Кармин А.С. Конфликтология. А. С. Кармина спб. Издательство Лань, 1999. 448 с. Isbn 5811401302 Книга
 Скачать 3.32 Mb.
|
|
§3. СОЦИОЛОГИЯ И ПСИХОЛОГИЯ КОНФЛИКТА Наука о межгрупповых конфликтах может иметь два основных подхода — «от человека» и «от общества». Общественные науки — история, социология — ставят в центр внимания бытие больших сообществ. История стремится постичь, как все было в реальности, не пренебрегая случайностями и подробностями. Социология тяготеет к моделированию социальных 214 процессов, где случайности не так важны. Эти науки научились эффективно использовать анализ «следов истории» (документов, археологических данных), но возможности проводить полноценный эксперимент у историков и социологов ограничены, им приходится, в основном, лишь описывать, объяснять и предсказывать. В ином положении находятся психологи. Они опираются на экспериментальные исследования, т. е. на изучение процессов в специально сконструированной и многократно повторенной ситуации. Но в эксперименте психологи не могут пойти дальше малой группы. Поэтому полученные психологами экспериментальные данные достоверно соотносимы только с человеком и малой группой. Вырастающие на основе таких данных выводы об обществе являются следствием расширения локальных психологических теорий. Это снижает достоверность подобных выводов. Попытки психологов объяснять явления общественной жизни, опираясь на данные экспериментального исследования психологии индивидов и малых групп, часто вызывают ироническую усмешку социологов. Но и социологи, исследуя общественные процессы, не могут обойтись без человека — активной «единицы» всех социальных групп. И социологи приписывают человеку определенные характеристики, исходя из некоей модели человеческого поведения. Тут уже приходит время иронизировать психологам. Но так как и те, и другие являются людьми науки и ценят истинное знание, то и в исследовании конфликтов предпочитают не конфликтовать, а искать максимально удачное для всех решение. Возникает своеобразный параллелизм теорий, которые проверяют одна другую на соответствие, будучи независимыми по своему происхождению. Так, психолог 3. Фрейд соотносил свои выводы с социологическими размышлениями Г. Лебона. Конфликтология слишком молодая наука, чтобы ей можно было обойтись без натяжек и метафор даже в строении своего фундамента. Но социологический и психологический подходы способствуют 215 его укреплению, подобно соединению железа и бетона в железобетонной конструкции. §4. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К МЕЖГРУППОВЫМ КОНФЛИКТАМ Экспериментаторы обратились к межгрупповым конфликтам совсем недавно. Естественно, что первоначально привлек внимание конфликт в наиболее острой форме — так называемый конфликт с суммарным нулевым результатом. В этом виде конфликта выигрыш одной стороны (+1) получается за счет проигрыша другой (-1), и сумма выигрыша и проигрыша дает нуль. 4.1. ЭКСПЕРИМЕНТ ШЕРИФА Первый эксперимент поставил в 1954 г. М. Шериф — американский психолог, турок по происхождению. В 1919 г. он был свидетелем погрома, который греки устроили в турецком селении, и воспоминания об этом страшном событии послужили источником для разработки исследования. Эксперимент проводился в летнем лагере для подростков в штате Калифорния с участием 11-летних мальчиков, нормальных, хорошо приспособленных к жизни, выходцев из протестантских семей среднего класса. Сначала их объединили в одну большую группу, а затем, когда они привыкли друг к другу и многие подружились, их разделили на два отряда («орлы» и «гремучие змеи»). Причем друзья оказывались в разных отрядах. Первый эксперимент состоял в том, что отряды состязались в соревнованиях, где мог быть только один победитель. По прошествии некоторого времени отрядам был предложен второй эксперимент: ремонт водопровода, починить который силами одного отряда было невозможно, — а вода нужна была всем. Этот выдающийся эксперимент заслуживает того, чтобы дать его подробное описание. 216 «... После того как была проведена первая "экспериментальная обработка", дружественные чувства улетучились весьма быстро. Члены каждой группы начали именовать своих соперников "фискалами" и "за- виралами". Они отказывались иметь какие-либо дела с представителями противной стороны. Мальчики проявляли враждебность по отношению к приятелям, которых еще недавно считали "лучшими друзьями". Большая часть ребят из каждой группы негативно оценивала всех представителей другой группы. Соперничающие стороны изготовляли угрожающие плакаты и планировали нападения на своих противников, тайно запасая "боеприпасы" — зеленые яблоки. После поражения в одном из спортивных соревнований "орлы" сожгли флаг, оставленный "гремучими змеями", а на следующее утро "гремучие змеи" явились на спортплощадку и захватили флаг "орлов". Начиная с этого времени взаимные оскорбления, потасовки и нападения стали в лагере самым обычным явлением... При построении перед столовой враждующие стороны оттесняли друг друга, и та группа, которая в конце концов была вынуждена уступить и пропустить противника вперед, кричала им вслед: "Пусть пройдут сначала леди!" За столами мальчики швырялись бумагой, хлебом, наделяли друг друга оскорбительными прозвищами... После второй "экспериментальной обработки" члены обеих групп стали более дружелюбно относиться друг к другу. Например, один из представителей "гремучих змей", которого "орлы" невзлюбили за острый язык и считали виновником своих поражений, неожиданно сделался "отличным парнем". Мальчики перестали толкать друг друга при входе в столовую. Они прекратили взаимные оскорбления и охотно вместе садились за один стол. Между представителями обеих групп завязывались новые дружеские контакты... В результате обе группы начали активный поиск возможностей для тесного взаимного общения и совместных развлечений. В конце своего пребывания они приняли решение провести общий лагерный костер... При отъезде члены обеих групп изъявили желание возвратиться домой в одном автобусе, отказавшись от двух