Афанасий Никитин. Афанасий Никитин Хождение за три моря
 Скачать 57.5 Kb.
|
|
ФГБОУ ВПО Национальный исследовательский университет «МЭИ» кафедра Истории и культурологии Институт радиотехники и электроники Тема: Афанасий Никитин: «Хождение за три моря» Реферат по учебной дисциплине «История» выполнил: студент группы № Эр-02-18 Саутин Виталий Николаевич принял: доцент, к.и.н. Аристов С.В. Москва 2018 г. ОглавлениеВведение 3-5 Историко-географическое значение путешествия 6-15 Начало путешествия 6-9 Пребывание в Индии 9-14 Обратный путь 14-16 Культурно-историческое значение записок Афанасия 16-21 Вывод 21 Введение Пятнадцатый век по праву считается «веком великих географических открытий», вызванных поисками далекой Индии, которая рисовалась в воображении предприимчивых людей страной чудес и несметных богатств. В 1492 г. генуэзец Колумб на испанском корабле достиг маленького острова Сан-Сальвадоро и тем самым открыл дорогу в «новый свет» - Америку. Сам Колумб был уверен, что открытый им остров был частью «сказочно богатой Индии», куда он искал кратчайший путь на западе. 8 июля 1497 года португалец Васко да Гама отплыл из Лиссабона, чтобы, обогнув мыс Доброй Надежды, на востоке найти обетованную землю средневековых легенд и сказаний 20 мая 1498 года португальские корабли бросили якорь у берегов Каликуты. Сказочная Индия теперь предстала перед ним. На весь мир португальцы заявили о своем великом открытии. Однако еще за четверть века до Васко да Гамы Индию посетил и подробно ее описал отважный сын русского народа тверитянин Афанасий Никитин и, таким образом, первый проложил путь в Индию с севера. [1] Сочинения Афанасия Никитина появились тогда, когда шел процесс сложения русской национальной культуры. Это не могло быть случайностью. Одновременно с образованием единого русского государства создавались и единая национальная культура русского народа. Она проявлялась в фольклоре, в публицистике и просвещении, летописном деле и литературе, в зодчестве и живописи. Вместо сказок и былин о Востоке, сохранявшихся со времен Киевской Руси, в русской литературе стал появляться новый вид литературного произведения — записки, пронизанные реальным содержанием, искренними понятными каждому человеку переживаниями, притом не только личного, но и общественного порядка. Такие произведения, к которым относится и «Хожение», расширяли кругозор читателя, не ограничивавшегося уже интересами только своего города или округа. Вместе с тем «Хожение» является важнейшим источником по истории Индии того времени. До наших дней дошло мало западноевропейских да немного восточных источников по истории Индии XV века. Поэтому тем ценнее для нас каждое, а тем более достоверное свидетельство об этой великой стране, обладавшей высокой и древней культурой. Свидетельство Афанасия Никитина особенно ценны потому, что он первый из европейских путешественников дал правдивое, лишенное прикрас и преувеличений, многостороннее описание современной ему Индии. По справедливому замечанию профессора И.П. Минаева, Колумб был «очевидцем одного из важнейших моментов в истории Бахманийской династии и занес правдивое известие об этом в свои записки… Он разгадал настоящее положение дел в старой Индии. Из-за блеска и пышности сумел рассмотреть печальные стороны индийской жизни уразуметь что блестящий двор иноземных и туземных бояр, их пришлые и доморощенные воины жили, блистали пользовались удовольствиями, грабили и копили богатства за счет того самого люда, который был гол вельми» [2] Историческое значения записок Никитина указано было в свое время Карамзиным, писавшим: «Доселе географы не знали, что честь одного из древнейших описаний европейских путешествий в Индию принадлежит России Иоанова века… В то время, как Васко да Гама единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш тверитянин уже купечествовал на берегу Малабара и беседовал с жителями о догмах их веры.».