Квинтилиан. Марк фабий квинтилиан
 Скачать 150.5 Kb.
|
|
ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «ТВЕРСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» ФАКУЛЬТЕТ УПРАВЛЕНИЯ И СОЦИОЛОГИИ ДОКЛАДпо дисциплине «Риторика» на тему: МАРК ФАБИЙ КВИНТИЛИАН Выполнил: студент II курса 11 группы Божко А. М. Проверила: Дударева А. А. Тверь2005 План:
Вступление. Природа не мешает быть совершенным Оратором. Низко и постыдно не надятся достигнуть возможного. Квинтилиан. Ораторские наставления. Долгое время на античную культуру во всех её проявлениях смотрели как на своего рода утраченный навеки идеал, надобщественный и вневременной. Нам часто представляется, что комплексный подход к мастерству устной речи, понимание такого мастерства как совокупности многих факторов: лингвистических, стилевых, логических, психологических, физиологических (техники речи) и пр. – это достояние нашего времени. На самом деле, все эти стороны публичного выступления рассматривались, разумеется, на ином, чем теперь, уровне уже в античности. Так, И. Е. Зимняя справедливо замечает, что Цицерону принадлежит заслуга определения основных коммуникативных (как мы это сейчас бы назвали) задач говорящего – «что сказать, где сказать и как сказать». Кроме этого, существует познавательная ценность античного материала. Речи древних – важный исторический источник, из которого мы черпаем сведения (пусть в субъективной и эмоциональной окраске) об общественных отношениях Греции и Рима, о миропонимании, бытовом укладе и т.д. Античная риторика не ограничивалась сферой чисто ораторской деятельности, не сводилась к сумме рекомендаций. Риторика (может, в силу той самой субъективности и эмоциональности) была органически связана с эстетикой, с пониманием прекрасного в самых разных сферах проявления человеческого духа, а также с логикой доказательства. В этом состоит значение античного ораторского искусства. Биография. О самом Квинтилиане известно немного. Вот его биография. Марк Фабий Квинтилиан (приблизительно 35—96 гг.) родился в Испании (Каллагурис, совр. Калаорра), в небогатой и незнатной семье. Отец и дед Квинтилиана были риторами. Образование получил в Риме, благодаря упорному труду добился того, что провинциальное происхождение никак не сказалось на его речи. Готовил себя к карьере судебного оратора; при императорах Веспасиане, Тите и Домициане неоднократно выступал в суде как адвокат (69-96), но славу стяжал не практической, а теоретической и преподавательской деятельностью. Считается первым учителем-профессионалом, основавшим государственную школу: Веспасиан назначил ему пенсию, выделив для этого средства из императорской казны (начало 70-х годов). Покровительство власти риторическим школам (их учителям было назначено за счёт государства жалование) способствовало смене «нового стиля» классицизмом. Около 20 лет Квинтилиан обучал ораторскому искусству цвет римской молодежи отпрысков самых знатных и богатых римских семей, среди его учеников были также Плиний Младший, и, возможно, Ювенал. Квинтилиану было поручено воспитание наследников императора (94-95). Находясь в зените своей славы, исполненный благодарности императорскому дому Квинтилиан искренне восхвалял Домициана, жестокого и кровавого тирана, с которым он был, однако, дружен и, по-видимому, разделял в чем-то его взгляды (в частности, одобрял изгнание философов из Рима в начале 90-х годов). Домициан, в свою очередь, поддерживал Квинтилиана деньгами и почестями предполагают, что Квинтилиан стал в его правление «из ритора консулом», случай беспрецедентный в Риме. Жизнь познавшего внезапный взлет на вершину славы и богатства Квинтилиана нельзя, тем не менее, назвать счастливой: его молодая жена и два подававших надежды сына умерли, оставив старика в одиночестве; последние годы жизни Квинтилиана были омрачены усилившимся террором Домициана, ссылкой родителей его воспитанников, бывших наследниками императора, и вследствие этого отставкой. Более полное представление о Квинтилиане дают его работы, принадлежащие ораторскому искусству ранней римской империи, периоду становления классицизма. Основной работа Квинтилиана – его «Ораторские наставления» (91-95) – труд зрелых лет и венец его преподавательской деятельности, пространное сочинение, рассматривающее риторические и педагогические вопросы. Книга стоит ознакомления. (Здесь сохранил стиль перевода. Объясню это словами Квинтилиана: «Что же касается слов старинных, они не только многими учёными уважаются, но и придают речи некую величественность и не без приятности. Ибо и важность старины в себе имеют, и вышед из общего употребления, появляются опять в виде привлекательных новостей». Лексика 19 века достойна уважения и в силу своей самостоятельности: это всё русские слова.) Ораторские наставления. Во вводной части он пишет, что побудило написать наставления, какие качества предполагаются в ораторе, говорит о структуре и стиле сочинения и