Городской Конструктор. Витольд РыбчинскийГородской конструктор. Идеи и города
 Скачать 1.35 Mb.
|
|
Глава 2 Три главные идеи Градостроительство в Америке началось в XVIII веке с появлением таких колониаль- ных поселений, как Нью-Хейвен, Филадельфия, Аннаполис, Вильямсбург и великолепная Саванна. Все они проектировались по четким правилам – с продуманным расположением улиц, проспектов, площадей, парков и скверов. Кто планировал эти города? Автор необыч- ного плана Нью-Хейвена, который состоит из девяти квадратов с рыночной площадью в центре и похож на лист бумаги, расчерченный для игры в крестики-нолики, неизвестен. Воз- можно, им был Теофилус Итон, один из лидеров группы поселенцев из Массачусетса, осно- вавших город (первоначально он назывался Квиннипэк), или землемер этой группы Джон Брокетт. Если вся территория Нью-Хейвена представляла собой квадрат со стороной в пол- мили, то по амбициозному замыслу основателей Филадельфии она должна была стать пря- моугольником размером одна на две мили. Улицы закладывались в виде правильной сетки, разделенной двумя перекрещивающимися главными улицами на четыре квадранта. В каж- дом квадранте имелась собственная площадь, и еще одна находилась в центре города. План составил главный топограф колонии Пенсильвания капитан Томас Холм. По имеющимся сведениям, он был инженером и, возможно, приобрел соответствующие навыки на военной службе. Впрочем, почти наверняка в проектировании города принимал участие и губерна- тор Пенсильвании Уильям Пенн. Фрэнсис Николсон, губернатор колонии Мэриленд, рас- положенной дальше к югу, разработал необычный план ее новой столицы Аннаполиса. Он состоял из четырех открытых пространств: двух круглых площадей (Джон Вуд спроектиро- вал свой «Батский круг» тридцатью годами позже) – Общественной и Церковной, площади с жилыми домами и рыночной площади. От круглых площадей лучами расходились улицы: это напоминало барочный Рим в миниатюре. Когда Николсон был назначен губернатором Вирджинии, у него появилась возмож- ность спроектировать еще один город. Плодом его трудов стал Вильямсбург, который один из историков назвал «самым удачным примером градостроительства в колониальной Аме- рике» [3] . Если планировка Аннаполиса во многом основывалась на европейских образцах, то замысел Вильямсбурга куда более оригинален. Основной осью города является главная улица. На одном ее конце расположен Колледж Вильяма и Мэри, на другом – Капитолий. Посередине находится рыночная площадь, где первоначально располагались суд и порохо- вой склад. Еще одно крупное здание Вильямсбурга, дворец губернатора, Николсон поместил в начале аллеи, выходившей под прямым углом на главную улицу. У городского плана есть две необычные черты: дома стоят на обширных земельных участках, окруженных садами, а участки вдоль главной улицы разделены неглубокими овражками. В результате, как отмечает архитектор и градостроитель Жаклин Т. Робертсон, появилась схема, «четко соответствую- щая американскому порядку вещей, изящно канонизирующая формат наших общественных зданий, улиц, жилых домов, зеленых насаждений, дворов и природных особенностей» [4] План Саванны составил Джеймс Оглторп – основатель и губернатор колонии Джор- джия. Оглторп не только сделал успешную военную карьеру в Британии, но и был сторонни- ком социальных реформ: он населил новую колонию «трудящимися бедняками» и запретил на ее территории рабство. Основой созданного им плана Саванны стал стандартизованный «район», состоящий из сорока участков с жилыми домами, окружавших центральную пло- щадь, где располагались административные здания. По мере разрастания города происхо- дила упорядоченная застройка новых районов. Эта схема может показаться механистичной, но изобретательность плана заключалась в том, что основой расширения Саванны были В. Рыбчинский. «Городской конструктор. Идеи и города» 13 большие и малые улицы, они образовывали разветвленную систему проспектов, соединяв- шую районы. Из всех проектов колониальной