[3] До тех пор, пока монгольское владычество прочным барьером отделяло русскую землю от зарубежных стран, ни о каких путешествиях в Индию из Руси и думать не приходилось. Но как только русский народ сбросил с себя чуждое иго, установление экономических и культурных связей с близкими и дальними странами стало первоочередной задачей. Записки Афанасия Никитина можно разделить на три части: Первая - путешествие от Твери до Шемахи и затем через персидские земли до берегов Персидского залива. Продолжалось оно с осени 1466 до весны 1469 года. Вторая - путешествие до Индии. Оно продолжалось почти три года: от весны 1469 до начала 1472 года. И третья - обратное путешествие через Персию и Турцию, от берегов Персидского залива до Черного моря и Крымского побережья. Последнее путешествие продолжалось около полугода: лето и осень 1472 года. [1] Глава 1 Географическое значение путешествия Начало путешествия Афанасий отправился из родной Твери, вниз по Волге. Им двигало одно желание – увидеть невиданные земли. О «Хождении…» русских купцов в Индию и даже в Китай известно где-то с IX века, но неизвестно, правда это или нет. Тогда в Твери правил Михаил Борисович Тверской (1461-1485) и, испросив у него разрешения, купец Афанасий отправился в путь. [7] В XV веке купечество было прогрессивным сосло вием на Руси. Оно оказывало большое влияние на политику великих князей. Купцы принимали деятельное участие в государственном правле нии. Выходец из купеческой среды Василий Мамырев, например, во второй половине XV века занимал пост дьяка посольского приказа, то есть ведал всеми внешними делами Московского госу дарства. И это не случайно: купцов особенно ин тересовали внешние связи Москвы. Приемы за рубежных послов или поездки русских послов за границу не проходили обычно без их участия. Поздней весной или в начале лета 1466 года в Моск ву прибыл Хасан-бек, посол Ширванского царст ва, находившегося в Прикаспийском Закавказье. Московские и тверские купцы, узнав о пред стоящем обмене послами, с разрешения москов ского великого князя Ивана III подготовили ка раван для торговой поездки Волгою в Прикаспий ские страны и Персию. Собрались в путь около трех десятков русских купцов, среди них нахо дился и Афанасий Никитин, купец небогатый, но, несомненно, пользовавшийся влиянием и автори тетом в своей среде, что дало ему возможность большую часть товара получить в кредит. Торговый караван готовился отправиться из Ниж него Новгорода, с кораблем московского посла в Ширванское царство Василия Папина, вниз по Волге до Каспия, а оттуда морем в Прикаспийское Закавказье. Однако почему-то Василий Папин отплыл из Нижнего Новгорода раньше. Плавание вниз по Волге было опасным. Русские купцы решили подождать возвращения из Москвы ширванского посла Хасан-бека и плыть с ним. [5] Путь его пролегал вниз по Волге. На продажу везли дорогие товары, в том числе «мягкую рухлядь» — меха, ценившиеся на рынках нижней Волги и Северного Кавказа. [8] Никитин намеревался «с товарищи» сначала доплыть до Дербента. Первую остановку тверичи сделали в Калязине, где побывали в недавно основанном Троицком монастыре и получили благословение у его настоятеля Макария и святой братии. Также молились в церкви Бориса и Глеба. Далее купцы отправились в Углич, а затем остановились в Костроме, посетив князя Александра, которому были предъявлены грамоты. Кострому и Плес миновали без задержек и вскоре приплыли в Нижний Новгород. Здесь две недели ждали посла ширванского шаха Хасан-бека, который ехал с кречетами (их было у него 90) от великого князя Ивана. С ним Афанасий поплыл дальше. Благополучно миновали Казань, Орду, Услан, Сарай и Берекезан. В низовьях Волги путешественникам, по словам Никитина, встретились три неверных татарина, которые сообщили ложную весть о том, что султан Касим подстерегает с тремя тысячами татар купеческий караван. Посол ширванский подарил им за информацию по кафтану-однорядке и по штуке полотна, чтобы провели корабли мимо Астрахани. Обманщики взяли дары, а сами подали в Астрахань весть о приближающихся судах. Афанасий с товарищами покинул свое судно и перешел на корабль посла. Ночью при лунном свете стремились миновать Астрахань под парусами, но были замечены астраханцами, которые бросились преследовать путешественников. В районе отмели Богун татары настигли русские суда. Завязалась перестрелка. Афанасий сообщает, что татары застрелили у них одного человека, а русские у татар – двоих. Небольшое судно село на мель, и татары его тут же разграбили. Вся поклажа Афанасия Никитина была именно на этом судне. На большом корабле путешественники достигли выхода в Каспийское море. Однако здесь, в устье Волги, и этот корабль сел на мель и тоже был разграблен, а четыре человека русских были взяты в плен. Вернуться назад было нельзя по двум