Ирл курсовая Санобар. Петербургское

• Название: Петербургское
• Дата: 20.02.2023
• Размер: 479.99 Kb.
• Имя файла: Ирл курсовая Санобар.docx
• Тип: Курсовая; #945903
• страница: 1 из 3

МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ, НАУКИ И ИННОВАЦИЙ РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН

УРГЕНЧСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Кафедра «Русского языка и литературы»

Специальность: 5120100 – «Филология и обучение языкам (русский язык)»



КУРСОВАЯ РАБОТА на тему:

Петербургское наводнение в изображении

А. Грибоедова, А. Мицкевича, А. Пушкина

Cдала: Кузибаева С., студентка

191 группы отделения

русского языка и литературы

факультета филологии

Принял: Хайдарова Ш. Р.

Ургенч – 2023

План

Введение

Глава 1. История наводнения

1. 
   Грибоедов в Петербурге
   
2. 
   Очерк « Частные случаи Петербургского наводнения» А. Грибоедова
   
3. 
   Мицкевич поэма «Дзяды»
   
4. 
   С. Пушкин «Медный всадник»
   

Глава 2. Петербургская легенда о наводнении и миф о « Конце Петербурга »

2.1. Город после наводнения

Заключение

Библиография

Введение

Нева повернулась вспять

Вечером 6 ноября (по старому стилю) 1824 года в Петербурге разбушевался сильный юго-западный ветер. На Адмиралтейскую башню тогда водрузили зажженные фонари, предупреждавшие горожан о возможности грозного бедствия. К 10 часам утра следующего дня ветер превратился в настоящую бурю, которая разрушала дома и вырывала с корнем деревья.

Очевидцы утверждали, что буря "обратила естественное течение Невы в противоположную сторону". Вода резко стала подниматься. В течение двух часов под водой оказалось две трети города.

Люди, с любопытством смотревшие на стихию, вышедшую из-под контроля, сначала не понимали всей опасности происходящего. Именно тогда, около трех часов дня, на улицы города хлынули, заливая экипажи и ломая фонарные столбы, потоки воды.

Немногие предвидели предстоявшее несчастие; иные смотрели с любопытством, как вода из решеток подземных труб била фонтанами, другие примечая постепенное возвышение оной, вовсе не заботились о спасении собственности и даже жизни своей, пока наконец вдруг в улицы со всех сторон не хлынула вода, которая заливала экипажи, потопляла нижние жилья домов, ломала заборы, разрушала мостки, крыльца, фонарные столбы и несущими обломками выбивала не токмо стекла, но даже старые рамы, двери, перилы, ограды и проч. Тогда всеобщее смятение и ужас объяли жителей.

"Невский проспект превращен был в бурный пролив", ‒ напишет позже А.С. Грибоедов в очерке "Частные случаи петербургского наводнения". Сам Александр Сергеевич также был застигнут стихией врасплох: ему пришлось взобраться на чердак дома В.В. Погодина, чтобы подняться выше уровня воды, который тогда превысил норму более чем на четыре метра.

Император Александр I стал свидетелем этого наводнения. Потрясенный страшной картиной смерти и разрушений, он воскликнул: "За мои грехи Бог нас карает!"

Разгар стихии

Люди, оказавшиеся во власти бурных волн, спасались как могли: кто-то, хватаясь за лошадиные гривы, пытался выбраться из бушующего потока, кто-то взбирался на крыши домов и деревья, а некоторые устраивали плоты из ворот и бревен.

Первый в городе наплавной Исаакиевский мост разорвало на части и унесло течением. Со Смоленского кладбища, до которого также добралась вода, плыли по Неве деревянные кресты. Всю поверхность воды покрывали дрова, бревна и доски ‒ части разрушенных домов.

Нева разъяренная представляла страшную и плачевную картину. По ней неслись с Васильевского острова к Охте барки с сеном, дровами, угольями, плоты бревен, гальоты, разные суда и обломки строений. Даже по некоторым улицам видны были подобные суда с грузом... Самое же ужасное зрелище было в Галерной гавани и на казенном чугунном заводе. В гавани многие дома могли бы еще устоять против ярости волн и ветра, если бы не претерпели величайшего вреда от больших судов, носившихся там с такою быстротою, что и твердые дома мгновенно разрушались...

