«ТЕРРИТОРИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ» СЕВЕРНЫХ ТЮРКОВ-САХА: ОБРАЗЫ, СИМВОЛЫ, МЕТАФОРЫ. Данилова, статья. 07. 00. 07 Этнография, этнология и антропология
 Скачать 44.46 Kb.
|
|
УДК 94(571.56):[392:398.4]+908(571.56) 07.00.07 Этнография, этнология и антропология В данной статье рассматриваются основные символические характеристики, участвующие в формировании локальной идентичности северных якутов-коневодов и скотоводов. Как основной маркер «территориальной идентичности» выявлен метагеографический образ горного ландшафта, символическая связь с которым формирует чувство сопричастности, принадлежности к ней со стороны личности В качестве основных элементов локальной идентичности рассматриваются: значимые места, соотносимые с символическим центром и пространственные мифы, аккумулирующие в себе идеальные представления о пригодной для проживания местности и «кормящего ландшафта». Ключевые слова: северные якуты, идентичность, локальные культуры, сакральный ландшафт, символические образы. Данилова Наталия Ксенофонтовна, к.и.н. Институт гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН dan_nataliksen@mail.ru «ТЕРРИТОРИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ» СЕВЕРНЫХ ТЮРКОВ-САХА: ОБРАЗЫ, СИМВОЛЫ, МЕТАФОРЫ Территориальная идентичность – это переживаемое или осознаваемое чувство территориальной принадлежности человека, определенная субъективная социально-географическая реальность [2, с. 246]. Она связана со стереотипными установками восприятия, интерпретации и оценки человеком и группой социальных ситуаций и событий. [5, с. 29]. Актуальность её изучения связана с отмечаемым исследователями повышением значимости данного вида идентичности в массовом сознании жителей России, в том числе и в Республике Саха (Якутии) в начале XXI столетия. Так, 90-ые года прошлого столетия, повлекшие очень активные социальные перемены, стали эпохой этнического возрождения, этнической мобилизации: народы Советского Союза вступили на путь государственного самоопределения под лозунгами национального возрождения. В это время отмечается тесное этно-территориальное и социальное взаимодействие, актуализируется и выводится на первый план символическая идентификация с местом своего проживания. Исторически якутский этнос (народ саха), подразделяется на три основные этнолокальные группы: центральные, вилюйские и северные. Каждая локальная группа имеет свои хозяйственно-культурные особенности, свое мировосприятие, свои геокультурные символы и образы, в зависимости от этно- и культурогенеза, окружающего ландшафта и мировосприятия. В связи с этим интерес представляют символические образы и культурные коды, связанные с локальной группой северных якутов. Целью исследования является выявление локальной идентичности северных якутов на основе историко-когнитивного анализа так называемых «образов территории» (по Д.Н. Замятину), поскольку именно они моделируют пространственно-ментальную составляющую территориальной идентичности субэтнических групп. В самом общем смысле под образом территории понимается система взаимосвязанных символических образов, метафор, концептов и локальных мифов. Новизна исследования видится в том, что в статье впервые анализируются в историко-когнитивном контексте геокультурные образы и локальные мифы, которые сыграли ключевую роль в формировании идентичности северных якутов. При этом основной объединяющей константой выступает территория проживания. Эмпирический материал состоит из полевых материалов, собранных в Верхоянском и Оймяконском улусах (2012-2014 гг.) и информаций, полученных во время индивидуальных и групповых фокусированных интервью у выходцев из северных районов (Абыйский, Средне-колымский, Нижне-колымский, Момский улусы, 2012-2019 гг.). Еще Г.В. Ксенофонтов в своем труде «Урангхай сахалар» впервые выделил функционирование на периферии пространственного ландшафта Якутии этнолокальных моделей субэтнических групп северных и вилюйских якутов. Область распространения северных якутов он обозначил как «Якутский Север» [6, с. 274] и обозначил группу «полярных якутов», занимавшихся преимущественно охотой, рыболовством и оленеводством. Далее, идею Г.В. Ксенофонтова развили в своем исследовании И.С. Гурвич и С.