причинам: во-первых, астраханцы не хотели, чтобы ограбленные купцы сообщили на Русь о творимых бесчинствах, во-вторых, на родине Афанасия, скорее всего, ждала долговая тюрьма, ведь он лишился всех своих товаров. На двух оставшихся судах, скорбя о потерях, русские в числе десяти человек вместе с послом Хасан-беком поплыли в Дербент. Но на этом беды путешественников не завершились. На море поднялась буря, и один из двух оставшихся кораблей был выброшен на берег, а его команда была взята в плен. По прибытии в Дербент Афанасий хлопотал об освобождении плененных спутников, товары которых вновь были разграблены. Местный правитель принял участие в их судьбе, и люди, потерпевшие кораблекрушение, были отпущены. Русичи просили Ширваншаха о том, чтобы он пожаловал их чем-нибудь, возместив утраты, для возвращения на родину. В этой просьбе купцам было отказано. Пришлось участникам торговой экспедиции самим позаботиться о своей судьбе: те, у кого что-то оставалось на Руси, отправились домой, должники же были вынуждены пойти куда глаза глядят – одни остались в Шемахе, а другие нанялись работниками в Баку. Сам Афанасий Никитин пошел сначала в Дербент, а затем и в Баку. Здесь, по его словам, «огнь горить неугасимы». Скорее всего, имеются в виду места выхода на поверхность природного газа, ведь именно в этих местах спустя многие столетия раскинутся богатейшие нефтяные промыслы. Затем русский купец достиг южной оконечности Каспийского моря, где в городе Чапакуре прожил полгода. По месяцу он прожил в ряде персидских городов, оказавшись в землях, населенных шиитами. Афанасий описывает свой маршрут, перечисляя древние города, в которых он делал остановки, удивляется тому, что домашний скот здесь кормят финиками. Наконец, он достиг города Ормуза, расположенного на выходе из Персидского залива в Индийский океан («второе море»). Здесь ему впервые пришлось встретить Пасху на чужбине. «А в Гурмызе есть солнце варно, человека сожжет». Дальнейший путь русского странника пролегал на корабле через Индийский океан к западному побережью полуострова Индостан. Шесть недель с остановками длилось это плавание. Так достиг Афанасий Никитин цели своего путешествия, Индийской страны, которая манила своими сказочными сокровищами.[6] Пребывание в Индии Оказавшись в Индийской стране, прежде всего, Афанасий поразился внешнему облику ее жителей: «и люди ходят все наги, а голова не покрыта, а груди голы, а власы в одну косу заплетены, а все ходят брюхаты, а дети родятся на всякый год, а детей у них много. А мужики и женкы все нагы, а все черны». Русский человек вызывал у местных жителей неподдельный интерес. Все дивились белой коже странника. За Афанасием ходили толпы зевак. А его, в свою очередь, поразил облик местного князя и его окружения: «а князь их фота на голове (по всей видимости, чалма), а другая на гузне (т.е. на бедрах); а бояре у них – фота на плеще, а другаа на гузне, княини ходт – фота на плеще обогнута, а другаа на гузне». Одеяние вооруженных княжеских и боярских слуг составляет одна набедренная повязка, все они крепки телосложением и волос не бреют. Их вооружение – щиты, мечи, дротики, кинжалы, сабли и луки со стрелами. Удивлен Афанасий и видом простоволосых женщин («а женки ходят голова не покрыта, а сосцы голы»). Как он замечает, мальчики и девочки ходят нагими до семи лет («сором не покрыт»).[6] Дальнейшее сухопутное странствие пролегало через множество городов Индии, пока русский купец не достиг города Джуннара, который высится на каменной скале и защищен лишь естественными укреплениями. Страннику приходится преодолевать долгую и очень узкую дорогу, чтобы подняться в город. По ней нужно идти гуськом по одному. В этих местах застиг русского путешественника период муссонных ливней (ежедень и нощь 4 месяцы всюда вода да грязь»). Дождливый сезон, начинающийся в июне, по словам Афанасия «с Троицына дни», русский купец называет зимой. Два месяца, проведенные в Джуннаре, позволили ему сделать ряд хозяйственных наблюдений. Именно в период дождей пашут, сеют пшеницу, горох и рис. Вызвало у него интерес и местное виноделие, в котором используются кокосовые орехи. Афанасий сообщает, что привел в индийскую землю жеребца, который обошелся ему в сто рублей. Кони в индийской земле, по его наблюдению, не водятся, зато много быков и буйволов, на которых перевозят товары и пашут, много