кому оно может быть полезно. Сначала он и не хотел писать, отговариваясь тем, что уже есть такие книги, но потом решился. Цель работы – если не сочинить что-нибудь новое, то выразить своё мнение по поводу существующего. «Решился я и потому, что уже две книги в этом роде появились под моим именем, но не мною выведены в свет, и назначены на то не были».1 Одна книга собрана учениками из двухдневных преподаваний («Добрые, но ко мне слишком усердные юноши необдуманно захотели сделать мне честь обнародованием своих записок»), другая собрана из устных наставлений разных времён. Во вводной же части Квинтилиан пишет о качествах Оратора1: «Совершенным Оратором никто, по моему мнению, быть не может, не будучи добрым человеком. И потому не одной превосходной способности к красноречию, но всех душевных доблестей от него требую». Автор осуждает то, что словесность стала ремеслом. Это привело к употреблению во зло «даров витийства», а ораторы стали пренебрегать попечением о нравах. Другие увлеклись нравоучениями и стали дерзко называться философами, прикрывая в себе таким именем большие пороки. Да будет Оратор таков, чтоб его по справедливости можно было назвать мудрецом, не только совершенным во нравах, но и во всех знаниях, качествах, потребных для красноречия». Есть совершенное красноречие, достигнуть его человек может. Но если и не удастся достичь его, то, по крайней мере, кто старается, всегда будет отличаться в успехах. Во вступлении же Квинтилиан пишет о структуре всего сочинения. 1-ая книга содержит то, что предшествует должности ритора», 2-ая – основы риторики, в 5-ти следующих «изъясняются правила изобретать и располагать мысли». 4-е книги определены для изложения, туда входят память и произношение. В последней – рассуждения о личности самого Оратора (нрав, смысл и цели, выбор им «рода красноречия» и пр.) При этом автор стремился использовать такой слог, чтобы можно было, изложив правила риторики, дать « крепость в красноречии». Голые правила истребляют всё благородное в слове, «весь сок ума в себя всасывают и как бы обнажают кости, которые и связываться жилами, и прикрываться телом должны». Поэтому автор помещает в книгах всё, что считает полезным, и с пояснениями. Книга первая. Глава первая повествует о воспитании будущего Оратора. Отец должен с рождения иметь к нему добрую надежду. Бывает, что в отроках блещет много обещающая надежда, но с годами она исчезает. И здесь не природа виновата, а воспитание. Квинтилиан согласен с тем, что у одного ума может больше, чем у другого, но все через прилежание могут преуспеть. И всякий родитель должен заботиться об этом. Уже кормилица должна быть с хорошим выговором и нравом. А родители должны быть как можно более просвещены. Такое же внимание нужно обращать на сверстников, друзей и прочее окружение воспитываемого Оратора. Воспитывать Оратора трудно. Потребуются непрерывные упражнения, превосходные учителя. Нет необходимости ждать семилетнего возраста для начала образования. «Упражнение, какое ни есть, ему нужно». Приобретая знания раньше, можно сэкономить время в будущем для других знаний. И «что нужно знать, тому нехорошо начинать поздно учиться». Учение должно быть в радость, необходимы поощрения просьбами и похвалами, соревнования со сверстниками и пр. Учёбу письму Квинтилиан комментирует тоже миловидно: «Для прописей давать не пустые какие-нибудь мнения, но чему ни есть доброму наставляющие». И советует начинать учение с греческого языка. Глава вторая отвечает на вопрос, лучше учить детей дома или отдавать в училища? Квинтилиан опровергает возражение против училищ, доказывая, что 1)в них не портятся нравы – осуждает «гибельную потачку родителей», 2) училища не вредят успехам в учении. Некоторые родители опасаются, что в кругу товарищей, «к порокам весьма наклонном», трудно предохранить от разврата, что учитель будет полезнее, если займётся одним учеником. Портятся нравы? Автор признаёт, «сие иногда случается». Но то же может быть и дома. Здесь зависит всё от доброго нрава учителя и беспечности или благоразумия родителей: «Тотчас мы сами начинаем расслаблять их разными потворствами». «Нежное и потачливое» воспитание вредно. Теперь о мнении, что учитель с одним учеником будет больше заниматься. Но что мешает в училище приставить наставника? И хороший учитель всегда желает иметь больше слушателей, а вот человек посредственный не пренебрегает местом в частном доме. Будущий Оратор в училище будет привыкать к многолюдству и состязательности. Там дитя будет осваивать общественные ценности. Всё это даст больше охоты к учению, чем увещания учителей и советы родителей. В училище ребёнок станет подражать успехам сверстников, что легче, чем подражать совершенству красноречия учителя сразу. И сами учителя там живее словом: «Мы чувствуем некое тайное отвращение изъявлять перед одним слушателем красноречие, многими трудами приобретаемое, даже стыдно бывает отступать тогда