Кровь и Пламя. Дем Михайлов - Кровь и Пламя. Дем Михайлов
Скачать 444.61 Kb.
|
Глава пятая Закрытые пути. Началось! Страшный хруст заставил меня вздрогнуть. Не треск, а именно хруст – будто кость сломалась, только звук был в сотни раз сильнее. Огромный кусок гранитной скалы откололся от одной из сторон ущелья и тяжко рухнул вниз, увлекая за собой глыбы поменьше. На дно ущелья обрушился каменный дождь, вмиг перекрывший единственный проход к поселению, создав перемычку высотой в три человеческих роста. Гулкий рокот вырвался из узкого прохода и разнесся далеко в стороны. Шум, несомненно, донесся и до вражеского лагеря. Дрожь камня ощутимо ударила мне в подошвы. Стоящие вокруг люди и гномы забормотали – кто с радостью, кто с печалью. Как ни крути, а мы крушили собственный дом. Вторая баррикада создана. Первая поменьше – у самого входа в ущелье, высотой не больше шести-семи локтей. Затем небольшой чистый участок и ущелье вновь упрется в препятствие – в только что созданный гранитный завал. Затем снова открытый проход, идущий до защитной стены поселения. Но это ненадолго – вскоре гномы создадут два подобных завала, причем на месте, где ущелье делает поворот. Подготовка заняла долгое время. До последнего момента я колебался – может, стоит обрушить немыслимо тяжелые глыбы на головы идущего на приступ врага? А затем принял решение. Я создам из ущелья настоящую полосу препятствий. Как бы ни был хитер Тарпе или его верный рыжий пес Риз, они не смогут приделать к спинам шурдов крылья – как я надеялся. И основные вражеские силы пойдут по земле, таща за собой все необходимое для осады. Ведя за собой нежить. И придется им перебираться через созданные моим приказом препятствия – что уже непросто. А когда они перейдут через первый завал и преодолеют часть ущелья, сверху на них рухнут еще больше камней. И отступить быстро не удастся – ведь первая перемычка заблокирует им дорогу. И вперед не рвануть – там еще одна преграда. Когда же нас отгонят с первого участка внешней обороны, мы отступим ближе к поселению, встав у второй пары баррикад, где нас уже будут поджидать свежие бойцы. Там же будет ждать и отец Флатис, единственный наш огненный маг. На этом месте, посреди ущелья, на полпути к дому, я намеревался оказаться врагу серьезнейшее сопротивление, прежде чем отойти к защитной стене. Таковы были мои планы. Такова была моя стратегия. Но судьба вновь дала понять, кто правит балом. Я словно провидец, нутром чувствующий беду и пытающийся ее опередить, – но в результате опережающий ее лишь на крохотный шажок. Я будто мышь, улепетывающая от голодного кота, почти вцепившегося мне в хвост. Почему столь безнадежная мысль посетила мою голову? Потому что сверху спикировала крохотная пернатая тень, с хлопаньем крыльев опустившись на вовремя подставленную руку отца Флатиса. Несколько мгновений пичужка и старик «переговаривались», а затем я получил сокрушительную новость: – Тарис поднял свои войска. Они движутся к нам. И быстро. – Что?! – столь неожиданная весть буквально подкосила меня, я ощутимо пошатнулся. Стоящий рядом здоровяк поддержал меня и глухо выругался. А священник повторил свои страшные слова: – Армия некроманта наступает, Корис. Впереди идут… – Постойте, отче. Постойте, – набрав в грудь воздуха, я замер на пару секунд, слепо глядя перед собой. Затем испустил долгий выдох и просипел: – Бей тревогу, Рикар. Бей тревогу. Поднимай людей… Здоровяк не стал тратить время на ответ. Молча развернулся и припустил по скользкому нагромождению камней к поселению. Впереди него несся гном, который, несмотря на невысокий рост и короткие ноги, мчался куда