отдельных автобусов, в которых они приехали в лагерь» 1 1 Бронфенбреннер У. Два мира детства. Дети в США и в СССР. М., 1976. С. 121-122 217 Эксперимент Шерифа продемонстрировал несколько важнейших процессов в межгрупповом конфликте. Когда была создана конкурентная ситуация (с нулевым суммарным результатом), резко возросла эмоциональная неприязнь между членами разных групп, и стал формироваться отрицательный образ группы-оппонента. Ей стали приписываться некрасивые замыслы, все неясные ситуации истолковывались в «свою» пользу и в ущерб достоинству «чужих». Прошлый индивидуальный опыт доброго отношения с человеком, оказавшимся в стане «чужих», отметался. Торжествовала солидарность в общей враждебности к соперничающей группе. В условиях ограниченного ресурса конкуренция обостряла негативные процессы в оценке, восприятии противника и во взаимодействии с ним. Опыт же сотрудничества во имя общих целей снижал накал враждебности и располагал участников к сочувствию и взаимопониманию. Но до такого доброго финала можно было и не дойти. В конце 1960-х гг. Л. Дьяб попытался повторить опыт Шерифа с 11-летними ливанцами, учениками бейрутских школ. Агрессивность конфликтующих сторон оказалась столь велика, что эксперимент пришлось прекратить. Тревожный намек содержали результаты эксперимента, в котором была создана не только конкурирующая среда, но и неравные условия. В начале 1960-х гг. Г. Лемэн организовал в летнем детском лагере соревнования, в которых двум командам давались задания разной сложности, оказывалась разная помощь и состав по квалификации был неравный. Все три преимущества были даны одной группе. В группе «обездоленных» появился лишь один позитивный феномен: ее члены быстрее, чем соперники, поняли, что они поставлены в невыгодное положение. В остальном дела складывались у них хуже: было больше бестолковости, недовольства, пассивности. Но, что самое главное, в г-руппе фаворитов господствовал более демократичный дух. Там не было закрытости от посторонних наблюдателей и не складывались отношения неравенства. В группе же 218 обездоленных выделялись авторитарные лидеры и стали формироваться отношения «эксплуатации». 4.2. ЭКСПЕРИМЕНТ ЗИМБАРДО В 1970 г. был проведен знаменитый эксперимент Ф. Зимбар-до, который считается одним из самых масштабных среди социально- психологических исследований. С помощью тестов были отобраны 24 студента (только мужчины) Стэндфордского университета. Они не имели никаких выраженных черт агрессивности, не были склонны к противоправному и жестокому поведению, а интеллект имели не ниже среднего. По жребию группу разделили на две равные части. Половина должна была составить группу «заключенных», а вторая— их «надзирателей». «Тюрьму» оборудовали в подвале университета. Предполагалось, что эксперимент продлится около двух недель. Со всеми участниками был заключен контракт в соответствии с юридическими нормами штата и конституцией страны. Гарантировалась неприкосновенность личности. Замысел Зимбардо состоял в том, чтобы дать общие «условия игры» в тюрьму, которые бы никак не толкали участников к жесто-костям и противоборству. «Заключенные» определенно были лишены только одного права: покидать помещение «тюрьмы». «Надзиратели» же были обязаны отвечать только за то, чтобы «заключенные» не сбежали. По усмотрению «тюремной администрации» «заключенный» мог получить право читать, вести переписку и встречаться с родственниками, выходить на прогулку и т. п. Теоретически возможно было представить, что «заключенные» и «надзиратели» устроят двухнедельную студенческую пирушку. Зачем тратить силы и удерживать того, кто никуда не собирается бежать? Результаты, однако, превзошли самые мрачные ожидания. Зимбардо признался, что у него зародилось разочарование в природе человеческой. Вот как разворачивался сюжет: «В первый день опыта атмосфера была сравнительно веселая и 219 дружеская, люди только входили в свои роли и не принимали их всерьез. Но уже на второй день обстановка изменилась. "Заключенные" предприняли попытку бунта: сорвав свои тюремные колпаки, они забаррикадировали двери и стали оскорблять охрану. "Тюремщики" в ответ на это применили силу, а зачинщиков бросили в карцер. Это разобщило "заключенных" и сплотило "тюремщиков". Игра пошла всерьез. "Заключенные" почувствовали себя одинокими, униженными, подавленными. Некоторые "тюремщики" начали не только наслаждаться властью, но и злоупотреблять ею. Их обращение с "заключенными" стало грубым и вызывающим. Один из "тюремщиков" до начала эксперимента писал в своем дневнике: "Будучи пацифистом и неагрессивным человеком, не могу себе представить, чтобы я мог кого-то стеречь или плохо обращаться с другим живым существом". В первый день "службы" ему казалось, что "заключенные" смеются над его внешностью, поэтому он старался держаться особенно неприступно. Это сделало его отношения с "заключенными" напряженными. На второй день он грубо отказал "заключенному" в сигарете, а на третий — раздражал "заключенных" тем, что то и дело вмешивался в их разговор с посетителями. На четвертый день Зимбардо вынужден был сделать ему замечание, что не нужно зря надевать "заключенному" наручники. На пятый день он швырнул тарелку с сосисками в лицо "заключенному", отказавшемуся есть. "Я ненавидел себя за то, что заставляю его есть, но еще больше я ненавидел его за то, что он не ест", — сказал он позднее. На шестые сутки эксперимент был прекращен. Все были травмированы, и даже Зимбардо почувствовал, что начинает принимать интересы своей "тюрьмы" слишком всерьез. Так мало понадобилось времени и усилий, чтобы вполне благополучные юноши превратились во взаправдашних тюремщиков» 1 Парадоксальность эксперимента состояла в том, что не было задано реального дефицита ресурсов. Конфликтующим сторонам собственно нечего 1 Кон И. С. Открытие «Я». М., 1978. С. 96-97 220 было делить. «Надзиратели» создали обширный свод ограничений для «заключенных», которые не были предусмотрены основными условиями «игры» по букве договора и часто противоречили его