Виктор Юзефович Драгунский. Денискины Рассказы. Рыцари.. Виктор Юзефович Драгунский. Виктор Юзефович Драгунский. Денискины Рассказы. Рыцари
 Скачать 129.05 Kb.
|
|
Виктор Юзефович Драгунский. Денискины Рассказы. Рыцари. Когда репетиция хора мальчиков окончилась, учитель пения Борис Сергеевич сказал: – Ну-ка, расскажите, кто из вас что подарил маме на Восьмое марта? Ну-ка ты, Денис, докладывай. – Я маме на Восьмое марта подарил подушечку для иголок. Красивую. На лягушку похожа. Три дня шил, все пальцы исколол. Я две такие сшил. А Мишка добавил: – Мы все по две сшили. Одну – маме, а другую – Раисе Ивановне. – Это почему же все? – спросил Борис Сергеевич. – Вы что, так сговорились, чтобы всем шить одно и то же? – Да нет, – сказал Валерка, – это у нас в кружке «Умелые руки» – мы подушечки проходим. Сперва проходили чертиков, а теперь подушечки. – Каких еще чертиков? – удивился Борис Сергеевич. Я сказал: – Пластилиновых! Наши руководители Володя и Толя из восьмого класса полгода с нами чертиков проходили. Как придут, так сейчас: «Лепите чертиков!» Ну, мы лепим, а они в шахматы играют. – С ума сойти, – сказал Борис Сергеевич. – Подушечки! Придется разобраться! Стойте! – И он вдруг весело рассмеялся. – А сколько у вас мальчишек в первом «В»? – Пятнадцать, – сказал Мишка, – а девочек – двадцать пять. Тут Борис Сергеевич прямо покатился со смеху. А я сказал: – У нас в стране вообще женского населения больше, чем мужского. Но Борис Сергеевич отмахнулся от меня. – Я не про то. Просто интересно посмотреть, как Раиса Ивановна получает пятнадцать подушечек в подарок! Ну ладно, слушайте: кто из вас собирается поздравить своих мам с Первым мая? Тут пришла наша очередь смеяться. Я сказал: – Вы, Борис Сергеевич, наверное, шутите, не хватало еще и на май поздравлять. – А вот и неправильно, именно что необходимо поздравить с маем своих мам. А это некрасиво: только раз в году поздравлять. А если каждый праздник поздравлять – это будет по-рыцарски. Ну кто знает, что такое рыцарь? Я сказал: – Он на лошади и в железном костюме. Борис Сергеевич кивнул. – Да, так было давно. И вы, когда подрастете, прочтете много книжек про рыцарей, но и сейчас, если про кого говорят, что он рыцарь, то это, значит, имеется в виду благородный, самоотверженный и великодушный человек. И я думаю, что каждый пионер должен обязательно быть рыцарем. Поднимите руки, кто здесь рыцарь? Мы все подняли руки. – Я так и знал, – сказал Борис Сергеевич, – идите, рыцари! Мы пошли по домам. А по дороге Мишка сказал: – Ладно уж, я маме конфет куплю, у меня деньги есть. И вот я пришел домой, а дома никого нету. И меня даже досада взяла. Вот в кои-то веки захотел быть рыцарем, так денег нет! А тут, как назло, прибежал Мишка, в руках нарядная коробочка с надписью: «Первое мая». Мишка говорит: – Готово, теперь я рыцарь за двадцать две копейки. А ты что сидишь? – Мишка, ты рыцарь? – сказал я. – Рыцарь, – говорит Мишка. – Тогда дай взаймы. Мишка огорчился: – Я все истратил до копейки. – Что же делать? – Поискать, – говорит Мишка, – ведь двадцать копеек – маленькая монетка, может, куда завалилась хоть одна, давай поищем. И мы всю комнату облазили – и за диваном, и под шкафом, и я все туфли мамины перетряхнул, и даже в пудре у нее пальцем поковырял. Нету нигде. Вдруг Мишка раскрыл буфет: – Стой, а это что такое? – Где? – говорю я. – Ах, это бутылки. Ты что, не видишь? Здесь два вина: в одной бутылке – черное, а в другой – желтое. Это для гостей, к нам завтра