Анна Грейси Отважная бродяжка
 Скачать 0.66 Mb.
|
Глава 5— Леди Кейхилл, — начала Кейт, — я действительно вам благодарна, но вы сделали мне предложение, не подозревая обо всех обстоятельствах. Прими я его, вы, как только узнали бы правду, несомненно, стали бы меня презирать. Общество осудило бы вас или посчитало, что вы по глупости позволили обвести себя вокруг пальца. Взглянув на лицо Кейт, леди Кейхилл воздержалась от крепкого замечания, которым хотела выразить свое полное безразличие к мнению общества, какого бы вопроса оно ни касалось. — Могу я спросить почему, деточка? Кейт сильно нервничала. Она не хотела ничего рассказывать леди Кейхилл, не хотела потерять ее привязанность и уважение. Но другого выхода не было. Со временем ее история все равно выплывет наружу — так всегда происходит. Лучше покончить с этим сейчас, чтобы данная угроза над ней больше не висела. — Я не гожусь в жены, — наконец решилась сказать Кейт. — Вы мне расскажете почему, дитя? — Это длинная история, — ответила Кейт. — Когда мои братья, Джемми и Бен, отправились на войну на Пиренейский полуостров, мы с отцом последовали за ними. Последние три года я провела, живя вместе с армией. — Деточка. Как это для вас ужасно! — воскликнула потрясенная леди Кейхилл. Кейт покачала головой: — Нет, мэм, совсем нет. По правде говоря, эти три года, пока мальчики с отцом были живы, оказались самыми лучшими в моей жизни. Леди Кейхилл охнула, не веря своим ушам, и Кейт печально улыбнулась: — Боюсь, что это так. Я… я… понимаете, я всегда была сорвиголовой и нашла, что жизнь в армии меня устраивает… гораздо больше, чем в доме священника. Там я не была одинока, и… и мой отец ценил меня, как никогда прежде. — Она посмотрела вниз на руки. — Понимаете, когда мама умерла, папа обвинил в этом меня, ведь она скончалась во время родов. — Но, деточка, это же не ваша… — О, я знаю, но папа никак не мог принять эту мысль… Вы сказали, что у меня глаза моей матери… Папа был хорошим человеком, но, глядя на меня, он видел только мою умершую мать… поэтому он никогда не смотрел на меня. Никогда. На последнем слове Кейт задохнулась. — О, моя дорогая… — Но на полуострове все каким-то образом изменилось. Возможно, перед лицом смерти и опасности все остальное померкло. Не знаю… А может, дело в том, что в столь тяжелых условиях самые обыкновенные удобства многого стоят… — Кейт посмотрела на леди Кейхилл. — Понимаете, из меня вышла неплохая экономка. А горячая еда почти в любое время суток, теплое сухое место для сна и чистая одежда — все это так много значит для мужчин на войне… Кейт вздохнула: — Они действительно во мне нуждались, и, как никогда в жизни, меня переполняло счастье… пока… бедного Бена не убили в Сьюдад-Родриго14… — Она на мгновение замолчала, после чего продолжила: — А затем при Саламанке15 все полетело в тартарары. Леди Кейхилл нахмурилась: при Саламанке ранило Джека. Пока Кейт говорила, ее руки бессознательно складывали ткань юбки в крошечные складочки. — В прошлом июле наша армия отступала от реки Дору16 назад к Саламанке… Вы, возможно, читали об этом; газеты терпеть не могут, когда мы сдаем позиции. Французы едва не наступали нам на пятки. Время от времени они даже шли параллельно с нами, так близко, что мы видели их сквозь витавшие клубы пыли, — она сглотнула. — Джемми был ранен в грудь… Мы положили его в нашу повозку… но из-за пыли и невообразимого хаоса далеко от всех отстали. Кейт перевернула получившийся ряд плиссировки и начала его распрямлять, складка за складкой. — Потом был ранен папа, — продолжила она унылым безжизненным голосом. — В живот. Мне… мне удалось разместить его и Джемми в заброшенной постройке. Полуразрушенной, правда, но, по крайней мере, для убежища она годилась… Джемми умер в первую же ночь… Папа продержался еще пару дней… У меня было немного настойки опия, и