от обыкновенной речи». Было бы даже странно видеть человека, выступающего перед одним слушателем со всеми ораторскими действиями. Во второй главе Квинтилиан рассказывает, как распознавать способности в детях: наставник должен узнать свойства ума и склонности отрока. Особенный признак – память. Выделяет прилежность и внимание. Здесь же автор пишет, как с ними обходиться: «Иной требует понуждения, другой не терпит строгих приказаний; тот возбуждается страхом, а у другого тем же самым отнимается бодрость; иной успевает от постоянного прилежания, другой – от повременных порывов». Необходимо «давать роздых». Отдохнув, дети охотнее принимаются за учение, и ум, которому свойственна свобода, становится бодрее. Игра необходима. Она вносит живость. Но надобно хранить меру, чтобы не родилась привычка к праздности. Не наказывать детей телесно, хотя этот обычай почти всеми принят. Это подло и унизительно. Ныне проступки происходят от нерадения учителей и исправляются, по-видимому, не только обращением к хорошему, но и наказанием. Дурной ребёнок привыкнет к побоям и станет упрямо терпеть. Глава четвёртая «О грамматике». Здесь помещены разделы: 1)похвала грамматике (Предпочтение греческой. Деление на две части: правила выражения мысли и чтение «Стихотворцев».); 2)три достоинства в речи: правильность, ясность и красота; 3)слова основываются на причине, давности, образцах и употреблении: «Речь должна быть подобна ходячей монете в целом обществе». Рекомендует употреблять старые слова, поскольку те придают речи величавость и приятность, но так, чтобы речь оставалась понятной. В итоге, «между новыми словами лучше те, кои постарее, между старыми, кои поновее». Не надо брать за правило привычку многих к «погрешительным выражениям»; 4) о правописании. Советует, где не противно обычаю, писать слова, как они слышаться. «Какие книги читать прежде и как читать надобно детям», автор пишет в главе пятой. Надобно, чтобы ученик разумел, что читает. В основном, речь идёт о стихотворных произведениях. Воздействие на душу предпочтительнее воздействия на разум. Совет начинать с Гомера или Виргилия, хотя для их осмысления требуется зрелый рассудок. Поэтому не стоит довольствоваться однократным чтением. Надлежит выбирать не только Сочинителей, но и места в сочинениях, поскольку греки позволяют себе излишнюю вольность. Полезно объяснять значения слов, прибавить «исторические и баснословные объяснения». В шестой главе речь идёт «О первых упражнениях в сочинении под руководством Грамматика». Должность Грамматика – показать правила языка (грамматическая часть) и чтение (историческая часть). Полезно заставлять пересказывать эзоповы басни в «выражениях чистых» и записывать, разлагать стихи в прозу, объяснять изречения знаменитых мужёй. «Разные науки знать должно детям, ещё прежде Риторики. Нужны ли те науки будущему Оратору?» (Глава седьмая). Есть знания, которые сами составляют особенную науку, и без них успеть в красноречии нельзя, но и они одни не делают Оратора совершенным. Тогда нужны ли они для нашего намерения? Зачем, когда в суде мы кого-либо защищаем, знать, каким образом составляется равносторонний треугольник? Лучше ли сможет защитить, кто « умеет поимянно отличать звуки и расстановки гитары?» Но Квинтилиан, как и Цицерон в письмах к Бруту, представляет себе Оратора, совершенного во всём. Эти знания необходимы, «чтобы ни в чём не подвергался он обману». Красноречие требует многих наук, которые хотя и не видны в речи, но сообщают сокровенную некую силу. И не быть великим, если «хотя малого не достаёт». Глава восьмая – «О музыке. Польза от неё». Музыка, «из наук и искусств всех древнее» и имеет связь с познанием вещей божественных. Если так, то она нужна Оратору, иначе красноречие не будет совершенным. И любые рассуждения о музыке у Квинтилиана ведут к восхвалению её живительности. Она учит регулировать голос так, чтобы возбуждать слушателей, вызывать негодование или сострадание. И телодвижения становятся благопристойными и непринуждёнными. И если мы убедились в пользе «Стихотворства», то и в пользе музыки убедимся. Лирически читать не можно без музыки. В следующей главе разговор идёт (именно разговор. Квинтилиан часто обращается к читателю с вопросами и другими способами поддерживает его включение в тему.) о геометрии. Она «приводит в деятельность ум, изощряет его и, следовательно, делает способнейшим понимать вещи». Изучать не только, чтобы не быть невеждой, но чтобы научиться порядку. Наконец, «самые сильные доводы называются обыкновенно Геометрическими доказательствами». Геометрия вносит в речь Оратора убедительность. Глава десятая говорит: «Произношению надобно несколько учиться у комедиантов», а «телодвижения перенимать от борцов». Но «не во всяком движении тела надобно снимать образец с комедиантов». Необходимо, чтобы дети договаривали последние слоги, чтобы речь была уверенная, чтобы говорящий смотрел прямо, не кривил рта, не смотрел вверх и не потуплял глаза и пр., что «портит действие». Телесные упражнения полезны. Но Квинтилиан осуждает «те места, где атлеты одну часть жизни употребляют на то, чтобы натираться маслом, другую – чтоб упиваться вином, и, живя для тела, убивают только душу». Физические упражнения необходимы для исправления недостатков. Глава десятая. В молодых летах можно учиться многому в одно и то же время. 