эпохи план Саванны стал не только самым изощренным, но и самым долговечным – город развивался по плану Оглторпа с момента основания в 1733 году и вплоть до Гражданской войны. Впрочем, большинство городов колониальной Америки не были спланированы столь изысканно, как Саванна и Вильямсбург. Типичным примером может служить Александрия (Вирджиния), основанная в 1749 году. Восемьдесят четыре одинаковых участка площадью в полакра были объединены в кварталы по четыре штуки, а улицы образовывали простую сетку, не слишком элегантно усеченную извилистым руслом реки Потомак. Эта простая схема была разработана землемером Джоном Уэстом-младшим и его семнадцатилетним помощником по имени Джордж Вашингтон. Сорок лет спустя Вашингтону, уже ставшему президентом, надо было принять решение о планировке по соседству новой столицы незави- симой Америки. Его госсекретарь Томас Джефферсон, признанный эксперт в области архи- тектуры, предложил сетчатую схему, наподобие Александрии, и даже сделал эскиз. Вашинг- тон отправил рисунок одному из своих советников, и тот вынес убийственный вердикт: «Подобные регулярные планы, какими бы практичными они ни казались на бумаге и какими соблазнительными ни представлялись на первый взгляд, при воплощении вынуждают даже самых расчетливых наблюдателей признать, что они утомительны и бесцветны, являя собой приземленный плод холодного разума, лишенный подлинного величия и красоты, которые достигаются лишь сочетанием природы, искусства и разнообразия» [5] . Автором этой тирады был молодой француз по имени Пьер-Шарль Ланфан. Он приехал в Америку, чтобы при- нять участие в Войне за независимость, находился при штабе Вашингтона и дослужился до майора. Учитывая его художественные таланты (Ланфан перестроил Федерал-холл в Нью- Йорке, где Вашингтон принимал присягу), президент поручил ему подготовить топографи- ческий чертеж места расположения будущего «федерального города». Энтузиазм Ланфана и его идея о том, что новая столица должна поражать «величием и красотой», произвели на Вашингтона впечатление, и позднее он доверил ему составление генерального плана города. Ланфана называют то архитектором, то военным инженером. На самом деле он не был ни тем, ни другим: перед отъездом из Франции молодой человек изучал искусство. Однако он хорошо чертил, обладал интуитивным пониманием природы городского планирования и был крайне амбициозен. Его план федеральной столицы отличали три главные черты: Лан- фан воспользовался особенностями местности, расположите на одном из холмов Капитолий, а на другом – президентский дворец и соединив их Большим проспектом (нынешний Молл), ведущим к Потомаку. Диагональные проспекты, явно навеянные структурой французских парков, соединяют важные общественные здания и в местах пересечения образуют неболь- шие круглые площади для установки памятников; наконец, на систему диагональных про- спектов наложена прямоугольная сетка улиц. По выражению одного историка, в этом плане проявился «чисто американский баланс между прецедентами и нововведениями» [6] В первые годы XIX столетия план Ланфана оказал влияние на планировку ряда новых городов. Так, Джозеф Элликот, брат Эндрю Элликота, сменившего Ланфана на посту глав- ного планировщика федеральной столицы, спроектировал Буффало в штате Нью-Йорк как систему диагональных улиц, лучами расходящихся от главной площади у берега озера Эри. Влияние Ланфана ощущается в планах таких городов, как Индианаполис, Батон Руж, Клив- ленд, Мэдисон (Висконсин) и Сандаски (Огайо), а также поселений меньшего размера, чью планировку историк Джон Репс остроумно назвал «захолустным барокко» [7] После Вашингтона самым новаторским генеральным планом, несомненно, был план Детройта, разработанный судьей Огастесом Вудвордом в 1807 году. Вудворд был лично зна- ком с Ланфаном, и ему удалось придумать необычный вариант плана с радиальными про- спектами: пересекаясь, улицы и проспекты образовывали восьмигранники, напоминающие В. Рыбчинский. «Городской