я хотя бы… я смогла облегчить его страдания… Леди Кейхилл наклонилась вперед: — Бедное, бедное дитя… — Что случилось потом, я совершенно не помню… прошло более месяца, прежде чем я стала что-то осознавать. — Кейт расправила юбку, разглаживая ткань дрожащими руками. — Однажды утром я проснулась и поняла, что нахожусь во французском лагере. Офицер, Анри дю Круа, допрашивал недавно захваченных пленников — английских пленников. Я понятия не имела, как я там оказалась. Кейт била дрожь, но она не остановилась: — Это было ужасное чувство… Позже я узнала, что офицер, Анри, нашел меня блуждающей возле Саламанки. Я была ранена… в голову. — Ее рука непроизвольно коснулась шрама, почти скрытого под волосами. — Очевидно, я ничего не помнила, даже своего имени, хотя он, конечно, понял, что я англичанка. Я стала его заключенной… и его любовницей. Кейт вспыхнула от тихого возгласа леди Кейхилл. Она не могла смотреть на пожилую леди. Ее руки вновь принялись замысловато складывать ткань. — Оказалось, что уже месяц как я живу с ним, сплю с ним в его палатке… — Кейт с трудом сглотнула и выдавила из себя: —…живу с ним, как муж и жена. — Она покраснела, став ярче самой красной розы, и добавила: — Я знаю, что это правда… я это вспомнила. Вы не должны думать, что он был совершенно безнравственным человеком — по-своему, я думаю, он даже любил меня… но, клянусь вам, я не осознавала того, что происходит… больше месяца после Саламанки… а потом… потом стало уже слишком поздно. Она глубоко судорожно вздохнула и заговорила вновь, настроенная довести рассказ до конца: — После в Лиссабоне меня называли французской шлюхой… и изменницей. Леди Кейхилл потрясенно ахнула. — Изменницей — за то, что я ухаживала за раненными французскими солдатами. Понимаете, у меня имелся некоторый опыт в этом деле. И хотя они были врагами, я не вижу преступления в том, что делала. Для меня они были всего лишь мужчинами, такими же, как и наши: уставшими, голодными, мучающимися от боли и стремящимися к своим любимым, прочь от этой ужасной войны. Об этом я не сожалею… Итак, теперь вы все знаете, — пожав плечами и опустив глаза, произнесла она. Юбка ее помялась и перекрутилась. Голос снова стал громче от душевного страдания: — Но я не соглашалась быть любовницей Анри… он сказал мне, что он мой муж, и я ему поверила. На своем пальце я обнаружила кольцо, хотя и не знала, как оно там оказалось. В то время я не могла вспомнить даже своего собственного имени, и потому я ему верила! Он был очень убедителен. Он сказал, что я его английская жена. Я бы никогда сознательно… — Прекрати, дитя! Не надо себя терзать. Я нисколько не сомневаюсь в твоих словах, — прервала ее леди Кейхилл. Огромные, залитые слезами серо-зеленые глаза смотрели на нее с сомнением. — Ох, тьфу ты, детка, — грубо воскликнула пожилая леди, похлопывая Кейт по колену. — Думаешь, я не знаю, что ты благородная душа? Кейт вздохнула, глубоко и прерывисто. На ее ресницах дрожали слезы. — Из тех немногих, кто мне поверил, вы совершенно исключительный человек, мэм. Меня считали и распутницей, и лгуньей, и изменницей. — Боже мой, деточка! Любому мало-мальски здравому человеку ясно, что ты не из таких. По мне, так ты все сделала правильно. И я уважаю тебя за то, что ты ухаживала за их ранеными. Расскажи мне, как тебе удалось вернуться на английскую территорию? — Что ж, как я уже сказала, ко мне вернулась память, когда Анри допрашивал английских пленных, — возможно, на это повлияла услышанная мною английская речь. За день или два я поняла, что произошло на самом деле, и придумала план побега. Тогда я выкрала лошадь и ускакала на союзническую территорию. Сделать это было нетрудно из-за французской деликатности — женщин подозревали меньше, чем мужчин. — Она вспыхнула. — Теперь вы видите, почему я не могу показаться в обществе или выйти замуж. — Ничего