Волкова Дарья Судьба всегда звонит дважды
 Скачать 238.62 Kb.
|
Глава 10.Когда ты говоришь мне.В Руасси всегда шумно и суматошно, а по утрам - как-то особенно. Но от аэропорта до Сен-Дени он добрался на удивление быстро. Позвонить, предупредить? К черту! Еще передумает. У него есть пароли и явки, в конце концов, сама сообщила... По указанному адресу дверь ему открыли быстро, несмотря утренний час. Открыла... кукла. Именно такова была его первая мысль. Невысокая, аккуратная... такая ладная фигурка, затянутая в короткие шортики и футболку. Фарфоровая кожа, огромные синие глаза и совершенно кукольные темные локоны. Кто это? Ему задают тот же вопрос. По-французски. - Ты кто? Что тебе нужно? Машина подруга? Француженка? Отвечает ей на том же языке. - Я к Маше. Мы договаривались... о встрече. - Да не может быть... - его собеседница внезапно переходит на русский. - Бас собственной персоной, не так ли? - Он самый,- Бас церемонно склоняет голову. Девушка по ту сторону дверного проема разглядывает его - длительно и не таясь. Ему даже становится неловко. Должно бы льстить такое внимание к своей особе, но не по себе... отчего-то. Наконец, синеглазая красавица выносит вердикт: - Рыжее, тощее и конопатое чучело. Что она в тебе нашла? Похоже, он не нравится никому из Машиного окружения. И это уже начинает всерьез раздражать. - Тонкую душевную организацию, - сердито буркнул Бас. - А так и не скажешь, - малышка привалилась к косяку, сложив руки на груди. - С виду - бревно бревном. Он начинает злиться. Его пустят к Машке или нет, в конце-то концов?! - А это не тебе решать! А Маше! - Еще и дурно воспитанный хам, - констатирует барышня. Бас демонстративно вздыхает. - Мне. Нужна. Маша. - Вон как мы заговорили... - насмешливо тянет девушка. - А вот нужен ли ты Маше?.. - Давай мы сами разберемся, а?! Он хотел рявкнуть, а получилось почти умоляюще. Почему вокруг Маши всегда чертова прорва народу?! Симпатичная "дракониха" постукивает наманикюренными пальчиками по косяку, размышляя. А у Баса почти неконтролируемое желание просто отодвинуть ее в сторону. Возможно даже - грубо отодвинуть. - Ладно, - подводит дева итог своим размышлениям. - Я сейчас на пробежку. Потом у меня йога. Потом еще в кислородный бар заскочу. Значит, у тебя, - взгляд на миниатюрные часики на запястье, - есть два часа, плюс-минус десять минут. А потом я вернусь. И, если мне не понравится Машино настроение, я тебя... - она почесала кончик носа... - кастрирую. Овощерезкой. Без наркоза. Пока Бас подбирает слова для не хамского и не унижающего его достоинство ответа, миниатюрная воительница проходит мимо него, оставив дверь открытой. И успевает даже сделать несколько шагов танцующей походкой по коридору второго этажа. - Эй... постой! А где Маша? Девушка останавливается. Оборачивается. И улыбается вдруг, да так, что Бас некстати думает о том, что если б он был несвободен... не случись в его жизни Маши... то был бы он сейчас у ног этой куклы, не устоял бы, стопудово. Но вот то, что она говорит, разом вышибает все эти мысли из головы. - А Маша в душе. И советую тебе этим... хм... воспользоваться. Ну, завтрак ей там пока приготовь, кофе свари. В общем... прояви себя. _______________ Кофе? Завтрак? Проявить себя? Кукла издевается или серьезно? Как-то с головой он резко становится недружен. Пытается понять, что нужно сделать, как правильно. Действительно кофе сварить? Так он не умеет толком. Пройти в комнату, подождать? В которую, тут две двери? И вместо этого... он открыл третью, откуда слышался звук льющейся воды. Санузел совсем небольшой, но душевую кабину уместил. И именно там... за запотевшими стеклами... обнаженная женская фигура. Как бы вдохнуть еще раз? Что он делает, идиот?! Но словно прирос к месту, стоял и смотрел. Она оборачивается. Почувствовала его взгляд или просто так... И отодвигает в сторону стеклянную дверь кабины. - ТЫ?!? Она прекрасна. Обнажена и ослепительно прекрасна. Волосы