гости придут. Мишка говорит: – Эх, пришли бы ваши гости вчера, и были бы у тебя деньги. – Это как? – А бутылки, – говорит Мишка, – да за пустые бутылки деньги дают. На углу. Называется «Прием стеклотары»! – Что же ты раньше молчал! Сейчас мы это дело уладим. Давай банку из-под компота, вон на окне стоит. Мишка протянул мне банку, а я открыл бутылку и вылил черновато-красное вино в банку. – Правильно, – сказал Мишка. – Что ему сделается?.. – Ну конечно, – сказал я. – А куда вторую? – Да сюда же, – говорит Мишка, – не все равно? И это вино, и то вино. – Ну да, – сказал я. – Если бы одно было вино, а другое керосин, тогда нельзя, а так, пожалуйста, еще лучше. Держи банку. И мы вылили туда и вторую бутылку. Я сказал: – Ставь ее на окно! Так. Прикрой блюдечком, а теперь бежим! И мы припустились. За эти две бутылки нам дали двадцать четыре копейки. И я купил маме конфет. Мне еще две копейки сдачи дали. Я пришел домой веселый, потому что я стал рыцарем, и, как только мама с папой пришли, я сказал: – Мам, я теперь рыцарь. Нас Борис Сергеевич научил! Мама сказала: – Ну-ка расскажи! Я рассказал, что завтра я маме сделаю сюрприз. Мама сказала: – А где же ты денег достал? – Я, мам, пустую посуду сдал. Вот две копейки сдачи. Тут папа сказал: – Молодец! Давай-ка мне две копейки на автомат! Мы сели обедать. Потом папа откинулся на спинку стула и улыбнулся: – Компотику бы. – Извини, я сегодня не успела, – сказала мама. Но папа подмигнул мне: – А это что? Я давно уже заметил. И он подошел к окну, снял блюдечко и хлебнул прямо из банки. Но тут что было! Бедный папа кашлял так, как будто он выпил стакан гвоздей. Он закричал не своим голосом: – Что это такое? Что это за отрава?! Я сказал: – Папа, не пугайся! Это не отрава. Это два твоих вина! Тут папа немножко пошатнулся и побледнел. – Какие два вина?! – закричал он громче прежнего. – Черное и желтое, – сказал я, – что стояли в буфете. Ты, главное, не пугайся. Папа побежал к буфету и распахнул дверцу. Потом он заморгал глазами и стал растирать себе грудь. Он смотрел на меня с таким удивлением, будто я был не обыкновенный мальчик, а какой-нибудь синенький или в крапинку. Я сказал: – Ты что, папа, удивляешься? Я вылил твои два вина в банку, а то где бы я взял пустую посуду? Сам подумай! Мама вскрикнула: – Ой! И упала на диван. Она стала смеяться, да так сильно, что я думал, ей станет плохо. Я ничего не мог понять, а папа закричал: – Хохочете? Что ж, хохочите! А между прочим, этот ваш рыцарь сведет меня с ума, но лучше я его раньше выдеру, чтобы он забыл раз и навсегда свои рыцарские манеры. И папа стал делать вид, что он ищет ремень. – Где он? – кричал папа. – Подайте мне сюда этого Айвенго! Куда он провалился? А я был за шкафом. Я уже давно был там на всякий случай. А то папа что-то сильно волновался. Он кричал: – Слыханное ли дело выливать в банку коллекционный черный «Мускат» урожая 1954 года и разбавлять его жигулевским пивом?! А мама изнемогала от смеха. Она еле-еле проговорила: – Ведь это он… из лучших побуждений… Ведь он же… рыцарь… Я умру от смеха. И она продолжала смеяться. А папа еще немного пометался по комнате и потом ни с того ни с сего подошел к маме. Он сказал: – Как я люблю твой смех. И наклонился, и поцеловал маму. И я тогда спокойно вылез из-за шкафа. Сражение у чистой речки. У всех мальчишек 1-го класса «В» были пистолеты. Мы так сговорились, чтобы всегда ходить с оружием. И у каждого из нас в кармане всегда лежал хорошенький пистолетик