подобного я не вижу, — возразила леди Кейхилл, — как не вижу и причин, почему кто-то должен об этом знать… — Все дело в официальных записях, — печально пояснила Кейт. — Я вернулась в английскую армию спустя почти шесть недель после смерти своего отца. Естественно, меня допрашивали, проверяя, не являюсь ли я шпионкой. Некоторые офицеры, разговаривавшие со мной, не верили в потерю памяти. Другие же интересовались только тем, что я могу рассказать им о французах. Предполагалось, что все держится в тайне, но когда я прибыла в Лиссабон, там уже все знали о худшем, — с горечью закончила Кейт. Наступила долгая пауза. — Надеюсь, вы понимаете, что вовсе не каприз или ложная гордость препятствует моим попыткам найти себе мужа, — добавила она. — Еще с тех пор, когда я была маленькой девочкой, я мечтала о свадьбе, ждала человека, которого смогу полюбить навсегда… и, играя с чужими детьми, готовила себя к тому, что и у меня будут свои собственные дети. — Она неосознанно гладила измятую ткань юбки. — Я отказалась от этой мечты… но не по собственной воле. Леди Кейхилл открыла было рот, чтобы возразить, но Кейт продолжила: — В Лиссабоне я поняла, что меня ждет, если снова попытаюсь войти в общество. Мэм, меня избегали, осыпали бранью… даже оплевывали английские леди, среди которых были и мои, как я полагала, подруги… — Ее дыхание перехватило под тяжестью воспоминаний обо всех тех перешептываниях, косых взглядах, похотливом любопытстве и прямой враждебности. — А мужчины, которых, как я думала, знала, и которых считала порядочными джентльменами, христианами, пытались дотронуться до меня, делали непристойные предложения. Французская шлюха — удобная мишень для нападок и оскорблений. — Даже Гарри… мой жених… Кейт содрогнулась. Глаза Гарри пробежались по ее телу тем взглядом, который он никогда не позволял себе прежде. И тут понимание пронзило сердце Кейт, как ледяной клинок. Он такой же, как и все остальные. — Было невыразимо мерзко… и я не вынесу этого снова. — Кейт устало взглянула на леди Кейхилл. — Именно поэтому я не могу принять ваше столь любезное предложение, вот почему я не могу искать мужа или показаться в обществе. Я не вынесу встречи с кем-то, кто знает, что со мной случилось. Она попыталась улыбнуться: — Понимаете, это не так уж плохо. Нельзя потерять то, чего не имел. Меня никогда не воспитывали, как других девочек. Я молода и здорова, и… — она вытерла глаза, — вовсе не такая ужасная плакса. Если бы я смогла найти место няньки или компаньонки… Вы можете мне в этом помочь… или нет? Леди Кейхилл была глубоко тронута. Он видела, как тяжело изранена душа Кейт. Незачем прямо сейчас заставлять девочку соглашаться с каким бы то ни было планом. Она все еще слишком уязвима и пока не может вновь рискнуть своим сердцем и надеждами — ей необходимо время, чтобы оправиться. Леди Кейхилл готова помочь Кейт, но не с местом няньки. Нет, если уж от нее что-то зависит в этом деле, то мечта дочки Марии Делакомб сбудется. Она потянулась, взяла руку Кейт и крепко сжала. — Разумеется, я помогу тебе, деточка. Попытайся оставить неприятные воспоминания в прошлом. Ты оказалась в трудной ситуации, но повела себя достойно, как истинная леди-христианка. Уверена, и твой отец, и твоя мать очень бы тобой гордились. Я знаю, о чем говорю. На глазах Кейт выступили слезы. Она поняла — устоять перед добротой гораздо тяжелее, чем перед жестокостью. Старая дама заключила девушку в тесные объятия и не отпускала пару мгновений. — Леди Кейхилл, вы видите… — Нет, как раз сейчас я ничего не вижу, — прервала ее леди Кейхилл, вытирая глаза. — Эта гадкая краска размазалась по лицу, и я отказываюсь что-либо делать или говорить, пока ее не восстановят. Пришли ко мне мою горничную, а тем временем пойди, умой лицо и расчеши волосы. И минут через двадцать возвращайся ко мне. Кейт, совершенно