Н. Николаев-Сомоготто [4, 11] и выделили группу «северных якутов-оленеводов», осваивающих бассейны Оленека, Нижней Лены и прилегающих к ним районов. Сейчас, научные традиции, заложенные ими о многокомпонентности якутского этноса, проблемы локальной идентичности и пограничной культуры продолжаются в современных историко-этнографических исследованиях. Согласно легендарным текстам, проникновение на Север представителей титульных якутских родов: кангаласцев, батулинцев и др., связывается с эпохой Тыгына – мифологического персонажа, имеющего исторические корни. Переселение якутских родов из центрально якутской равнины в северные территории началось с наступления «кыргыс юйэтэ» - периода межродовых вооруженных конфликтов. В связи чем, считается, что колонизация выходцами из центрально-якутской равнины северных территорий начиналась задолго до прихода русских казаков в якутские земли. Так, якутские племена, постепенно осваивая пути по северным рекам, превращались в магистральную культуру и огромный таежно-тундровый и горно-таежный регион, принадлежавший ранее тунгусам и юкагирам, становится этнически якутской [12, с. 167]. В природно-ландшафтных условиях Якутского Севера традиционная скотоводческо-хозяйственная структура быстро адаптировалась и трансформировалась под окружающую природную среду. Тесная связь с аборигенным населением и горный ландшафт определили формирование различных типов адаптивных систем природопользования, которые отразились на производственно-хозяйственной системе. И. С. Гурвич выделил три типа хозяйственных систем у северных якутов: оленеводов – на севере-западе края; охотников и рыболовов – в низовьях рек Северного Ледовитого океана; скотоводов – в бассейнах Яны, Индигирки и Колымы [4, с. 179]. Упоминаемые первыми исследователями «полярные якуты» и якуты-оленеводы в силу различных социокультурных перемен в эпоху возрождения (90-ые годы XX века), выразили осознанную принадлежность к другой этнической группе (анабарские - к долганам и оленекские к эвенкам). Таким образом, локальную группу северных якутов составляют верхоянские, оймяконские, колымские и др., разделяющиеся по территориальной группе якуты, занимающиеся скотоводством и коневодством. Приоритетным направлением хозяйственной деятельности остаются охота и рыболовство. Коневодство и скотоводство в данном регионе имеет свои особенности, которые были обусловлены более суровыми природно-климатическими условиями, большей изолированностью и защищенностью населения от внешнего воздействия. Данный факт и способствовал лучшей сохранности и чистоты породы якутских коров и лошадей на Севере. Так, в северных районах имеются хозяйственные базы, в которых разводят исконно якутские породы коров и лошадей. Метагеографический образ «Север/хоту - холод» Этнолокальная группа северных якутов расселена на огромном географическом пространстве, охватывающем крупные орографические объекты (Верхоянский хребет) и бассейны крупных речных систем Яны, Индигирки и Колымы. Они объединены в общую локальную группу, обозначаемую как «хотулар» ‘северники’. Самоназвание «хотулар» относится и ко всем народам малочисленным народам Севера, эвенам, эвенкам, долганам и т.д. Северное/арктическое пространство обозначается термином Уhук Хоту дойду ‘Крайний Север’. Если «Крайний Север» есть конкретное географическое пространство, то концепт «хоту/север» – это направление света и обозначает периферию освоенного пространства (Север Якутии, Русский Север, Северная Азия и т.д.). Кроме того, северный локус присутствует и в сельской топографии. Так, во многих якутских населенных пунктах и хозяйственно-промысловых угодьях есть свои пространственные локусы, расположенные на дальнем расстоянии от символического центра «хоту дэриэбинэ» ‘северная деревня’, «хоту алаас», «хоту сыhыы», «хоту тыа» и т.д. [8]. «Север/Хоту» как географическое пространство в общей картине мира народа саха воспринимается как «чужой» негативный локус и имплицитно соотносится с холодным Нижним миром. Согласно мировоззренческим представлениям народа саха, Нижний мир находится на севере и представляется как страна вечного холода и зимы, неприступных скал и ледяных торосов. Каждую весну, вместе с ледоходом уплывает на Северное море свергнутая туша Быка холода и души умерших людей [7, с. 43]. Неслучайно в смысловой контекст слова «холод» проецируются когнитивные образы с отрицательной символикой и негативной характеристикой. Так, например, про заболевшего человека говорят: «тымныйбыт» (букв: 'похолодел'), про умершего человека ‘сойбут’ - остыл, про бесчувственного и безнравственного человека, говорят «тон киhи, муус киhи» (букв.: 'холодный человек', 'ледяной человек'); «тонуй киhи» (букв.: ‘мерзляка’ – неприветливый человек), «тымныы холумтаннаах ыал» (букв.: ‘семья с холодным очагом’ негостеприимная семья) и т.д. Вместе с тем, термин «хоту» (ср.: др.