темными потоками стекают по плечам. Огромные потрясенные глаза. Все тело, умопомрачительное по своей красоте тело, по которому струится вода - пышная грудь, плоский животик, крутые бедра. Но взгляд его неудержимо возвращаются туда, к ее лицу, к глазам за пеленой льющейся сверху воды. Только вот дара речи он совершенно лишился. В отличие от Маши. Она кричит на него: - Что ты здесь делаешь?! Выйди немедленно!!! Может только головой качнуть, причем даже не понимая, что хочет этим сказать. - Литвинский! Ты чертов извращенец! Выйди отсюда немедленно! Пошел вон! И он пошел. Шагнул к ней прямо туда, под душ, как был, одетый. Сгреб, прижал к себе плотно, пользуясь своим преимуществом в росте и силе. Промок мгновенно, прижался губами к мокрому уху и... - Маша... Машенька... Девочка моя... Ты прости меня, пожалуйста. Я же не могу без тебя. Я умираю, я не знаю, как жить без тебя. Маша, солнышко... пожалуйста... Он прижимает ее к себе, теплую, обнаженную и мокрую, держит крепко, не отпускает. И наговаривает что-то ей на ухо, все так же бессвязно, в очередной попытке объяснить, что с ним творится. А она молчит. Ему становится страшно, что он снова не сможет, что она не понимает, а он не знает, как сказать... - Машенька, пожалуйста... Не оставляй меня. Не прогоняй. Я не смогу. Я не знаю, как дальше... Что делать без тебя. Я... - его начинает бить дрожь, несмотря на теплую воду, льющуюся сверху. Он захлебывается, кашляет. Нет, не слезами, конечно, просто тут очень много воды. Она слегка отстраняется и, наконец, произносит: - Эй, Бас, ты чего? - Ничего, - еще крепче прижимая ее к себе. Все равно не отпустит! - Не отпущу тебя! Я не могу без тебя! Не прогоняй меня. Скажи, что не прогонишь меня, пожалуйста, Машенька! Она вздыхает, грустно, даже как-то обреченно. - Дурак ты, Литвинский. Я люблю тебя. А ты... Закончить фразу он ей не дал. Ему просто необходимо было после этих слов ее поцеловать. Жизненно необходимо. Чтобы слова эти... на вкус... А потом он сцеловывал капли воды с ее лица, а они все падали и падали сверху, и он шептал в промежутках ее имя... А она позволяла ему все это делать. - Васька, а ты ничего не хочешь мне сказать? - Что? - счастливым шепотом, едва различимым за шумом воды. - Ну, например, что ты любишь меня. - Я люблю тебя, - покорно соглашается Бас и, неожиданно спохватившись: - Маш, я ведь... никому еще... не говорил такого. Даже себе боялся признаться. Почему-то очень трудно сказать первый раз эти слова. - У тебя хорошо получилось, - улыбается Маша. Бас тихонько смеется: - Это потому что я тренировался. Я в последнее время постоянно твержу эти слова. Я. Люблю. Ее. Машу. Машеньку. Люблю. Маша судорожно вздыхает. - Я шел сюда... и думал. Вот не получится у меня... убедить тебя. И ты меня выставишь за дверь. И я понял - я не буду знать, куда идти после этого. Некуда идти от тебя. Некуда, понимаешь?! - Куда же я тебя прогоню... такого мокрого. - Машка... - он улыбается ей. Улыбается ей той самой улыбкой, которая когда-то украла ее сердце, - тебе тоже некуда идти. Потому что ты тоже мокрая. И Маша понимает, что он прав. Во всех смыслах. _____________ Он взял ее тут же, в душевой кабине, у стеночки. Его одежда мокрой кучей лежит в углу. Всегда считал, что секс стоя - это баловство и больше фитнесс, чем удовольствие. Да и физическая форма у него не совсем идеальна для таких упражнений. Но так они нуждались друг в друге, сейчас, немедленно, сиюминутно, что мысль о том, чтобы разъединить тела, пойти куда-то, пусть и недалеко, даже не пришла им в голову. Она обнимает его твердую плоть своею, тугой. Ее бедро закинуто на его талию, прижимая к себе. Ее руки обхватывают его за шею, и ее жаркое дыхание ему в ухо. И тихие "да". Он устоит на ногах, обязательно. И ее он удержит, будет держать, крепко держать и не отпустит самое дорогое, что у него есть. Оргазм он едва пережил. Было до умопомрачения хорошо, но ноги реально подгибались, хоть