духу. Например, «заключенные» стали срывать шапочки и забаррикадировались в камере. Но нигде не было сказано, что «заключенные» должны их носить: их просто надели на «заключенных» в начале эксперимента — и только! Если «заключенные» забаррикадировались — то тем лучше: еще меньше будет шансов, что они сбегут. Но «надзиратели» вломились в камеру и водрузили- таки на поверженных затворников эти унылые, серые шапочки, которые делали их лица стандартными. Самоутверждение одной из враждующих сторон осуществлялось через унижение второй. Причем шансы были неравны: у «надзирателей» существовал более широкий репертуар агрессивного поведения. В привычном сознании «надзиратель» и «заключенный» — это, конечно, антагонистические социальные роли. И такие неявные установки участников эксперимента могли оказать свое влияние на разыгрывание амплуа. Но столь легкий переход от игры к серьезной схватке заставляет задуматься. Организаторы исследования, конечно, создали скрытые предпосылки конфликта. «Заключенные» и «надзиратели» были одеты в своеобразную униформу. Облачение «надзирателей» смахивало на мундир. «Заключенные» же были вынуждены носить что-то похожее на рясу, да еще с пришитым к ней номером. Никто не обязывал обращаться к ним: «Номер пятый!», но желание возникло. Никто не вынуждал их обзывать «бабами», но одежда-то «намекала». В таких условиях бацилла конфликта размножалась как в питательной среде. Этим «естественным» предпосылкам ведения конфликта могли бы противостоять традиции большого мира: культура, этика, опыт выхода из затяжных схваток. Но в рамках малой группы конфликт завершился катастрофой. Особенно зловещим было то, что самые агрессивные и непримиримые «надзиратели» задавали эталон «достойного» для их группы 221 поведения. Более умеренные и уравновешенные рисковали получить клеймо неполноценных службистов. 4.3. ЭКСПЕРИМЕНТ ТЭШФЕЛА Описанные эксперименты проводились психологами- интеракционистами, поэтому эффект реального взаимодействия групп людей было особенно ярким. Когнитивистов же интересовали в большей степени процессы решения проблем личностью, поставленной в ситуацию межгруппового конфликта. В конце концов для них было важно не участие в межгрупповых контактах, а сознание того, что таковые имеются. Особенную известность получили эксперименты Г. Тэшфела, проведенные в конце 1960- х гг. Тэшфел создал экспериментальную группу из учеников одной школы, знавших друг друга. Сперва школьникам предлагали пройти тестирование, на основе которого их якобы разделили на две партии. Ни характер тестирования, ни принципы отбора участникам не были ясны. Мало того, ни один из них не знал, кто принадлежит к «его» группе. Но каждому школьнику предлагали распределить возможную награду за участие в эксперименте между двумя другими школьниками, один из которых «принадлежал» к группе распределяющего, а другой — ко второй группе. Причем имена награждаемых не назывались — только условные номера. Чтобы определить вознаграждение, школьник должен был пользоваться специальной таблицей парных цифр. Она была так сконструирована, что при увеличении размера приза «противник» получал больше, чем «сторонник» распределяющего. Испытуемый предпочитал дать «своему» меньше по абсолютной величине из возможных наград, но так, чтобы «чужой» получил меньше «своего». Парадокс ситуации состоял в том, что распределяющий не знал ни кто этот «свой», ни за что награждают, ни по каким критериям. Но при всем том предпочитал «своего», определяя награду не наибольшую по абсолютной величине, но превосходящую награду «чужому». «Своего» награждали не как абстрактного ближнего, которому нужно дать по 222 возможности больше, а как члена «своей» группы, которого следует наградить так, чтобы «своя» группа получала суммарный выигрыш больший, чем «чужая». Этот феномен стал именоваться групповым фаворитизмом: предпочтением своей группы и ее членов только по факту осознанной принадлежности к этой группе. Эффект группового фаворитизма действует даже тогда, когда реальной группы и не существует, но человек полагает, что он к ней принадлежит. Реальная же группа через систему наград и наказаний способна групповой фаворитизм существенно усилить 4.4. ЭКСПЕРИМЕНТ АГЕЕВА Исследование поведенческого и когнитивного моментов было произведено в эксперименте В. С. Агеева. Работа велась со студентами одного московского технического вуза (12 студенческих групп общей численностью более трехсот человек). Студентам было объявлено, что будет проводиться сравнение знаний двух групп, причем более подготовленная группа получит зачет в полном составе, а студенты второй группы будут потом сдавать зачет в индивидуальном порядке. После проведения проверки, но до объявления ее результатов студенты заполняли анкету, в которой оценивали членов своей и конкурирующей группы, ход состязания, его возможный исход и другие моменты пережитой ими ситуации. Преподаватель по ходу соревнования объявлял, какая группа идет впереди, не обосновывая свое решение и не объявляя критериев оценки. В одних случаях выделялась одна группа-победительница, которая все время шла впереди. В других — группы «вырывались вперед» попеременно. 223 Основные результаты исследования сводятся к следующему. Во всех случаях проявился групповой фаворитизм: участники в большинстве предпочитали свою группу и сулили ей победу. Успех своей группы приписывался «внутренним» причинам: хорошей подготовке группы, ее старанию, активности. Неуспех объяснялся «внешними» факторами: мешали соперники, экзаменатор был необъективен, не хватало времени на подготовку. Группы-аутсайдеры («неудачники») демонстрировали большую активность и поддержку своих членов, а также больший групповой фаворитизм. Так как это была игра с нулевой суммой, да еще с использованием неясных критериев победы, то конфликт между группами усиливался. В результате значительно снижалась адекватность межгруппового восприятия. Стабильная неудача порождала в группе рост отчужденности и конфликтности. В группах-«неудачниках» студенты точнее понимали межличностные отношения, чем в группах-лидерах, но это было связано с поиском ответственных за неуспех. Была установлена и связь между типом лидерства в группе и характером межгруппового соревнования: «Чем более жестким (авторитарным) является стиль формального и неформального лидерства, тем ярче выражены отношения межгруппового соперничества» 1 4.5. ВЫВОДЫ В наиболее обобщенном виде так можно представить результаты психологических экспериментов, посвященных межгрупповым конфликтам. I. Осознание человеком своей принадлежности к группе вызывает групповой фаворитизм (предпочтение своей группы даже в тех случаях, когда на то нет достаточных оснований). II. Ситуация ограниченного ресурса («на всех не хватит») порождает: 1 Агеев В. С. Психология межгрупповых отношений. М., 1983. С. 134. 