Белковец история государства и права россии
 Скачать 331 Kb.
|
|
С.Б. ГЛУШАЧЕНКО, Л.З. ГАЗИЕВ РАЗВИТИЕ СУДЕБНОЙ СИСТЕМЫ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ В ПОРЕФОРМЕННЫЙ ПЕРИОД Создание государства, обеспечивающего права человека, возможно только при условии организации на новых началах судебной системы России. В данных условиях особое значение приобретает изучение судебной системы России второй половины XIX в. Министр юстиции и генерал-прокурор Д.Н. Замятнин при открытии Санкт-Петербургской судебной палаты утверждал: "Вы не будете иметь возможность ссылаться и на предписания начальства... Уважение (к закону) распространится только тогда, когда вы первые будете подавать пример строгим и точным исполнением предписаний закона, когда все убедятся, что, кто бы ни прибегнул к вашему суду: богатый или бедный, вельможа или простолюдин, - всякий найдет у вас равную защиту и покровительство своим законным требованиям и равное противодействие несправедливым стремлениям" В пореформенный период стало формироваться новое поколение судей, которые были в более высокой степени подготовлены к юридической деятельности в рамках состязательного уголовного процесса. Новая прокуратура хотя и продолжала оставаться органом исполнительной власти, непосредственно подчиненным правительству, но в сравнении с губернской прокуратурой оказалась более самостоятельной и независимой от местных властей. Эти факторы способствовали постепенному возрастанию авторитета прокуратуры <2>. В отношении судов: "...прокуратура может и должна быть не чем иным, как стороной в деле, равноправной с другой стороной и, подобно ей, не вторгающейся в сферу судебной независимости, не принимающей участия в судебном управлении" <3>. Появляется новый институт судебных следователей, существенно изменяется статус прокуратуры. Принципиально меняются характер и принципы судопроизводства. Производство уголовных дел согласно ст. 1 Закона "О судопроизводстве по делам о преступлениях и проступках" в последующей редакции состояло: "1) в следствии или изыскании всех обстоятельств дела или происшествия, составляющего преступление, и собирания доказательств к открытию и обличению виновного; 2) в суде, который состоит в проверке следствия, в суждении, по силе доказательств и улик, о вине или невиновности подсудимого и в постановлении приговора по закону; 3) в исполнении приговора" <4>. Следственные действия на своем участке следователь должен был совершать самостоятельно, к ним могли прикомандировываться кандидаты на судейские должности. Следователь самостоятельно проводил все необходимые следственные действия, допросы обвиняемых, свидетелей, потерпевших, принимал решение об избрании меры пресечения, назначении экспертизы, осмотре вещественных доказательств, проведении обысков и выемок, имел право привлекать в необходимых случаях для помощи чинов полиции. Прокуратура выполняла функции надзора за законностью и стремилась к достижению целей уголовного судопроизводства: изобличению виновного и установлению истины по делу. Согласно ст. 281 Устава уголовного судопроизводства по всем предметам, относящимся к исследованию преступлений и к собранию доказательств, судебный следователь исполняет законные требования прокурора или его товарища, с отметкой в протоколе, какие именно меры приняты по его требованию. К участию в предварительном следствии не допускались ни представители сословий, ни защитник обвиняемого. Это объяснялось возможным противодействием защитника объективному следствию и возможным уничтожением улик преступления <5>. Отменялись формальные правила оценки доказательств. Правила о силе доказательств теперь должны были служить только руководством при определении вины или невиновности подсудимых по внутреннему убеждению судей, основанному на совокупности обстоятельств, обнаруженных при производстве следствия и суда. Для оценки значения доказательств по внутреннему убеждению требовались уже не юристы, склонные исключительно к канцелярской и бюрократической работе, а люди, обладающие жизненным, практическим опытом. Вместе с тем можно согласиться с мнением А.В. Лохвицкого: "Закон не признает и не может признавать в принципе, чтобы голодный имел право украсть даже хлеб. Признание такого положения равнялось бы разрушению права частной собственности. Крайность может служить обстоятельством смягчения наказания, но не отмены его" <6>. Результаты практического применения Судебных уставов на политических процессах были для властвующей элиты шокирующими. Суд присяжных вынес ряд оправдательных приговоров, руководствуясь не соображениями закона, а политическими взглядами и общественным мнением. После событий 1 марта 1881 г. славянофильская газета "Русь" обвиняла либералов в солидарности с нигилистами, неуважении к "самобытности" русского народа, преклонении во всем перед "гниющим" Западом, пустословии и отсутствии какой-либо позитивной программы <7>. Судебная реформа 1864 г. основывалась