ты тресни. Маша тихонько соскользнула вниз, потянула за собой, шепнув: "Садись". И они сидели, обнявшись и соприкасаясь лбами, на полу душевой кабины, под тропическим ливнем на двух квадратных метрах, насквозь мокрые и абсолютно счастливые. _______________ Поскольку обретение жабр не входило в их ближайшие планы на жизнь, из душевой все же пришлось вылезти. Наспех вытерлись одним на двоих полотенцем и, держась за руки, быстро перебрались под одеяло. Кровать узкая, то, что называют "полуторка", но им совсем не тесно. Не тесно лежать, прижавшись телами, гладить пальцами лица друг друга, шептать какие-то глупости и нежности. Или вдруг начать в чем-то признаваться. Или так же вдруг - целоваться. Под шум воды у них началась новая жизнь. Одна на двоих. - Я смотрю, тебе со мной хорошо... - Не представляешь, как... - его пальцы наглаживают любимое и упругое, до которого так удобно дотягиваться. - Что ж ты тогда на часы поминутно смотришь? - Ой, - Бас смущен, - твоя подруга... она сказала, что у меня есть два часа. И час и сорок минут уже прошло... - Тогда, наверное, нам действительно лучше встать и одеться, - усмехается Маша. - Подожди. Послушай... я хотел спросить... тебя скоро ждут дома? Она не отвечает так долго, что его только что обретенная сладкая безмятежность тает сама собой. Маша вздыхает. - У меня билет на завтра... - Черт, ну почему?! - не выдерживает, срывается. - Почему, как только у нас секс, так нам тут же нужно расстаться?! - Вась, ну не преувеличивай... - Ты можешь остаться? - настойчиво. - Пожалуйста. Она еще раз вздыхает, гладит его по затылку. - Васенька... У меня съемка. Запланированная, долгожданная. Важная. Меня мой учитель и наставник пригласил в свой проект, очень интересный и значимый профессионально. Это признание, Вась. Я не могу отказаться. Ему эгоистически, по-детски хочется закричать: "Что, это важнее меня?! Важнее нас?!". Но вспоминает. Сколько она отдала ему своего времени, душевного тепла. И теперь он просто не имеет права что-то требовать от нее. Даже несмотря на ее любовь к нему. Но отказаться от нее... Нет, не отпустит и не отдаст. - А потом? Вернуться сможешь? - Куда вернуться? Он все решает мгновенно. - Маш, послушай. Нам... надо побыть вместе, вдвоем. Какое-то время. Чтобы никто не мешал, чтобы мы могли поговорить и... Мне столько нужно сказать тебе! Я бы не хотел отпускать тебя сейчас! - Вась... - Я все понимаю. Про важные дела и прочее, - он морщится. Это у него теперь нет важных дел, а Маша успешный фотограф, у нее расписание, график. - У нас есть семейное шале, в Тине. От деда осталось. Я буду ждать тебя там. Приедешь? Только ты и я. - Конечно, - она улыбается и прижимается к нему, обнимая крепко-крепко. - Неделя, максимум, две. И я вся твоя. - Звучит многообещающе... - дальнейшее продолжение фразы тонет в трели звонка. - Черт! - он. - Сонька! - она. И, спустя секунду, озарением: - Бас, у тебя же вся одежда... мокрая! Они хохочут, глядя друг на друга, между тем, звонок снова напоминает о том, что их уединение нарушено. Маша, наконец, встает с кровати, натягивает короткий халатик. - Лежи тут, - командует Басу. - Я сначала сама с Соней объяснюсь. Вляпалась я, - дразнит его, - из-за тебя. - Это я вляпался, - он смотрит на нее с кровати. - И я тебе умоляю. Скажи ей, что тебе хорошо. Иначе меня кастрируют. Овощерезкой. - Мне замечательно, - она посылает ему воздушный поцелуй. Еще одна трель звонка, уже очень длинная. - Все, я побежала. Сонька в гневе страшна! _________________ У него стойкое ощущение "дежа вю". Снова - близость с ней и разлука. В прошлый раз хоть секса было больше. А в этот раз... это было больше просто... отчаянное продолжение телами тех слов, что они сказали друг другу. И то - один раз всего. А потом эта вредная Сонька, которая подкалывала его все то время, которое он ждал, пока высохнет одежда. Из ее квартиры он с наслаждением сбежал, прихватив с собой трофей в виде Маши. И