224 1) обострение негативных эмоций (неприязни, ненависти, злобы); 2) усиление враждебных действий между группами; 3) распад прежних дружеских связей между людьми, ставшими членами конкурирующих групп; 4) рост неадекватности восприятия как конкурирующей группы в целом, так и ее отдельных членов; 5) объяснение своих побед «внутренними» причинами (талантом, старанием, взаимопомощью), а поражений— «внешними» (происками соперников, необъективностью судей, неудачными обстоятельствами); 6) со стороны «проигравших» — третирование союзников, которые иногда оцениваются даже хуже, чем «победители». 7) в группе-аутсайдере — ухудшение личных отношений, рост напряженности, сдвиг в сторону эксплуатации одних членов другими и формирование авторитарной структуры руководства, которое стремилось ограничить «выход» членов своей группы на невраждебный контакт с соперниками. Ш. Снижение межгрупповой конфликтности наблюдалось, когда: 1) враждующие группы включались в совместную полезную деятельность; 2) контакты взаимодействия не ограничивались узкой зоной состязательности; 3) критерии состязания были приняты членами всех групп или вырабатывались ими; 4) взаимодействие групп и людей осознавалось на фоне более широкой групповой принадлежности (мы студенты, члены одной религиозной общины, жители одного города, биологи, европейцы, цивилизованные люди и т. п.). Наиболее важным результатом является то, что сосредоточенность схватки на узком поле ограниченного ресурса 225 вызывает сужение диапазона интересов человека до тонкой полоски межгрупповой тяжбы, плата за которую может быть чрезмерно высокой. Кроме того, межгрупповой конфликт влияет на протекание внутригрупповых процессов. Поле поражения слишком часто покрывается сорняками деспотизма и предрассудков. Даже в границах проведенных исследований результаты могут вызывать неоднозначное толкование. Еще большие трудности возникают при определении их так называемой экологической валидности: насколько правомерно перенесение формулированных интерпретаций на конфликты между большими группами (сословиями, нациями, регионами)? Полученные результаты не противоречат ни житейскому, ни историческому опыту. Эвристическое значение этих экспериментов также велико: они обостряют зрение социологов, историков и политиков, профессиональный интерес которых обращен к большим группам. Но, пожалуй, главной в оценке их экологической валидности будет сверка построений психологии с концепциями наук, непосредственно разрабатывающих проблемы конфликта между большими группами. §5. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К КОНФЛИКТУ Было бы бессмысленным рассматривать конфликты в больших сообществах людей без учета социальных учений. Но таких учений много, и, занявшись их анализом, мы рискуем не добраться до конкретных проблем конфликтологии. Оставим вне поля зрения утопические социальные теории. В них конфликт признается лишь как временное и прискорбное явление, которое по мере продвижения общества к идеальному состоянию исчезает, ибо конфликт — болезненное проявление несовершенства. Утопические теории весьма популярны, но их влияние на науку не становится от этого 226 благотворным. Конфликт в них используется скорее как агитационный козырь при обещании будущего блаженства. Остановимся лишь на тех социологических теориях, которые признают неизбежность и неустранимость конфликтов в обществе. В зависимости от того, какое место в жизни общества эти социологические теории отводят конфликту, их можно разделить на две группы: одни признают конфликт исходным моментом социального анализа, другие опираются на идею целостного бытия общества, из которой и выводят механизм конфликта. Будем называть первые теориями «исходного» конфликта, а вторые — теориями «производного» конфликта. В социологии XX века наиболее влиятельными теориями «исходного» конфликта являются системы М. Вебера и Р. Дарендорфа, а «производного» конфликта — системы Э. Дюркгейма, Т. Парсонса и Н. Смелзера. Различие между двумя указанными типами теорий нетрудно увидеть из проводимого Дарендорфом сравнения своего подхода с подходом Парсонса: ■ для Парсонса общество — устойчивая и хорошо интегрированная структура, где элементы имеют определенную функцию и действуют в направлении ценностного согласия, устойчивости и объединения; ■ для Дарендорфа общество в каждой точке пронизано конфликтами, каждый его элемент направлен на рассогласование и дезинтеграцию, что порождает социальные изменения и принуждение одних членов общества другими. 