быстрее, с каждым мигом отрываясь все дальше. Рикар понадобится в поселении не для того, чтобы поднять народ – а для того, чтобы организовать их. – Сгархи! – я развернулся к Койну, чувствуя, как мое побелевшее лицо немеет от напряжения. – Вниз их, Койн! Вниз! – Отец наш… защити дланью своею… – выдохнул предводитель гномов и, коротко кивнув, указал двоим гномам в сторону поселения: – Начинайте! Всех поднимайте! – И первыми пусть к сгархам зайдут женщины! – вовремя спохватился я, глядя на перегородивший мрачное узкое ущелье каменный завал. – Сгархи будут очень злы, если их разбудят в столь неурочный час… но выбирать не приходится. И пусть в жилой пещере дадут им проход до самого подъемника! Проклятье! Я как чувствовал, что никто не даст нам подготовиться заранее! Проклятый Тарис! Чего он вдруг так заторопился?! – Что-то произошло, – ответил священник. – Птица, принесшая послание, сохранила в своем невеликом умишке воспоминание о вернувшемся в лагерь отряде шурдов – потрепанных, израненных, всех в крови. Если судить по числу поганых тварей, то ушел разведывательный отряд большой, а вернулся малый. И весь погрызенный. Они столкнулись с кем-то сильным. Сумели вернуться. Доставили весть. И богомерзкий Тарис тут же заспешил, засуетился, гниль темная! Но что случилось? Сильный враг? Иная важная весть? – Иная весть… – повторил я, изо всех сил пытаясь заставить разум выйти из некого ступора. – Например, о строящемся где-нибудь поблизости великом храме Раатхи… – О чем ты?! – На ходу, – ответил я, переходя на быстрый шаг и двигаясь прочь от поселения – по отрогу ущелья прямо к входу в недра Подковы и навстречу подходящему врагу. Мне надо, очень надо взглянуть на силы грозного противника, увидеть воочию их ряды и хоть приблизительно подсчитать количество. От этого будет зависеть очень многое в моей дальнейшей стратегии. Лавируя между камнями, придерживая рукой рукоять меча, я двигался вперед, одновременно рассказывая легко следующему за мной отцу Флатису все подробности беседы с Тарисом. Лицо священника не выражало ровным счетом ничего, хотя пару раз он бросил неопределенный взор на мой мешок, где хранилась шкатулка со сломанным кинжалом. До этого я не стал ничего рассказывать – не тайны ради – просто замотался. И вот сейчас наверстывал упущенное, особенно и не пытаясь понять, как на это реагирует старый отец Флатис – не до этого мне было. К моменту, когда я подобно одинокому воину встал у самого края ущелья, у самого входа в наш дом, я завершил и рассказ. Священник молчал. Да и я устал говорить. И просто стоял и смотрел вдаль, на открывшуюся нашим взорам холмистую местность, разбегающуюся во все стороны. Во многих местах снег сошел. Белые пятна остались лишь на теневых склонах. Бурая сырая земля с частыми зелеными пятнышками. Весна пришла… И вот по этим едва-едва проклюнувшимся робким зеленым росткам шагал враг, безжалостно попирая хрупкую жизнь, втаптывая ее в грязь. Пока что враг был похож на грязевую лавину, медленно катящуюся вперед. – Как поэтично. Как грозно, – тихо произнес я, закладывая руки за спину. – И как страшно… не за себя… – За них… – закончил за меня фразу седой старик, вставший рядом, плечо к плечу. – За тех, кто еще не пожил… за тех, кто еще не родил… за тех, кто еще не любил… – Поэтично, – повторил я. – Может, надо было становиться не священником, а бродячим менестрелем? А, отче? – Кто знает, – широко улыбнулся отец Флатис, бережно отряхивая латаную-перелатаную белую тунику священника, виднеющуюся из-под тяжелого мехового плаща. – То мне неведомо. Но если уж брать так глубоко, то лучше бы не было той давнишней засухи