и к нему запас пистонных лент. И нам это очень нравилось, но так было недолго. А все из-за кино… Однажды Раиса Ивановна сказала: – Завтра, ребята, воскресенье. И у нас с вами будет праздник. Завтра наш класс, и первый «А», и первый «Б», все три класса вместе, пойдут в кино «Художественный» смотреть кинокартину «Алые звезды». Это очень интересная картина о борьбе за наше правое дело… Приносите завтра с собой по десять копеек. Сбор возле школы в десять часов! Я вечером все это рассказал маме, и мама положила мне в левый карман десять копеек на билет и в правый несколько монеток на воду с сиропом. И она отгладила мне чистый воротничок. Я рано лег спать, чтобы поскорее наступило завтра, а когда проснулся, мама еще спала. Тогда я стал одеваться. Мама открыла глаза и сказала: – Спи, еще ночь! А какая ночь – светло как днем! Я сказал: – Как бы не опоздать! Но мама прошептала: – Шесть часов. Не буди ты отца, спи, пожалуйста! Я снова лег и лежал долго-долго, уже птички запели, и дворники стали подметать, и за окном загудела машина. Уж теперь-то наверняка нужно было вставать. И я снова стал одеваться. Мама зашевелилась и подняла голову: – Ну чего ты, беспокойная душа? Я сказал: – Опоздаем ведь! Который час? – Пять минут седьмого, – сказала мама, – ты спи, не беспокойся, я тебя разбужу, когда надо. И верно, она потом меня разбудила, и я оделся, умылся, поел и пошел к школе. Мы с Мишей стали в пару, и скоро все с Раисой Ивановной впереди и с Еленой Степановной позади пошли в кино. Там наш класс занял лучшие места в первом ряду, потом в зале стало темнеть и началась картина. И мы увидели, как в широкой степи, недалеко от леса, сидели красные солдаты, как они пели песни и танцевали под гармонь. Один солдат спал на солнышке, и недалеко от него паслись красивые кони, они щипали своими мягкими губами траву, ромашки и колокольчики. И веял легкий ветерок, и бежала чистая речка, а бородатый солдат у маленького костерка рассказывал сказку про Жар-птицу. И в это время, откуда ни возьмись, появились белые офицеры, их было очень много, и они начали стрелять, и красные стали падать и защищаться, но тех было гораздо больше… И красный пулеметчик стал отстреливаться, но он увидел, что у него очень мало патронов, и заскрипел зубами, и заплакал. Тут все наши ребята страшно зашумели, затопали и засвистели, кто в два пальца, а кто просто так. А у меня прямо защемило сердце, я не выдержал, выхватил свой пистолет и закричал что было сил: – Первый класс «В»! Огонь!!! И мы стали палить изо всех пистолетов сразу. Мы хотели во что бы то ни стало помочь красным. Я все время палил в одного толстого фашиста, он все бежал впереди, весь в черных крестах и разных эполетах; я истратил на него, наверно, сто патронов, но он даже не посмотрел в мою сторону. А пальба кругом стояла невыносимая. Валька бил с локтя, Андрюшка короткими очередями, а Мишка, наверное, был снайпером, потому что после каждого выстрела он кричал: – Готов! Но белые все-таки не обращали на нас внимания, а все лезли вперед. Тогда я оглянулся и крикнул: – На помощь! Выручайте же своих! И все ребята из «А» и «Б» достали пугачи с пробками и давай бахать так, что потолки затряслись и запахло дымом, порохом и серой. А в зале творилась страшная суета. Раиса Ивановна и Елена Степановна бегали по рядам, кричали: – Перестаньте безобразничать! Прекратите! А за ними бежали седенькие контролерши и все время спотыкались… И тут Елена Степановна случайно взмахнула рукой и задела