ошеломленная, уставилась на нее. Внезапно внутри нее стал зарождаться смех, и она, откинувшись назад, смеялась до тех пор, пока на глазах вновь не выступили слезы. Заметно перепачканное лицо старой леди светилось симпатией, теплом и озорством. — Все верно, моя девочка. И поплакали, и посмеялись. Как раз то, что и советуют доктора. А теперь, — оживленно продолжила она, — пришли ко мне Смизерз и пойди, умойся. Что у тебя за вид! * * *Чуть позже днем Кейт помогла пожилой леди подняться в экипаж и постояла на подъездной дорожке, махая на прощание рукой. Леди Кейхилл обещала «сделать все, что возможно, лишь бы помочь дочери Марии», и Кейт уверилась, что ей найдут место няньки в тихом милом семействе. В благодарность Кейт согласилась привести в порядок дом мистера Джека Карстерза — довольно не сложная работа. Вполне ей по силам. Может, уборка дома и не доставляла ей огромного наслаждения, но Севеноукс, вне всяких сомнений, крайне нуждается в заботе и уходе, и превратить полуразвалившийся дом в элегантное жилище будет подлинным удовольствием. К тому же сюда должна приехать ее старая нянька Марта. «Как это замечательно», — подумала Кейт. Марта была ей очень дорога, и ее присутствие не даст Кейт чувствовать себя слишком одинокой. Кроме того, Марта знала и любила Джемми и Бена. «А еще, — подумала Кейт, мысленно отмечая выгоды, — я теперь живу в живописной сельской местности и могу совершать длительные прогулки, как только пожелаю». По сути, она вольна делать все, что угодно, и когда ей угодно. Кейт теперь сама себе хозяйка, и ей очень хотелось насладиться редкостной свободой, пока та у нее имелась. К тому же в ней, Кейт, нуждались. Она ни капли не сомневалась, что внуку леди Кейхилл просто необходимы ее навыки и что, как только он почувствует, насколько легче стала его жизнь при экономке — в ее, Кейт, лице, — то будет ей благодарен. Вероятно, найдется применение и ее целительским способностям — она, может, даже подлечит его покалеченную ногу и уменьшит ужасную хромоту. Они даже могли бы стать друзьями, с надеждой подумала Кейт. Безусловно, поначалу Джек Карстерз продемонстрировал несколько деспотичный и неуживчивый характер, но это, главным образом, ее вина — она дразнила и обманывала его. Кейт была уверена, что мистер Карстерз окажется в точности таким же, как папа или мальчики, или все остальные мужчины, которых она когда-либо знала, — если вокруг чисто и уютно, а желудок полон вкусной едой, то ему, Джеку, не будет дела до ее занятий. * * *Карлос усмехнулся, услышав, как громыхает голос его хозяина, на сей раз доносясь из комнаты для завтраков. Он подкрался поближе в надежде заглянуть в открытое окно. — Я ведь предупреждал вас, вы не будете скрести полы! — глубокий сердитый голос гремел от возмущения. — Ах, да, я забыла — вы же предпочитаете жить в грязи, — бесстрастно ответила Кейт. — О, не будьте смешны! — рявкнул Джек. — И что прикажете мне делать? — парировала она сердито. — Вы же видите — эти полы нуждаются в хорошей чистке. И кто-то должен этим заняться, а вы отлично знаете, что Марта слишком стара для такой работы. Я молода и полна сил, а значит, независимо от ваших слов, если что-то необходимо вычистить, я это вычищу. — Это неприемлемо! — Теперь вы сами смешны! — гневно возразила Кейт. — Скажите же мне, что приемлемо для экономки? Когда я снимаю шторы, чтобы выстирать их, вы орете и запрещаете мне это делать! Если я мою окна, чтобы в них можно было хоть что-то разглядеть, кроме их собственной грязи, вы вдруг возникаете из ниоткуда и вопите, что такое занятие совсем не для меня! Ваше вмешательство просто невыносимо! Пожалуйста, мистер Карстерз, уйдите и позвольте мне продолжить свою работу! — Я же сказал, вы ничего не будете скрести! Вы только поглядите, на кого вы похожи! Подбородок в грязи, на носу пятно, волосы торчат