Апполоновское и Дионисийское начала в концепции Фридриха Ницше. Аполлоновское и дионисийское начала в концепции Ф. Ницше Эссе. Аполлоновское и дионисийское начала в концепции Ф. Ницше
 Скачать 27.36 Kb.
|
|
Челябинский институт путей сообщения- филиал федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Уральский государственный университет путей сообщения» (ЧИПС УрГУПС) КАФЕДРА ГУМАНИТАРНЫХ И СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ ДИСЦИПЛИ ЭССЕ по дисциплине Философия на тему: Аполлоновское и дионисийское начала в концепции Ф. Ницше. Выполнил: студент Группа: ЭД-121 Воргуданов Д.Ю. Шифр: Проверил: к.и.н. Аверенкова Н.В Челябинск 2022 Вступление Вклад в философию такого мыслителя как Фридриха Ницще трудно переоценить. Помимо дополнения и развития идеи Шопенгауэра о воле, предвосхищения основных тенденций эпохи постмодернизма, констатации европейского нигилизма и создания ряда концепций, таких как учение о сверхчеловеке, вечное возвращение, мораль господ и рабов, Фридрих Ницше также исследовал вопросы эстетики и культуры. Ницше увлекался изучением жизни греков досократической эпохи, о чём свидетельствуют его ранние труды – «Гомер и классическая филология», «Греческое государство», «Греческая музыкальная драма», «Философия в трагическую эпоху греков», и, конечно же, «Рождение трагедии из духа музыки» - эстетический трактат 1872 года, в котором он изложил свой взгляд на дуалистические истоки искусства. В нынешнее время среди некоторых людей принято обходить ранние труды Ницше стороной, обуславливается это с их стороны «ещё не сформировавшимися взглядами мыслителя». Такое пренебрежение не должно ни в коем случае находить себе оправдания. Изучая ранние труды, мы можем не только проследить «эволюцию» взглядов мыслителя, но и увидеть то, как ранние концепции отразились в его последующих работах. Фридрих Ницше, в «Рождении трагедии» поднимает вопрос об кризисе европейской культуры, об упадке всех ценностей, которые были порождены ею раннее. Но несмотря на пессимистическую обстановку, Ницше надеется на возрождение в культуре мятежного дионисического духа и связанного с ним созерцательного аполлонического искусства, о которых будет подробно рассказано в данной работе. Апполоническое и дионисическое «Поступательное движение искусства связано с двойственностью аполлонического и дионисического начал, подобным же образом, как рождение стоит в зависимости от двойственности полов, при непрестанной борьбе и лишь периодически наступающем перемирии». Эти названия Ницше заимствовал из греческой мифологии, разъясняя свои глубокие экзотерические воззрения не с помощью понятий, а с помощью образов двух древнегреческих богов. Эти два начала не связаны ни с типологией культуры, ни с ее периодизацией, так как они проявляются в одно и то же историческое время, дополняя друг друга, но являясь совершенно противоположными состояниями человека. Искусство Аполлона – искусство пластических образов, а искусство Диониса – непластическое искусство музыки. Когда метафизическим актом человеческой воли эти противоположности связываются в некоторую двойственность, на свет рождаются лирические стихотворения, народные песни и, наконец, шедевр эллинского творчества, аттическая трагедия, которой в равной степени присущи и аполлонические и дионисические элементы. «Чтобы уяснить себе оба этих стремления, представим их сначала как разъединённые художественные миры сновидения и опьянения, между каковыми физиологическими явлениями подмечается противоположность, соответствующая противоположности аполлонического и дионисического начал» Основываясь на обширной литературе и греческих анекдотах о снах при невероятной пластической точности и верности взгляда греков и искренней любви к светлым и смелым краскам, Ницше предполагал в их снах логическую причинность линий и очертаний, красок и групп, сходную с их произведениями. То есть сны греков были ярче и четче наших снов, они представляли собой законченные совершенные сцены, наблюдая смену которых, грезящий грек больше приближался к величайшим творцам искусства, чем современный человек к менее великим. Прекрасная иллюзия видений – есть предпосылка всех пластических искусств, а также одна из важных сторон поэзии. На основании своего опыта Ницше пишет, что в непосредственном уразумении воображаемого образа люди