за локоть гражданку, которая сидела на приставном стуле. А у гражданки в руке было эскимо. Оно взлетело, как пропеллер, и шлепнулось на лысину одного дяденьки. Тот вскочил и закричал тонким голосом: – Успокойте ваш сумасшедший дом!!! Но мы продолжали палить вовсю, потому что красный пулеметчик уже почти замолчал, он был ранен, и красная кровь текла по его бледному лицу… И у нас тоже почти кончились пистоны, и неизвестно, что было бы дальше, но в это время из-за леса выскочили красные кавалеристы, и у них в руках сверкали шашки, и они врезались в самую гущу врагов! И те побежали куда глаза глядят, за тридевять земель, а красные кричали «Ура!». И мы тоже все, как один, кричали «Ура!». И когда белых не стало видно, я крикнул: –Прекратить огонь! И все перестали стрелять, и на экране заиграла музыка, и один парень уселся за стол и стал есть гречневую кашу. И тут я понял, что очень устал и тоже хочу есть. Потом картина кончилась очень хорошо, и мы разошлись по домам. А в понедельник, когда мы пришли в школу, нас, всех мальчишек, кто был в кино, собрали в большом зале. Там стоял стол. За столом сидел Федор Николаевич, наш директор. Он встал и сказал: – Сдавай оружие! И мы все по очереди подходили к столу и сдавали оружие. На столе, кроме пистолетов, оказались две рогатки и трубка для стрельбы горохом. Федор Николаевич сказал: – Мы сегодня утром советовались, что с вами делать. Были разные предложения… Но я объявляю вам всем устный выговор за нарушение правил поведения в закрытых помещениях зрелищных предприятий! Кроме того, у вас, вероятно, будут снижены отметки за поведение. А теперь идите – учитесь хорошо! И мы пошли учиться. Но я сидел и плохо учился. Я все думал, что выговор – это очень скверно и что мама, наверно, будет сердиться… Но на переменке Мишка Слонов сказал: – А все-таки хорошо, что мы помогли красным продержаться до прихода своих! И я сказал: – Конечно!!! Хоть это и кино, а, может быть, без нас они и не продержались бы! – Кто знает… Ровно 25 кило. Ура! Нам с Мишкой дали пригласительный билет в клуб «Металлист», на детский праздник. Это тетя Дуся постаралась: она в этом клубе главная уборщица. Билет-то она нам дала один, а написано на нем: «На два лица»! На мое, значит, лицо и на Мишкино. Мы с ним очень обрадовались, тем более это недалеко от нас, за углом. Мама сказала: – Вы только там не балуйтесь. И дала нам денег, каждому по пятнадцать копеек. И мы пошли с Мишкой. Там в раздевалке была страшная толчея и очередь. Мы с Мишкой встали самые последние. Очередь чересчур медленно двигалась. Но вдруг наверху заиграла музыка, и мы с Мишкой заметались из стороны в сторону, чтобы поскорее снять пальто, и многие ребята тоже, как только услышали эту музыку, заметались, как подстреленные, и даже стали реветь, что они опаздывают на самое интересное. Но тут, откуда ни возьмись, выскочила тетя Дуся: – Дениска с Мишкой! Вы чего там колготитесь-то? Сюда давайте! И мы побежали к ней, а у нее свой отдельный кабинет под лестницей, там щетки стоят и ведра. Тетя Дуся взяла наши вещи и сказала: – Здесь и оденетесь, чертенята! И мы понеслись с Мишкой по лестнице, через ступеньки, наверх. Ну, а там действительно было красиво! Ничего не скажешь! Все потолки были увешаны разноцветными бумажными лентами и фонариками, всюду горели красивые лампы из зеркальных осколков, играла музыка, и в толпе ходили наряженные артисты: один играл на трубе, другой – на барабане. Одна тетенька была одета как лошадь, и зайцы