на таких идеях, как отделение суда от администрации, создание всесословного суда, равенство всех граждан перед законом, несменяемость судей, гласность, устность, состязательность процесса. По мнению некоторых высших должностных лиц того времени, суд должен быть зависим от правительства: "В суде, творимом по Указу Императорского Величества, все носит государственный характер, а потому и все судебное ведомство глубоко проникается безличным правительственным началом... Публичный принцип требует... чтобы все без изъятия должностные лица судебного ведомства назначались от правительства и находились под бдительным и строгим его воздействием" <8>. При таком подходе суд низводится до административного органа, подчиненного вышестоящим государственным субъектам управления. С этим нельзя согласиться, исходя из смысла концепции правового государства и разделения властей, нельзя оправдывать вмешательство правительства в правоприменительную деятельность судов политическими и государственными соображениями. Для обеспечения подлинной независимости судейского убеждения было закреплено, что судьи отвечают за неправильные действия только перед судебной властью (ст. ст. 261 - 296 Учреждения судебных установлений) <9>. Судьям было предоставлено в случае неполноты, неясности или противоречия в законах основывать свои решения на общем смысле законов, чем было допущено вместо единообразного самое разнообразное истолкование законодательных предписаний, что было закреплено в ст. 9 Устава гражданского судопроизводства 1862 г. В ЭТОЙ СТАТЬЕ МНОГО ПО КОНТРРЕФОРМЕ АДМИНИСТРАТИВНАЯ И СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ В РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.: ИСТОРИЯ ПРОТИВОСТОЯНИЯ Н.И. ГОРСКАЯ, О.В. КОЗЛОВ Принцип разделения судебной и административной власти, обоснованный административно-правовой наукой в эпоху Просвещения, в истории дореволюционной России не смог воплотиться в полной мере. Судебная и земская реформы 1864 г. создали условия для формирования в России правового государства, или, по терминологии Б.Н. Миронова, "всесословно правомерной монархии пореформенного периода" <1>, и одновременно явились первым серьезным его испытанием. Самостоятельным звеном судебной системы России и, что особенно важно, связанным порядком формирования и финансированием с основным институтом гражданского общества того времени - земским самоуправлением, был мировой суд земских губерний. Выборный земский мировой суд и земское самоуправление стояли в центре сложного переплетения судебно-административных и хозяйственных отношений в уездах 34 земских губерний. Притязания администрации к мировой юстиции затрагивали и земства, и вообще всю систему власти на местах. Поэтому когда центральная власть решила провести реформу местного управления и в 80-е годы XIX в. приступила к ее подготовке, мировой суд и земство стали главной мишенью правительственной политики. Правительство Александра III, взявшее курс на ослабление влияния Великих реформ 60 - 70-х годов XIX в., игнорировало укоренившиеся в обществе представления о прогрессивной роли суда в жизни страны. Оно оппозиционировало себя с наиболее здоровыми элементами общества, но на самом деле действовало вразрез с требованиями времени и закрывало глаза на оценки мировой юстиции, доминировавшие в русском обществе, включая правящие круги. Сенаторские ревизии (они обычно давали основной материал для уяснения ситуации на местах) семи земских губерний (Тамбовской и Воронежской - С.А. Мордвинов, Саратовской и Самарской - И.И. Шамшин, Казанской и Уфимской - М.Е. Ковалевский и Черниговской - А.А. Половцов), предпринятые по распоряжению Александра II в 1880 - 1881 гг., дали высокую оценку мировых судов. Сенаторы не требовали уничтожения выборной мировой юстиции и не ставили под сомнение принцип разделения судебной и административной власти. В целом они вынесли оправдательный приговор мировой юстиции, назвав ее деятельность "удовлетворительной". Некоторые судебно-мировые округа, такие как Казанский, вообще заслужили высокую оценку сенаторов <2>. По итогам ревизии сенаторы внесли вполне реальные предложения по реорганизации судебно-мирового института, полагая, что она должна идти в двух направлениях: по линии расширения их подведомственности и по линии поисков наиболее приемлемых для земских собраний условий для формирования корпуса мировых судей. Сенатор Мордвинов предлагал "распространить на мировые суды иски о недвижимой собственности до 500 руб., а в пределах крестьянского надела от 100 до 500 руб., и создать в лице мировой юстиции II инстанцию для волостных судов, включив последние в общую судебную систему". Сенатор Половцов считал необходимым "принять меры к обеспечению действительного участия в мировых судебных учреждениях... - расширить круг лиц для избрания мировых судей уменьшением ценза и устранением его для лиц с высшим образованием" <3>. На фоне критики, которой сенаторы подвергли губернаторов, полицию, присутствия по крестьянским делам и земские учреждения, мировые судьи, по словам И.