Виктор Олегович Пелевин Бэтман Аполло
 Скачать 1.63 Mb.
|
ТАЙНЫЙ ЧЕРНЫЙ ПУТЬПоверхность воды во все стороны была тихой и ровной — и уже долгое время из тумана навстречу нам не выплывало ничего, если не считать разного мелкого мусора — исписанных листов бумаги, пустых бутылок и сигаретных пачек. Но даже их было совсем мало. — Чисто, — сказал я. — Первый раз вижу такую карму. — Я всю свою жизнь три раза вспоминал и чистил, — ответил Озирис. — Целиком, прямо с детства. Скелетов в шкафу не будет. — Слушайте, а откуда у вас это тату? Сердце и звезда? — Сделал у друзей. — А что за друзья? — Американские вампиры. Близких взглядов. — Я одну девушку знал с такой же татуировкой, — сказал я. — Которая все время Дракулой интересовалась. — Софи? — спросил Озирис. Я кивнул. — Знаю-знаю, — сказал Озирис и ухмыльнулся. — Вы с ней что, в ссоре? — Да нет… — А чего ты с ней не здороваешься? Я сначала не понял, что он имеет в виду. Потом понял, но не поверил. А затем оглянулся — и увидел сидящую на корме Софи. Она выглядела точно так же, как во время нашего давнего ночного визита в спальню Дракулы. На ней было что-то вроде черного спортивного костюма. Рядом с ней лежал букет бело-желтых цветов. Щетинка волос на ее черепе была чуть длиннее, чем в прошлый раз. И еще куда-то делся загар — она была совсем бледной. Но это ей тоже шло. — Здравствуй, дружок, — сказала она и улыбнулась. Я был ошеломлен. — Здравствуй… Ты тут давно? — С самого начала, — ответила она. — Озирис — друг семьи. — А почему я тебя не видел? — Потому что не ждал. Это же лимбо. Рама. — Могла бы поздороваться. — Не хотела тебя отвлекать. Ты здесь на работе. Так что занимайся, пожалуйста, делом. Охраняй клиента. Я отвернулся. Она была права — отвлекаться не следовало. Но мысль о том, что она сидит совсем рядом, конечно, трудно было выдавить из головы… Впрочем, что значит «сидит совсем рядом»? Где это рядом? Я мог бы вообще ее не увидеть, думал я, поэтому не надо волноваться. Надо сосредоточиться на работе… Работы у меня, однако, практически не было. Память Озириса уже перемоталась. Сквозь туман стали заметны высокие скалистые берега. Мы вплывали в длинное ущелье — как бы гигантскую улицу, вырубленную в скале. В ее отвесных каменных стенах были прямоугольные углубления, похожие на окна. Стоило остановить на таком окне взгляд, и оно делалось прозрачным. За одним была ночная улица, горящая разноцветным неоном. За другим — дом у реки, лес и вечернее небо. За третьим — разноцветные домики на сваях возле утреннего моря. Все выглядело совершенно настоящим. Вот только области пространства, которые я таким образом обнаруживал, никак не могли соседствовать друг с другом… — Если ты будешь открывать все двери, — сказал Озирис, — мы застрянем здесь надолго. Дверями он назвал то, что показалось мне окнами. — Что мне надо делать? — спросил я. — Смотри вперед. Как только я повернулся, стало видно место, к которому приближалась наша лодка. Это было такое же прямоугольное углубление в камне. Только перед ним была отмель и заросший кустами пригорок с песчаной тропинкой. На берегу была маленькая дощатая пристань — и лодка плыла к ней сама. Я уставился в темный прямоугольник — и через несколько секунд увидел Москву. — Там Москва, — сказал я. — Это хорошо? — Мне никак, — ответил Озирис. — Я туда не собираюсь. Прыгай! Лодка прошла мимо пристани, и мы перепрыгнули на серые доски. Лодка поплыла дальше в туман. Софи теперь нигде не было видно. Я старался не думать о ней, но был почему-то уверен, что она до сих пор рядом. — А куда вы собираетесь? — спросил я. — Если не в Москву? — Подожди, — сказал Озирис. — До двери еще дойти надо. К этому, как мне казалось, не было никаких препятствий — аккуратная песчаная тропинка поднималась от пристани прямо к прямоугольнику входа. Но случилась странная вещь. Когда Озирис, шедший впереди меня, добрался до середины пригорка, раздался смачный щелчок, похожий на компьютерный спецзвук, сообщающий о чем-то неприятном. Озириса отбросило назад — он потерял равновесие и скатился вниз, чуть не сбив меня с ног. В воздухе мелькнули разноцветные цифры, похожие на рой танцующих бабочек, промерцали загадочно — и растаяли без