1. Ибо таково свойство ума человека, что многим вдруг заниматься. 2. Что труды в учении удобнее переносят отроки. «Дети всё перенимают легче, нежели возмужалые». 3. Леность только мешает Оратору многому научиться. Полезно постепенно «увеличивать затруднения». Книга вторая. Первое обучение происходит у Грамматика. А когда надлежит отдавать отрока к Ритору учиться Красноречию? Квинтилиан пишет: «Когда откроются в нём потребные к тому способности: здесь надобно смотреть не на лета, а на успехи в учении». Это может зависеть от упражнений с Грамматиком. Это в первой главе. А во второй главе пишется «О нравах и должностях Учителя». (В первой книге много об этом сказано, но, может, автор действует по принципу: «Повторение – мать учения».) Честность, строгость, нравственность, не гневливость, не скупость на похвалы – вот требуемые качества: «Обличать, исправлять, когда потребует нужда, должен без бранчливости». Учитель подаёт пример. Затем (в главе третьей) Квинтилиан рассуждает, должно ли при самом начале избирать для детей искусного учителя. О предубеждении, что не надлежит тотчас поручать ребёнка самому превосходному Ритору, а для начала будет полезен посредственный: «Разуметь его и за ним следовать легче». (Оспоримое, конечно, предубеждение.) Квинтилиан отвечает на него: «Малосведущий же одобрит иногда и дурное, увлечёт за собой учеников своих». Далее следует совершенно очаровательная мысль: нет ничего, что превышало бы возможности детей. Но наставник должен быть благоразумен и во всём сообразовываться с силами учащегося, «как человек, привыкший ходить скоро, идучи дорогой вместе с малолетним ребёнком, подаёт ему руку, уменьшает шаг свой». «Да будет учитель и в Красноречии, и во нравах муж отличнейший», – заключает Квинтилиан. Говоря о первых упражнениях детей у Ритора (глава IV), Квинтилиан советует начинать с упражнений, похожих на грамматические – например, с исторических повествований, пересказов и сочинений. Далее можно перейти к утверждению и опровержению повествований, поиску доказательств и разногласий. Составление похвалы и хулы людям, законам и городам. Рассуждая об общих местах, автор осуждает тех, кто обрабатывает их дома, чтобы читать при удобном случае. Общие места – это такие моменты, когда не называя лиц, вооружаемся на пороки, ибо если выставить имя виновного, тогда примут вид прямого обвинения. Они способствуют успехам в Красноречии сравнения (сельская или городская жизнь лучше?), рассуждения (нужно ли жениться? Надобно ли домогаться власти?), объяснения (для чего Купидона изображали мальчиком с крыльями и стрелами?). Некоторые Ораторы готовили дома и заучивали, чтобы в удобное время украсить свою речь. Но это доказывает, что они сами на себя не полагались. А ведь ситуация каждый раз новая. Если Оратор будет везде повторять одно и то же, то вызовет отвращение, «какое бывает к давнишнему и подогретому кушанью». (С чем поспорить можно в легкую: полезно иногда иметь своё зрелое мнение. Правда, это свидетельство зрелости Оратора и формируется само собой.) Глава V – «О чтении Ораторов и Историков у Ритора» – даёт следующие советы. Ритор наставляет учеников, как читать историю и речи, старается особенно показывать достоинства и недостатки. Он разбирает с ними временами дурные речи, часто задаёт вопросы. Такие упражнения приносят больше пользы, нежели все правила. Каких писателей читать прежде всего? Читать наперёд и всегда самых лучших авторов, «кои писали с бо́льшею чистотою и ясностью в слоге» (глава VI). К примеру, Ливия. «Цицерон мне кажется приятен и довольно ясен». Предостерегать детей от излишнего пристрастия к древним и новейшим. Для сочинений полезно давать тему с подробной раскладкой по плану и «краткую голую тему». Но лучше сразу показать прямую дорогу, чем после исправлять. «Заставлять детей учить наизусть некоторые места из Ораторов или Историков, а редко что-нибудь их собственное». «Ибо память более изощряется, когда чужое затверживаем». «Сверх того хорошие примеры в уме на всякий случай останутся». (Глава VIII). Можно иногда позволять читать свои сочинения, чтобы не лишать их похвалы. (Добрая забота, не лишённая снисходительности.) Фундаментальный вопрос – «Всякого ли ребёнка учить надлежит по усмотрению способностей ума» – рассмотрен в главе IX. Узнав способности, «во всяком ученике лучше заботиться о природных дарованиях, и направлять умы наиболее туда, куда они сами стремятся». А если замечен недостаток? «Чего не достаёт, прикладывать и усугублять советую». Но в любом