они гуляли допоздна, как самые распоследние романтики. Заходили попить кофе в маленькие кафе, целовались на набережной и кормили голубей. А на следующий день он проводил ее в аэропорт. И рванул в Тинь. Ждать. Поначалу было неплохо, привел в порядок шале, в котором редко кто бывал теперь. Навестил некоторых из своих давнишних знакомых, тех, кто был на месте. Паранойя пришла, когда в один он звонков он услышал в трубке фоном знакомый до зубной боли голос. Машкин отец. И вот тут он понял. И начал представлять в красках. Как этот змей подколодный каждый вечер ездит Машке по ушам на тему его, Баса, непригодности и неподходящести для Маши. И напоминает ей, какой он, Бас, урод и как он ее обидел. И что он ее недостоин. И... Бас был уверен, что красноречивый Машин папаша найдет массу приличествующих случаю слов. И он всерьез засобирался ехать к ней обратно, в Москву. В панике, что теряет ее. Накрутил себя совершенно. Маша по телефону убеждала его, что скоро приедет, советовала: "Выдыхай, бобер" и утверждала, что любит. Прошла неделя, потом вторая. Машин значимый проект затягивался, его собственная агония - тоже. Уходил с каждым днем все выше в горы, но даже там ему не становилось легче, тоска и паника снедали его. Он ждал ее долгих двадцать четыре дня. Когда она позвонила и сказала, что прилетает, он напился. В первый раз после падения. _________________ Он даже не поцеловал ее при встрече в аэропорту. Придержал за плечи и в глаза смотрел - долго и пристально. - Ты любишь меня? - Вась, - она вздыхает преувеличенно размеренно, - как можно разлюбить человека за пару недель? - Я задал тебе вопрос! Она сама, первая, обнимает его, целует в губы - крепко, жадно. - Люблю. Очень. Ты мой любимый параноик. Поехали уже. Кто мне обещал показать достопримечательности Тиня? _____________________________ Осмотр достопримечательностей Тиня оказался крайне затруднен. Особенно в первые дни по приезду. Потому что там у них начался самый настоящий секс-марафон, как только за ними закрылась входная дверь. Отличался ли он от того, как было в первый раз? Безусловно. Жарко было так же, как и тогда. А, возможно, и еще жарче и откровенней. Но дело было даже не в этом. Сама возможность шепнуть "Я люблю тебя" в любой момент, абсолютно в любой. И то, что они говорили друг другу. А говорили они много, да. Успевали между сексом, а иногда и в процессе. Он рассказал ей о том, что было после падения. Что он чувствовал в первые месяцы, придя в себя. Как заново учился жить. И как ждал ее в эти три недели. Рассказал честно, откровенно, не боясь показаться слабым и жалким. Доверился, поверил ей. И она в ответ рассказала ему, как выживала у ноутбука в те страшные дни. И что чувствовала, когда он сказал, что она не нужна ему. В темноте, в теплом коконе под одеялом они исповедовались, плакали и жалели друг друга. И это исцеляло обоих и притягивало друг к другу еще сильнее. __________________ А было и другое. Бас категорически настаивал, чтобы Маша ходила по дому голой. Утверждал, что, когда они наедине, наличие одежды на таком теле - преступление и святотатство. Маша смеялась и требовала ответного жеста от него. А вот тут ее ждало неожиданное открытие. Он сначала отнекивался, мотивируя тем, что для этого он недостаточно хорош. Но полную картину Маша оценила, лишь когда выказала намерение поласкать своего мужчину ртом. - Не нужно... - хрипит и тянет ее за плечо вверх. - Бас?! - она не верит тому, что он сам отказывается. - Не нужно... меня, давай лучше я тебя... Она уже достаточно хорошо его знает, чтобы понимать - это неспроста. - Что случилось? - подтягиваясь наверх и требовательно заглядывая ему в глаза. - Что не так? Он отводит взгляд, даже лицо отворачивает. Что он там себе еще напридумывал, идиот несчастный!? - Маш, я... я теперь далеко не так привлекателен... как раньше. Я же веса потерял... почти двадцать килограмм. Да и исполосовали меня всего, шрамы везде - руки, ноги... живот. Не нужно. Тебе будет неприятно. Но почему он такой безмозглый! Маша не собирается с ним церемониться. - Я люблю тебя. Ты для меня самый красивый. Килограммы - дело наживное, А шрамы... - тут она рукой берет его за "живое", он резко выдыхает, - только украшают настоящего мужчину. Так что заткнись, получай удовольствие и не мешай мне всякими глупостями. Заткнуться совсем у него не получилось, а все остальное он дисциплинированно исполнил. Он действительно похудел, это заметно. И Маше ужасно хочется его видеть прежним, крепким, сильным, с перекатывающимся под теплой кожей внушительным рельефом мышц. И он еще будет таким, она в этом твердо уверена. Но сейчас... Вдруг становится ужасно стыдно, что она такая белоручка, и не может его побаловать чем-то вкусненьким собственного приготовления. Но разными вариантами омлетов она его пичкала каждое утро, впрочем, Бас утверждал, что ему нравится. А днем или ближе к вечеру они выбирались покушать в кафе, и оттуда Маша непременно уносила огромный бумажный пакет с вкуснейшей местной выпечкой. Чтобы еще на ночь напоить его молоком с булочками, пончиками и прочими штруделями. _____________________ Он завел новую моду - любить ее медленно. Томить и сводить с ума прикосновениями - пальцев, губ, языка. Доводил ее до беспомощных и тихих "пожалуйста", до немой мольбой разведенных бедер, до рук ее, сметающих все с прикроватной тумбочки в попытках нащупать презервативы. И входил в нее мучительно медленно, не позволяя ей самой в одно движение отдаться ему. И потом, как результат... она улетает первая, он замирает на время, держит ее и гладит нежно, пока она не перестает дрожать. И начинает снова... Иногда она успевает два раза. _____________________ Утро. Она рассматривает его, спящего. Потихоньку стащила с него простынь, полностью. Больно, больно до сих пор за него. Больно видеть то, как все еще проступают кости под кожей, и вязь шрамов на обеих ногах, и багровые росчерки рубцов на животе. Но она любит его, любит таким, какой есть. Он еще станет сильным, как прежде. Маша потихоньку трется носом о его шею, Бас вздыхает, не открывая глаз, обнимает ее и тут она замечает... На плече - багрово-красный кровоподтек, совсем как те, после падения, которыми он был покрыт весь. - Вася, что это?! Он лениво открывает глаза. - Где? - Вон, на плече! Он скосил взгляд. - Это ТЫ меня спрашиваешь, что это? Неужели не помнишь? Она не понимает пару секунд. Потом понимает. Заливается краской, до сих пор с ней это случается регулярно в его присутствии, несмотря на все, что у них было. - Это что, я?! - Угу. - Не может быть! Когда?.. - Сегодня ночью. Примерно, - он с наслаждением потягивается, зевает, - между девятой и двенадцатой фрикциями. Точнее не скажу, не помню. - Ах ты, бесстыжий! - в его голову летит подушка. - Ну и где справедливость? Кусаешься ты, а бесстыжий - я? __________________ Утро. Он рассматривает ее спящую. Жидким растопленным шоколадом волосы по подушке. Роскошные темные ресницы оттеняют щеки. Губы... какие же у нее красивые губы. Розовые, нежные. Стягивает простынь. И там, ниже, тоже - розовые, нежные. Проводит ладонью по идеальным округлостям, потом еще ниже, по шелковому животику, там, дальше - тоже розовое и нежное... - Василий, вы маньяк, - не открывая глаза, голос хриплый спросонья. - Угу. Только вот вы, Мария, - мягко касается губами соска, - поздновато осознали этот факт. Теперь деваться некуда... Она прогибается навстречу прикосновениям его языка. Ее пальцы касаются его затылка. - А я и не собираюсь... __________________ Она у него хочет спросить, спросить о чем-то важном, для него и для нее важном. Но боится. А потом... если он действительно доверяет ей... Они сидят в гостиной, Маша на диване, Бас пристроился на полу, возле ее ног, совершенно по-кошачьи подставляя ей голову на предмет погладить. Попытка посмотреть телевизор с треском провалилась, в переводе Баса то, что с виду