5.1. ТЕОРИИ «ИСХОДНОГО КОНФЛИКТА» В этих теориях социальный конфликт первичен, является аксиомой. Все общество — от высшей политики до быта брачной пары — пронизывают конфликты. Если взглянуть издали, то тот или иной социальный уровень еще может показаться цельным. Но присмотрись внимательнее, и увидишь, как в нем сталкиваются враждующие лагеря. Да и эти лагеря только кажутся единой силой: в них тоже сталкиваются конкурирующие партии, 227 ограничивающие свои враждебные усилия лишь из-за угроз внешнего врага. Как сказал А. Блок, «и вечный бой — покой нам только снится». Конфликт и его природу объяснять не надо. Им, конфликтом, объясняется все остальное. Так, М. Вебер представляет общество как совокупность статусных групп, борющихся за свои материальные интересы, за положение в системе власти, за идеологические и духовные ценности. Слово «статус» как раз и выделяет то место на социальной лестнице, за которое приходится бороться. Общественный организм в каждой точке пронизан конфликтами — он, так сказать, складывается из множества конфликтов разного уровня. И возникает логически понятная тенденция дематериализации этого организма. Где же все-таки та единица, которую можно осязать, которая реально существует? Ведь конфликт — это всего лишь отношение, т. е. явление, так сказать, вторичное, возникающее при наличии материальных объектов. Таким осязаемым первоэлементом в теориях «исходного» конфликта является человек. Он — действительная, непосредственная реальность. Он действует, существует, присутствует. А все остальные социальные уровни производны и не являются такой же ощутимой целостностью, субъектом действия, как человек. Все группы интересов разного уровня эфемерны в сравнении с человеком. Они скорее напоминают сочетания при бросании костей, чем сваренные металлические конструкции. По логике из первичных конфликтов между людскими единицами возникают вторичные, третичные, охватывающие все большее количество «пар», «четверок» ... «тысяч». Вебер выразил свой подход в следующем несколько тяжеловесном пассаже: «Для других (например, юридических) познавательных целей или для целей практических может оказаться целесообразным и просто неизбежным рассмотрение социальных образований ("государства", "товарищества", "акционерного общества", "учреждения") точно так, как если бы они были отдельными индивидами (например, как носителей прав или обязанностей или как виновников действий, имеющих юридическую силу). Но с точки зрения социологии, которая дает понимающее истолкование действия, эти 228 образования суть только процессы и связи специфических действий отдельных людей, так как только последние являются понятными для нас носителями действий, имеющих смысловую ориентацию» 1 Для Вебера группы — это «процессы и связи». Несколько эфемерный, воздушный облик приобретают группы и в трудах Дарендорфа. Реальные силы влияния у него выступают как объединения с фиксированным кадровым составом. Например, правящий класс — это правительство и бюрократия, которые могут быть представлены списком конкретных имен и только им ограничены. Признавая конфликт неизбежным, теоретики названного направления избавлены от иллюзий утопистов. Те хотят конфликты устранить. Эти же выдвигают идею регулирования всех форм столкновения и конкуренции. 5.2. ТЕОРИИ «ПРОИЗВОДНОГО» КОНФЛИКТА Иными являются теоретические схемы сторонников взгляда на общество как на целостную систему. Они не склонны единственной реальностью признавать лишь людей, из конфликтов между которыми и «вспухло» общество и государство. Социальные образования самой разной степени общности признаются ими как первоначальная данность. Из нее выходит человек в его общественном обличье, что и отличает человека от животного. Традиция такого понимания общества и человека (как существа «политического») восходит к Аристотелю (IV в. до н. э.). Наиболее отчетливо идея первичности и автономии общества как особой социальной реальности по отношению к человеку как индивидуальной, биопсихической реальности выступила в «социологизме» французского социолога Э. Дюркгейма. Так как общество мыслится структурно, «уровнево», то источник конфликта кроется именно в несогласованности межуровневого взаимодействия. 1 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 13-14. 229 Источником конфликта выступает несогласованность между уровнями потребностей: потребности организма сталкиваются с потребностями личности, или те и другие — с требованиями культуры. Здесь легко прослеживается социологическая параллель с психологической системой, идущей от Джемса и Фрейда. Только столкновение рассматривается на уровне большой группы: голод и верность долгу в военное время, личная безопасность и защита общественного идеала в период политического кризиса и т. п. Основное направление социальной жизни мыслится как стремление к гармонизации отношений, восстановлению равновесия по типу гомеостаза. Для Парсонса важной категорией является напряжение, но оно как бы вторично и не обязательно разрушительно: «Напряжение есть тенденция к нарушению равновесия в балансе обмена между двумя или более компонентами системы» 1 . Категорию «напряжения» использует и ученик Парсонса Смелзер. Согласно Смелзеру, следует различать четыре уровня факторов, регулирующих деятельность человека: 1) наивысшие, обобщенные цели и ценности (убеждения, верования); 2) нормы (общесоциальные правила); 3) способы организации людей (правила действия внутри конкретной группы); 4) доступные возможности действия в конкретной ситуации. На первых двух уровнях социальные действия человека определяются тем, что он выступает как член большой группы (церкви, государства, нации и т. п.), демонстрируя приверженность вере, убеждениям, общепринятым нормам поведения или неверие и отклоняющееся поведение. На третьем уровне главная характеристика социального действия — лояльность или нелояльность к своей организации или малой группе. На четвертом — 1 Parsons Т. An Outline of Social System // Theories of Society. 