здесь и слонов, а лошадей привозят из арабских и туркменских земель. Интересным и необычным показалось Афанасию Никитину то, как поселяют в Индии купцов. «Гостям» отводят особое подворье. Хозяйки варят им еду, стелют им постель и «спят с гостьми». Следует заметить, что за годы странствий Афанасий познакомился с рядом восточных языков и употреблял тюркские, персидские, и арабские слова и целые фразы, пересыпая ими свои записки. Судя по всему, одной из причин употребления иноязычной лексики являлось желание скрыть некоторые сведения деликатного характера. Примером тому может служить следующая фраза: «Сикиш илиресен ду шитель бересин, сикиш илимесь екъ житель берсен, достур аврат чектур, а сикиш муфут; а любит белых людей» (Если имеешь с ней интимную связь, давай два жителя, если не имеешь интимной связи, даешь один житель. Много тут жен по правилу временного брака, и тогда даром, а любят белых людей). В Джуннаре пришлось пережить Афанасию серьезное потрясение. Местный хан, узнав, что русский купец «не бесерменянин», отобрал у него жеребца, потребовав перейти в магометанскую веру, дав ему сроку четыре дня. В случае перехода в мусульманство хан обещал не только вернуть коня, но дать еще тысячу золотых. В противном случае грозился взять и жеребца, и тысячу золотых монет с самого Афанасия. Спас путешественника Мухаммед, казначей, родом хорасанец, к которому он обратился за заступничеством. Мухаммед добился для Афанасия прощения. Ему вернули коня и не стали насильно обращать в новую веру. Случившееся Афанасий воспринял как чудо, произошедшее «на Спасов день». И хотя сочинение Никитина демонстрирует удивительную веротерпимость автора, этот случай вызывает у повествователя известное разочарование: «ино, братие рустии християня, кто хощет поити в Ындейскую землю, и ты остави веру свою на Руси». Раздражение легко заметить и в словах о том, что солгали ему «псы бесермены», говоря, что в этих землях много товара, «ано нет ничего на нашу землю». Перевезти товар без пошлины не дадут, пошлин много, да и хватает разбойников на море. Разбойники эти не христиане, не магометане, «а молятся каменым болваном». Из Джуннара путешественник отправился в город Бидар, столицу Бахманитского султаната. На местном рынке купеческий взгляд определяет конъюнктуру. Здесь продают коней, камку, шелк и черных рабов. Из съестного «все овощ, а на Рускую землю товара нет». Не понравились ему здесь и люди. В момент прибытия Афанасия в султанат им правил Махмут Мухаммед III. Султан был тогда молод, и значительная часть власти сосредотачивалась в руках местных «бояр». У каждого из них - многолюдное войско, большие богатства, «а все их носят на кровати своеи на серебряных» (в паланкине). Носилки сопровождаются толпами воинов, трубачей, барабанщиков. Еще более помпезно обставлен выезд султана с матерью и женой. Произвели впечатление на русского путешественника и боевые слоны («А бой их все слоны»). Слонов облачают в доспехи, устанавливают на них башенки, в которых помещается по двенадцать человек «да все с пушками да с стрелами». Но и сами огромные животные снабжены грозным оружием: «а к слоном вяжут к рылу да к зубом (т.е. бивням) великие мечи». Путешественник дважды обращается к описанию слонов. Управляет грозным животным погонщик, расположившийся между ушей слона. В руках у него крюк, заставляющий животное повиноваться. В Бидаре прожил купец четыре месяца. Здесь он продал своего жеребца, которого кормил целый год. Особое внимание тверитина привлек внутренний распорядок жизни города и султанского дворца. По ночам город охраняет тысяча стражников, а в семи воротах султанского дворца сидят по сто стражей и по сто писцов, одни из которых записывают тех, кто входит во дворец, а другие тех, кто выходит. Судя по всему, красивое сооружение, отделанное резьбой и золотом, русичу не удалось посетить, ибо он сообщил: «А гарипов (чужестранцев) не пускают». Изобилен деталями рассказ русского путешественника о торжественной процессии, которую он наблюдал во время мусульманского праздника байрам в Бидаре. Местный султан выезжает в окружении множества подданных в город. Шествие включает в себя 300 одетых в доспехи слонов, 1000 коней, 100 верблюдов, несколько сотен трубачей. Исходя из информации самого Афанасия, можно заключить, что кони достаточно редки и дороги в Индии, поэтому демонстрация огромного