находят наслаждение. Все формы в наших грезах говорят нам, что нет ничего безразличного и ненужного, но при всей жизненности этой действительности снов у нас все же остается еще мерцающее ощущение ее иллюзорности, распространенность и даже нормальность которого автор «Рождения трагедии из духа музыки» готов подтвердить рядом свидетельств и показаний поэтов. Художественно восприимчивый человек относится к действительности снов так же, как философ относится к действительности бытия: художник зорко всматривается в свои иллюзии, живет по их законам, по своим образам толкует себе жизнь. Но в грезах человеку приходят не только ласкающие взоры видения, но и неприятные, тревожные, при этом у нормального человека остается осознание того, что это только его собственный сон, и этот человек с радостью соглашается грезить дальше. По утверждению Ницше наша внутренняя сущность испытывает сон с глубоким наслаждением и радостной необходимостью. «Эта радостная необходимость сонных видений также выражена греками в их Аполлоне; Аполлон, как бог всех сил, творящих образами, есть в то же время и бог, вещающий истину, возвещающий грядущее. Он, по корню своему «блещущий», божество света, царит и над иллюзорным блеском красоты во внутреннем мире фантазии». Но иллюзия хрупка и нежна, сновидение не должно переступать определенной черты, чтобы ее не разрушить. Следить за этим призван бог солнца, искусства и красоты Аполлон. Образ Аполлона – это полное чувство меры, самоограничение, свобода от диких порывов, мудрый покой бога – творца образов. Даже когда Аполлон недоволен, на всем его существе почиет благость прекрасного видения, его око всегда остается «солнечным». Для собственного сохранения, сновидения не должны выходить за определенные рамки, так как тогда они приняли бы вид грубой действительности. Их нужно созерцать спокойно, свободным от диких порывов, оставаясь в стороне и с чувством меры. Чары Диониса Дионис – один из любимых образов Ницше. В древнегреческой мифологии это бог виноделия и земного плодородия, а также музыки. Правда, у Аполлона тоже есть своя музыка, но аполлоническая музыка – это дорическая архитектоника в тонах, едва означенных, как они свойственны кифаре. Тщательно устранялся как неаполлонический тот элемент, который главным образом характерен для дионисической музыки вообще – потрясающее могущество тона: единообразный поток мелоса и ни с чем не сравнимый мир гармонии. Но о музыке Диониса будет сказано ниже, а пока нужно разобраться в том, что же Ницше вкладывал в понятие дионисического начала в культуре. Наверное, здесь никто кроме самого него не сможет рассказать так, чтобы донести до читающего и не извратить тонкий и невозможный для понимания на уровне разума смысл этого понятия. Шопенгауэр описывает «чудовищный ужас», который охватывает человека, когда основы мироздания пошатнутся для него. Прибавляя к этому ужасу блаженный восторг от нарушения принципа индивидуации, получаем дионисическое чувство. «Либо под влиянием наркотического напитка, о котором говорят в своих гимнах все первобытные люди и народы, либо при могучем, радостно проникающем всю природу приближении весны просыпаются те дионисические чувствования, в подъеме коих субъективное исчезает до полного самозабвения». Отголоски оргий и диких празднеств с пением и плясками на заре человечества слышны в вакхических хорах греков и даже еще в средневековье. Тех, кто считает такие проявления «народными болезнями», у Ницше вызывают жалость, и он называет их недостаточно опытными или тупыми. Считая себя нравственно здоровыми, они не замечают, как бедна и призрачна их жизнь по сравнению с пламенной жизнью дионисических безумцев. «Под чарами Диониса не только вновь смыкается союз природы с человеком: сама отчужденная, враждебная или порабощенная природа снова празднует праздник примирения со своим блудным сыном – человеком. Добровольно предлагает земля свои дары, и мирно приближаются хищные звери скал и пустыни. Цветами и венками усыпана колесница Диониса; под ярмом его шествуют пантера и тигр». Ощущение опьянения стремится уничтожить индивид и освободить из своей духовной оболочки мистическим ощущением единства. Под влиянием дионисических сил миллионы склоняются перед их богом, все люди становятся равны, исчезают границы, установленные обществом, и каждый чувствует себя