следа. Озирис встал, знаком велел мне не вмешиваться и снова пошел вверх. Когда он добрался до того же места, все повторилось. Теперь я на секунду увидел большой светящийся кулак, возникший в пустоте прямо перед ним — и сбивший его с ног. Опять замелькали веселые цифры, а потом раздался похожий на крик попугая голос: — Кей-о! — Так я и думал, — сказал Озирис, поднимаясь. — Так и знал. Быстро обрастая бутафорским мультипликационным доспехом (рогатый шлем, квадратный щит и огромная палица с блестящей бриллиантовой звездой), он пошел вверх по тропинке. Удар повторился, но на этот раз пришелся в щит, а Озирис успел взмахнуть своей булавой и ответить. Кулак позеленел, и из него на землю посыпались разноцветные звездочки, пирамидки и кубики. Потом кулак исчез. Озирис прошел еще несколько метров вверх, и вдруг его сбил с ног тот же самый кулак, возникший в этот раз сбоку. Опять замелькали цифры, и раздался заливистый электронный хохот. Поднявшись на ноги, Озирис озадаченно посмотрел на меня. — Что это? — спросил я. — Консольную карму не почистил, — сказал он. — Как-то вылетело из головы. А играл я много. И часто под травой… — Могу помочь? Озирис покачал головой. — Это только самому можно, — сказал он. — Опасно? — спросил я. — Нет. Но долго. Вергилий тут не нужен. Можешь пока пообщаться с Софи, только далеко не уходи. Как закончу, позову… Мне даже не верилось, что все складывается таким сказочным образом. Я обернулся — и опять увидел Софи. — Эксбокс? — спросила она. — Тут все вместе, — отозвался Озирис, почти не видный под латами. — Я постараюсь быстрее… Идите, не отвлекайте. Софи взяла меня за руку и повела прочь. — Надо же, — пробормотал я. — Отправился провожать на тот свет старого кровососа, и вдруг… — Красивая девушка ведет тебя в кусты, — сказала Софи. Самым прекрасным в ее словах было то, что они были правдой. Мы отошли от места, где сражался Озирис, совсем недалеко — но нас полностью скрыла стена зеленых листьев. Я абсолютно не удивился, увидев на крохотной поляне среди кустов кровать из спальни Дракулы — ту самую. Возможно, ее создал я сам. Скорее всего, так и было, потому что Софи при ее виде нахмурилась (если, конечно, это не было простым женским кокетством). Но затем она, видимо, поняла, что неизбежное неизбежно. — Сними этот чертов костюм, — сказал я в короткой паузе между поцелуями. — Я хочу увидеть твою татуировку. И сделать себе такую же. Я был уверен, что причина покажется ей убедительной. Было слышно, как Озирис за кустами кряхтит и вскрикивает. Кажется, его постоянно сбивали с ног — но он вставал снова. Верещали электронные голоса и сирены, доносился звон боевого железа и что-то похожее на звяканье кассового аппарата, то ли считающего деньги, то ли накручивающего очки… Озирису точно было не до нас. А нам — мне, во всяком случае, — не до него. Когда мы пришли в себя, Софи сказала: — Сегодня опять исключительный случай. Но вообще не стоит делать этого в лимбо. — Почему? — Ну… Это считается падением. Трансгрессией. Принято думать, что вампир деградирует в своем человеческом аспекте. — Ты же сама мне письмо присылала, — сказал я. — В моем письме никакого разврата не было, — ответила Софи. — Он был в тебе. Я просто не возражала. — Ты Иштар это расскажи, — сказал я. — Про трансгрессию. Я и сейчас боюсь, что я тебя поцелую, а ты вдруг начнешь бить крыльями… — Успокойся. Не начну. Просто заниматься этим надо в нормальном бодрствующем состоянии при личной физической встрече. Это хороший тон. — А у меня, веришь ли, вся личная жизнь в лимбо, — сказал я. — Как у студента, которому трахаться негде… — Хочешь у меня погостить? — спросила Софи. — Меня не отпустят, — сказал я. — Я же Кавалер Ночи. — Это можно устроить. По линии папика-мамика. — Какого папика-мамика? — Узнаешь, — сказала она с улыбкой. — Ты говоришь загадками. — Женщина и должна быть загадочной, — ответила Софи. — Иначе общение с ней быстро наскучит. Знаешь, почему я не люблю делать этого в лимбо? — Почему? — Потому что здесь нельзя укусить до крови. А когда ты кусаешь любовника до крови, а он кусает до крови тебя — становишься с ним одним. Это что-то невероятное… Невыносимое… — Я про такое даже не слышал, — сказал