количества породистых лошадей, вероятно, должна была воплощать всю мощь власти и богатство правителя. Подробно описан и сам султан, представший взорам своих подданных. Русского путешественника поразило восточное великолепие его наряда. Кафтан правителя унизан яхонтами, шапка (шишак) с «великим» алмазом. Саадак (так на Руси после татарского нашествия стали называть лук, стрелы и колчан) тоже украшен золотом и яхонтами. Золотом окованы три сабли султана, его седло и конская сбруя. Здесь заметна традиционная черта подобных описаний – перечислительность. Отдельные элементы описания как бы нанизывается на невидимую нить. И, конечно, золото здесь не является окрашивающим эпитетом. Это – символ могущества, власти царского достоинства. Привлекли внимание русича и паланкины, которые он именует «кроватями». Тут заметны различия в убранстве этого экзотического средства передвижения индийской знати. Паланкин брата султана имеет бархатный терем (балдахин), а паланкин визиря – шелковый. В первом случае маковка украшена яхонтом, во втором – просто золотая. Познакомился он «со многыми индеяны», которых расспрашивал об их верованиях и пришел к выводу: «А вер в Индеи всех 80 и 4 веры». О себе он им сообщил, какой он веры, назвал свое христианское имя, а также «бесерменьское» имя - «хозя Исуфъ Хоросани». Судя по всему, автор имеет в виду различные касты, на которые разделялось население этих мест, исповедовавшее индуизм. Об этом можно судить по тому, что сообщается, что люди разных вер друг с другом не пьют, не едят и не женятся. По наблюдениям странника, никто из местных жителей не ест «воловины», хотя в рацион входят баранина, куры, яйца и рыба. Из царства Бахманидов Афанасий Никитин пере брался в индуистское государство Виджаянагар. Еще в столице Бахманидов Бидаре (Бедерь) он познакомился с индусами, признался им, что он русский, христианин, а не мусульманин, не за воеватель и что имя ему не Юсуф из Хорасани, а Афанасий. После этого признания индусы не стали ничего от него скрывать: «ни о ястве, ни о торговле, ни о маназу (молитве.— Н. П.), ни о иных вещех, ни жон своих не учали крыти (скры вать. — Н. П.)». Афанасий Никитин совершает с индусами палом ничество к религиозному индуистскому центру — Парвату, живет среди социальных низов Индии, проникаясь уважением к народу, к их быту, ве рованиям и нравам, знакомится с ремеслами, с добычей и обработкой драгоценных кам ней, с религиозно-художественными памятни ками. Обратный путь После путешествия по городам и селам Виджаянагара Афанасий Никитин вернулся в Бидар. Здесь ранней весной 1472 года у него сложился план возвращения на Русь. Русский путешественник тосковал по родине и сокрушался, что на чужбине забыл христианский календарь: «А Великаго дни въскресения Христова (пасхи.—Н. П.) не ведаю, а по приметам гадаю... А со мною нет ничего, никоея книги, а книги есмя взяли с собою с Руси; ино коли мя пограбили... а яз забыл веры крестьяньские всее... праздники...» Афанасий Никитин сердцем и мыслями устремился на родину, но для возвращения обстоятельства складывались неблагоприятно. Из портового го рода западного побережья Индии Добыля он бо лее месяца плыл по Индийскому океану и ока зался у берегов Эфиопии — видимо, корабль попал в шторм и потерял ориентацию. Из Эфио пии он перебрался в Ормуз. Еще в Индии он узнал, что прежним путем возвращаться на Русь нельзя, так как вся эта территория охвачена военными действиями между правителем объеди нения туркменских племен Ак-Койюнлу — Узун-Хасаном и султаном османской Турции. Скорбно записывает Афанасий Никитин: «А иного пути нет никуды. А на Мякку (Мекку.— Н. П.) итти, ино стати в веру бесерменскую (мусульман скую.— Н. П.), занеже кристьяне не ходят на Мякку за веру. А жити в Гундустани, ино вся собина (средства.— Я. П.) исхарчити, занеже у них все дорого: один есми человек, ино по полу третья (два с половиной.