случае, «ежели природа одарила кого щедрее и из кого сделать Оратора надеемся, то уже никаких пособий к сему упускать не должно». Глава X говорит о должности учеников. И что-то мало здесь интересного. Квинтилиан опровергает мнение, что для Красноречия не нужны правила (глава XII). Кроме природных дарований, общего сведения в судопроизводстве и небольшого упражнения в училищах, нужно «множество правил». Но Оратор не должен почитать правила за непременные законы. Он должен помнить, что должно и что прилично, помнить о причине и пользе. Почему неученые кажутся иногда остроумнее других? Неученые исходят из позиции силы и грубости, а не искусства и порядка. «Кроме того, между совершенствами и недостатками есть некое сближение, по коему злоречивый человек кажется иногда свободным, дерзкий – смелым, болтун – обильным в мыслях» (глава XIII). Квинтилиан почитает Риторику за искусство, но также относит «к наукам, в действии состоящим. Ибо она через действие достигает своей цели». Красноречие требует богатства и пышности. Но оно не будет ни пышно, ни богато, ежели заключим его только в точных, частых и почти единообразных выводах: оно простотою своею привлечёт на себя презрение, принуждённостью – неудовольствие, избытком – отвращение, распространением – скуку. Итак, да шествует оно не как по узким тропинкам, но как по полям пространным: да не будет оно ограничено, наподобие малых источников, в один тесный поток собираемых, но да проливается как обширная река по всем открытым долинам, и да пролагает путь через все встречающиеся препоны. Ибо нет ничего жалчее смотреть на тех, кои рабски прилепляются к правилам, наподобие детей, не смеющих переменить ни одной черты из прописей, данной от учителя. Превосходный пример использования стилистических оборотов и фигур. (А интересно, этот текст так же красив и лёгок в оригинале или это переводчики постарались?) Книга третья. В главе I автор предупреждает, что эта книга заключает в себе меньше приятного, чем прочие. Если во второй книге было показано, что есть Риторика, в чём состоят её цели, то здесь исследуются её истоки, структура и правила. Из греков и римлян о Риторике писали Коракс и Тизиас (сицилийцы, из самых древних сочинений), Горгий Леонтийский. Из римлян – Катон Цензор. Упоминает Виргилия, Пилиния, Сократа, Аристотеля и Цицерона, конечно. Способность к слову, разум и упражнения положили начало Риторике. Риторика, по Квинтилиану, состоит из пяти частей: Изобретения, Расположения, Изложения, Памяти, Произношения и Действия. Для Оратора существует три рода дел и предметов: Доказательный (Хвалебный), Рассудительный, Судебный. Доказательный род употреблялся римлянами в судебных делах. Здесь Квинтилиан пишет о хвале богам, хвале и порицании людей, о похвале городам и др. местам. (С точки зрения современного человека, какая может быть связь между доказательством и похвалой? Но продолжим.) Хвала людям может быть многообразной. Принимается во внимание, что им предшествовало, в какое время жили, что следовало. Говорится об отечестве и предках. «Самая истинная похвала основывается на качествах душевных». Города похваляются таким же образом, что и люди. Рассудительный род имеет предметом не одну пользу. По словам Квинтилиана, Цицерон относил к возможным темам всё, достойное уважения. Следует разделять честное и полезное, что не всегда совпадает. При советовании смотреть, о чём рассуждается: честное, полезное, возможное. Ненужное отвергается. Смотреть, кто рассуждает. Как можно советовать худым людям честное, а добрым людям – малоприличное. Легко склонить честного на честное дело. Сложнее «развратных на что-либо убедить»: «Надобно остерегаться, чтобы не показать, что порицаем их поведение. Тогда не красотою добродетели, которой они не уважают, но похвалою и народным мнением подстрекать их должно. Ежели сия суетность не поможет, то представить им последствия, от благоповедения происходяшие». Иных можно постращать худым окончанием дела, если вопреки поступят. А «тому, кто вздумал бы советовать честному что-либо нечестное, не должно выставлять оного как прямо нечетное. (Вот нечетивый лицемер! А, впрочем, бывает полезно.) Надобно порочное прикрывать благовидностью». Квинтилиан приводит пример: советуя Цезарю принять верховную власть, нужно было бы утверждать, что республика не иначе стоять может, как под управлением единого властителя. Судебный род разнообразен, но имеет два главных предмета (темы): обвинение и защита. В судебном роде есть пять частей: Вступление, Повествование, Доводы и Доказательства, Опровержение и Заключение. В их расположении не всегда надлежит держаться показанного порядка, а, смотря по обстоятельствам, давать им место. Книга четвёртая. Четвёртая книга подробно рассматривает судебную речь, показывает, «в чём должен состоять Приступ, как повествовать, чем усиливать доказательства и какие выражения приличны Заключению». Приступ (вступление) употребляется, чтобы