В. Гессена, "представляли единственное светлое пятно в мрачном хаосе провинциальной жизни" <4>. На отчете И.И. Шамшина о результатах ревизии Самарской и Саратовской губерний Александр III написал: "Картина неотрадная, но и не новая... Надлежит всестороннему обсуждению всех министерств и касается весьма существенных и важных вопросов" <5>. Хорошо знакомый с реальным положением дел на местах министр внутренних дел Н.П. Игнатьев в докладе царю 27 декабря 1881 г. писал: "Опыт показывает, что должности, например, мировых судей, членов присутствия...по выбору замещаются едва ли не удовлетворительнее, чем по назначению от правительства, на последних в общем замечается более жалоб и неудовольствий" <6>. Результаты сенаторских ревизий легли в основу проекта Положения об устройстве местного управления, составленного комиссией по реформе местного управления (Кахановской комиссией) <7>. Комиссия не смогла создать цельного проекта - мешало "отсутствие основных положений, заранее выработанных и утвержденных" <8>, как это было в период подготовки реформ 60-х годов, когда император был заинтересован в преобразованиях. Она планировала упразднение волости в качестве единицы крестьянского общественного самоуправления и создание административно-территориальной волости во главе с волостелем, избираемым уездным земским собранием из лиц, имевших среднее образование, и утверждаемым правительством. Проект предлагал две модели местной юстиции. Но каждый из них сохранял выборный мировой суд, подведомственность которого расширялась. Согласно первой модели волостной суд ликвидировался. В каждом сельском обществе для разбора гражданских дел учреждался сельский суд, форма которого определялась самими крестьянами, а для мелких уголовных проступков - сельские расправы. В случае нежелания крестьян рассматривать гражданские дела своим судом, они могли обращаться в мировой или общий суд <9>. Вторая модель местного суда строилась на сохранении реформированного волостного суда. Он избирался сельскими обществами и работал под руководством мирового судьи. Крестьяне-судьи получали жалованье, а кассационные жалобы на решения волостных судов подавались в съезд мировых судей <10>. В стенах Кахановской комиссии находили понимание идеи всесословной волости и сельского общинного или волостного суда с участием мировых судей, включения волостных и мировых судов в общую систему местной юстиции. Но эта продуктивная линия не получила дальнейшей разработки. Она не соответствовала целям внутренней политики самодержавия, стремившегося, наоборот, к укреплению сословности и усилению дворянской опеки над крестьянами. Упущено было "время, удобное для преобразований", - отмечал Вестник Европы <11>. За сохранение земской мировой юстиции выступало Министерство юстиции во главе с Д.А. Набоковым и Н.А. Манасеиным. Министерство юстиции и Сенат постоянно работали над вопросами расширения подсудности мирового суда, учитывая требования и пожелания мировых судей и земских гласных <12>. Министр юстиции К.И. Пален в конце своего пребывания на посту министра пытался инициировать вопрос "об отмене выборной системы мировых судей". Его устремление находило поддержку в Комитете министров и в Министерстве финансов, но Д.А. Набоков, став министром юстиции, занял оборонительную позицию, заявив, что "назначение лиц, требующих юридического образования и судебной практики... неосуществимо" <13>. Сенаторы, ревизовавшие губернии, и Министерство юстиции придавали большое значение постоянному и действенному надзору за мировыми судами. Ревизиям как форме контроля над органами государственного власти и средству улучшения их деятельности придавалось большое значение в бюрократическом государстве. Не были исключением и мировые суды. В фонде министра внутренних дел Н.П. Игнатьева хранится выписка из отчетной записки неустановленного лица, датированная 1879 г. В ней содержится утверждение, видимо, разделяемое министром: "...недостатки мирового института могли быть исправлены частыми и упрощенными ревизиями мировых судей (каждые 6 месяцев) и установлением порядка обжалования полицией приговоров мировых судей" <14>. На протяжении всего периода существования мировых судов в земских губерниях (1866 - 1889 гг.) Министерство юстиции проводило их ревизии. Причем ревизиям подвергались "по преимуществу те округа и отдельные участки, о деятельности" которых "в центральном управлении имелись уже неблагоприятные сведения" <15>. Данное обстоятельство было вызвано большим числом мировых съездов и участков и ограниченностью круга лиц, которые привлекались к ревизиям. В этом заключался и большой недостаток ревизий - Министерство юстиции обобщало главным образом негативный материал, поступавший через ревизии. Первые ревизии судебно-мировых учреждений подтверждали отсутствие у некоторых мировых судей юридических знаний (юридическое образование не являлось обязательным условием для избрания в мировые судьи) и судебного опыта, но во многих мировых округах дела находились в "превосходном состоянии" <16>. В середине 80-х годов со стороны Министерства юстиции была проведена настоящая ревизионная кампания с участием министра Н.