1962, v. 2. P. 71 182 230 уверенность или неуверенность в успешном использовании средств для решения ситуативной проблемы. Напряжение, потенциально содержащее в себе конфликтность, возникает как следствие несоответствия между уровнями или несогласованности элементов одного и того же уровня. Рост напряжений в различных точках системы социальных взаимодействий ведет к разрывам этой системы, что выражается в бунтах, восстаниях, религиозных и национальных столкновениях и т. д. Поэтому важнейшей задачей для общества является компенсация и уравновешивание напряжений. Это достигается путем изменения общественных порядков, внесения в них инноваций, открывающих пути к восстановлению интеграции общества. Парсонс и Смелзер описывают семь этапов, через которые обычно проходит процесс социального изменения: • Появление чувства неудовлетворенности произведенными достижениями. • Возникновение симптомов беспокойства (враждебность, агрессия, утопии). • Попытка урегулировать напряжение на основе государственных идей с мобилизацией мотивационных ресурсов. • Появление терпимости к новым идеям в эшелоне руководства. • Анализ и конкретизация новых идей. • Готовность пойти на риск и применение нововведения. • Включение нововведения в обычный порядок, превращение его в часть экономической структуры. Сходным образом еще две с половиной тысячи лет назад (в античных поэтиках) был описан процесс развития конфликта в художественном произведении: экспозиция — завязка — кульминация — развязка. Но в полезности такого анализа социальных вопросов сомневаться не приходится. Важным аспектом этого подхода является то, что регулирование социальной системы учитывает не только рациональные моменты. Уже 231 Парсонс указывал, что социальные напряжения вызывают фантазии, несбыточные надежды, склонность к мифологизированию. Смелзер так описывает возникновение массовой истерии: «В обстановке неопределенности человек находится в состоянии возбуждения потому, что не знает, чего он должен бояться; а когда он переходит в истерическое состояние, он по крайней мере полагает, что он знает, откуда исходит опасность» 1 В числе мер, регулирующих напряженность и предупреждающих обострение социальных конфликтов, Смелзер предлагает: ■ информационную и психологическую подготовку населения; ■ разработку специальных программ, которые предотвращали бы негативное воздействие ситуации неопределенности и содействовали бы упорядочению психологических реакций, основанных на более глубоком понимании происходящего; ■ повышении авторитета рационального знания и искусства управления — в противоположность взрывам истерии, вспышкам насилия, упованию на харизматического лидера или на новые идеологические доктрины, внушающие различного рода утопические надежды 2 Разница в двух рассмотренных подходах к конфликту не приводит к тому, что развивающие их социологические теории оказываются взаимоисключающими. Наоборот, возможно инвариантное (как бы стоящее над вариантами) описание причин конфликта и способов его регулирования. §6. КОРНИ И РОСТКИ ОБЩЕСТВЕННОГО КОНФЛИКТА Причинно-следственные связи в мире представляют такую длинную цепь, что ее начало и конец могут теряться в бесконечности. Поэтому принятые в социологии объяснения источников конфликта могут не совпадать из-за выделения разных звеньев в цепи причин. Но традиционно 1 Smelser N. Theory of collective Behaviour. N. Y„ 1962. P. 85. 2 См.: Здравомыслов А. Г. Социология конфликта. М., 1996. С. 67. 232 выделяют конфликт ресурсов и конфликт ценностей. В первом случае борются за благо, которого не хватает на всех. Во втором — столкновение происходит из-за неприятия образа мыслей и действий противника по высшим соображениям (справедливости, истины, красоты, добра). Можно дать и более детальную картину корней и ростков общественного конфликта, в которую вписываются большинство теорий. Во всем их разнообразии можно выделить четыре основные группы: 1) неудовлетворенная потребность и стремление ее удовлетворить; 2) социальное неравенство; 3) разная степень участия во власти; 4) несовпадение целей и интересов людей. 1) Неудовлетворенная потребность П. Сорокин писал: «Непосредственной предпосылкой всякой революции всегда было увеличение подавленных базовых инстинктов большинства населения, а также невозможность минимального их удовлетворения... Если пищеварительный рефлекс доброй части населения «подавляется» голодом, то налицо одна из причин восстаний и революций; если «подавляется» инстинкт самосохранения деспотическими экзекуциями, массовыми убийствами, кровавыми зверствами, то налицо другая причина революций... Если «подавляется» собственнический инстинкт масс, господствует бедность и лишения, и в особенности, если это происходит на фоне благоденствия других, то мы имеем еще одну причину революций» 1 2) Социальное неравенство Здесь источником напряжения является неудовлетворенность потребности не по абсолютной шкале, а по относительной. Кто-то больше, лучше, полнее, многообразнее питается, развлекается, отдыхает и т. п. Это 1 Сорокин П. Человек, цивилизация, общество. М., 1992. С. 272-273. 233 поле социальных сравнений. Стоит напомнить о групповом фаворитизме (§ 4): люди идут даже на то, чтобы снизить награждение члена своей группы, если это единственный способ получить вознаграждение большее, чем у участника другой группы. Здесь остро встает проблема социальной справедливости. Социальное неравенство — это прежде всего неравенство доступа к ресурсу (деньгам, предметам бытового и культурного назначения и проч.). Жесткая фиксация социального положения всегда приводила общество к упадку. И не только тогда, когда закреплялось социальное неравенство. Насильственно введенное равенство потребления — уравниловка — заканчивалась столь же плачевно. Бесполезно призывать человека лучше трудиться, если он будет получать столько же, как и менее продуктивно работающий. По остроумному наблюдению Владимира Высоцкого, «первых нет и отстающих» только при беге на месте. 3) Разная степень участия во власти От доступа к владению «вещами» здесь виден переход к доступу управления людьми. Эффективность групповой жизни невозможна без разделения функций по содержанию и по статусу (уровню прав и полномочий). Но власть дает не только возможность управлять людьми — она обеспечивает и доступ к «ощутимым» ресурсам. Поэтому конфликты в зоне власти самые острые. «Власть отвратительна как руки брадобрея», — говорил Мандельштам. Самые тяжелые злоупотребления, известные в истории, связаны с алчностью и разнузданностью власти. Но даже самые оптимистические теории конфликта, стоящие на почве реальности, не выдвигают идеи уничтожения власти. Разрабатываются лишь методы ее ограничения и оптимального использования. 