Вода прибывала до двух часов дня, а через 15 минут резко начала уходить с улиц. При этом в городе подморозило. Когда вода сошла, на улицах начали собираться люди, наблюдавшие последствия стихии.

Васильевский остров смыло

Грибоедов, пришедший на следующий день осмотреть последствия разрушительного наводнения, не узнавал Васильевский остров: большую часть домов смыло, а некоторые неустойчивые деревянные избы, напротив, унесло с противоположного берега и прибило течением к острову.

Помимо Санкт-Петербурга, наводнение добралось до прибрежных районов Стрельны, Петергофа, практически полностью был затоплен Кронштадт.

Вскоре сделалось известным, что наиболее потерпели: большая часть Васильевского острова, в особенности Галерная гавань, где воды подымалась на 16 футов, Коломна, Екатеринбург с близлежащими островами, преимущественно Канонерский остров и казенный чугунный завод, также Петербургская сторона, с окружающими оную островами, и Выборгская часть города... На другой день после наводнения Галерная гавань представляла вид ужаснейших развалин: там большие суда и гальоты лежали во множестве по лицам и дворам; в некоторых местах, где были ряды домов, сделались площади; поперек улиц стояли и лежали снесенные дома и крыши; разными обломками и домашнею утварью была большая часть улиц так завалена, что почти не было возможности пройти. Не менее сего загромождена была дорога оттуда до 9-й линии, где со всех сторон под грудами развалин видны были трупы людей и домашнего скота...

Царствование Александра I не кончилось для Петербурга и страны благополучно. Два страшных бедствия, одно природное, другое социальное, обрушились на город. И в центре их оказался Медный всадник, под которым будто бы и живет гений города. 7 ноября 1824 года в Петербурге произошло второе наводнение, оказавшееся самым сильным и разрушительным из всех прежних. И хотя к наводнению готовились, жителей предупреждали о надвигающейся стихии, но никто не мог представить себе, какая страшная участь ждет город. Кроме обычной при наводнении непогоды, ветра, дождя, повышения уровня воды в реках и каналах днем со стороны моря неожиданно пришел страшный вал наподобие тихоокеанского цунами. Как пишет очевидец, «необозримое пространство вод казалось кипящей пучиной, над которой распростерт был туман из брызгов волн, гонимых против течения и разбиваемых ревущими вихрями. Белая пена клубилась над водяными громадами, которые, беспрестанно увеличиваясь, наконец, яростно устремились на берег. Множество деревянных построек не могли противостоять огромной массе воды и с треском обрушились… В одно мгновение вода полилась через края набережных рек и всех каналов, через подземные трубы она хлынула в виде фонтанов».

Дворцовая площадь мгновенно превратилась в бушующее озеро, которое сломало «плотину» из заборов возле недостроенного здания Главного штаба и ворвалось под его арку, а потом, как разбойник, устремилось на Большую Морскую и Невский, сделав их беснующимися реками. И посреди этого бушующего водного пространства, в которое превратились улицы и площади Петербурга, недвижно возвышался Медный всадник. Чуть позже все это отразилось в гениальной поэме А. С. Пушкина. Люди спасались, как могли, на крышах уцелевших домов, на бревнах, плавающих кровлях, воротах и т. д. Многие погибали в холодной воде, тонул домашний скот, припасы и пожитки. К вечеру вода схлынула. Весь город был покрыт трупами людей, животных, слоем грязи вперемешку с хламом, унесенными водой судами, дровами, строевым лесом и вымытыми потоком воды с окрестных кладбищ гробами.

Как всегда, рядом с трагедией уживалось смешное. Помогая соседям перебираться по чердаку своего дома, баснописец Крылов обнаружил вывешенную на просушку еще три года назад шубу, которую тщетно разыскивал. Находка пострашнее покрытой пылью и изъеденной молью медвежьей шубы ожидала некую молодую вдовицу. О ее злоключениях писали потом в местной газете. Оказалось, что, живя в одной из дальних линий Васильевского острова, она буквально накануне наводнения похоронила на Смоленском кладбище своего старого супруга, «над прахом которого не расположена была плакать и терзаться, потому что покойный сожитель мучил ее своею ревностью. Проводив его на место вечного упокоения, она также думала найти, наконец, душевное спокойствие, но каков же был ее ужас, когда вечером рокового дня она увидела гроб своего сожителя у самого крыльца ея дома! Нечего делать, пришлось бедной вдовушке вторично хоронить своего неугомонного мужа».