я. — Обычные вампиры так не делают, — ответила Софи. — Только «Leaking Hearts». Я посмотрел на ее татуировку, и мне в голову пришла тревожная мысль. — Слушай, — сказал я, — может, это Озирис под вашим влиянием начал? Ну, краснуху посасывать? Сделал себе тату, а потом… Софи наморщилась, и я почувствовал, что ей не нравится этот разговор. Возможно, я случайно сказал правду — а в таких случаях вежливые вампиры стараются быстрее сменить тему. — Кстати, как там Озирис? — спросил я. — Мы ему не нужны? И вдруг понял, что уже долгое время не слышу прежних звуков — ни металлических звяков, ни кассового звона, ни задыхающихся выкриков. Вместо этого до меня долетал неровный высокочастотный визг, похожий не то на звук циркулярной пилы, не то на акустическую запись в ускоренном воспроизведении. — Что это? — Он на быстрой скорости проходит, — сказала Софи. — Для того и попросил отойти. Чтобы разогнаться можно было. Иначе ты его ждал бы месяц. — Я ему не нужен? — Думаю, не особо. Дай мертвецу расслабиться. — Ага, — сказал я. — А как мы поймем, что он закончил? — Услышим. Иди сюда. Мы опять надолго перестали говорить. Слова отвлекали. Я не знал, что чувствует Софи — но все мои переживания невероятно растянулись. Каждое наше касание, каждый поцелуй длились, как мне казалось, часами. А Озирис, судя по долетающим звукам, наоборот, крайне убыстрил свое индивидуальное время. У меня мелькнула мысль, что эти два процесса, возможно, связаны и взаимно компенсируют друг друга. Но все когда-нибудь кончается. — Тебе пора, — сказала Софи. — У нас есть еще полчаса, — прошептал я. Я не был в этом уверен, но решил рискнуть. И наступила еще одна маленькая сдвоенная вечность, трогательная и прекрасная. Я даже успел придумать происходящему название — «eternitee for two». Описывать подробности мне совершенно не хочется, потому что отчеты о подобных историях выглядят на бумаге (и даже на пленке) одинаково — и не дают никакого представления о том, что происходит в действительности… Он то, она это… Тьфу. Все неправда. Тут совсем, совсем другое. Когда я опять стал обращать внимание на внешние звуки, я заметил, что электронного визга больше не слышно. Вместо него доносилось низкое тревожное урчание. Потом словно бы заверещал огромный зверь — и сразу раздался полный боли человеческий крик. Это кричал Озирис. Затем его голос стих. Вскочив с кровати, я кинулся туда, где оставил его, проклиная себя последними словами. Я оказался на месте всего через несколько секунд — но уже опоздал. Озирис лежал на том самом пригорке, где я его видел последний раз. То есть я догадался, что это Озирис. А вообще там были просто куски мяса, смешанные с пропитанными кровью и грязью тряпками. Наверно, примерно так выглядит после взрыва террорист-смертник. Над поверженным вампиром стояло чудовище. Это была огромная ящерица (наверно, правильнее сказать — динозавр) с высоким радужным гребнем и зубастой пастью, из которой летели клочья фиолетовой пены. Круглые глаза зверя сверкали яростью и болью — что было совсем неудивительно: от ящерицы осталась только передняя половина, которая кое-как ползла на двух лапах. Но, несмотря на это, чудовище все еще шипело от ярости — и продолжало рвать зубами то, что было когда-то Озирисом. Увидев меня, половинка дракона заверещала — и поползла в мою сторону. Я был уже в полном боевом снаряжении — и собирался расшибить гадине голову, но над кучей окровавленного тряпья вдруг просиял нестерпимо яркий свет, раздался удар гонга — и я увидел живого и невредимого Озириса. На нем был темный балахон, а в руке — круглый белый веер. В один прыжок подскочив к ползущему монстру, Озирис принялся со страшной скоростью молотить его веером — подпрыгивая, кувыркаясь, зависая в воздухе, — и вообще совершая огромное количество невозможных с точки зрения биологии и физики движений. Сначала зверь пробовал сопротивляться — но он даже не мог развернуться к Озирису пастью. Тот все время оказывался позади. Мест, где веер бил по чешуе, не было видно за вспышками, дымом и мелькающими цифрами. А потом Озирис весь налился красным и замолотил по дракону с удвоенной силой и частотой. Дракон уже не двигался — мрачно опустив