4) Несовпадение целей и интересов людей Такое несовпадение существует в любых конфликтах, поскольку в них 234 всегда цели и интересы сторон расходятся. Но если дело касается обоснования целей и интересов, то тут разногласия могут уходить своими корнями в сферу высших социальных идеалов, культурных ценностей, идеологических ориентации, верований и т. п. В чистом виде противоречие в этой сфере есть межкультурный конфликт. Но он имеет и социально- практический аспект, потому что открывает перспективу бескровного выхода из столкновений. Человек отличается от животного тем, что иначе расширяет свой опыт: гибель особей он может заменить гибелью гипотез. Конфликт убеждений и верований может длиться дольше, чем иной. Но зато решение проблемы на высшем уровне регуляции — на уровне культуры — резко снижает потери на уровне вещей и отношений. Подытоживая результаты социологических исследований, А. Г. Здравомыслов дает обобщающее и развернутое описание развития конфликтов: «Основные этапы или фазы конфликта могут быть резюмированы следующим образом: Исходное положение дел; интересы сторон, участвующих в конфликте; степень их взаимопонимания. 2. Инициирующая сторона — причины и характер ее действий. 3. Ответные меры; степень готовности к переговорному процессу; возможность нормального развития и разрешения конфликта — изменение исходного положения дел. 4. Отсутствие взаимопонимания, т. е. понимания интересов противоположной стороны. 5. Мобилизация ресурсов и отстаивание своих интересов. 6. Использование силы или угрозы силой (демонстрация силы) в ходе отстаивания своих интересов; жертвы насилия. 7. Мобилизация контрресурсов; идеологизация конфликта с помощью идей справедливости и создания образа врага; проникновение конфликта во все структуры и отношения; доминирование конфликта в сознании сторон 235 над всеми иными отношениями. 8. Тупиковая ситуация, ее саморазрушающее воздействие. 9. Осознание тупиковой ситуации; поиск новых подходов; смена лидеров конфликтующих сторон. 10. Переосмысление, переформулировка собственных интересов с учетом тупиковой ситуации и пониманием интересов противоположной стороны. 11. Новый этап социального взаимодействия» 1 §7. КОНФЛИКТЫ В ИСТОРИЧЕСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ Скептики утверждают: история учит тому, что ничему не учит. Если рассматривать историческую науку как склад примеров из жизни в прошлом, то с этим, пожалуй, можно согласиться. Исторические данные очень трудно поддаются формализации. Подчинение же догматической философской схеме превратило историческую науку советского периода в служанку партийной идеологии. Исследование полного конфликтов прошлого превратилось в игру с предрешенным результатом. При этом историки, увлекшись социальной борьбой, почти выпустили из поля зрения социальное согласие. Мало изучался диалог власти и общества, третировался опыт либерализма, деятельность земств принижалась из-за их приверженности «теории малых дел», попытки царского правительства дать подданным те или иные свободы объявлялись или демагогией, или вынужденной уступкой. Революция ценилась выше, чем реформа. А ведь именно реформа воплощает регулирование общественного конфликта. Поэтому не во всех зонах историки обладают конкретной информацией об оптимальном выходе из конфликтов определенного вида, даже если такой опыт и имелся в прошлом. Слабо разработаны и исторические концепции социального сотрудничества. Что представляется более или менее возможным, так это рассмотрение общей тенденции исторической эволюции фактора конфликтности в 1 Здравомыслов А. Г. Социология конфликта. М., 1996. С. 98-99 236 человеческом обществе. В древности жизнь человеческих сообществ в сильной степени зависела от внешних воздействий, которые часто имели разрушающий характер: голод из-за неудачной охоты или неурожая; эпидемии; высокая детская смертность и смертность женщин при родах; незащищенность перед большинством заболеваний; постоянные войны, пожары. В таких условиях восстановление сложившегося образа жизни считалось социальным идеалом. Общественные формы мыслились неизменными. Цель бытия была связана с сохранением существующего положения и выживанием. Внешняя среда воспринималась как неизменная и враждебная. В оценках явлений господствовали шаблон, стереотип, догмат. Основным регулятором поведения было наказание, а господствующим состоянием — страх. В критической ситуации использовались прежде всего террор и опора на старые шаблоны. Общественные процессы протекали медленно и с малой вариативностью. Если рассмотреть завоевания цивилизации в современную эпоху, то следует признать, что сейчас общество ориентировано на развитие, на поиск качественно иных форм жизни, на усовершенствование. Внутренняя устойчивость обеспечивается многообразием и относительной независимостью входящих в целостную систему подсистем. Внешняя среда воспринимается как изменяющаяся. Основным регулятором выступает поощрение, а господствующим состоянием — радость и смелость. В кризисной ситуации усиливается опробование новых методов. Общество из статического превращается в динамическое. В ходе долгого исторического пути от древности к современности человек все меньше выступает как средство и все больше превращается в цель. Чем древнее общество, тем сильнее восприятие «чужого» как вещи. В первобытном обществе чужака съедали или убивали, в рабовладельческом — превращали в «говорящее орудие». Выработка идеи человека как меры всех вещей, как носителя «неотъемлемых прав» сопровождалась ростом свободы личности. Социальная мобильность, рост грамотности, обретение права 237 выбора местожительства, профессии, вероисповедания — таковы признаки этой свободы. Исторический процесс перехода от древнего статического общества к современному динамическому тесно связан с развитием механизмов регуляции конфликтов Примитивные формы конфликта тяготеют к борьбе на уничтожение противника. Статическое общество воспринимает конфликт как досадное препятствие. Разрешение конфликта мыслится как уничтожение его виновника. Разум уступает силе чувств — гнева, мести, ярости. Но с развитием культуры растет