единым со своим ближним. Все так, как будто раньше человек не видел мира таким, какой он есть на самом деле, а теперь это иллюзорное покрывало разорвано, и перед человеком стоит тайна, вот-вот готовая ему открыться. «В пении и пляске являет себя человек сочленом более высокой общины: он разучился ходить и говорить и готов в пляске взлететь в воздушные выси. Его телодвижениями говорит колдовство. Как звери получили теперь дар слова и земля истекает молоком и медом, так и в человеке звучит нечто сверхприродное: он чувствует себя богом, он сам шествует теперь восторженный и возвышенный; такими он видел во сне шествовавших богов». Если под влиянием сновидений человек становился художником, то под влиянием дионисических чар, он сам становится художественным произведением – произведением природы. Но от варвара дионисического грека отделяет пропасть. Ницше сравнивает дионисические празднования других народов древнего мира и греческие праздники с козлоподобным сатиром и самим богом Дионисом. Центр варварских оргий лежал в основном в половой разнузданности и бессмысленной жестокости, как будто каждый семейный очаг захватывало дикое зверство природы. Смешение жестокости и сладострастия вызывало у Ницше отвращение, он называл его «напитком ведьмы». Но, не смотря на то, что сведения об этих буйствах проникали в Грецию отовсюду, греки были защищены от них образом Аполлона. Под давлением борьбы с аполлоническим началом дионисические оргии греков были празднествами искупления мира и духовного просветления, в них был восторг от разрушения принципа индивидуации. Это разрушение становится художественным феноменом у греков. Страдания вызывают радость, восторг – мучительные стоны, эта двойственность аффектов только слегка напоминает смешение в варварских оргиях. Сама природа становится сентиментальной и вздыхает о своей раздробленности на индивиды. Заключение Мы должны иметь в виду, что в учении Ницше перед нами скорее легенда о Востоке, с помощью которой он надеялся излечить болезни Запада. В принципе его труд – не просто догма или учение, это глубокое философское исследование, опирающееся не на доказательства, а на непосредственный эмпирический опыт человечества. Чтение «Рождения трагедии из духа музыки» – это как путешествие в глубину собственного подсознания, открытие того, что всегда было, но только теперь стало очевидным. Стоит заметить, что тот, кто подойдет к чтению Ницше без той искренности, с которой говорил сам философ, ничего не поймет в его работах. Но в своем восхвалении Диониса Ницше слишком увлекся, сведя до вредного и презренного явления то, что он называл сократизмом, а проще – науку. Неужели те достижения человечества, которые были рождены не метафизическими силами, а логическими измышлениями, ничего не значат? Ведь именно они двигали общество по пути прогресса. Если грек грезил красочными образами с прекрасными формами, то прогрессивные люди времен Ницше уже видели во сне химические таблицы. С другой стороны наука и так была на первом месте и не нуждалась в поддержке, даже напротив, она повлияла на то, что и в искусстве стали искать логичность и стремиться к рациональному познанию. Тучи критиков, не способных проникнуть в тайны подлинного творчества, раздражали Ницше, и он хотел оградить его от разрушительного воздействия науки. В том, что искусство нужно ограждать от омассовления, развлекательности и оставить его в сфере взаимодействия аполлонического и дионисического начал, я полностью согласна с Ницше, но, по-моему, это невозможно без отрицания науки. Каждая эпоха хороша по-своему, как и время жизни человека. Оставим греков в детстве человечества, иногда на них оглядываясь, так как дважды в одну воду не войдешь. Ницше сделал нечто потрясающее, объяснив, причем успешно, сущность музыки. Это великое открытие было совершено не без помощи Шопенгауэра, но Ницше довел его до конца. Список литературы:Ницше, Ф. В. Рождение трагедии из духа музыки, пер. Г.А. Рачинского. / Ф.В. Ницше. - СПб. : Азбука, 2000. – 312 с. Багдасарьян, Н. Г. Культурология: учебник для студентов технических вузов / Н.Г. Багдасарьян. М. : Высшая школа, 1999. -246 с. Кузнецова Т. Ф. Культура: Теории и проблемы. / Т.Ф. Кузнецова. М. : Мир истории, 1995. - а214 с. Шендрик, А. И. Теория культуры. / А.И. Шендрик. - Учебное пособие для вузов, 2002. – 129 с. |