казалось романтической комедией, звучало как трэш. Комментарии такие, что Гоблин бы позавидовал. - Вась?.. - М? - устраивая поудобнее голову на Машиных коленках. - А ты уже решил... чем будешь заниматься? Он молчит. Молчит так долго, что она понимает: обидела его, рано спросила, надо было подождать. - Решил. - И что это? - осторожно. - Знаешь, Маш, - голос его задумчив. - Я ведь думал об этом. Давно думал. И много. Понимаешь... - вздыхает, - я уже не смогу... быть кем-то иным. Без гор не могу. Я в офисе сдохну. Даже если пойду учиться, получу какое-то образование специальное - экономическое там... - тут его совершенно неосознанно передернуло, - или еще какое... Без толку это. Я только здесь, - неопределенный жест в сторону невидных сейчас из шале, но бывших вокруг повсюду гор, - смогу как-то существовать. - Но ты же не сможешь... - как бы поаккуратнее сказать?! - как раньше... - Нет, конечно, - он говорит спокойно, может, лишь легкая тень сожаления в голосе. - Это даже не обсуждается. С про-райдерской карьерой покончено. - Что тогда? Будешь спасателем, как отец? - О, нет! Как отец точно не буду. Он... таких, как он, больше нет. Лучше его быть невозможно, а хуже - не хочу. Он... он понимает горы, он их чувствует. Не знаю, как объяснить. А я так не могу. Для меня горы - это средство для получения фана, кайфа. Среда обитания, средство... но я не понимаю их так, как батя. - Тогда кем? - Ты будешь смеяться. - Не буду. - Я решил стать инструктором. - Инструктором? - она удивлена. Вспоминает тех инструкторов, что встречались ей. - Что, будешь симпатичных беспомощных дамочек на лыжах учить кататься? Теперь уже удивлен он. Поворачивает голову, смотрит ей в глаза. - Маша, что за тон? Ты что... - неверяще: - ревнуешь?! - Да! - пальцы неосознанно вцепились крепче в его волосы. - Извини, забыла предупредить! Я ужасно ревнивая! Просто ужасно! - Запоздало предупреждение, - весело хмыкает он. - Куда теперь деваться-то... Нет, Маш, я неправильно выразился. Я... тренером хочу стать. - Подумал и добавил: - Детским тренером. - Детским тренером?! - Я понимаю, - он невесело усмехается, - это звучит смешно. У самого еще... молоко на губах не обсохло, а туда же, в тренеры! Но... я когда у отца был, ребятню видел из секции. Свое детство вспомнил... А потом, позже, знаешь... Бывало, тренируешься в парке.. отрабатываешь там что-нибудь. Пацаны подходят, лет по десять-двенадцать, автограф попросят или показать что-нибудь из элементов фристайловых. И потом глаза у них просто... горят. И я когда подумал, что мог бы заниматься с такими... научить всему, что знаю и умею. А умею я действительно немало, я же давно катаюсь, выступаю... выступал... Да не важно! Мне есть чему научить. Ну, мне так кажется... - И мне тоже так кажется, - Маша совершенно искренне соглашается. Во-первых, детский тренер - это довольно безопасно, а для нее, это, как ни крути, очень важно. А во-вторых... она действительно так считает. Что у него получится. - Ты очень хороший учитель. Я помню, - мягкая улыбка, - как ты мне стойку исправил. - Значит, решено? - Тебе что, требуется мое благословение? После паузы: - Знаешь... да. Она даже не находит, что сказать. Наклоняется и крепко обнимает его за плечи. Ее самый дорогой и любимый человек. ______________ Их секс-марафону положила конец физиология. На Маше самые простые, скромные трусики и Басова футболка. Они лежат на постели, он обнимает ее со спины, положив руку на живот. - Бас, прекрати себя вести так, будто я при смерти. Это всего лишь месячные. - Тебе было больно! - Я выпила таблетку! И уже не болит. Почти. - Я не хочу, чтобы тебе было больно, - ей в шею. - Все в порядке, параноик. А, кстати, о паранойе... - Маш, тебе же рано или поздно придется возвращаться... домой. - Наверное, да... - Скажи мне, только честно. ОН настраивал тебя... против меня? Маша отвечает после паузы: - Вась, это совсем не важно. - Важно! Значит, настраивал? Маша