снискать благосклонность, обратить внимание и удобопреклонить (вот как с ними надо!) слушателя. Благосклонность Квинтилиан советует снискивать или от лиц (защитника, ходатая противной стороны, истца, ответчика или судьи) или от тяжебных дел. Можно учитывая личные качества, использовать технику скрытой похвалы: «Например, говоря за знатных, представляем собственную его [судьи] знаменитость». (Ну точно, лицемер и подхалим.) Как легче составить Приступ? Его можно выводить от речи противной стороны, он должен быть скромен. Во вступлении последним должно быть то, что лучше связать с последующим изложением или доказательством. Повествование – изложение самого дела, которое бывает не нужным. За повествованием следует подтверждение (доводы и доказательства). Можно использовать Отступления: «через всю речь могут быть употребляемы в различных оборотах: как-то хвалим лица и места, описываем страны, указываем на некоторые события, не только истинные, но и баснословные». Излагаемое в Отступлении выходит из общего порядка, но полезно для защищаемого дела. Можно использовать Предложение (как част Доказательства): «Например, защищая того, кто похитил из храма частные деньги, мы скажем: «Обвиняется в святотатстве. Ваш долг, судьи, разобрать, можно ли его почесть за святотатца». Через это мы вразумляем судью на рассмотрение другого вопроса: святотатство ли это». Можно использовать Разделение: «Разделение есть исчисление наших или противоположной стороны предложений». Оно уточняет, что известно, а что сомнительно. Всё это способы воздействия в Доказательстве. Книга пятая. Пятая книга продолжает рассмотрение судебной речи, описывая доказательство. Одни считают, что Оратор необходим для наставлений и научений, осуждая употребление искусства для «возбуждения страстей». Другие, не желая отнять первых принадлежностей, полагают главной целью Оратора опровергать противника и подтверждать свои мысли. В любом случае доказательство Оратору необходимо. Квинтилиан выделяет неискусственные и искусственные доказательства. К первому роду относит примерные суждения (дела из истории судопроизводства, уже разобранные по близкой теме), слухи (их «почитают иные за согласие целого общества», другие считают легковерной речью. Это слабое доказательство), пытки («причина часто ложного показания», но если есть в ней необходимость, то следует быть внимательным к обстоятельствам пытки и логичности полученных показаний. Ох уж эти доисторические методы!), присяга (рассматривает этикет клятвы) и свидетели («всего более могут Оратора затруднять показания свидетелей»). В неискусственных доказательствах состоит наибольшая часть дел. Искусственные доказательства суть трёх видов: Признаки, Доводы и Примеры. Эта часть доказательства совершенно основывается на искусстве и состоит в уверении и убеждении слушателя. Все доказательства выводятся или из предыдущих, или последующих, или противных обстоятельств. Признак – это улики. Довод – способ утверждать одно через другое, установление причинно-следственных связей. И «здесь для правильного Довода Оратору потребно вникать в свойство и силу всех вещей и знать, какое действие чаще производит каждая из них». Например, Квинтилиан пишет: «Если мир управляется промыслом, то и республика управляется оным». А «Пример есть сказание о событии подлинном или за таковое признанном, приведённый для подтверждения нашего предложения». В 13 главе Квинтилиан учит опровергать. Труднее защищать, нежели обвинять: «Для обвинителя довольно справедливости его предложения, а защитнику надобно или отрицать действие, или подтверждать его законность, прикрывая некоторые обстоятельства благовидностью, извинять их, уменьшать, смягчать или грозить сопернику, развлекать его или делать вид, что донос презираешь и над ним насмехаешься. Почему речь его, не имея известного направления и будучи подвержена разным препинаниям, требует тысячи изворотов и уловок. Обвинитель приходит в суд с обдуманным доносом, а защитник встречает часто непредвиденные вопросы». Обвинять удобнее, как легче наносить раны, чем исцелять их. Выражения соперника можно отвергать, если они не связаны с делом, или доказывать незаконность. Отрицать можно двояко: или вовсе отвергать деяние, или выводить, что оно происходило иначе. Можно попытаться обратить против самого противника. Вторая часть сочинения. В Предуведомлении (вступлении) Квинтилиан жалуется на сою судьбу, лишившись супруги 18 лет и детей (первый сын – 5-ти лет, второй – 10-ти): «И к чему употреблю свои дарования?» Образец скорби. Говоря о Заключении, пишет, что оно может состоять из повторения вышесказанного (сейчас это называется резюме) или из «движения страстей». Повторение должно быть кратко, включать основные части дела и изменённое с помощью разных фигур. Оно «целое дело перед глазами полагает, и совокупностью многих доказательств, из которых каждое порознь не так сильно, производит поразительнейшее