во все стороны! — О, да, насмехайтесь надо мной, пока я занимаюсь настоящей работой! Кейт одной рукой яростно протерла лицо, другой — откинула непокорные локоны с глаз. — Вы пропустили пятно. Он потянулся и щелкнул ее по кончику маленького немного вздернутого носа, его губы дернулись в невольной улыбке. Кейт разъяренно фыркнула и вернулась к прерванному занятию, полностью игнорируя стоящего перед ней человека. — Я же сказал, вы не будете ничего скрести! Карлос усмехнулся. Он знал этот тон. Последует неминуемый взрыв, если сеньорита Кейт не сделает так, как велено. Он придвинулся ближе, желая лучше рассмотреть все детали представления, но затем поспешно наклонился, поскольку в окно полетело ведро. — О, ради бога! — воскликнула Кейт. — Что за ребячество! У Карлоса округлились глаза. Дерзить майору Джеку! Когда он явно не в духе! И назвать его действия ребячеством! Карлос осторожно поднял голову, пытаясь снова заглянуть внутрь, но тут же спрятался, заметив, что хозяин направляется в его сторону. Карлос, ни за что не желая быть пойманным за подслушиванием, нырнул в соседний кустарник. — Карлос! — завопил Джек, высунув голову в окно. — Карлос! — Э-э… si , майор Джек, — пробормотал Карлос, смущенно вылезая из кустов. — Что, черт возьми, ты там делаешь? — Э-э… — открыл рот Карлос. — Ладно, неважно. Там где-то валяется ведро. Найди его и налей горячей воды. После этого иди сюда и отдрай здесь полы. Живо! У Карлоса отвисла челюсть. — Si, si , майор Джек, сию минуту, — пробормотал он. Драить! Опять! Он печально взял ведро и направился в буфетную. Скрести полы — не мужская работа! Если сеньорита Кейт хочет этим заниматься, так почему же майор Джек не позволяет ей этого? — Живо, я сказал! — послышался окрик из окна. — Si, si , уже бегу, майор Джек. Карлос стремглав понесся выполнять хозяйский приказ. Кейт поднялась с пола. Без воды его не отчистить, и, по правде говоря, она с удовольствием передала бы это дело Карлосу — скрести полы она ненавидела. Во всяком случае, пока Джек Карстерз стоит на страже возле половой щетки, работать не получится. Она впилась взглядом в его суровый профиль, не зная, что делать с его командирскими замашками. Зачем он постоянно во все вмешивается? С другой стороны, он ведь спасает ее от занятий, которые она так ненавидит. Она совсем запуталась. Ни папе, ни мальчикам не было дела до того, чем она занималась. Джек Карстерз был, можно сказать, чужим ей человеком, и все же он как-то странно… она могла бы назвать это только защитой. И это ей кое о чем напомнило. — Э-э… мистер Карстерз, — застенчиво произнесла она. — Что, черт возьми, вам еще надо? — Я… я хочу поблагодарить вас. Джек в изумлении резко повернул голову. — Вчера я застала Карлоса в своей комнате. Брови Джека сошлись на переносице. — Он сказал, что это вы ему приказали. Внезапно Джек понял, о чем она говорит. — А, это, — довольно грубо пробормотал он и повернулся, собираясь уйти. Кейт, схватив за руку, остановила Джека. — Он должен был смести всю паутину и убить каждого паука. И, полагаю, вы приказали ему проделать то же самое во всех других комнатах. Это очень любезно с вашей стороны и заботливо, и было бы неучтиво не поблагодарить вас. И я благодарю, от всей души. Джек посмотрел на ее милое лицо и ощутил, как его затопило тепло. Он вглядывался в ясные глаза и чувствовал мягкое давление ее ладошки на свою руку. Уловил слабый ускользающий аромат, исходивший от нее и так непохожий на любые известные ему дамские духи. Однако запах казался странно знакомым. — Какими духами вы пользуетесь? — неожиданно спросил он. Кейт отпустила его руку и отступила чуть назад. Джек к своей досаде заметил, как в глазах ее промелькнула настороженность. — Я не пользуюсь духами. Они мне не по средствам. — Но каждый раз, стоя рядом с вами, я чувствую этот запах — едва уловимый аромат. Кейт