поворачивается к нему лицом. - Я люблю тебя. Это моя жизнь, и я сама решаю - кого мне любить. Пусть ты не нравишься папе... - Маш, он сильно на тебя наседает? По поводу того, какой я козел? Она морщится, вздыхает. - Какая разница? Это не важно... - Сильно?! - Ну... он недоволен, так скажем. Но я его не особо слушаю, ты не подумай... Он вдруг стискивает ее так, что она охает от боли, а он лишь чуть ослабляет давление рук. - Не хочу! Не хочу отпускать тебя к нему! Не хочу, чтобы он говорил тебе всякую дрянь обо мне! Маш... - он боится сказать прямо, что не исключает возможности, что Машкин отец может как-то... отдалить их друг от друга. А то и совсем развести. Он ее отец, она его любит и ценит его мнение, и во многом зависима от отца, как бы она сама не утверждала обратное. А сам Бас... у него никаких прав на Машу нет и в помине! - Вась, да не думай ты о нем... Он изменит свое мнение, я уверена. Надо только подождать. Что мы еще сделать можем? Что он может сделать? Да очевидно, что! Суровый противник вынуждает к суровым ответным мерам. Он резко "подрывается" с постели. Мечется по комнате в поисках одежды. - Маша, вставай! Пошли! - Какая муха тебя укусила? Что за спешка? - Ты меня любишь? - он стоит перед кроватью, полуголый, в одних джинсах, а на нее вдруг накатывает - какой же он все-таки красивый, Да, она необъективна, но хорош необыкновенно именно такой - в не до конца застегнутых джинсах, с голой грудью, лохматый, с каким-то непонятным выражением в этих невозможных зеленых глазах. - Да... - Прекрасно! И не смотри так на меня! Тебе нельзя, а я не железный, и вообще - нервный в отношении тебя! Собирайся! - Куда? - Увидишь! Ты же меня любишь? Тогда доверься. Где ключи от машины, кстати? - Внизу, на тумбочке у входной двери, - отвечает Маша растерянно. - Давай, одевайся, жду внизу, - он на ходу натягивает рубашку и достает из кармана джинсов телефон. Кричит уже из коридора: - Паспорт не забудь! ___________________ - Я до сих пор не верю, что мы это сделали! Это невозможно! - Документы утверждают обратное, - он аккуратно складывает свидетельство о заключение брака, убирает во внутренний карман ветровки. - Так что поздравляю вас, Мария Дмитриевна Литвинская, с бракосочетанием. Можете поцеловать супруга. У него определенно вид триумфатора, а Маша до сих пор не может поверить, что это произошло на самом деле. Как это возможно? Так быстро? Нет, это какой-то розыгрыш... - Я думала... что в Евросоюзе... заключение брака - небыстрая процедура. - Так и есть. Наверное, - беспечно отвечает Бас. - Но сына супрефекта Альбервилля отец лично достал из трещины. Так что... Маша неверяще качает головой. - Смиритесь, Марья Дмитриевна. Что отныне вы замужняя женщина. Пойдем, отметим, что ли? По чашке кофе? - Кофе?! Слушай, ну ты вообще... А где мое кольцо, собственно? И хотя бы букет цветов невесте купил! - Про кольцо я подумаю, - он берет ее за руку, рассматривает пальцы. - Надо же красивое выбрать. А цветы... Ты ж не невеста, жена уже. Кто женам цветы дарит? - Ах ты!.. Он прекращает спор поцелуем. Потом, все ж оторвавшись от нее: - Пошли кофе пить! И букет тебе купим... дорогая. - Слушай, я не уверена... - Маша едва поспевает за его широким шагом, он крепко держит ее за руку, - что французское свидетельство имеет силу в России. - Ну, если и это не заставит твоего папашу со мной смириться, тогда... - Тогда что? - Я сделаю тебе ребенка, - остановившись, шепотом на ухо. - Что? Ребенка? Сейчас?! - Ну, не прямо сию секунду, - он оглядывается, вокруг куда-то спешат люди, серое небо хмурится, собираясь пролиться небольшим дождиком. - Но в перспективе... Если иначе никак... A la guerre comme a la guerre. (фр. На войне как на войне) - Ты... ты ненормальный! - Я люблю тебя, Машенька. Не собираюсь никому отдавать. И не позволю никому встать между нами. Она пытается сурово нахмуриться. В отличие от неба, у нее это не получается. Вздыхает, улыбается счастливо. - Ну, пойдем