— Н. П.) алтына на харчю идет на день, а вина есми не пивал, ни сыты». И все же, несмотря на опасность, им было при нято решение продвигаться до Центральной Пер сии прежним путем, затем свернуть на северо-запад к одному из крупных экономических и культурных центров средневекового Ирана — Тевризу и, пересекая Турцию, добраться до пор тового города на Черном море Трапезунда. есь путь от Индии до Черного моря Афанасий Никитин преодолел для того времени и суровых условий путешествия довольно быстро, почти за шесть месяцев, и прибыл в Трапезунд 1 октября 1472 года. Этот город ранее был столицей Тра-пезундской империи, здесь проживали греки, грузины, лазы, но в середине XV века он был завоеван османской Турцией. В Трапезунде Афанасий Никитин был задержан на пограничной заставе. Заподозрили в нем лазут чика Узун-Хасана, обыскали и отобрали все то немногое, что у него имелось. В своем «Хожении» он записал: «А в Трапизоне ми же шубашь да паша (военачальник и наместник.— Н, П.) много зла учиниша, хлам мой весь к себе възнесли в город на гору, да обыскали все — что мелочь добренкая, ини выграбили все, а обыскывают грамот, что есми пришол из орды Асанбега (Узун-Хасана.—Н. П.)». Вполне возможно пред положить, что за грамоты были приняты на по граничной заставе записи, которые Афанасий Никитин вел во время путешествия и которые, по-видимому, были у него отобраны.[5] На обратном пути из Индии Афанасий Никитин решил посетить восточное побережье Африки. Согласно записям в дневниках, в Эфиопских землях ему едва удалось избежать ограбления, откупившись от разбойников рисом и хлебом. Затем он вернулся в город Ормуз и двинулся через Иран, в котором шли военные действия, на север. Он миновал города Шираз, Кашан, Эрзинжан и прибыл в Трабзон, турецкий город на южном берегу Черного моря. Там он был взят под арест турецкими властями как иранский шпион и лишен всего оставшегося имущества. Афанасию пришлось занять под честное слово денег на дорогу до Крыма, где он намеревался встретить купцов-соотечественников и с их помощью отдать долги. В Кафу (Феодосию) он смог добраться только осенью 1474 года. Зиму Никитин провел в этом городе, завершив записки о своем путешествии, а весной отправился по Днепру обратно в Россию. Вернуться домой Афанасию Никитину было не суждено — он скончался немного не дойдя до Смоленска при неизвестных обстоятельствах. Скорее всего, годы скитаний и перенесенных путешественником лишений подорвали его здоровье. Спутники Афанасия Никитина, московские купцы привезли его рукописи в Москву и передали их дьяку Мамыреву, советнику царя Ивана III. Позже записи были включены в летописи 1480 года. Глава 2 Культурно-историческое значение записок Афанасия В древнерусских путевых записках нередко передавались местные легенды и предания. В паломнических хожениях заметны следы апокрифических сказаний, ведь их создатели опирались не только на свои личные впечатления, но и наследовали книжную традицию, а также прислушивались к устной информации, исходившей от местных жителей или более информированных путешественников. Несмотря на то, что Афанасий Никитин оказался в иноверческой среде, он тоже отразил в своих записках две местные индийские легенды. Так, в городе Аланд, где погребен мусульманский святой шейх Алаеддин, по сведениям Афанасия. Обитает птица гукук, которая летает ночью и кричит: «кукъ – кукь.» «А на которой хоромине» сядет, там умирает человек. Если же кто-либо захочет ее убить, «ино у ней изо рта огонь выйдет». Судя по всему, это связано с местным поверьем о сове («гхук»). Вторая легенда отражает миф о Ханумане, обезьяньем царе, персонаже древнеиндийского эпоса: «А обезьяны то те живут по лесу. А у них есть князь обезьяньскый. Да ходит ратию своею. Да кто замает (если кто обезьян обидит), и они ся жалуют князю своему, и он посылаеть на того свою рать, и оны, пришед на град, дворы разваляют и людей побьют. А рати их, сказывают, вельми много, а язык у них есть свой. А детей родят много; да которой родится ни в отца, ни в матерь, ини, тех мечут по дорогам (т.е. таких бросают на дорогах)». Рядом с этой фантастической информацией автор сообщает о том, что некоторые индийцы подбирают обезьяньих детенышей и дрессируют их. Записки Афанасия Никитина содержат сведения о религиозных обрядах и обычаях местных жителей. Вот как он описывает намаз: «А намаз же их на восток, по-руськыи. Обе руки подымают высоко. Да кладут на темя, да ложатся ниць на земле, да весь ся истягнет по земли, то их поклоны». Характерно, что подчас автор не проводит границы между верованиями и обрядами мусульман и индуистов: рядом с описанием намаза путешественник сообщает об обычае кремировать умерших и высыпать пепел в священную реку (т.