А. Манасеина. Поводом к ней стала борьба против Судебных уставов в правительственных кругах и, в частности, обсуждение плана Толстого-Пазухина, направленного против мировой юстиции и земских учреждений. В 1886 - 1887 гг. членами судебных палат и председателями окружных судов было обревизовано 28 судебно-мировых округов и специально 23 мировых участка. Деятельность уездных мировых судей была "найдена" ревизорами "весьма удовлетворительной" <17>. В сложившихся условиях борьбы за выборную мировую юстицию, возможно, сказалось стремление Министра юстиции представить царю состояние судебного дела в наилучшем виде. Н.А. Манасеин, несмотря на всю непоследовательность высоко стоявшего чиновника, стремился предотвратить судебную контрреформу и ликвидацию мировых судов. Недаром А.Д. Пазухин в письме М.Н. Каткову от 5 ноября 1886 г., характеризуя позицию Манасеина относительно его плана, писал: "Манасеин старается во всем блеске показать свой талант администратора... и тем, конечно, он хочет доказать, что никаких реформ в судебных учреждениях делать не нужно" <18>. Но в любом случае деятельность мировых судей оценивалась Министром юстиции положительно, и, видимо, не было веских оснований давать им отрицательную оценку. Наихудший результат за все время существования выборной мировой юстиции дал 1889 г., что вполне объяснимо: судьи, зная о неизбежной ликвидации мировых судов, испытывали разочарование и утрачивали интерес к своей деятельности. В целом Министерство юстиции было удовлетворено ходом дел у выборных мировых судей. В 1887 г. оно называло деятельность мировых судей "весьма успешною, особенно в сравнении с предыдущими годами" <19>. В 1889 г. в Правительственном вестнике была помещена статья, которая на основе отчета Министра юстиции за 1886 - 1887 гг. содержала позитивную характеристику судебно-мировой юстиции. Вслед за Министром юстиции газета сообщала: "Деятельность мировых судей в рассматриваемый период может быть признана весьма удовлетворительною как в смысле правильности поставленных мировыми судьями решений, так и в отношении быстроты судопроизводства" <20>. Таким образом, по мнению Министерства юстиции, недостатки в деятельности мировых судей не носили характера "коренного и неисправимого зла", а могли быть исправлены усилением надзора за мировой юстицией и поправками в текущем законодательстве. Судебные деятели России с тревогой следили за подготовкой Закона 1889 г. и крайне отрицательно отнеслись к замене мировых судей земскими участковыми начальниками, последовавшей по этому закону. В отчете бессарабского губернатора (1892 г.), с которым знакомился Александр III, указывалось, что некоторые чины Министерства юстиции относятся "равнодушно" к введению земских начальников, "исходя из того взгляда, что теория права не допускает соединения административной и судебной власти". Император был крайне недоволен таким обстоятельством. "Это, к сожалению, я слышу не в первый раз, - писал он в резолюции, - и обращаю самое серьезное внимание Министра юстиции на эти непростительные факты, требуя от него самых энергичных мер к прекращению их" <21>. "Удовлетворительный состав" мировых судей составлял тот резерв, который был использован в 1889 г. для замены неработоспособных уездных по крестьянским делам присутствий и формирования корпуса земских начальников и городских судей. На эти должности часто назначались бывшие мировые судьи по рекомендации Минюста <22>. Но если недостаток подготовленных кадров на должность мировых судей в 60-е годы побудил правительство привлечь к организации мирового суда земское самоуправление, то в 80-е годы та же ситуация толкала консервативный лагерь на отказ от сотрудничества с местным земством. Однако главная причина ликвидации выборного мирового суда лежала глубже - это неприятие частью местной и центральной администрации и самим императором независимого местного суда и принципов, на которых проводились преобразования Александра II. В докладе Александру III, объясняя причины роспуска Кахановской комиссии, Министр внутренних дел Д.А. Толстой писал: "Комиссия была озабочена, главным образом, неуклонным проведением в нашем законодательстве известных отвлеченных принципов, признаваемых безусловно правильными западноевропейской наукой, каковы децентрализация, разделение административной и судебной власти, самостоятельность общественных учреждений и т.