в одной небольшой деревушке… Ну что? Одолеем? С божьей помощью-то… – Я редко жду помощи от Создателя, – хмыкнул я, накидывая на голову капюшон. – У него и без нас хватает забот. А такой, как я, непринятый ни в рай, ни в ад, вряд ли дождется благодати. – Если просить только за себя будешь… не дождешься, – согласился старец. – Видишь? Впереди? – Костяные пауки, – ответил я. – Много. И киртрассы. Бегут впереди… – Мерзкие твари… взор мой не тот, что раньше, вижу лишь несколько десятков. – Как и я. Четыре десятка. – Беда, – выдохнул священник. – Не может такого быть, что Тарпе своей темной волшбой сотворил столь мало тварей. Это основная сила поганых некромантов – быстрые, ловкие, умные, обладающие магией, смущающей умы. И всего четыре десятка послано на приступ сих стен? Вздор! – Да, – согласился я. – Пауков слишком мало. Не было материала для изготовления? – Материала? Это тебе не деревянные чурки для поделок, Корис! – рявкнул отец Флатис. – Души человеческие там корчатся в агонии! – Да-да… – абсолютно не смущаясь, кивнул я. – Четыре десятка пауков… за ними идут шурды и гоблины. Их рать… – Несколько сотен. – Но гоблины не желают воевать… – До тех пор пока за их спинами стоит сам Тарис Некромант, их ужас будет настолько силен, что даже трусливые гоблины превратятся в хрипящих от злобы берсерков! Ибо они знают – если дрогнут и повернут назад, из судьба будет настолько ужасной, что смерть от камня или меча покажется великой милостью… И еще! Я говорил тебе, Корис, – проклятый некромант может напитать любое, пусть даже самое тщедушное существо, толикой той силы, что бурлит в нем самом. Долго тело несчастного гоблина не выдержит, лопнет, словно перезрелое яблоко при ударе о землю, но до тех пор он будет опасным врагом с нешуточной силой и ловкостью. Я много раз повторил это и Рикару. И остальным. Повторю и тебе – не вздумай проявить беспечность, коли пред тобой встанет хилый гоблин с ржавым мечом. Я молча кивнул, не став говорить, что вот прямо сейчас я отчетливо чувствую пульсирующую в теле старика жизненную силу. Почую я ее и в гоблине и в шурде – и сразу увижу того, в чьем теле ее чересчур много. Для меня это словно вкусная медовая сладость, разлитая в хрупкие мясные сосуды…. Создатель… я стал облекать свои мысли в несвойственные мне слова… – Я принес, святой отец! – юный запыхавшийся голос раздался позади нас. Стефий едва дышал, уцепившись побелевшими пальцами в камень скалы, за его спиной виднелся большой мешок. – Ты поспел вовремя, – расщедрился на скупую похвалу старик и тут же попенял: – Да не стой столбом! Доставай! – Да, отче, – выдохнул подросток, стягивая с плеч лямки. – Отец Флатис… эта штука, что в шкатулке у господина… она радуется… радость темная, недобрая… алчная…. – Вот это да, – удивился я, глядя на Стефия. – Верно. – Верно, – кивнул и священник. – Твой дух растет, сын мой. Похвально. Стефий почувствовал эмоции древнего сломанного артефакта, пробудившегося всего с минуту назад. Сейчас костяной кинжал чем-то был похож на беспомощного стервятника с перебитыми крыльями, лежащего на раскаленном песке и вдруг увидевшего над головой тяжелые красные облака, обещающие обильный кровавый дождь… Артефакт, созданный Тарисом, уже предвкушал, уже видел еще не пролившиеся реки крови… откуда прознал? Не иначе как сам Тарис и рассказал невольно, ведь между ними особая связь. Сегодня интересный день… на самом деле поэтичный… – А вот и еще гости, – отец Флатис продолжал вглядываться в подступающую армию. – Я вижу три метателя, Корис. И один просто преогромный, не иначе как созданный для слома скорлупы особенно крепкого