Цель моей работы - изучить наводнения, как разновидность чрезвычайных ситуаций, их классификацию, причины, последствия и способы борьбы с ними.

Для достижения вышеуказанной цели, я поставила следующие задачи: ·Подготовить и изучить научную литературу по данной теме;

·Найти и проанализировать законодательные источники, касающиеся наводнений;

·Исследовать упоминание о наводнениях в статьях, газетах и журналах;

·Структурировано изложить полученную информацию в курсовой работе.

Глава 1. История наводнения

Петербургское наводнение 1824 года — самое значительное и разрушительное наводнение за всю историю Санкт-Петербурга. Произошло 7 (19) ноября 1824 года.

Вода в реке Неве и её многочисленных каналах (рукавах) поднялась на 4,14—4,21 метра выше ординара. По оценкам, во время наводнения были разрушены 462 дома, повреждены 3681, погибли 3600 голов скота, утонули от 200 до 600 человек, многие пропали без вести, так как трупы были унесены водой в Финский залив.

На стенах домов города имеются памятные таблички, отмечающие уровень воды при наводнении 1824 года. Одна из них находится на пересечении 1-й линии и Большого проспекта Васильевского острова.
До основания Петербурга Петром Великим в 1703 году самое крупное наводнение в дельте Невы произошло в 1691 году, когда данная территория управлялась Шведским королевством, а потому событие было зафиксировано в шведских хрониках. По неподтверждённым данным, тогда уровень воды в реке Неве достиг 762 см.

Наводнения в городе Санкт-Петербурге были нередки и в Российской империи из-за особенностей климата и рельефа города. Крупнейшее наводнение в XVIII веке произошло в 1777 году.

7 (19) ноября 1824 года в городе лил дождь, температура воздуха днём составляла + 8 °C, с утра начал дуть сильный юго-западный ветер. Начался резкий подъём воды в каналах, который поначалу привлекал зевак и ярко запомнился всем очевидцам наводнения, так как вскоре под водой, местами выше чем два человеческих роста (свыше 4 метров), оказался практически весь город того времени. Незатопленными остались лишь Литейная, Рождественская и Каретная части Петербурга. Ущерб от наводнения был огромным, составив 15—20 миллионов рублей. На следующий день после наводнения наступил довольно сильный мороз и затопленные нижние этажи оставались необитаемы всю зиму 1824—1825 года.

В целях наведения порядка после наводнения и оказания помощи пострадавшим указом Александра I был создан «Комитет о пособии разорённым наводнением Санкт-Петербурга». В распоряжение Комитета Император выделил один млн рублей, «от сбереженных хозяйственным устройством военных поселений». Кроме того, в адрес Комитета из разных областей России, а также из-за рубежа, от обществ, собраний, купеческих гильдий и частных жертвователей поступали деньги, продовольствие, одежда, строительные материалы.

В Комитет вошли:

• 
  главный директор Государственного ассигнационного банка тайный советник кн. А. Б. Куракин (председатель),
  
• 
  председатель департамента военных дел Госсовета гр. А. А. Аракчеев,
  
• 
  генерал-губернатор гр. М. А. Милорадович,
  
• 
  начальник морского штаба А. В. фон Моллер,
  
• 
  обер-полицмейстер,
  
• 
  от церкви «одна духовная особа по назначению митрополита Серафима»,
  
• 
  двое членов «от российского купечества»,
  
• 
  а также некоторые другие лица.
  

Комитет указал докторам оказывать пострадавшим помощь бесплатно (позже некоторые врачи за это были награждены, в частности, Роде, Бонштедт и Тилль).

Чтобы составить списки пострадавших, проверить их и адресно распределить после этого помощь, по кварталам учредили во всех пострадавших частях города «частные комитеты». Их главами назначались лица в чине тайного советника или генерала, а в состав включали местного «попечителя о бедных», старост приходских соборов, уважаемых чиновников и купцов. Так, членами «частных комитетов» состояли:

• 
  тайный советник гр. И. П. Кутайсов,
  
• 
  тайный советник А. З. Хитрово,
  
• 
  тайный советник В. И. Болгарский,
  
• 
  президент Академии наук С. С. Уваров,
  
• 
  староста Исаакиевского собора купец И. Г. Горейнов,
  
• 
  староста Казанского собора М. Копосов,
  
• 
  староста Морского Богоявленского собора И. Немчин,
  
• 
  попечитель о бедных К. Б. Бракер,
  
• 
  коммерции советник П. Н. Сополов,
  
• 
  ген.-лейт. Г. А. Кушелев и др.
  