действие». Только этот род Эпилогов или Заключений был многим грекам свойственен, поскольку им запрещалось в суде действовать на чувства. Но и ко второму «пособию прибегать нужно, где истина, справедливость и общественное благо [ой, какие относительные понятия!] иначе верх одержать не могут». В главе III Квинтилиан говорит о возбуждении смеха. Оратор, «возбуждая судью к смеху, изглаживает первые прискорбные чувствования и часто развлекает ум его от напряжения, иногда подкрепляет, облегчает утомление и прогоняет скуку». Источник смеха – в искажении. Это представляет трудность: ложное слово не приносит чести. А сам «смех недалеко отстоит от посмеяния». «Трудность увеличивается тем, в сем деле нет ни наставников, ни потребных упражнений». Навык приобретается в общении. Остерегает от дерзости и наглости. «Итак, вообще скажу, смех рождается или от телесных недостатков того, против кого говорим, или от недостатков его ума, о коем делается заключение по словам и по делам, или от обстоятельств внешних». Острые и приятные шутки извлекаются из самой сути вещей. Бывают и нечаянные шутки от двусмысленности слов. Об украшении речи (книга 8). Речь должна вызывать удивление. Для этого нужны «цветки» (как это называют сейчас). Квинтилиан называет тропы: метафору, синекдоху, метонимию и пр. «Троп есть выразительная перемена или искусный перенос слова или речи от собственного значения на др.» Среди других украшений – эпитеты, аллегории, ирония, перифраза, гипербола. Их суть и значение сохранились, как и названия. Жаль только, примеры писателя оставлены в латинском. Цель фигур (книга 9) та же – «придание бо́льшей силы мыслям и бо́льшей приятности слову». Если троп связан с использованием особенных, перено́сных и не «главных» значений, то «фигура может состоять из слов собственных». (Ясной картины тут не получается... Ладно. Древние, одним словом.) Об изобилии слов (книга 10). Способность хорошо говорить снискивается чтением, писанием, частым упражнением по делам судным. «Оратору нужно запастись пособиями, которые состоят в обилии мыслей и выражений». Обилие слов и выражений (словарный запас) должно снискивать с разбором. Подражание полезно и нужно. Надобно избирать, кому и в чём подражать. И не стоит с пристрастием относиться к кому или чему-либо. Чтение полезнее, поскольку даёт возможность перечитать и продумать. И, конечно, полезно писать: «А иначе, что было бы с нами, когда посреди судилища, при многоразличии дел, при спорах и даже при восставших неожиданно воплях, будет нужно продолжать речь прилично обстоятельствам, нечаянно открывающимся, если сообразить мыслей, на письме изложенных, без уединения и тишины будем не в состоянии?» Для этого Демосфен произносил речи на морском берегу в шуме волн. Для этого полезно разбирать мысли письменно. Но при этом Квинтилиан пишет о способности говорить, не готовясь. Это «есть плод учения и как бы величайшая за долговременный труд награда. Кто приобрести её будет не в силах, тому лучше, по моему [Квинтилиана] мнению, от судебных дел, а одну способность писать обратить на что-либо иное». Способы упражняться и развивать эти способности: «Каждодневно излагать какой ни есть предмет в присутствии многих особ». Ещё – «упражняться в размышлении, и обработать предмет свой в молчании от начала и до конца, как бы говоря с самим собою». А память даётся от природы и поддерживается искусством. Книга двенадцатая. «Сия последняя часть из всех самая труднейшая», как признаёт Квинтилиан. В ней излагает роль Красноречия и нрав Оратора. Потребно много знаний по философии, гражданскому праву, истории. Но «не можно быть истинным Оратором, не быв честным человеком» и с добродетелью. «Оратору нужна твёрдость духа и благонадеяние на самого себя», «величие и твёрдость души, которая ни страхом не колеблется, ни воплей народа не боится, ни важностью слушающих, далее надлежащих пределов уважения, не увлекается». На что обратить внимание, когда за дело тяжебное берёшься? Честнее защищать, чем обвинять. Не «надобно принимать на себя дела, о несправедливости коего уверимся». Здесь Квинтилиан рассматривает даже такой вопрос, какие занятия приличны Оратору, оставившему своё поприще, – увещание к юношеству, учащемуся красноречию. И напоследок: «Да хотя бы кто совершенно успеть отчаялся (я не вижу, однако, для чего бы отчаяться в сем тому, у кого есть разум, здоровье, дарование и хорошие наставники), по крайней мере и то славно, как говорит Цицерон, чтоб занимать второе и третье место. Ибо кто не может в военных доблестях сравниться с Ахиллесом, не должен презирать славу, Аяксом или Диомидом снисканную; кто не достиг совершенства Гомера, может довольствоваться похвальными качествами Тиртея». Не стоит думать, что нельзя быть лучше своего предшественника. Прибавьте, что и посредственное красноречие приносит пользу. Никакое звание не доставляло людям столько славы, почестей, богатства и друзей. (Что поделать? Во