тоже были, и кривые зеркала, и Петрушка. А в конце зала была еще одна дверь, и на ней было написано: «Комната аттракционов». Я спросил: – Это что такое? – Это разные затеи. И правда, там были разные затеи. Например, там висело яблоко на нитке, и надо было заложить руки за спину и так, без рук, это яблоко грызть. Но оно вертится на нитке и никак не дается. Это очень трудно и даже обидно. Я два раза хватал это яблоко руками и кусал. Но мне не давали его сгрызть, а только смеялись и отнимали. Еще там была стрельба из лука, а на конце стрелы не наконечник, а резиновая нашлепка, она присасывается, и вот, кто попадет в картонку, в центр, где нарисована обезьяна, тому приз – хлопушка с секретом. Мишка стрелял первый, он долго метился, а когда выстрелил, то разбил одну далекую лампу, а в обезьяну не попал… Я говорю: – Эх ты, стрелок! – Это я еще не пристрелялся! Если бы дали пять стрел, я бы пристрелялся. А то дали одну – где тут попасть! Я повторяю: – Давай, давай! Гляди-ка, я сейчас же попаду в обезьянку! И дяденька, который распоряжался этим луком, дал мне стрелу и говорит: – Ну, стреляй, снайпер! И сам пошел поправить обезьянку, потому что она как-то покосилась. А я уже прицелился и все ждал, когда он поправит, а лук был очень тугой, и я все время приговаривал: «Сейчас я убью эту обезьянку», – и вдруг стрела сорвалась, и хлоп! Вонзилась дяденьке в лопатку. И там, на лопатке, затрепетала. Все вокруг захлопали и засмеялись, а дяденька обернулся как ужаленный и закричал: – Что тут смешного? Не понимаю! Уходи, озорник, нет тебе больше никакого лука! Я сказал: – Я не нарочно! – и ушел от этого места. Просто удивительно, как нам не повезло, и я был очень сердитый, и Мишка, конечно, тоже. И вдруг видим – стоят весы. И к ним небольшая веселая очередь, которая быстро движется, и все тут шутят и хохочут. И около весов клоун. Я спрашиваю: – Это что за весы? А мне говорят: – Становись, взвешивайся. Если в тебе окажется двадцать пять кило весу, тогда твое счастье. Получишь премию: годовую подписку на журнал «Мурзилка». Я говорю: – Мишка, давай попробуем? Гляжу, а Мишки нет. И куда он подевался, неизвестно. Я решил один попробовать. А вдруг я вешу ровно 25 кило? Вот будет удача!.. А очередь все движется, и клоун в шапке ловко так щелкает рычажками и все шутит да шутит: – У вас семь кило лишних – меньше кушайте мучного! – Щелк-щелк! – А вы, уважаемый товарищ, еще мало каши ели, и всего-то вы тянете девятнадцать килишек! Заходите через годик. – Щелк-щелк! И так далее, и все смеются, и отходят, очередь движется, и никто не весит ровно двадцать пять кило, и вот доходит дело до меня. Я влез на весы – рычажки щелк-щелк, и клоун говорит: – Ого! Знаешь игру в горячо-холодно? Я говорю: – Кто ж не знает! Он говорит: – У тебя довольно горячо получилось. Твой вес двадцать четыре кило пятьсот граммов, не хватает ровно полкило. А жаль. Будь здоров! Подумаешь, всего только полкило не хватает! У меня совсем настроение испортилось. Вот какой день невезучий! И тут Мишка появляется. Я говорю: – Где это ваша милость пропадает? Мишка говорит: – Ситро пил. Я говорю: – Хорош, нечего сказать. Я тут стараюсь, «Мурзилку» выигрываю, а он ситро пьет. И я ему все рассказал. Мишка говорит: – А ну-ка я! И клоун щелкнул рычажком и захохотал: – Небольшой перебор-с! Двадцать пять кило пятьсот граммов. Вам надо похудеть. Следующий! Мишка слез и говорит: – Эх, зря я ситро пил… Я говорю: – А при чем здесь ситро? А Мишка: – Я целую бутылку