тюркск. ходы – направление «вниз, внизу», нижний локус) используется также и в следующих значениях: «сююрюк хоту» - 'движение, совпадающее с направлением течения реки'; «кини ыйаагын хоту» - 'поступок, совершенный согласно его указу'; «багам хоту, санаам хоту» - 'по своему желанию'. Т.е. в смысловую нагрузку термина «хоту» также включены сквозные значения, в котором можно сказать, эксплицируются представления о добровольном освоении северных территорий. Следует отметить, что направление «хоту» в своем символическом оформлении перекликается с метафорой счастья. В локальных мифах, прежде всего, делается акцент на то, что первые переселенцы двинулись на север тус хоту в поисках счастья, а путь на север указали бык, собака, лошадь – фауна, связанная с тюрко-монгольским миром. Представление «о счастливом и богатом северном крае» проецировано и в символических текстах загадок и сказок. По свидетельству информантов, то обстоятельство, что перелетные птицы улетали на север и возвращались оттуда «жирными» являлось признаком отдаленного и богатого края, поэтому их предки переселились с Дойду сирэ (с Центрально-якутской равнины), на суровую, но прекрасную землю Хоту дойду (Северный край)[8]. На положительное качество северного направления способствовал и бытийный код кочевников-всадников. Так, для лошади левая (северная) сторона генетически и эмоционально заложена как безопасное место, поэтому с левой стороны седлают, спешиваются и ведут лошадь. А правая сторона считается беспокойная и пугливая. У якутов сохранилась также и ориентация по лошади: левую сторону лошади, с которой садятся, называют «хоту», правую – «от соххор», перед – илин, а запад – от аргас. Среди полученной информации, преимущественно у коневодов, были и такие предположения, что древних саха на север повели именно лошади, своим чутьем уловив положительную энергетику. Следует отметить, что на севере в тайге охотники до сих пор пользуются тропами, оставленными древними всадниками былыргы ат суола ‘дорога древней лошади’[8]. Таким образом, концепт Хоту/Север выступает основным метагеографическим образом, объединяющим всех представителей локальной группы северных якутов. При этом образ коня как символ степной южной культуры выступает архетипической константой, моделирующей метагеографический образ Севера. Сложившаяся столетиями схема стереотипных представлений об арктическом пространстве и о Севере в целом, как о «холодной и мрачной стране» берет свои истоки со времен царского режима, когда Крайний Север считался «тюрьмой без решеток», а затем усугубилась трагедией, связанной с ГУЛАГ и массовыми репрессиями. Ребрендинг концептов Севр-холод-зима Концепт «Север», в сочетании с концептом «холод» в последнее время как метафора переживает второе рождение. Действительно, холодный климат воспринимается как источник дополнительных благ и возможностей для человечества. Так, ресурсы холода издревле использовались при хранении продуктов питания. А строганина из рыбы, замороженные печень, мясо с салом конины и жеребятины являются одними из самых деликатесных, узнаваемых и продвигаемых блюд национальной кухни и бренд-кодов народа саха. Существование ледников булуус в хозяйственном комплексе с устойчивой низкой температурой, которое в летнее время позволяет долгое хранение и запасание впрок продуктов питания, является одним из положительных бонусов жизнедеятельности якутян. Существенное значение «ресурсы холода» имеют и в обеспечении населения сельских районов Якутии чистейшей питьевой водой. Некоторые сельские семьи с усовершенствованным ледником, особенно в северных районах, хранят там ледовые кубики и круглогодично пьют ледниковую воду. Считается, что именно холод является основным фактором долголетия у северных жителей, а также выступает индикатором естественного выживания. Согласно свидетельству информантов из северных районов, именно круглогодичное употребление ледниковой воды способствует крепкому здоровью и долголетию [8]. Одним из наиболее ярких примеров ребрендинга концепта «холода» является продвижение бренда «Полюса холода» и выдвижение на арену имиджевого пространства символов-образов, связанных с северными культурными текстами «Якутского Севера». Причем, территориально разделяются свои бренд-коды, связанные с северными лошадьми. Так, можно отметить белоснежных колымских лошадей, мраморное мясо оймяконской лошади, верхоянскую жеребятину с оранжевым жиром, которую нагуливают только на горной траве чыыбаагы, а также момских лошадей, которые подобно горным козлам гуляют по горным хребтам. Свой звездный час переживает и образ мамонта/быка как олицетворение Холода/Зимы/Полюса холода. На их основе появляется новый мифологический образ, якутский дед мороз Чысхаан и становится