конструктор. Идеи и города» 14 пчелиные соты. В сегодняшнем городе от этой схемы почти не осталось следов. Через десять лет после основания Детройта отцы города отказались от восьмигранного плана в пользу прямолинейной сетки. В XIX веке, по мере заселения западной части страны и разраста- ния существующих городов, именно сетка стала главной американской градостроительной моделью. Для составления таких планов не требовалось ни знаний в области искусства, ни учета особенностей местности, что хорошо видно на примере Сан-Франциско и Питтс- бурга. Начинающему градостроителю оставалось только решить, каковы будут ширина улиц и расстояние между перекрестками, все остальное происходило автоматически. Кварталы застраивались частными компаниями: здесь – офисное здание, там – доходный дом, мастер- ские, публичные библиотеки, универсальные магазины, молельные дома, театры, склады – в зависимости от тогдашних потребностей. Подобный прагматизм был обусловлен сочета- нием демократического эгалитаризма (пресловутого «равенства возможностей» с упором на предприимчивость, а не эстетику) и простой лености. Тем не менее без некоторых идей и даже идеалов тоже не обходилось, о чем свиде- тельствует движение за создание городских парков, возникшее в XIX веке. Затем в первой половине XX столетия города попали под воздействие трех больших идей: концепции «кра- сивого города» Чарльза Малфорда Робинсона, превратившейся в общенациональную кам- панию городов, концепции «города-сада» Эбенизера Говарда и концепции «башен в парке» Ле Корбюзье. Казалось бы, все эти люди не подходили на роль мечтателей: один был газет- чиком из штата Нью-Йорк, написавшим первую в Америке книгу о городском планирова- нии, другой – стенографом в британском парламенте и разорившимся фермером в Небраске, третий – художником-архитектором швейцарского происхождения, который вообразил себя градостроителем и вопреки всем законам изменил облик городов страны, почти ему незна- комой. Чтобы понять, как мы живем сегодня и как планируем будущее, необходимо оценить степень влияния этих трех людей на представления американцев о городской жизни. В. Рыбчинский. «Городской конструктор. Идеи и города» 15 Чарльз Малфорд Робинсон и «гражданское искусство» В первые три десятилетия XX века Америка пережила великое пробуждение само- сознания горожан. Наиболее очевидные артефакты, дошедшие до нас с тех времен – это величественные общественные здания из мрамора и гранита, украшенные произведениями монументального искусства, которые выросли в эту созидательную эпоху в большинстве городов. Образцом сооружений такого типа может служить впечатляющий вашингтонской вокзал Юнион-Стейшн, спроектированный Дэниелом X. Бернхэмом, где солидность и изыс- канность сочетаются с беспримерной уверенностью в себе. И речь здесь не только о том, что вокзал со стенами из белого гранита, декором в виде золоченой листвы и бронзовыми аксес- суарами массивен и явно построен на века. Всякий раз, когда я прохожу через зал ожидания с высоким сводчатым потолком, под мрачноватыми статуями суровых воинов, и попадаю в аркаду напротив купола Капитолия, у меня возникает четкое ощущение, что я не просто прибыл в город, но и стал частью общественной жизни. Чарльз Малфорд Робинсон – «крестный отец» движения за «красивый город». Снимок сделан примерно в 1915 году. С разрешения University of Illinois Archives (Box FAC-4, folder FAC-4 ROB-ROE, Negative 4062, RS: 39/2/22). Публичное прославление красоты города, характерным примером которого стал вокзал Юнион-Стейшн, во многом порождено идеями человека, который не был ни архитектором, ни градостроителем. Чарльз Малфорд Робинсон родился в 1869 году, причем не в большом городе, а в маленьком городишке Рамапо (Нью-Йорк). Он вырос в состоятельной семье в Рочестере, окончил местный университет, работал журналистом и занимался литературным творчеством, отдавая дань самым различным жанрам. Из-под его пера вышел труд по исто- В. Рыбчинский. «Городской конструктор. Идеи