орешка… – Вижу, – буркнул я, мрачно вглядываясь за гигантскую осадную машину из почерневшего от смолы дерева, тяжко катящегося вперед по расколотым бревнам, подкладываемым под колеса. Это сооружение раза в четыре больше того метателя, что установлен над нашим поселением, и теми, что катятся чуть поодаль. Насколько далеко может метнуть он камень или иной снаряд? – Что на тех телегах? – Того не ведаю, – покачал головой священник, с подозрением вглядываясь в десяток кривобоких, но явно прочных телег, сколоченных уж точно не умелыми человеческими руками. На каждой телеге лежало что-то большое, прикрытое тяжелым пологом из сшитых звериных шкур. – Ох… – закашлялся я невольно, уцепившись взглядом за странные крохотные фигурки, сидящие на краю одной подводы. – Это же… – пробормотал Стефий. – Детишки, – жестко произнес священник. – Некроманты прежде всего бьют по духу. И только затем наносят удар по телу. Не отводите взоров! Смотрите! Смотрите, насколько жесток и темен наш враг! Их было семь или восемь – совсем маленьких детишек, обращенных в мертвяков. С такого расстояния нельзя было разглядеть подробности, но пропорции фигурок говорили сами за себя, равно как и потемневшие лица, обращенные на нас. Еще четверть лиги – и мы сможем разглядеть остальные детали… но и так уже ясно, что на краю подводы сидят рядком мертвые дети, держатся за руки и, беззаботно болтая ножками, едут к нам в гости. Ах ты ж, ублюдок из ублюдков! В последние дни я замечал некоторую свою безразличность ко всему, но сейчас мои чувства были крайне горячи, мне к груди будто бы раскаленный прут железа прижали. Дрожащей рукой выудив из мешка шкатулку, я едва не сломал ее, открывая, а затем приблизил лицо к задрожавшим внутри костяным обломкам и отчетливо прошептал: – Я испепелю твою душу, Тарис! Либо сожру ее! Возможно, мне показалось, но я отчетливо расслышал тихий веселый смех, донесшийся из шкатулки. – Охолони, Корис! Этого он и добивается! Сжигающего тебя огня ярости, – старик сбросил с плеч плащ и подхватил из рук Стефия плотно закрытый глиняный сосуд. – Приди в себя. – Знаю. Но мои слова не были просто гневным обещанием, отче. – И нет у тебя власти сжигать души, Корис! Не богохульствуй! Это дано лишь Ему. Стефий, разжигай уже! Понукать и не требовалось. Стефий давно уж стоял на коленях и при помощи принесённых с собой тлеющих углей раздувал пламя под небольшой вязанкой хвороста, положенной меж двух камней у самого края скалы. Шаг в сторону – и пропасть. К по-весеннему ярким небесам потянулся сероватый дым, и сквозь него я смотрел на шагающего к нам врага, перед этим взглянув на подходящих стрелков и монахов. Первый заслон, первый рубеж обороны. И видит Создатель – я буду на каждом из этих рубежей! Громко и четко зазвучали слова неизвестной мне молитвы – и я по привычке прислушался с опаской к телу. Ничего, ни малейшего намека на обжигающую боль. Хотя веры и силы в священных словах хватало – от загоревшегося сухого хвороста рванулся толстый столб серого дыма, протек между поднятых к небу рук отца Флатиса и беззвучно канул вниз. Не выдержав, я шагнул к краю обрыва. Серый дым ударил в дно ущелья, там начала вспухать большая дымовая кочка, расширяющаяся и становящаяся все выше, перекрывая ущелье густой дымной завесой. – Едкое очищение, – с восхищением пробормотал на мгновение метнувшийся ко мне Стефий. – Только слышал о нем! Едкое очищение Тудредиориса Светлого! Одарив меня мало понятными, но несомненно важными словами, паренек кинулся обратно, торопясь вернуться к горящему хворосту, куда послушник нет-нет да подкидывал горсть мелкоизмельченной сухой травы. Выглядело