хоть кофе попьем... дорогой. В честь свадьбы. - Я передумал! К черту кофе. Я хочу шампанского! - Согласна. И пончиков. Гулять - так гулять! ______________ - Нет, это неслыханно! Да как она могла! - Даше кажется, что она почти видит, как мечущийся по спальне супруг разгневанно хлещет себя по бокам длинным хвостом. Он ей иногда напоминает огромного хищного кота. Сейчас - именно такой момент. - Дим, тебе валерьяночки накапать? - К черту валерьянку! - непоследовательно: - Коньяку лучше накапай. Нет, не накапай. Налей. Даша уходит, возвращается с бутылкой и парой бокалов. - Ну, за счастье старшей дочери! - Издеваешься?!? Да как она вообще... - треть бокала тридцатипятилетнего Камю Джибули кощунственно выпивается залпом. - Не спросясь никого... ни слова не сказала... выскочила замуж... за этого!!! - Дим, она его любит. - А мы?!? Мы ей никто?! Не сказала, не предупредила... Родителей побоку... Да я... - Скажи, что наследства ее лишишь, - услужливо подсказывает супруга. - И проклянешь на веки вечные. - Тебе смешно, да? - Дмитрий устало опускается на кровать. - Вот скажи мне, разве так дела делают? - Поторопились, согласна. Но, по-моему, они просто не видели возможности договориться с тобой. - Еще бы! Как она вообще... После всего, что он с ней сделал! Да он мизинца ее недостоин, а туда же - муж! И вообще, - Тихомиров вдруг спохватывается, - надо еще проконсультироваться. Имеет ли законную силу такой брак. Я не эксперт в этих вопросах, сейчас, - вытаскивает телефон из кармана, - позвоню кое-кому... - Успокойся, - Даша с трудом прячет улыбку. - И вообще, дочь твоя велела тебе передать, что если ты будешь вредничать в отношении Васи, они быстренько сделают ребенка. Чтобы тебе тогда уж точно деваться некуда было. - ЧТО?!? - И будешь ты тогда, - проникновенно: - дедом. - Как - дедом?!? - Тихомиров подскакивает с кровати, в два шага оказывается у зеркальной двери стенного шкафа. - Я - дед?! Они что, офонарели?! Дарья подходит к супругу и смотрит на их отражение. - Не хочешь? - Да какой из меня дед, Даш? Я же еще... - растерянно проводит рукой по своему лицу... - еще ничего... вроде бы... В дело годный... никакой не дед. - Еще как годный. Судя по... - это уже на ухо, шепотом: - сегодняшней ночи. Так что... решай сам. Можешь вести себя прилично, и тогда дети с этим повременят. Они сами-то не очень рвутся, насколько я поняла. - Вот же... шантажисты... воспитали на свою голову... - Нормально воспитали. Маша умеет добиваться того, что ей нужно. - Еще бы выбирала правильно... - ворчит Дмитрий. Потом, словно придя к каким-то выводам, произносит решительно: - Так, Дарья, позвони-ка дочери нашей Будур. И выясни у нее телефон и имя-отчество отца этого... зятя новоявленного. - Тихомиров, ты что задумал?! - Никакого криминала. Надо ж с родственниками контакты налаживать. Спустя полчаса. - Артем Борисович? Здравствуйте. Меня зовут Тихомиров Дмитрий Иванович. Да, совершенно верно. Машин отец. Спасибо, взаимно. Рад знакомству. Хотя обстоятельства... Натворили наши детки дел, Артем Борисович... Да? Хм... Ну, на мой взгляд, это уж вы чересчур строги к сыну... Да, поторопились, конечно, но - дело молодое... Я дочь тоже не так воспитывал, поверьте. О? Да? Благодарю, мне, как отцу, очень приятно слышать такие слова. Однако, у меня есть к вам предложение, Артем Борисович. Дети нас не соизволили, как положено, познакомить. Но нам же есть что обсудить, верно? Да, согласен, определенно. Вот как? Понимаю. Ну, ничего страшного, тогда я сам... нет, мы с супругой к вам прилетим. О, ну отлично! Тогда, как только билеты приобретем - сразу перезвоню, уточню время и дату. Да, конечно. Все, до встречи! Рад, что мы достигли взаимопонимания. - Ну что? - любопытствует супруга. Дмитрий оттопыривает большой палец. - Вот такой мужик у меня сват! Ну что, мать, летим с родственниками знакомиться? А то ведь мы из-за этих торопыг даже на свадьбе по-человечески не погуляли. |