голову с великолепным гребнем, он дожидался конца. Опять просиял ослепительный свет, заставив меня зажмуриться. Когда я стал видеть, дракона впереди уже не было. Озирис бросил веер на землю, и тот, прощально сверкнув, исчез. — Готово? — спросил я. — Да, — сказал он. — Пришлось пару раз помереть. Все как в жизни. — Теперь сможем пройти? Он кивнул, и вдруг в его глазах мелькнул испуг. — Ты свинью случайно не взорвал? — спросил он. — Не успел. Озирис с облегчением провел рукой по лбу. — Не вздумай, пока я не скажу. — Я и не надеялся, — ответил я, — что опять вас увижу. Что это за тварь? — Ящер Фафнир, — сказал Озирис. — Откуда? — Сони разума энтертейнмент порождает чудовищ, хе-хе… Я этого зверя при жизни ни разу не мог пройти, оружие плохое было. Не проапгрейдил вовремя… — Так вы что, играли просто? — Типа того, — сказал Озирис. — Решил напоследок порубиться. Пока ты борешься с одиночеством. А чего ты нервничаешь? Так со мной говоришь, как будто я дурака валяю, а ты что-то важное делаешь. Ты лучше скажи, как тебе Софи? Правда, как живая? Я почувствовал, как неудержимо краснею. Подразумеваемое этим вопросом было настолько оскорбительно, что я не хотел в это верить. Но слова были уже сказаны и услышаны. И я тут же понял, что они были правдой. В моем вампонавигаторе не было ДНА Софи. И мне не приходило от нее письма в виде флакона-сердца. Это не могла быть она. Я повернулся и побрел к кустам с кроватью — уже догадываясь, что увижу. Догадка меня не обманула. Никакой Софи там не было. Не было даже кровати. И вообще это место выглядело совсем не так, как я помнил. Я вернулся к Озирису. — Вы хотите сказать… Что Софи… Она что, была не настоящая? — Настоящая? — переспросил Озирис. — Тут? Это же лимбо. Тут все такое же настоящее, как ты сам. — Она не приходила на самом деле? — Опять-таки, как посмотреть. Ты про нее вспомнил и увидел. Значит, в каком-то смысле приходила. — То есть это просто моя мысль? — Почему твоя, — сказал он. — Я Софи тоже знаю. Причем с такой стороны, которая тебе вряд ли знакома. Это я ее для тебя надул. Ну а пользовался ты один… Я, собственно, и не претендую. — А зачем вы это сделали? — спросил я. Озирис пожал плечами. — Позитивный вампиризм. Последний раз захотелось сделать кого-то счастливым. Согласен, элемент двусмысленности в этом есть. Но я же не виноват, что у тебя такое счастье… Мне невыносимо захотелось дать ему по шее. — Так с кем я сейчас трахался? — прошептал я, еле сдерживаясь. — С мертвым вампиром? Который при этом мой собственный глюк? — А что, брезгуешь? Я промолчал. — Эх, молодо-красно, — усмехнулся Озирис. — Успокойся, Рама. Если хочешь быть счастлив в любви, вообще никогда про такие вещи не задумывайся. Только испортишь все. Это я тебе как ныряльщик ныряльщику говорю. — Я думал, она меня к себе пригласила, — прошептал я горько. — И мы с ней будем вместе… Значит, вранье? — Слушай, — сказал Озирис, — раз ты так на этой теме завернут, устрою вам реальную физическую встречу в гнездышке любви. Обещаю. Но с одним условием. — Каким? — Ты мне сейчас поможешь. — Как? — Идем, — сказал Озирис, — покажу. Он пошел вверх по песчаной тропинке. Я побрел следом. Каждый раз, когда мне вспоминались поцелуи Софи, у меня возникало желание сплюнуть. Мы дошли до темного входа в новую жизнь. Сначала перед нами был просто прямоугольник вулканического стекла с тусклыми бликами — но чем дольше я глядел в него, тем прозрачней оно становилось, и вскоре я уже рассматривал панораму центральной Москвы. В Москве был летний вечер — бесконечная пробка во все стороны и закатные облака с нежной пилатовской каймой. Все как обычно. Смогом плохо дышать, но издалека он красив. — Я не пойду туда, — сказал Озирис. — Не хочу перерождаться в этом серпентарии и молотарии. Я собираюсь скрыться без следа. Совсем. — Где? — спросил я. — В темноте и покое, — ответил Озирис. — Помнишь, как мы падали? Я хочу, чтобы все остановилось. Я хочу слиться с Великим Вампиром навсегда. — А разве такое возможно? — Да. Многие так делают. Кто может, конечно. Но за помощь мне у тебя могут быть неприятности. Потому что это… Ну как измена Родине. Только хуже. — Если так, наши поймут, — сказал я. — И простят. |