и города» 16 рии города, биография собственного прадеда судьи Огастеса Портера, изданная на частные средства, и либретто для оперетты, основанной на легенде о Робин Гуде. В 1899 году он опубликовал в Atlantic Monthly серию из трех очерков под простым названием «Благоустрой- ство городской жизни». Благоустройство, о котором говорил Робинсон, было в основном эстетического свойства, но к теме он подходил широко: «Когда кто-то заводит речь об эсте- тике американских городов, в голову сразу же приходит мысль об общественных зданиях, парках, статуях и бульварах. Но в рамках любого правильного представления о привлека- тельности города они должны быть лишь конкретными проявлениями общей, гармоничной красоты» [8] . Возможно, он писал о Филадельфии, где впоследствии работал заместителем главного редактора крупнейшей городской газеты Public Ledger. Хотя в то время в Филадель- фии появилось новое монументальное здание мэрии, большой парк на берегу реки Скул- килл, а также недавно построенный фонтан и огромная конная статуя Джорджа Вашингтона, ее «сетку» колониальных времен заполонили промышленные здания и заводы, а деловой центр уродовала эстакада Пенсильванской железной дороги. В очерках, написанных для Atlantic Monthly, Робинсон излагал максимально широ- кую концепцию «гражданского искусства», как он его называл, и говорил о практических шагах по улучшению ситуации, например, об ограничении высотности зданий, демонтаже наружной рекламы, уборке улиц, озеленении, освещении, создании произведений публич- ного искусства. Он приводил ряд примеров благоустройства среды в разных американских городах: распоряжение муниципалитета Чикаго об ограничениях на размещение реклам- ных щитов рядом с бульварами и парками, инициатива властей Нью-Йорка по содержа- нию улиц в чистоте, успешная борьба жителей Бостона за сохранение исторического фасада здания законодательного собрания штата. Иными словами, показывал, как можно сделать города более привлекательными. Робинсон подчеркивал: несмотря на то, что зачастую эти шаги предпринимаются по инициативе муниципалитетов, большую роль играют и различ- ные частные организации, например, городские художественные объединения, клубы, ассо- циации по созданию парков, ставшие предтечами сегодняшних природоохранных комите- тов и обществ по благоустройству деловых городских районов. И хотя эта деятельность была весьма разнообразной, бессистемной и плохо скоординированной, предпринимались попытки подойти к ситуации с «научных» позиций [9] Годом позже главный редактор журнала Harper's Уильям Дин Хоуэллс предложил Робинсону написать о благоустройстве городов в Европе. Побывав в Париже, Брюсселе и Лондоне, Робинсон написал еще один цикл очерков [10] . Подобно многим другим американ- цам, посетившим Европу, он был восхищен красотой ее городов и осознал, что, несмотря на все богатство Америки и ее растущее влияние в мире, американские города не идут ни в какое сравнение с европейскими. В 1901 году он объединил свои урбанистические ста- тьи в небольшой сборник «Благоустройство малых и больших городов», а два года спустя подготовил фундаментальное исследование по тому же вопросу – мастерски написанное «Современное гражданское искусство». Особую убедительность этой книге придает соче- тание наблюдательности и здравого смысла; шестьдесят лет спустя даже такой взыскатель- ный историк и критик, как Льюис Мамфорд, оценил труд Робинсона как «превосходную для своего времени книгу, с которой и сейчас стоит ознакомиться» [11] Робинсона интересовала эстетическая сторона, но его взгляд на город не был взгля- дом эстета. Он писал: «Города создаются не для того, чтобы на них смотреть, а для того, чтобы в них жить» [12] . И еще: «Желание видеть улицу красивой останется лишь мечтой, пока не появится потребность в том, чтобы она была удобной и чистой» [13] . Он говорил о том, как важен для города собственный архитектурный облик, и призывал уделять больше вни- мания зданиям мэрий и судов, которые называл «народными домами». Робинсон подчер- кивал, что в окраинных районах должны быть «широкие улицы и узкие улицы, прямые и В. Рыбчинский. «Городской конструктор. Идеи и города» 17 извилистые дороги, кварталы с регулярной застройкой, перемежающиеся открытыми про- странствами, где можно оборудовать детские площадки или разбить сады, которыми будут наслаждаться все жители» [14] . Не забывал он и о тех районах, которые особенно нуждались в благоустройстве: «В богатых кварталах города могут появляться грандиозные площади и широкие проспекты, величественные пространства, увенчанные достойными строениями. Общественная архитектура может быть роскошной и демонстрировать отменный вкус, а жилая – выражать дух времени, становясь под руководством специалистов разнообразной и гармоничной, но пока дух эстетического возрождения не проникнет в трущобы, дав импульс творческому развитию и там, победу красоты в городе нельзя считать полной» [15] В статьях и книгах Робинсон впервые в Америке (и, несомненно, впервые для широкой аудитории) обосновывалась необходимость планового развития городов. Он подчеркивал: «Мы не сделаем наши города по-настоящему красивыми, пока не научимся творчески пла- нировать их застройку» [16] . В этой фразе содержится косвенная критика «принципа невме- шательства» (laissez-faire), взятого в XIX веке на вооружение американскими градострои- телями, забывшими или не удостоившими внимания достижения предыдущих поколений. Даже великий Олмстед – автор идеи гигантских городских парковых зон – считал, что они будут окружены явно непривлекательной городской средой. Робинсона это не устраивало. Он адресовал свои труды широкому кругу читателей, и это принесло свои плоды. Его идеи восприняли и начали пропагандировать самые разные общенациональные орга- низации, в том числе Американская ассоциация городов, Американская лига за улучшение городской жизни и Американская ассоциация парков и уличного искусства (во всех трех этих структурах он был весьма активным членом правления). За благоустройство городов выступал и ряд профессиональных ассоциаций, в том числе недавно созданное Американ- ское общество ландшафтных архитекторов, а также десятки местных организаций, ассо- циаций предпринимателей, клубов бизнесменов и городских обществ. Некоторые из этих групп руководствовались чувством гражданского долга, других убедили робинсоновские аргументы экономического порядка (для наших современников они звучат знакомо) – бла- гоустройство привлечет в город бизнесменов. Интерес к городскому благоустройству, чье пробуждение Робинсон не только описал, но и активно ему способствовал, обычно называют движением «За красивый город» [17] Хотя автором этого выражения является сам Робинсон, употреблял он его редко, предпо- читая термин «гражданское искусство», вызывающий ассоциацию с гражданственностью 2 Тем не менее в общественном сознании закрепился именно «красивый город», возможно, потому, что это словосочетание передавало один из важных аспектов гражданского искус- ства – красоту, которая стала популярна благодаря двум событиям общенационального мас- штаба, получившим широкую огласку. Первым из них стала Всемирная выставка («Колумбовская»), проходившая в Чикаго летом 1893 года. Хотя в выставочном городке, чьей планировкой занимался Фредерик Лоу Олмстед, был и парк развлечений, и искусственное озеро с островом, его «гвоздем» стал парадный двор с большим рукотворным водоемом, окруженным монументальными здани- ями, которые спроектировали шесть ведущих архитекторов страны. Этот ансамбль, прозван- ный «Белым городом» из-за белого цвета построек, напоминал городской административ- ный центр. Роберт А.