Потебни. Если существенный признак предложения заключается в том, что в нега входят части речи, считал Потебня, то естественно предполо¬ жить связь истории грамматических категорий с историей предложения. Ис¬ следуя эволюцию речи и мысли, он отрицательно относился к общим опре¬ делениям предложения, игнорирующим принцип развития и устанавливаю¬ щим неподвижную форму для явления, которое постоянно изменяется. "Понимая язык как деятельность, невозможно смотреть на грамматические категории, каковы глагол, существительное, прилагательное, наречие, как на нечто неизменное, раз навсегда выведенное из всегдашних свойств чело¬ веческой мысли. <... > Но с изменением грамматических категорий неиз¬ бежно изменяется и то целое, в котором они и изменяются, именно предложение. <,..> Так и из основного взгляда на язык как на из¬ менчивый орган мысли следует, что истори я взятого на зна¬ чительном протяжении времени, должн а дават ь ря д определе н и й предложения" 144 . Поскольку Потебня находит в современном языке остаточные (релик¬ товые) образования, он считает невозможным дать такое пред¬ ложения, которое охватывало бы синтаксические особенности языка и прошлого, и современного, т.е. maximum определения предложения. При данном состоянии синтаксических исследований это невозможно. Раз так, то в современных языках, "наиболее развитых в формальном отношении, ка¬ ковы наши, мы замечаем...что главное (независимое от другого) предложе ние невозможно (кром е с п у ч а е в о я у щ е а и я глаголиj йет verbum (т.е. глагола в тесном смысле, без причисления к нему причастных форм); VTO само по себе vb. finitum составляет предложение, например, бу¬ дет (с предполагаемым как определенным, так и неопределенным субъек¬ том) . Поэтому, определивши такой глагол, тем самым определим minimum того, что должно заключаться в предложении этих языков" 145 . Взгляды Потебни на сущность предложения можно обобщить следую¬ щим образом: 1) предложение есть грамматическая структура, т.е. оно представляет собой формальное целое и ничего, кроме формы, не содержит; 2) в определении членов предложения должно входить понятие частей речи, ибо эти категории предполагают друг друга; 3) первобытное конкретное мышление предполагает синтетический подход к понятию предложения; 4) главнейший и необходимейший элемент предложения — предикативность, под которой понимается способность сказуемого соединяться с подлежа¬ щим для образования предложения; главным носителем предикативности является сказуемое как член предложения и глагол как часть речи; 5) пре¬ дикативность — ядро предложения, подлежащее в предложении может от¬ сутствовать, глагол — никогда; по словам Д.Н. Овсянико-Куликовского, Потебня считал предложениями без подлежащего не только такие предло¬ жения, как Светает; Тошнит, но и такие, как Я сказал (с ударением на гла голе) , потому что местоимение я в данном случае — только замена оконча¬ ния в глаголе; если же ударение падает то местоимение уже не служит заместителем личного окончания, а указывает на действующее лицо; 6) ес¬ ли предикативность — ядро предложения, то только сказуемое как член предложения и глагол как часть речи определяются самостоятельно; осталь¬ ные части речи определяются по их связи с глаголом, а члены предложе¬ ния — по связи со сказуемым. Установление различных этапов (стадий) в развитии предложения дол¬ жно отразить различные этапы развития мышления. Потебня выделяет два этапа в развитии предложения: именно й и На древ¬ нейшей стадии языкового развития "имя было, так сказать, гораздо преди- кативнее; предложение заключало в себе менее единства, основанного на противоположности главных членов, чем нынешнее"146 . Так, на именной стадии развития предложения гораздо чаще были распространены предло¬ жения, соответствующие современному Он рыбак, в котором существи¬ тельное рыбак является частью составного именного сказуемого, содержа¬ щего признаки существительного и глагола. Для этого же этапа характерно употребление существительного в функции определения, то, что Потебня называет атрибутивностью имени (рубаха-парень, бой-баба и т.п.; ср. англ. stone-wait). Сравнивая обороты я не ездок, жалоба не моя с оборотами не езжу, не жалуюсь, Потебня считает первые более древними. Он указывает, что примеров, характерных для именного этапа развития предложения, в памятниках литературы не зафиксировано. На раннем этапе не было еще дифференциации существительного и прилагательного. С каким же этапом развития мышления связывал Потебня именной строй языка? Как в развитии мысли и языка образное выражение древнее безобразного, так и понятия действия, качества - относительно поздние от¬ влечения. Суждения аналитические, состоящие из разделения мыслимого на и ее качества и действия, стали возможны лишь потому, что им пред¬ шествовали суждения синтетические, состоящие из сочетания двух равно |