Сведения о пропавших и потерпевших бедствие собирали квартальные надзиратели. Работа комитета завершилась через несколько лет после наводнения, в 1828 году, после того как были распределены все пожертвования и рассмотрены все прошения.

Столь значительное событие нашло отражение в творчестве как русских, так и иностранных авторов. Так, наводнение 1824 года описано в поэме Пушкина «Медный всадник. Петербургская повесть» (1833). Сам поэт во время наводнения находился в своём имении Михайловском; это обстоятельство вызвало ряд саркастических откликов в его письмах.

Граф Хвостов опубликовал стихи «Послание к N. N. о наводнении Петрополя, бывшем 1824 года 7 ноября»; это послание иронически упоминается в «Медном всаднике» («Граф Хвостов / поэт, любимый небесами, / уж пел бессмертными стихами / несчастье невских берегов»). День, предшествующий наводнению, описан в стихотворении присутствовавшего в то время в Петербурге Адама Мицкевича «Олешкевич» (вошло в поэму «Дзяды»). Пушкин упоминает это «прекрасное» стихотворение в примечаниях к «Медному всаднику», отмечая его неточности.

В ноябре 1824 года Александр Грибоедов написал очерк «Частные случаи петербургского наводнения». Русский художник Ф. Я. Алексеев в 1824 году посвятил наводнению картину «7 ноября 1824 года на площади у Большого театра».

В произведении Александра Дюма-отца «Учитель фехтования» в главе VIII можно найти краткое описание наводнения 1824 года. Петербургское наводнение упоминается в книге И. П. Эккермана «Разговоры с Гёте». «Перед ним (Гёте) лежали берлинские газеты, он сообщил о страшном наводнении в Петербурге и передал мне газету, чтобы я сам прочитал эту заметку. Он сказал несколько слов о неудачном местоположении Петербурга и посмеялся, вспомнив слова Руссо, что-де землетрясение не предотвратишь, построив город вблизи огнедышащего вулкана».

Д.С. Мережковский в романе "Александр I" во 2-й главе 2-го тома помимо общей картины разгула стихии, останавливается на частных моментах, эпизодах; волнения и метания в поисках государя императрицы Елисаветы Алексеевны. Поведение самого государя-императора Александра I описывает так:

"Въ началѣ наводненія, хлопоталъ, как всѣ, бѣгалъ, суетился, приказывалъ. Когда никто не рѣшался ѣхать на катерѣ, — хотѣлъ самъ; но Бенкендорфъ не допустилъ до этого, тутъ же, на глазахъ его, снялъ мундиръ, — пошею в водѣ, добрался до катера и уѣхалъ. За нимъ—другіе, и никто не возвращался. Всѣ сообщенія были прерваны. Дворецъ — какъ утесъ или корабль пустыннаго моря. И государь понялъ, что ничего нельзя сдѣлать."

1. 
   Грибоедов в Петербурге
   

Все важнейшие события в жизни А. С. Грибоедова, одного из крупнейших русских драматургов XIX века, поэта и государственного деятеля, связаны с Петербургом. О творчестве Грибоедова тех лет, о его друзьях, взаимоотношениях с декабристами, с литераторами различных направлений, о памятных местах, связанных с жизнью Грибоедова, рассказывает автор книги С. А. Фомичев.

Александр Сергеевич Грибоедов в общей сложности прожил в Петербурге не более пяти лет. Однако жизнь и творчество автора «Горя от ума» были теснейшим образом связаны с городом на Неве. Здесь были написаны, напечатаны и поставлены на сцене первые пьесы молодого драматурга. Здесь же он окончил работу над своей бессмертной комедией, разошедшейся из Петербурга по всей России во множестве списков. Сюда он был доставлен фельдъегерем с Кавказа по делу декабристов. Отсюда, полный тяжелых предчувствий, он отправился полномочным министром в Персию — навстречу своей трагической гибели.

Так Петербург вошел в жизнь Грибоедова, стал неотделим от его биографии.