сила рациональных, рефлексивных начал в мотивации человеческих действий. Проигрывание сценария борьбы в голове сдвигает конфликт от гибели людей к гибели гипотез. Рефлексия в конфликте подразумевает и выработку правил поведения, устраивающих все конфликтующие стороны. Во внешних сношениях появляется дипломатия, которой дан шанс разыграть сперва конфликт на словах, и лишь после неудачи переговоров открыть путь военным действиям. Дипломаты рассуждают о цене конфликта со всеми подробностями. Рефлексивный подход к конфликтам порождает осознание прав, появление законов и возникновение суда. Формирование юридических «правил игры» направлено на сужение зоны конфликта, что связано с выделением суда как независимой инстанции. Суд рассматривает только суть спора, отметая все, что не имеет отношения к делу, а значит, не дает спору разрастаться до бесконечности. Судебное красноречие развивает технику убеждения, шлифует логику. Облагороженная строгостью рассуждений мысль начинает искать выход из конфликта в разумном компромиссе или в выработке благоприятного для всех решения. Становление правовой системы «упорядочивает» и мысли отдельного человека. Он начинает задумываться о 238 цене его конфликта с обществом. Предвидение юридических последствий тормозит противоправные действия, а в результате снижается суровость наказаний (отменяется членовредительство — отрубание руки, клеймение; сокращается список статей, подразумевающих смертную казнь). Объективность и независимость суда укрепляет правопорядок. Появление суда присяжных ставит судопроизводство в зависимость от нравственного сознания общества и ограничивает злоупотребления со стороны политической власти. Присяжные заседатели не подчинены никому и выносят приговор, согласуясь только со своей совестью. Не менее важным аспектом права является упорядочение социальной жизни. Законодательное закрепление прав сословий переводило любой общественный конфликт в юридический диалог и давало тем самым шанс договориться без кулаков. Реформы Солона в Древней Греции, законы XII таблиц в Древнем Риме оказали сильнейшее воздействие на формирование социального порядка в античных государствах, обеспечив их единство и процветание. Законность стала столь высокой ценностью, что обрела афоризм: «Пусть весь мир рушится, но юстиция торжествует». Обеспечить свободу личности было бы невозможно без развитой теории права и системы законодательства. Великим принципом явилась презумпция невиновности 1 , обеспечивающая охрану личности от злоупотребления государства. Особенно сильно социальная рефлексия стала развиваться с появлением демократической формы правления в Афинах. На собрании всех граждан государства вырабатывались правила «политической игры». Жертвой их несовершенства стал Сократ — самый глубокий нравственный мыслитель древности. Смерть Сократа заставила афинян задуматься о том, что формальная демократическая процедура принятия решения не 1 Принцип, согласно которому никто не может считаться виновным в нарушении закона, пока вина его не будет установлена решением суда. Это значит, что человек не обязан доказывать свою невиновность; пусть другие докажут, что он виноват. 239 освобождает судей от нравственной ответственности и компетентности. Но развитие и совершенствование демократии показало, что все же именно она создает наилучшие условия для мирного урегулирования общественных конфликтов. Эффективен, прежде всего, процесс принятия решений в рамках демократии. Воля большинства определяет принятие решений, но нельзя волей большинства принимать решения, ущемляющие гражданские права меньшинства только потому, что оно меньшинство. Люди, оставшиеся в меньшинстве, сохраняют не только право на жизнь, но и право думать по-своему и высказывать свое мнение. Они лишь не должны пытаться насильственным путем (скажем, с помощью актов терроризма) помешать реализации принятых большинством решений Если меньшинство, используя силу убеждения, станет большинством, ему открывается путь к воплощению своих замыслов. Поэтому меньшинству нет необходимости прибегать к заговору и политическому перевороту. Сам ход управления подразумевает не только господствующую группировку, но и оппозицию. Даже ожесточенная борьба в парламенте имеет меньшую цену, чем борьба на баррикадах. В исторической перспективе прослеживается снижение роли грубой силы в разрешении конфликтов, замена силовых столкновений рациональным поиском путей, ведущих к более приемлемому для всех сторон результату. А это возможно лишь при развитии критического ума свободной личности. С поля брани конфликты все дальше перемещаются на поле культуры, где в борьбе идей и аргументов происходит поиск бескровного удовлетворительного итога. «Окультуривание» личности является необходимым моментом развития цивилизованных форм конкуренции. Шансы на успех возможны 240 только тогда, когда сознание личности открыто для диалога, а значит, и для возможного признания своей неправоты или неполной правоты. Таким образом, возникновение дипломатии, суда, демократической власти обеспечивает цивилизацию инструментами оптимального урегулирования конфликтов. Важным направлением развития является дифференциация функций общественной жизни. Отделение церкви от государства, появление независимого суда, невмешательство в дела науки, возникновение свободной печати, формирование самых разных свободных объединений и клубов, разделение законодательной и исполнительной властей — все это обеспечивает возможности всестороннего подхода к решению проблем, вызывающих социальные разногласия. Дальнейшее согласование подходов (этического, экономического, юридического, политического и т. п.) становится возможным проводить в форме свободного обсуждения. Неприкосновенность конституции, верховенство закона, верность игре по писаным и неписаным правилам, уважение к оппоненту — это те принципы, которые создают у конфликтующих сторон ощущение принадлежности к общему значительному делу. Разрешение конфликта становится творческим процессом поиска согласованного решения. 241 |