общенациональным зимним брендом всей России. Каждый год к властелину холода Чысхаану приезжает из Великого Устюга дед мороз, чтобы взять зимние символы нового года и зажечь первую новогоднюю елку России. Традицией становится и проведение зимнего фестиваля «Зима начинается с Якутии». В последнее время, концепт «холод» становится главным брендом Якутии, привлекающим туристов со всего мира. Кроме этого, экстремальные условия Севера и его метафорические образы презентируются как показатель высшего качества и особой надежности производимого товара. На этом фоне, активно развивается бизнес-кластер как у местных, так и у китайских производителей. При этом трендом выступает использование в товарной марке терминов «Хоту», «Север» и «Таба - Олень»: «Хотугу танас, Хоту ас, Хоту тент, Таба танас, Таба-пант» и т.д. В последнее время, концепт «холод» становится главным брендом Якутии, привлекающим туристов со всего мира. Экстремальные условия Севера и его метафорические образы презентируются как показатель высшего качества и особой надежности. На этом фоне, активно развивается бизнес-кластер как у местных, так и у китайских производителей. При этом трендом выступает использование в товарной марке терминов «Хоту», «Север» и «Таба - Олень»: «Хотугу танас, Хоту ас, Хоту тент, Таба танас, Таба-пант» и т.д. Особо ценятся бальзамы и настойки из северных трав, которые ценятся из-за содержания в них высококонцентрических полезных веществ и компонентов. Косметическая линия, БАДы и алкогольные напитки из пантов оленя – популярны не только у гостей, но и у самих якутян, поскольку известно, что панты северного оленя содержат около 80 биологически активных компонентов, нужных для поддержания здоровья человека. Панты северных оленей издревле ценились насельниками северных территорий как продукт для изготовления эликсира здоровья и молодости. Однако следует отметить, что распространение только положительных и позитивных характеристик концепта «Холода» и субъективное отношение к самому понятию «холода» может привести и к непредвиденным ситуациям и трагедиям, которые, к сожалению уже имели место быть. Символический центр - место силы – сакральный ландшафт Основными символическими центрами и «местами силы» у локальных групп этносов, как правило, выступают природные объекты, являющиеся «родовыми» и обладающие сакральным статусом «ытык». Их уважительно и почтительно называют общераспространенными терминами «Эбэ» (бабушка), «Хотун» (госпожа), «Тойон» (господин), которые входят в топонимическую номинацию священных алаасов, гор и озер/рек. В зависимости от территории проживания, ландшафта у каждой локальной группы конструируются свои «места силы», доминантные символы пространства: у центральных якутов – луговые долины алаасы, у вилюйских якутов – озера, а у северных якутов – горы. Образ горы в мировоззрении якутов является самой насыщенной символической нагрузкой пространственной единицей, поскольку обладает амбивалентной сущностью. Они обозначают периферийное место с отрицательной характеристикой и входят в ряды «опасных» мест, особенно у центральных и вилюйских локальных групп. Дух иччи горы является самым грозным и обидчивым духом, в связи с чем, по отношению к горным объектам утвердилось строгое табу: не смотреть в сторону гор, не указывать пальцем, вслух не говорить название горы, обязательное жертвоприношение при переходе через горный перевал и т.д. [1]. У северных якутов наблюдается иное отношение к горному ландшафту, которое берет свои истоки от архетипического образа Мировой горы, распространенного у южных предков народа саха. Это мы можем утверждать на основе мифологической характеристики образа горы. Верхоянский хребет в древних преданиях указывается как Толомон хайа. Согласно переводу Э.К. Пекарского, термин толомон имеет два значения: 1. Происходит от слова толуу – отборный, степенный, полный. 2. Толомон дойду - лучшее, выдающееся, превосходящее другие место; толомон туона – самый центр, средоточие земли [9, стлб. 2715]. Таким образом, в картине мира северных якутов, образ горы соотносится с символической осью Вселенной и выступает как часть освоенного пространства [8]. Кроме того, в северных вариантах олонхо горы чаще всего выступают своеобразными каналами между миром небесных божеств и миром людей [1, с. 15]. В северных улусах каждое поселение имеет свою родовую гору, которую уважительно называют Эбэ хайа ‘Бабушка гора’. Так, например, родовой горой всех верхоянских якутов считается гора Ыыннаах хайа, которую почтительно называют «Мать гора». По свидетельству информантов, эта гора обладает огромной таинственной силой и окружена