М. Стерн назвал его «первым эффективно спланированным комплексом общественных зданий, построенным в Америке со времен Джефферсона» (он имел в виду кампус Вирджинского университета, спроектированный Джефферсоном), а для 27 миллио- 2 Хотя сейчас понятие «гражданское искусство» вышло из моды, в свое время оно имело широкое хождение. Так, один из важных справочников по городскому планированию – «Американский Витрувий» (American Vitruvius), опубликованный в 1922 году, – имел подзаголовок «Руководство для архитекторов по гражданскому искусству». В. Рыбчинский. «Городской конструктор. Идеи и города» 18 нов посетителей выставки она стала настоящим откровением [18] . «Белый город» недвусмыс- ленно свидетельствовал о том, что американские города можно планировать красиво и вели- чественно. Робинсон написал для выставки иллюстрированный путеводитель, в котором говорилось о ее значении для страны. Он отмечал, что Америка становится все богаче, бла- годаря путешествиям кругозор людей расширяется, а обеспечение широких слоев населе- ния «предметами первой необходимости» чрезвычайно улучшилось [19] . Все эти перемены не могут не отразиться на городе. Хотя выставочный городок был эклектичным набором павильонов – от псевдоко- лониального здания Пенсильвании, напоминавшего филадельфийский Индепенденс-холл, до пестрого павильона «Транспорт», построенного Льюисом Салливаном, – архитектура Белого города отличалась единообразием. Здания, окружавшие водоем, были выполнены в духе итальянского ренессанса. Некоторые из их архитекторов: Ричард Моррис Хант, Чарльз Макким и Роберт Пибоди, а также скульпторы Огастес Сент-Годенс и Фредерик Макмон- нис учились в парижской Школе изящных искусств – ведущем мировом центре преподава- ния классицизма. Они, как и главный архитектор выставки Дэниел Бернхэм, считали, что именно классический стиль, адаптированный к американским реалиям, наиболее подходит городам бурно развивающейся республики. Подобно многим американским архитекторам и художникам, Бернхэм и его коллеги видели в выходе США на мировую арену аналогию с возрождением европейской культуры в эпоху Ренессанса. В любом случае, как отмечает историк Винсент Скалли, не удивительно, что американские архитекторы взяли на воору- жение величественный стиль beaux arts, поскольку он представлял собой «единственный образец завершенной или почти завершенной урбанистической формы», который был им доступен [20] . Будущие поколения сочли архитектуру в стиле beaux arts, преобладавшую на выставке, отсталой, забывая при этом, что Чикагская выставка убедительно продемонстри- ровала публике преимущества городского планирования и благоустройства, что по тогдаш- ним временам было абсолютно инновационным. В. Рыбчинский. «Городской конструктор. Идеи и города» 19 Всемирная «Колумбовская» выставка 1893 года показала американцам, каким может стать будущее их городов. Brown Brothers. Находится в общественном достоянии. В. Рыбчинский. «Городской конструктор. Идеи и города» 20 Эпоха величественных общественных зданий: вокзал Юнион-Стейшн в Вашингтоне. Находится в общественном достоянии в США (согласно условиям Title 17, Chapter 1, Section 105, of the U.S. Code). Второе событие, подготовившее почву для движения «За красивый город», произошло семью годами позже. В 1900 году сенат США создал комиссию по подготовке генерального плана монументального ансамбля в центре Вашингтона. Все члены этой комиссии, назван- ной Комиссией Макмиллана, поскольку она отчитывалась перед сенатором Джеймсом Мак- милланом: Дэниел Бернхэм, Фредерик Лоу Олмстед-младший (сын знаменитого ландшафт- ного архитектора, уже ушедшего на покой), Чарльз Макким и Огастес Сент-Годенс – в свое время работали на Чикагской всемирной выставке. В 1902 году они обнародовали новый план столицы в виде серии выразительных акварелей и двух гигантских макетов центра Вашингтона, иллюстрирующих ситуацию «до» и «после». План Макмиллана предусматри- вал изменение конфигурации Молла и его расширение, дополнительную застройку прави- тельственного квартала («федерального треугольника»); были намечены места расположе- ния будущего вокзала Юнион-Стейшн, а также мемориалов Линкольна и Джефферсона [21] Хотя Бернхэм, Олмстед и Макким утверждали, что взяли за основу план Ланфана, их про- ект был выполнен в традиции beaux arts – геометрические