е. Ганг). Говорит он также о почитаемых индуистами животных: «Индеяне вола зовут отцем, а корову матерью». Оказавшись в одиночестве среди представителей иных верований, Афанасий испытывает большие затруднения в соблюдении постов, следовании православному календарю. Он сообщает, что с собой у него нет ни одной книги. Все взятые из Руси пропали, когда он подвергся ограблению. Других взять негде, и поэтому следование правилам и нормам, предписываемым христианину, весьма затруднительно. С отчаянием констатирует он свое бедственное положение: «А яз забыл веры кристьяньские всее. Праздники крестьянскые, ни Велика дни (т.е. Пасхи), ни Рожества Христова не ведаю, ни среды, ни пятницы не знаю». Многие годы проживания и странствий в совершенно иных климатических и природных условиях окончательно нарушили ощущение времени. Даже молиться он начал на чужом языке: «Таньгры дан истремень ол сакласын: «Олло худо, олло акь, олло ты, олло акъберъ, олло рагымъ, олло керимъ, олло рагымъ елъло, олло каримъ елло, таньгресень, худосеньсень» (Молю я бога, пусть он сохранит меня: «Господи Боже, Боже истинный, ты Бог, Бог великий, Бог милосердный, Бог милостивый, всемилостивейший и всемилосерднейший ты, Господи Боже».) Завершает свою молитву он уже по-русски: «Богъ един, тъй Царь Славы, творець небу и земли». Перед возвращением на Русь пришлось ему даже поститься бесерменским постом, сидеть на хлебе и воде. Географические познания русского путешественника не исчерпываются теми местами, где он лично побывал. Перечисляются пункты, достичь которых он не сумел бы. Расстояния до каждого из них указываются в днях пути (главным образом, пути морского). Идентифицировать их с современными названиями подчас бывает затруднительно. Многие топонимы в транслитерации Никитина переданы со слуха, и их написание сильно искажено, или сами географические объекты изменили, а то и просто сменили свои названия за прошедшие столетия. Так, Келекот – это современная Кулькутта, Силян – остров Цейлон (Шри-Ланка), Певгу – местность под названием Пегу в Индокитае. По мнению Никитина, плавание от Калькутты до Цейлона занимает пятнадцать дней, от Пегу до южного Китая – месяц. Интересно, что мысленно русский путешественник охватывает пространства вплоть до северного Китая, то есть почти до Дальнего Востока. Далекие города и пристани оцениваются тверским купцом с точки зрения ценности тех товаров, которые там производят или продают. В Ормузе, например, есть всякий товар, вот только пошлина очень большая. Со всякой торговой операции взымается десятая часть. Камбей славится пестрядью, синей краской, сердоликом и солью. В других местах продают специи: перец, «зеньзебил» (имбирь), «мошкат» (мускат), «каланфур» (корица), гвоздика, «пряное коренье да адряк» (скорее всего, еще один вид имбиря). Все это стоит достаточно дешево. На Цейлоне добывают драгоценные камни и горный хрусталь. На китайском побережье делают и продают «чини» (судя по всему, фарфор). Особенно привлекают внимание русского купца жемчуг и драгоценные камни: алмазы, рубины, агаты. Сейчас трудно судить, насколько верны эти сведения о добыче и продаже драгоценных камней, ведь древнерусские легендарные произведения информировали своих читателей об Индии как стране сказочного богатства, а Афанасий Никитин, конечно, не мог видеть все своими глазами и в какой-то мере определенно находился под влиянием устойчивой традиции. В древнерусской книжности не раз встречаются сведения о драгоценных камнях. Информация о самоцветах переведена в тексте Афанасия Никитина в практическое, торговое русло. Прежде в произведениях драгоценным камням придавалось символическое значение. Одним из наиболее древних текстов на эту тему было читаемое в Изборнике Святослава 1073 г. переводное сочинение Епифания Кипрского о двенадцати упоминаемых в Библии камнях. Таким образом, уже в XI в. пробудился интерес к драгоценным камням, которые не могли добываться на территории Киевской Руси. Наименования самоцветов древнерусский читатель обнаруживал и в другом переводном сочинении раннего периода – «Хронике Георгия Амартола». Сочинение Епифания повлияло на ряд рукописей, где также раскрывалась христианская символика камней (напр., «Толковая Палея»). Епифаний описывал сардиос, топазион, смарагдос, антракс, сапфейрос, иаспис, лигурион, ахатис, аметистос, хрисолитос, вириллион, онухион. Не раз на протяжении долгих лет странствий Афанасию Никитину приходилось сталкиваться с недобрым к себе