ореолом опасных легенд и преданий. Духа–хозяйки горы удаганки Ыыннаах (букв.: ‘имеющая поклажу’) особенно почитают и боятся ее неблагосклонности, поэтому не говорят вслух ее название и говорят Аргаа таас ‘Западный камень’ [8]. В локальных мифах, связанных с родовыми (священными) горами, основное внимание уделяется табуированному поведению; поскольку там находится сфера обитания духов предков, а потому представителям других родов (особенно это касается приезжих) запрещалось подниматься туда, охотиться и даже смотреть косо в сторону горы. Кроме того, существовали и «опасные горы», связанные с мифогеографией шаманского мира [8]. Одним из локальных обрядов, присущих только горным якутам (верхоянским, оймяконским), является старинный охотничий обряд таас кыстаабыт ‘укладывание конического сооружения из камней’, который также сопровождался обязательным жертвоприношением [8]. Реминисценции данного обряда восходят к древнему тюрко-монгольскому культу сооружения в виде конусообразных насыпей из камня обоо, оваа [10, с. 53]. Следует отметить, что только у северных якутов сохранилось обозначение горного ландшафта диалектным термином «тыа» (от тюрк: тау, таг, дау). Оронимия же, в основном имеет монгольский компонент. Мифы самостояния У северных якутов, существует своя легендарная версия, согласно которой именно их территория является той ойкуменой, где проживают потомки «настоящих якутов», а потому, является центром основного ядра культурной модели народа саха [8]. Северные якуты считают себя «дьин саха» ‘исконными якутами’ и отличаются знанием родословного древа, ведущим до первых якутских родов, насельников Севера. При этом самым раскрученным геокультурным символом выступает гора, благодаря которой складывается собранный образ «степенного, мудрого, спокойного, храброго северянина». По словам информантов, горный ландшафт так сильно влияет на менталитет и восприятие пространства, поэтому даже выходцы из других районов, обосновавшиеся здесь, меняются в своем характере и даже во внешнем облике [8]. Кроме этого, горы выступают природным ориентиром, ядром ландшафта, точкой концентрации человеческого внимания и активности. «Мы никогда не заблудимся ни в какой местности, если на нашем обзоре будет находится наша родовая гора» - утверждают все северные якуты. Все респонденты и информанты также отмечали и о том, что гора дает им «тирэх» ‘жизненную подпорку’, поэтому, в другом месте чувствуют себя незащищенными и уязвимыми. Кроме того, существует четко отлаженная схема распознавания людей по принципу «свой - чужой» и объединение по общему признаку «биhиги хотулар» ‘мы северники’. Согласно негласному закону о круговороте жизни, гора, выступая как место упокоения предков, может рассматриваться и как даритель кут-души ребенка. В мифопоэтике северных якутов встречаются сюжеты, когда бездетные пары просят кут-душу ребенка у духа горы. Неслучайно северные якуты считают себя детьми родовых гор и говорят про себя хайа сахалара ‘горные якуты’ [8]. Следует отметить, что самоопределение «хайа сахата» появилось совсем недавно и сейчас презентуется как один из признаков территориальной идентичности северных якутов. С понятием «Север»/ «Арктика» связано понятие полярного круга, полярной ночи и «белого» дня. Информанты акцентировали свое внимание на то, что не всем под силу пережить/воспринимать эту исключительную особенность северных/арктических территорий [8]. Таким образом, смысловой контекст метафоры «хотугу хоhуун» включает в себя и эмоциональную и психологическую устойчивость северного человека к природным и климатическим явлениям. Сакральный ландшафт Известно, что практически всякий локальный миф в разворачивании своего сюжета опирается на конкретные топонимы и географические реалии, которые затем обретают статус сакральных, особо почитаемых или опасных, инфернальных мест [3, с. 28]. Обширные территории, на которых расположены северные улусы, включают в себя целую сеть сакральных природных и историко-культурных объектов, имеющих непреходящую ценность для этнокультурного ландшафта народа саха (гора Ыыннаах хайа, озеро Лабынкыр, горячий источник Сытыган-Сылба, малотарынские писаницы, старинный город-призрак Зашиверск, спящий вулкан Балаган Таас и т.