оси, симметричное расположение зданий, монументальные скульптуры и стилистическая целостность. Новый центр Вашинг- тона, который теперь по праву можно было назвать Белым городом, – самое выдающееся достижение архитектурной эпохи, получившей название «американского ренессанса». Благодаря популярности Чикагской выставки и плана Макмиллана идея «красивого города» в сознании людей соединилась с классицизмом, но в своих трудах Робинсон не гово- рит об архитектурных стилях. Его эстетические взгляды отличались широтой (хотя он и не любил небоскребы), и единственное, к чему он призывал архитекторов, – это самоограниче- ние. «Архитектору необходимо понимать, что его задача заключается не просто в строитель- стве, а в градостроительстве», – пояснял он [22] . Хороший совет на все времена. Однако, если Робинсон разумно выступал за разнообразие городской архитектуры, ведущие архитекторы того времени, как правило, стремились к единообразию, проектируя здания в классическом стиле с классическим декором и неизменными грандиозными колоннадами. Таким образом, на практике «красивый город» превратился в «монументальный город», что отчасти разру- шало стройную робинсоновскую концепцию урбанистического разнообразия и давало пищу будущим критикам. Благодаря своей публицистической деятельности Робинсон приобрел общенациональ- ную известность; его привлекали в качестве консультанта при планировании ряда городов, в том числе Сакраменто, Санта-Барбары, Форт-Уэйна, Денвера, Де Мойна, Омахи и Гонолулу. Он входил в команду, создавшую проект «образцового города» для известной Всемирной выставки в Сент-Луисе 1904 года, был членом плановых комиссий Рочестера (штат Нью- Йорк) и Коламбуса (штат Огайо), получил должность профессора гражданского проектиро- вания в Иллинойском университете (Урбана-Шампейн) – одном из двух американских уни- верситетов, где читались курсы по городскому планированию (вторым был Гарвард). Робин- сон продолжал писать: в 1916 году он опубликовал книгу «Городское планирование» и New York Times назвал ее одной из «лучших книг весны» [23] Бурная деятельность Робинсона прервалась в 1917 году: он скоропостижно скончался от пневмонии сорока восьми лет от роду. Незадолго до смерти он написал новое предисло- вие к четвертому изданию «Современного гражданского искусства». «Многие надежды (а, может быть, и мечты), о которых шла речь в первом издании, стали явью, – отмечал он, – некоторые из подмеченных позитивных тенденций вылились в организованные движения, а немало конкретных упущений, которые были подвергнуты критике, уже исправлены» [24] В. Рыбчинский. «Городской конструктор. Идеи и города» 21 Оптимизм Робинсона был полностью оправдан: последнее его прижизненное десятилетие и первое посмертное стали периодом впечатляющих достижений в деле благоустройства городов. В 1910 году Конгресс учредил Комиссию по изящным искусствам для надзора за реализацией плана Макмиллана, и в течение следующих десяти лет некоторые его ключевые элементы, например, реконструкция Молла и создание Мемориала Линкольна, были вопло- щены в жизнь. При подготовке ряда общенациональных выставок – в Сент-Луисе, Сан- Франциско и Сан-Диего – использовался опыт Чикаго: выставочные городки проектирова- лись как законченные ансамбли, представлявшие публике новые идеи в сфере городского планирования. Амбициозный генеральный план развития Сан-Франциско, разработанный Бернхэмом, не был реализован из-за страшного землетрясения и пожара в 1906 году, но про- ект Джона Галена Говарда – новый комплекс административных зданий – основывался на концепции «красивого города». «План Чикаго» Бернхэма и Эдварда Х. Беннета, несмотря на несколько теоретический характер, стал самым подробным генеральным планом разви- тия города за всю историю американской архитектуры. Впрочем, еще более масштабным было исследование по поводу создания зон отдыха в Лос-Анджелесе, подготовленное Олм- стедом-младшим и Харландом Бартоломью. Этот перспективный план, рассчитанный