времена Квинтилиана, видимо, не было популярной музыки, Голливуда и Майкрософта.) «Итак, да возлюбим всею душою науку Красноречия, сей божественный дар, ниспосланный с небес человекам, без которого всё было бы немо в природе, и ничто не озарялось бы светом настоящим, и ничто не доходило бы до потомства: постараемся все стремиться к совершенству: сим средством или достигнем высокой цели, или, без сомнения, многих ниже оставим». Как всегда, грустно видеть последнюю страницу большой книги. (Не смотря на то, что вторая часть менее содержательна). Оценка «Наставлений». Что представляет из себя работа Квинтилиана? Текст представляет собой рекомендации, замечания, рассуждения, которые автор иногда скромно называет мелочными. (Встречаются миловидные.) Но собранные воедино, они дают более-менее целостное представление об ораторстве. Пишет только Квинтилиан, но создаётся ощущение диалога читателя с ним, поскольку автор обращается к читателю (это вопросы, обращения, слово «мы»), даёт ответы на возможные вопросы, предлагает, опровергает, спорит и, в конце концов, приводит с своему заключению. Часто идёт в доказательствах от противного, чем обезоруживает противников их же средствами. Получается живая беседа (насколько это возможно в давно напечатанной книге). Наверное, всё это свойства античной манеры писать. Это пространное сочинение охватило весь путь тогдашнего оратора. Здесь есть советы на любую тему. Хотя эта пространность и время иногда делают книгу скучной. Порой, внушительное количество страниц и тематическое обилие приводили к докучливым повторам. Причём таким, что, кажется, сам Квинтилиан это замечает. Замечает и оправдывает более глубоким рассмотрением вопроса. Сама книга ориентирована на судебную практику, что не мешает её привлекательности для всех риторов. Квинтилиан опирается на опыт других ораторов и симпатизирует Цицерону. Много совпадений взглядов. Оба различают три стиля красноречия: высокий, средний и простой. Оба усматривают три задачи оратора: убеждать, услаждать и увлекать. Оба придерживаются принятого деления работы над речью на пять этапов: нахождение, расположение, словесное изложение, запоминание, исполнение. Оба задумываются над проблемой соотношения дара и выучки в красноречии. Придают серьёзное значение комическому в речи. Оба против архаичности и неумеренных новаций. Вся работа Квинтилиана построена на поиске среднего и умеренного сочетания противоположностей. Тем не менее сочинение самостоятельно. В глазах Цицерона оратор – прежде всего мыслитель, а основу риторики, по его мнению, составляет философия. Квинтилиан же во главу ставит стилистику. Адресат у Цицерона гораздо шире: это народ, собравшийся на форум. А Квинтилиан ориентируется на круг образованных ценителей. И если он опирается на мнение другого, то указывает источник (соблюдает авторские права. А как иначе судебному оратору?) Он не сводит красноречие к сумме риторических правил, а призывает к всестороннему воспитанию оратора. Трактат сочетает собственно риторические вопросы с проблемами педагогическими. Труд Квинтилиана – это теоретическое обоснование классицизма. («Новый стиль» для него неприемлем своей неумеренностью, аффективностью, которая губительно действует на молодёжь.) Замечу, что русский перевод построен удобно: каждая книга содержит подробное содержание, переведены вступления. Каждая глава имеет подобную структуру: кроме тематического названия, есть перечисление основных выводов Квинтилиана, к которым он приходит в самой главе. (Иногда без этого было бы трудно понять содержание.) Заключение. Что из античного ораторского наследия имело резонанс в последующие времена? Главной фигурой оказался Цицерон – «отец красноречия» (как его назвал Пилиний Старший). Квинтилиан писал: «Имя Цицерона считается именем уже не человека, а красноречия». На речи Цицерона и др. ораторов Античности (не забудем Квинтилиана) как на образцы смотрели в римских школах, в среде христианских проповедников (сформировавшееся тогда духовное красноречие решительно действовало на церковную проповедь), в эпоху Возрождения. Труды по истории и теории красноречия послужили в новое время основой многочисленных «Риторик», в том числе и ломоносовской. Материал, разумеется, переосмысливался, критически и творчески перерабатывался применительно к запросам времени, но значение искусства остаётся непреходящим. Античное ораторское наследие сохранено в века́х. Список использованной литературы.
1 Цитируемые выражения приближены к современному русскому языку докладчиком. К тому же докладчик не посчитал необходимым указывать подробно место в источнике, оставив это в рабочих черновиках. (Лишний материал осложняет доклад.) Все цитаты взяты из «Двенадцати книг риторических наставлений» Марка Фабия Квинтилиана (перевод А. Никольского), СПб, 1834. 1 Во всей работе Квинтилиана слово Оратор пишется с большой буквы, как и многие другие – Красноречие, Стихотворцы и пр. |