д.). Следует отметить, что местное население многие сакральные места, связанные с родовой территорией своих предков, «прячет» от посторонних людей. Для них это не только место глубокого почитания, но также и источник жизненной силы, место приобщения к священному. Вот почему раньше не были известны широкой публике такие уникальные памятники природы как, например, горы Кисилях. По словам информантов, горы Кисилях считаются «опасным» местом, поэтому местные жители боятся тревожить духа-иччи местности. Данный запрет использовался в основном в отношении невесток и зятьев и до сих пор соблюдается местными жителями. Здесь следует отметить, что, согласно мировоззренческим представлениям – зять и невестка рассматриваются как посланцы «чужой территории» [8]. Между тем, горы Кисилях стали бренд-инструментом не только для продвижения образа Верхоянья – полюса холода и северного края, но и в имидж-конструировании образа всей республики Саха (Якутия). В связи с чем назревает необходимость разработать новый подход к развитию этнического туризма и проработать новые представления о том, что есть сакральные ландшафты, как эти объекты могут использоваться в развитии туристического бизнеса. Так, сакральный ландшафт содержит в себе целый спектр глубинных смыслов и символических кодов, благодаря которым поверхность ойкумены для древнего человека представлялась как некая «живая карта». Итак, географическое пространство «Север/Арктика» как уникальное место, имеющее в своем потенциале богатое историко-культурное наследие и этнокультурное пограничье, суровый климат и выразительный ландшафт, представляет собой устойчивую образно-географическую модель в контексте конструирования «территорий идентичности» у локальных групп северных якутов. Итак, выявлены следующие базовые структурные элементы, характеризующие реальное самосознание в плане локальной идентичности и конструирующие образ территории. Это: локальная мифология, символический центр/место силы, мифы самостояния и сакральные места. На основе полученных данных составлен предварительный абрис территориальной идентичности северных якутов. В символическом контексте проанализирован концепт «Север/Хоту» характеризующий не только географическое пространство, но и на пространственно-ментальной основе объединяющий всех насельников Крайнего Севера: северных тюрков – якутов и долган, юкагиров и тунгусов. Выявлен архетипический образ концепта Север/Хоту, который был связан с бытийным кодом степных всадников и первоначально эксплицировал метафорические образы «счастья и богатства». Благодаря некоторой изолированности от основных миграционных потоков и событий, происходящих в центральных районах, компактности расселения, северные якуты сохранили в локальной культуре архетипы пространственной памяти о родине южных предков. У северных якутов зафиксированы более широкие мифо-ритуальные значения, соотносимые с горными объектами и обрядовые комплексы, связанные с почитанием духа-иччи Горы. Так, культ гор широко распространенный в среде сибирских народов, становится одним из ключевых символов в уникальной пограничной культуре северных якутов. Концепты «север/холод/гора» и связанные с ними метафорические образы становятся ключевыми этнодифференцирующими маркерами и основой национально-культурного нарратива северных якутов. Ребрендинг культурных кодов, связанных с образами «Север-Холод-Зима» показал, что сейчас наблюдается переплетение исторических и современных мемов массового сознания, традиционно связанных с позитивной самопрезентацией северного края Хоту дойду. Список источников 1. Верхоянский сборник // Записки ВСОРГО по этнографии. Иркутск, 1890. Т. 1. С. 3—34. 2. Замятин Д.Н., Замятина Н.Ю., Митин И.И. Моделирование образов историко-культурной территории: методологические и теоретические подходы. М.: Институт наследия, 2008. С. 760 с. 3. Замятин Д.Н. Геокультурное пространство Арктики: онтологические модели воображения. М.: Канон, 2017. 504 с. 4. Гурвич И.С. Культура северных якутов-оленеводов (К вопросу о поздних этапах формирования якутского народа). М.: Наука, 1977. 245 с. 5. Козырева П.М. Современная конфигурация идентификаций и роль доверия в ее формировании // Социологические исследования. 2008. № 5. С. 29-39. 6. Ксенофонтов Г. В. Ураангхай сахалар : Очерки по древней истории якутов. Якутск : Национальное Издательство РС (Я), 1992. Кн. 1. 416 с. 7. Кулаковский А. Е. Научные труды. Якутск: Кн. Изд-во, 1979. 484 с. 8. Полевые материалы автора собранные в северных районах Республики Саха (Якутия) с 2012 – 2019 гг. 9. Пекарский Э.К. Словарь якутского языка. М.: Наука, 1959. Т.3. Вып.10-13. 10. Содномпилова М. М. Мир в традиционном мировоззрении и практической деятельности монгольских народов. Улан-Удэ : БНЦ СО РАН, 2009. 366 с. 11. Сомоготто-Николаев С.И. Происхождение народа саха. Якутск:Саха полиграфиздат, 1995. 112 . 12. Ушниций В. В. Административно-территориальное деление и родовой состав якутов (XVII—XIX вв.) // Известия ИГУ. 2015. Т. 14. С. 80 – 91. |