слегка покраснела: — Это всего лишь розмарин. — Что? — Аромат, о котором вы говорите. Это — розмарин17, кустарник. Я добавляю его листья в воду для ополаскивания волос и кладу веточки в одежду, чтобы придать ей свежесть. Его полным-полно растет повсюду, собирай, сколько хочешь, и я очень люблю его запах. Очевидно, я с ним переборщила, — сказала она, защищаясь. Явно переборщила, подумала она, если он заговорил о ее запахе. Он задумчиво на нее посмотрел: — Нет, не переборщили. Очень приятный аромат. * * *— Карлос. Эта ферма, которую ты посещаешь, — в этот же день обратился Джек к слуге. — Ферма? — осторожно переспросил Карлос. — Та, куда ты так часто ходишь. Со всеми этими дочерьми, — нетерпеливо уточнил Джек. — Я хочу, чтобы ты немедленно туда сбегал. — Si , майор Джек. — Карлос просветлел. — Позвать пару девчонок?! Он вытаращился на хозяина. — Сотри это нелепое выражение со своего лица, ты, дурачина! Я хочу, чтобы эти девчонки явились сюда работать. — Вы имеете в виду, драить, сэр? — нерешительно произнес Карлос. — Да, и выполнять любые другие поручения. Мисс Фарли не может справиться со всем, что, как ей кажется, необходимо сделать. Усмешка пересекла темное лицо. — Si , майор Джек! Я мигом их приведу! Карлос с готовностью кинулся выполнять поручение. — И, Карлос… — остановил его голос хозяина. — Чтобы никаких шашней с девицами, пока они здесь работают, понятно? — Si , майор Джек, — уныло вздохнул Карлос. Он направился к ближайшему коттеджу, где у горемыки-фермера имелось семь дочерей, которых необходимо было кормить, одевать и каким-то образом выдать замуж. А значит, будет нетрудно убедить двух из них отправиться работать в дом такого джентльмена, как майор Джек. Пробираясь по мокрым грязным полям, Карлос постепенно веселел. Ему не разрешили развлекаться с девицами, но, по крайней мере, он больше не будет выполнять унизительную работу по чистке полов. И потом, если у мисс Кейт появится несколько помощниц, она наконец перестанет постоянно выводить из себя майора Джека. * * *— Какого дьявола вы не станете ее носить? — Мистер Карстерз, вы должны понять, я не могу принять от вас одежду, — спокойным тоном проговорила Кейт, однако подбородок ее был вызывающе вздернут. — Почему, дьявольщина, не можете? — Это неприлично, — сдержанно ответила Кейт. — И, кроме того, у меня и так достаточно одежды, которая может мне здесь понадобиться. Марта привезла сундук с моими вещами. — Вздор! — взорвался он. — Вы самая упрямая женщина, которую я имел несчастье встретить! И прекрасно понимаете, что надетые на вас тряпки годятся только для того, чтобы сжечь их! Кейт закусила губу, сдерживая уже готовое слететь с языка возражение. Но Джек был в какой-то мере прав. Сундук со всей ее одеждой, которую она носила в Испании, а также все бумаги и вещи ее отца оказались утеряны, когда ее захватили французы. А наряды, остававшиеся в Англии, относились ко времени ее беззаботной юности. От безысходной бедности все более или менее модное и стильное Кейт продала. Остались только очень старые и поношенные платья, теперь из-за траура окрашенные в черный цвет. — Моя одежда, может, и не заслужила вашего одобрения, сэр, однако она идеально соответствует моему положению. — Вовсе нет! Вы — подопечная моей бабушки! — Нет, мистер Карстерз, я здесь — экономка! Джек в отчаянии провел рукой по волосам. Девчонка перечила ему на каждом шагу! — Думаете, мне хочется выслушивать разговоры про то, насколько мало я вам плачу, так что вы не можете даже позволить себе одеться как приличный человек? — Однако вас никто не посещает, и вы ни с кем, по сути, не общаетесь, потому я плохо себе представляю, у кого может возникнуть по этому поводу хоть какое-то мнение, и, значит, вас это никак не касается, — парировала Кейт. — Кроме того, вы мне совершенно ничего не платите. — Но не потому, что