несколько… безобидно… Но тем временем первые ряды противника вышли на дистанцию финального рывка. Им оставалось шагов двести до входа в ущелье. Костяные пауки, киртрассы, гоблины и шурды. Их и послал вперед Тарпе или его полководец Риз Мертвящий. Тут гоблины с шурдами и заартачились. Но лишь на на пару ударов сердца! Раздался пронзительный единый вой, шурды и гоблины вздели над головами оружие и ринулись в атаку! Трусливые шурды и еще более трусливые гоблины мчались на верную смерть, прямо к клубящемуся серому дыму, застилавшему ущелье! – Я говорил! – просипел седой священник, утирая катящиеся по морщинистому лицу капли обильного пота. Старик выглядел так, будто его запрягли в ярмо и вспахали на нем поле. А он всего лишь создал облако странного дыма, накрывшего ущелье и больше напоминающего льнущий к земле и гранитным стенам туман. Две киртрассы и несколько пауков вырвались вперед, оторвались от уродцев шагов на двадцать и резко затормозили. Присели на задние лапы, приподняли передние. На нас уставились ярко светящиеся глазницы древних и еще совсем свежих черепов. Раздался пронзительный визг, в глаза ударил зеленый свет. Послышались такие знакомые и уже мало пугающие призрачные голоса: «…посмотри вверх и шагни вперед… посмотри вверх и шагни вперед затушите огонь…» И ничего. Усилия тварей оказались тщетны. Мы продолжали стоять высоко-высоко вверху, глядя на нежить сверху вниз. Я, послушник и отец Флатис – мы все устояли перед ментальным ударом. Я его даже не заметил, старик поморщился, а Стефий покачнулся. А я нагнулся, обхватил руками глыбу размером с бочонок из-под эля и мимоходом подумал, пока легко выпрямлялся с немалым весом в руках: «А где братья-монахи?» Нет, понятно, что они не останутся в стороне и встанут на защиту поселения плечом к плечу вместе с нами, но почему их нет здесь? Ведь старик Флатис их несомненный и драгоценный лидер. А для одного так чуть ли не создатель – для юноши с седыми волосами и фанатично горящими глазами. – Р-ра! – проревел я, мощным толчком посылая глыбу по косой дуге вниз. При наличии дикой физической силы промахнуться было почти невозможно. Я и не промахнулся почти – издав дикий потусторонний крик, одна из киртрасс рухнула на бок, потеряв все лапы с одной стороны – они превратилсь в костяное крошево. Стефий невольно вздрогнул – я заметил это, когда подхватил следующую глыбу. Верно, мои силы ужасают – никому из подобных людей подобное не под силу. Под нами слышался многоголосый крик, шурды словно оглашенные рвались вперед. Я с проклятьем швырнул вниз глыбу, разможжив голову одному гоблину и жестоко покалечив еще двоих. И еще одна глыба – плевать пока на пауков, они остановились, а вот вооруженные гоблины рвутся вперед, к поселению. Именно что вооруженные – мелькнула медленно летящая стрела, слабо ткнувшись в камень у моих ног. – Пытаетесь попасть, отродье? – зарычал я, поднимая и швыряя сразу два больших камня с зазубренными кромками. – Н-на! Дикий крик боли и ярко-красные брызги крови, разлетевшиеся в стороны, заставили меня улыбнуться. Еще три твари отправились прямиком в ад! И тут вся эта орава, в сто с чем-то рыл, вбежала в серый дым, перекрывающий ущелье. И ничего! Они просто скрылись в нем, словно в обычном осеннем тумане. – Обычным живым существам он не повредит, – тихо пояснил священник. – А-а-а-а-а! – Грах-х-х-ха! – А-а-а-а-а! Мученические дрожащие крики донеслись из ущелья, ледяным эхом отразившись от безразличных гранитных стен. Я швырнул в последние ряды врагов следующий камень и лишь тогда спросил у отца Флатиса, продолжающего направлять внизу серые потоки клубящегося дыма. |