выпил! Понимаешь? Я говорю: – Ну и что? Мишка даже разозлился: – Да разве ты не знаешь, что в бутылке помещается ровно пол-литра воды? Я говорю: – Знаю. Ну и что? Тут Мишка прямо зашипел: – А пол-литра воды – это и есть полкило. Пятьсот граммов! Если бы я не пил, я бы весил ровно двадцать пять кило! Я говорю: – Ну да? Мишка говорит: – Вот то-то и оно-то! И тут меня словно осенило. – Мишка, – сказал я, – а Мишка! «Мурзилка» наш! Мишка говорит: – А каким образом? – А таким. Пришло мое время ситро пить. У меня как раз пятьсот граммов не хватает! Мишка даже подскочил: – Все ясно, бежим в буфет! И мы быстро купили бутылку воды, продавщица ее откупорила, а Мишка спросил: – Тетя, а в бутылке всегда ровно пол-литра, недолива не бывает? Продавщица покраснела. – Ты еще маленький такие глупости мне говорить! Я взял бутылку, сел за столик и начал пить. Мишка стоял рядом и смотрел. Вода была очень холодная. Но я выпил полный стакан просто залпом. Мишка сейчас же налил мне второй, но там еще осталось на дне довольно много, и мне уже не хотелось больше пить. Мишка сказал: – Давай не задерживай. А я сказал: – Уж очень холодная. Как бы ангину не схватить. Мишка говорит: – Ты не будь мнительным. Говори, струсил, да? Я говорю: – Это ты, наверно, струсил. И стал пить второй стакан. Он довольно трудно в меня лился. Я как только три четверти этого второго стакана выпил, так понял, что я уже полный. До краев. Я говорю: – Стоп, Мишка! Больше не войдет! – Войдет, войдет. Это только так кажется! Пей. Я попробовал. Не лезет. Мишка говорит: – Ты чего расселся, как барон! Ты встань, так влезет! Я встал. И правда, допил стакан каким-то чудом. А Мишка сейчас же налил мне все, что оставалось в бутылке. Получилось больше, чем полстакана. Я говорю: – Я сейчас лопну. Мишка говорит: – А как же я не лопнул? Я ведь тоже думал, что лопну. Давай поднажми. – Мишка. Если. Я лопну. Ты. Будешь. Отвечать. Он говорит: – Хорошо. Пей давай. И я опять стал пить. И все выпил. Просто чудеса какие-то! Только я говорить не мог. Потому что вода перелилась уже выше горла и булькала во рту. И понемножку выливалась из носа. И я побежал к весам. Клоун не узнал меня. Он сделал «щелк-щелк» и вдруг закричал на весь зал: – Уррра! Есть! Точно!!! Тютелька в тютельку. Годовая подписка на «Мурзилку» выиграна. Она досталась мальчику, который весит ровно двадцать пять килограммов. Вот квитанция, сейчас я ее заполню. Похлопаем! Он взял мою левую руку и поднял ее вверх, и все захлопали, и клоун спел туш! Потом он взял вечное перо и сказал: – Ну! Как тебя зовут? Имя и фамилия? Отвечай! Но я молчал. Я был наполненный и не мог говорить. Тут Мишка закричал: – Его зовут Денис. Фамилия Кораблев! Пишите, я его знаю! Клоун протянул мне заполненную квитанцию и сказал: – Скажи хоть спасибо! Я мотнул головой, а Мишка опять закричал: – Это он говорит «спасибо». Я его знаю! А клоун говорит: – Ну и мальчик! Выиграл «Мурзилку», а сам молчит, как будто воды в рот набрал! А Мишка говорит: – Не обращайте внимания, он застенчивый, я его знаю! И он схватил меня за руку и поволок вниз. И я на улице немножко отдышался. Я сказал: – Мишка, мне как-то не хочется нести эту подписку домой, раз во мне только двадцать четыре с половиной кило. А Мишка говорит: – Тогда отдай мне. Во мне-то аккурат двадцать пять. Если бы я не пил ситро, я бы сразу ее получил. Давай сюда. – Что ж, я, по-твоему, напрасно страдал? Нет уж, пусть она будет наша общая – напополам! Тогда Мишка сказал: – Правильно! |