не пытался! — Мистер Карстерз, это место предоставлено мне вашей бабушкой, а не вами. К вам это не имеет никакого отношения, и потому вы должны понять, что ни при каких обстоятельствах я не смогу принять от вас деньги. Ваша бабушка и я заключили соглашение, и это — мое последнее слово по данному вопросу. Кейт повернулась, чтобы выйти из комнаты, но Джек поймал ее за руку и притянул поближе к себе. Он впился в нее глазами и заговорил низким разъяренным голосом: — Хорошо, мисс Кэтрин Фарли, тогда вот и мое последнее слово — если вы не примете от меня жалованье и откажетесь от моего предложения о покупке новой одежды, тогда мне не останется ничего другого, кроме как уволить вас! Удерживаемая его крепкой рукой так близко от его теплого тела Кейт чувствовала себя довольно неловко, а потому с трудом заставила себя посмотреть на него. Какое-то мгновение она вглядывалась в его блестящие — всего в нескольких дюймах от ее собственных — синие глаза. Кейт ощутила, как сильнее сжалась его рука, и ее пульс участился под его неожиданно напряженным взглядом. Воздействие Джека на нее было слишком тревожным — она должна противостоять этому. Кейт рывком высвободилась и стала поправлять юбку, выгадывая несколько секунд, чтобы успокоиться, сознавая, однако, что его пристальный лишающий воли взгляд никуда не делся. — Вы не можете меня уволить. У вас нет права. — Еще как есть! Он сделал несколько шагов в ее сторону. Кейт быстро отступила к двери. — Я заключила соглашение с леди Кейхилл, а не с вами, и только она вправе меня уволить. Показав ему язык, Кейт выскользнула за дверь и, что есть духу, понеслась вниз по лестнице. Это было любезным предложением, подумала Кейт, но мистер Карстерз не хуже нее знал, что с его стороны будет совершенно неприлично покупать ей одежду. Мужчина может делать это только для своей жены… или любовницы. Кейт прикусила губу. Вероятно, для бывшей любовницы французского офицера придираться к таким вещам — чистое лицемерие. Ну и пусть. Вот именно потому, что она слишком уязвима перед подобными обвинениями, ей необходимо придерживаться самых высоких норм поведения и морали. Во всяком случае, благопристойное поведение хоть и слабая, но все же защита; без него она будет окончательно раздавлена. Благопристойность — это то, что заставляло ее чувствовать себя дочерью преподобного мистера Фарли, а не падшей женщиной. Без этого Кейт не сможет с легким сердцем приступать к своей ежедневной работе, без стеснения дразнить и провоцировать Джека Карстерза, если ей того захочется, бросать ему вызов, когда его властность становится слишком раздражающей, и спорить с ним в случае несогласия с его утверждениями. Кейт поняла, что в последние дни слишком много думает о Джеке Карстерзе. Он был первым, о ком она вспоминала, пробуждаясь… и последним, о ком она думала, засыпая. Даже их частые ссоры она находила бодрящими. А в те минуты, когда он доводил ее до бешенства своим вмешательством, Кейт в глубине души не могла не чувствовать, что ее трогает его забота… согревает ее. И в ней в ответ рождались теплые чувства к нему… и чувства эти были опасны. Они ни к чему не приведут. Если она позволит себе такую слабость, то только ранит себя. Если… нет — когда Джек Карстерз узнает о ее прошлом, то станет таким же, как и все остальные мужчины. * * *Джек впился взглядом в закрытую дверь и, сжав кулаки, тихо выругался. Черт возьми, девчонка бросает ему вызов снова и снова! Но на сей раз ей его не одолеть. Она может думать, что выиграла сражение, но майор Джек Карстерз знал: это была всего лишь предварительная перестрелка. Ведь он служил под началом Денди18, маркиза Веллингтона, непревзойденного мастера превращать отступление в победу. Медленная улыбка расползлась по его худому лицу, и он захромал к письменному столу, сел и начал сочинять письмо своей бабушке. |