на сорок лет и охватывавший территорию в 1500 квадратных миль, предусматривал выделе- ние нескольких сотен миллионов долларов на приобретение земли под парки, спортивные сооружения и пляжи [25] . Его отличительной чертой стал учет специфики городской жизни в Южной Калифорнии: люди там жили по преимуществу в индивидуальных домах, а пере- двигались (хотя дело было еще в 1930-х) на личных автомобилях. Несмотря на то, что из-за недостатка политической воли и Великой депрессии план создания зон отдыха под Лос-Анджелесом так и не был реализован, другие градостроитель- ные проекты были успешно воплощены в жизнь. Джон К. Олмстед (сводный брат Фреде- рика Лоу Олмстеда-младшего) создал систему городских парков в Сиэтле. В столицах шта- тов Колорадо, Небраска, Висконсин и Пенсильвания появились величественные комплексы административных зданий. В рамках первого варианта «обновления городов» (оказавше- гося более успешным, чем последующие) были благоустроены центральные районы Дет- ройта, Кливленда, Питтсбурга и Филадельфии. Множество новых университетских кам- пусов в городской черте: для Университета Джонса Хопкинса в Балтиморе, Университета Райса в Хьюстоне, Южного методистского университета в Далласе, Калифорнийского тех- нологического института в Лос-Анджелесе, Колорадского университета в Боулдере, Колле- джа сухопутных войск в Вашингтоне – было спроектировано в соответствии с концепцией «красивого города». В Нью-Йорке, Филадельфии, Канзас-Сити, Далласе, Лос-Анджелесе и Вашингтоне появились монументальные здания вокзалов. Даже более поздний проект Рок- феллеровского центра в Нью-Йорке, пусть он и выполнен в стиле ар-деко, обязан своим воплощением концепции «красивого города». В общем, это движение оставило серьезный след в городском благоустройстве. Робинсоновский идеал «гражданского искусства» был определяющим в американском градостроительстве и архитектуре на протяжении трех весьма плодотворных десятилетий, пока нормальный ход событий не прервали Великая депрессия и Вторая мировая война 3 Непросто найти американский город, где нет хотя бы одного воплощения идей Робинсона – величественного музея или вокзала, парка или бульвара, площади с монументальным ансам- блем. Можно даже сказать, что без достижений периода «красивого города» 1900–1930 годов облик большинства американских городов станет куда более бедным. Так, в Нью-Йорке 3 В 1900–1930 годах Америке повезло: в этот период в стране работало необычайно много талантливых архитекторов, интересовавшихся развитием городов. Речь идет не только о таких титанах, как Бернхэм и Макким, но и о великих ланд- шафтных архитекторах и дизайнерах вроде братьев Олмстед, Уоррена Мэннинга, Джона Нолена и Жака Гребера, а также архитекторах уровня Ральфа Адамса Крэма, Томаса Гастингса, Поля Филиппа Кре и Генри Бэкона. В. Рыбчинский. «Городской конструктор. Идеи и города» 22 не будет кампусов Колумбийского и Нью-Йоркского университетов, Почтамта на Восьмой авеню (это здание по-прежнему впечатляет, хотя рядом уже нет его куда более величествен- ного «близнеца» – Пенсильванского вокзала), муниципалитета на Нижнем Манхэттене, вок- зала Гранд-Сентрал, штаб-квартиры железнодорожной компании New York Central, возвы- шающейся над Парк-авеню, и Нью-Йоркской публичной библиотеки. Библиотека – образец размещения общественного здания в городе – напоминает нам о том, что градостроительные теории приходят и уходят, а их конкретные воплощения остаются на долгие десятилетия. Мало кто помнит сегодня о Чарльзе Малфорде Робинсоне, но каждый, кто присел на широ- кие ступени лестницы у главного входа в библиотеку, под мраморными львами, символи- зирующими Терпение и Упорство, любой прохожий, оказавшийся на Пятой авеню, любой горожанин, решивший в обеденный перерыв прогуляться по Брайант-парку, получает лич- ный опыт знакомства с его «гражданским искусством». Эпоха величественных общественных зданий: Нью-Йоркская публичная библиотека. Ken Thomas. Находится в общественном достоянии. |