п." Постоянное недовольство деятельностью мировой юстиции в 60 - 80-е годы высказывали губернаторы, обеспокоенные столкновениями между мировыми судьями и полицией, в основе которых лежало нежелание местной администрации признавать новые реалии жизни. Этот постоянно тлеющий в уездах конфликт был на самом деле проявлением тех противоречий, которые существовали между обществом и царской администрацией. В секретном архиве III отделения сохранилось дело <24>, содержащее претензии губернаторов по отношению к судебно-мировому институту. В конце 60-х - 70-е годы некоторые губернаторы (тамбовский, вятский) требовали установить губернаторский надзор за судами с обязательным докладом центральной власти "о замеченных ими злоупотреблениях и неисправностях судебной власти", другие (орловский, рязанский, полтавский) - права "требовать от судебной власти и прокурорского надзора сведений о делах судебных". Крайнее недовольство губернаторов вызывала обязанность полиции передавать в мировой суд те дела, которые ранее рассматривались административным порядком, и доказывать в суде вину правонарушителя "как частное лицо". Закон не предусматривал презумпции доверия сотрудникам полиции - полицейское усмотрение не имело силы доказательства на суде. "Во многих случаях, - обобщало МВД, - за недостатком доказательств со стороны полиции, которая весьма часто особенно в ночное время лишена всякой возможности собрать какие-либо свидетельские улики, кроме собственного усмотрения обвиняемые оправдывались" <26>. Губернаторы усматривали в действиях мировых судей серьезное препятствие в деле поддержания правопорядка на местах. Они требовали отменить право "предостережений", которые мировые судьи делали полиции за "ненадлежащее" исполнение обязанностей, право мировых судей освобождать лиц, взятых полицией под стражу, и отменить обязанность полиции исполнять решения мировых судов. В 1875 г. по прямому распоряжению Александра II было создано Особое совещание под председательством П.А. Валуева, которое обсудило проблему взаимоотношений между чинами судебного ведомства и прокурорского надзора, с одной стороны, и административными властями - с другой. 10 февраля 1876 г. оно приняло решение "об освобождении губернаторов от допроса в качестве свидетелей на суде", о предоставлении показаниям полиции на суде "силы доказательства" и отменило право мировых судей и чинов прокурорского надзора делать предостережения полиции <27>. Решение совещания, утвержденное царем, означало победу местной администрации в ее противодействии новым судебным порядкам - она готова была переложить всю вину за расширение общественного движения в стране на новые суды и земские учреждения и единственное средство борьбы с ним видела в усилении административной власти. В 80-е годы XIX в. характер критики судебно-мирового института со стороны губернаторов изменился - она приобрела социально-политическую окраску. В отчетах губернаторов прослеживалось недовольство земским характером мирового суда, порядком его формирования, все отчетливее звучали классовые мотивы. Администрация на местах видела, что отношение верховной власти к независимому суду меняется, и от оценки процессуальных особенностей Судебных уставов она перешла к характеристике мирового суда как социального института и его роли в отправлении правосудия на местах. Развернутую критику земского мирового суда представил в отчете за тот же 1884 г. полтавский губернатор генерал-майор Янковский <28>. Корпоративную солидарность со своими коллегами проявляли и начальники тех губерний, где мировые судьи назначались правительством. Могилевский губернатор Дембовецкий высказался (отчет за 1884 г.) как открытый защитник интересов дворян, заявив о "снисходительности, проявляемой судами по делам, возникающим из поземельных отношений крестьян и помещиков" <29>. Критикуя мировой суд, губернаторы, по существу, высказывались за его ликвидацию. Их предложения сводились к двум позициям: слиянию суда и администрации "в низших инстанциях" (курский губернатор Косоговский, 1885 г.) и "назначению мировых судей по определению правительства, а не по выборам" (самарский губернатор Свербеев, 1885 г.) <30>. Показательно, что начальники губерний прибегли к тем же обоснованиям своих требований, что и консерваторы из правящей партии, указывая на "несоответствие Судебных уставов условиям жизни русского народа" и утверждая, что "народное сознание не допускает возможности полного отделения в низших инстанциях суда от администрации" <31>. Губернаторы были не прочь восстановить административный надзор за всей местной юстицией. Такие же претензии они высказывали и в отношении окружных судов. Губернаторы приветствовали введение института земских начальников в 1889 г. Этим актом ликвидировалось выборное начало и достигалось требуемое соединение властей. Таким образом, в противостоянии судебной и административной власти во второй половине XIX в. победило административное начало. Воля императора и его личное усмотрение еще являлись доминирующими факторами принятия решений и находили приверженцев в рядах убежденных сторонников методов административного управления, число которых среди местных чиновников России было традиционно велико. |