В многолюдном городе он всегда был на виду. Появившись впервые в столице в 1815 году корнетом гусарского полка, он сразу же оказался среди тех, кто задавал тон в театрах, журналах и салонах. Спустя девять лет он в одночасье был признан крупнейшим из русских писателей. Потом — в последекабристском Петербурге, насторожившемся в ожидании новых арестов, однажды пронеслась весть: «Грибоедова взяли». Пройдет еще немного времени, и прибытие его в столицу будет отмечено орудийным салютом.

Грибоедов не был поэтом Петербурга. Он любил южные краски; туман и слякоть северного города его порой раздражали. Он мечтал о свободной жизни, а российская столица дышала на него кладбищенским холодом. И все же не было другого города, куда бы он так постоянно не стремился, как в Петербург. «В Петербурге, — как-то заметил Грибоедов, — я по крайней мере имею несколько таких людей, которые, не знаю, на столько ли меня ценят, сколько я думаю, что стою, но, по крайней мере, судят обо мне и смотрят с той стороны, с которой хочу, чтобы на меня смотрели». В кругу петербургских друзей он снова ощущал уверенность в собственных силах, чувствовал себя поэтом, творцом.

Говорить о петербургских годах автора «Горя от ума» — значит касаться проблемы судьбы Грибоедова.

Советская наука многое сделала для прояснения этой судьбы, обнаружив несостоятельность ряда принципиальных суждений о нем, бытовавших в «веке минувшем» на правах будто бы самоочевидных истин. Однако до сих пор остается популярной легенда о Грибоедове, сложившаяся в 1830—1850-х годах, когда острый интерес русского общества к личности автора «Горя от ума» питался в основном слухами и преданиями: достоверная информация о Грибоедове в то время была крайне скудной. В этих условиях немногие известные факты (создание комедии и оправдание драматурга Следственным комитетом в 1826 году, блестящая дипломатическая карьера и трагическая гибель) оценивались и сопрягались под впечатлением событий и настроений последекабристской эпохи, эпохи общественной реакции. Именно в это время был «сконструирован» образ Грибоедова-скептика, блестящий ум которого «изнемогал в усилиях бесплодных». Под влиянием этой легенды в конце 1860-х годов было переадресовано Грибоедову стихотворение Баратынского «Надпись к портрету»:

Взгляни на лик холодный сей,
Взгляни, в нем жизни нет,
Но как на нем былых страстей
Еще заметен след...¹ —

возникал образ холодного мыслителя на портрете Крамского (1873), рождалось блоковское представление об авторе «Горя от ума» как о «петербургском чиновнике с лермонтовской желчью и злостью в душе» (1907), создавался роман Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара» (1927).

На самом же деле в восприятии грибоедовских друзей, в творчестве драматурга, в его поступках запечатлен иной образ Грибоедова.

Наиболее проникновенные слова о Грибоедове принадлежат Пушкину, который в «Путешествии в Арзрум» писал:

«Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году. Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, — все в нем было необыкновенно привлекательно. Рожденный с честолюбием, равным его дарованиям, долго был он опутан сетями мелочных нужд и неизвестности. Способности человека государственного остались без употребления; талант поэта был не признан; даже его холодная и блестящая храбрость оставалась некоторое время в подозрении. Несколько друзей знали ему цену и видели улыбку недоверчивости, эту глупую, несносную улыбку, когда случалось им говорить о нем как о человеке необыкновенном. Люди верят только славе и не понимают, что между ими может находиться какой-нибудь Наполеон, не предводительствовавший ни одною егерскою ротою, или другой Декарт, не напечатавший ни одной строчки в «Московском телеграфе». Впрочем, уважение наше к славе происходит, может быть, от самолюбия: в состав славы входит ведь и наш голос.

Жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств. Он почувствовал необходимость расчесться единожды навсегда со своею молодостью и круто поворотить свою жизнь. Он простился с Петербургом и с праздной рассеянностию, уехал в Грузию, где пробыл осемь лет в уединенных, неусыпных занятиях. Возвращение его в Москву в 1824 году было поворотом в его судьбе и началом беспрерывных успехов. Его рукописная комедия «Горе от ума» произвела неописанное действие и вдруг поставила его наряду с первыми нашими поэтами. Несколько времени потом совершенное знание того края, где начиналась война, открыло ему новое поприще; он назначен был посланником. Приехав в Грузию, женился он на той, которую любил... Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни. Самая смерть, постигшая его посреди смелого, неровного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного, ничего томительного. Она была мгновенна и прекрасна. Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок. Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны...»