отношением. Однако эти трудности не ожесточили его. Уже на южном побережье Черного моря (третьего моря хожения) в городе Трабзон местный паша задержал путешественника и подверг его обыску и дознанию. Афанасий шел со стороны владений Узун Хасан-бека, противника трабзонского паши, и был принят за шпиона. Конечно, русский купец не выполнял никаких разведывательных миссий. В то же время его записки содержат в себе достаточно богатый материал военно-статистического характера. Для султанов и ханов Причерноморья, как и для русских князей, подобная информация о численности войск и характере вооружения армий индийских владетелей не имела практического значения. Слишком уж далекими были территории, где сделал свои наблюдения тверской купец. И все-таки сведения, собранные Афанасием Никитиным, позволяли, да и сейчас позволяют судить о военной мощи отдельных султанатов, геополитических устремлениях индийских князей, их военных успехах и неудачах в 70-е гг. XV в. Остается только гадать, как удавалось купцу собрать столь детальные сведения, пересчитать слонов, лошадей, верблюдов, пеших воинов и музыкантов. Торговое ремесло требовало хороших навыков счета, но тверитин демонстрировал еще и прекрасную память, а также завидное терпение. Какие-то сведения явно почерпнуты из разговоров: «А у бинедарьскаго князя 300 слонов да сто тысяч рати своей, а коней 50 тысяч у него». Но есть и суждения военного порядка, основанные на личных впечатлениях. Для этого Афанасий использует формулу «а вышло двора». Вот некоторые примеры: «А вышло рати своей 40 тысяч конных людей, а пеших людей 100 тысяч»; «а с султаном вышло возырев (то есть визирей) 26»; «вышло двора его…»; «а с султаном двора его выехало…100 тысяч рати». В отдельных случаях кажется, что Афанасий дает завышенные цифры. Сегодня уже трудно судить, насколько гиперболизировал военную мощь местных правителей русский купец. Еще одна из сторон наблюдений, зафиксированных в тексте хожения, может быть названа климатической. Автор, основываясь на собственных впечатлениях, предлагает землякам некую сводку климатических особенностей важнейших торговых центров ближнего Востока. Здесь можно увидеть желание сопоставить температуры и атмосферные явления, присущие разным землям. Все эти погодные условия, непривычные для северянина, стали серьезным испытанием. По мнению Афанасия, в Индостане большой жары («вару») нет. А вот в Ормузе («Гурмыз»), Джидде («Жиде»), Бахрейне («Кятобаграим»), Баку, Аравии («Оръобьстани»), Египте («Мисюре») - «вар силен». В Хорасанской земле «варно, да не таково». Автор дает и другие определения климата: «душно вельми»; «пар»; «парище лихо»; «варно, да ветеръ бывает». Странники и мореплаватели издревле ориентировались по звездам, постоянно обращали свои взоры на небо. Автор хожения подметил, что «в Бедере же месяць стоит три дни полонъ». А в Великую ночь видит необычное расположение звезд на южном небе. Их названия, используемые средневековым автором, нуждаются в «переводе». Так Волосаны и Кола – это Плеяды и Орион, а Лось, судя по всему, - созвездие Большой Медведицы.[8] Таким образом, путешествие, требовавшее огромной смелости, Афанасия Никитина внесло неоценимый вклад в историю географических открытий. А его записки “Хожение за три моря” не потеряло своего значения и до наших дней и представляет несомненную ценность как исторический источник для изучения средневековой Индии и Московской Руси XV ве ка, и как памятник живого древнерусского языка, и как произведение очерковой литературы. Список использованных источников и литературы. 1. Афанасий Никитин. Хождение за три моря , ред. И. С. Ежов. 2. Афанасий Никитин и его время. А.М. Осипов. 3. История государства Российского, Н. М. Карамзин, т. VI, 1834, с. 365-366. 4. «Старая Индия», журнал министерства народного просвещения, 1881, № 6-7, И.П.Минаев. 5. https://studopedia.ru/11_254472_prokofev-ni-hozhenie-puteshestvie-i-literaturniy-zhanr--kniga-hozheniy-zapiski-russkih-puteshestvennikov-XI-XV-vv-m--s-.html (20.12.18) 6. https://www.portal-slovo.ru/philology/37341.php?ELEMENT_ID=37341 (23.12.18) 7. http://nashahistory.ru/materials/istochnik-hozhdenie-za-tri-morya-afanasiya-nikitina (20.12.18) 8.http://myunivercity.ru/Туризм/Маршруты_путешествия_Афанасия_Никитина/ 481011_3488722_страница4.html (20.12.18) 9. https://diletant.media/excursions/30243109/ (23.12.18) |