Е. М. Ковалев, И. Е. Штейнберг качественные методы в полевых социологических исследованиях
 Скачать 1.51 Mb.
|
Из полевых заметок о реальной экономикеЯ собираюсь рассказать все, что я узнал о реальной экономике, полтора года изучая одно-единственное хозяйство. Но для того, чтобы сделать изложение некоторых проблем более понятным, я буду обращаться и к своему жизненному опыту. Разумеется, это не будет "отписка" объемом в несколько сотен килобайт (а если больше или меньше, то как это повлияет на "качество"?), — некий обязательный описательный "преданализ", который я должен положить на чей-то там абстрактный стол, после чего будут считать, что я окончательно отчитался за потраченные деньги и время, свое и чужое. Все это вздор. Ведь в сущности, может быть, мне последний раз представляется возможность поделиться с кем-то своими мыслями и идеями, которые я уже давно вынашиваю. Но мой текст, как кажется, не должен быть и метафизическим объяснением "загадочной русской души", подборкой жалоб на ее "нецивилизованность" и полную неприменимость классического экономического анализа к низменным реалиям современной российской жизни. Вряд ли, впрочем, несмотря на все мои старания, удастся благополучно миновать эти две крайности — ремесленничество и метафизику. Но тем не менее я все-таки намерен попытаться балансировать между ними и не относиться к своему объекту изучения с отстраненным цинизмом (неужели это индикатор подлинного профессионализма в социологии?), но и не заниматься его идеализацией. Поставим теперь перед собой более конкретную задачу — как же раскрыть подлинное значение собранного нами материала? Каковы его возможности и ограничения? Как найти баланс между исходными диктофонными текстами и кругом идей, которые из них потенциально можно вывести? Давайте рассмотрим несколько реальных способов подачи материала. 1. "Путеводитель по музею". Вот самый простой способ. В чем он состоит? Представьте, что мы идем по какому-нибудь музею. Несомненный плюс такого подхода — за 2 часа пролетим от XXVI египетской династии Старого Царства до Эпохи развитого социализма. Но что обычно находится в музее и что мы видим там в первую очередь? Разнообразные экспонаты. Вот каменный скребок, нож из обсидиана, угольки от костра инков, скифские украшения, жертвенник из Ассирии, первый ткацкий станок, живописные полотна старых китайских мастеров. Рядом с каждым экспонатом — табличка с названием, дата (год, век, тысячелетие, династия), может быть краткое описание, имя автора, габариты. Разумеется, все эти предметы не лежат в беспорядке, а сгруппированы по историческим эпохам, периодам, школам. Отлично! Ну и как, помогает это что-нибудь понять о тех далеких эпохах? Очень в этом сомневаюсь. Нужен экскурсовод! Плохой экскурсовод просто будет читать таблички с названиями экспонатов вслух, а хороший подробно ответит на те вопросы, которые подсознательно возникают у любого экскурсанта. Вот, например, жертвенник. Но в каких случаях он использовался, а в каких нет? Кто его использовал? Как звали этих людей? Какое место они занимали в том обществе? Как они передавали друг другу знания о церемониях? Как выглядели эти церемонии? Как они зависели, например, от того, что предстояло, чего боялись или что уже совершили жертвователи — была ли то война, торговля, голод, эпидемия чумы, открытие Пифагором своей знаменитой теоремы? Сама форма, конструкция жертвенника — случайна она или нет? Удобен этот предмет? Традиционен он или, наоборот, современники критиковали его создателей за чрезмерный модернизм? Может быть, эта вещь была заимствована у других народов или передавалась от поколения к поколению, в ходе чего ее полный смысл и истинная сакральность были искажены или утрачены? А может быть это все, что осталось от какой-то вымершей цивилизации и причины ее гибели крылись именно в том культе, который символизировал этот жертвенник? А может быть это неудачное творение подмастерья, над которым долго смеялись и который выкинули на помойку его учителя? А что, если это вовсе не жертвенник, а древняя ступа для помола зерна? И прочее, прочее, прочее. Точно также и птицефабрика. Нужны экономические показатели — посмотрите годовые отчеты. Там все написано — финансовое состояние, дотации, кредиты, объем продаж, натуральный баланс продукции, размер фонда оплаты труда. Нужен директор — вот, пожалуйста, он перед вами. Умелый и предприимчивый, в этом ему не откажешь, руководитель, по-своему болеющий за дело. Оклад — 500 тыс., вес — 90 кг. Вот кормовозы, снующие между селом и городским мелькомбинатом. Вот дома птицефабрики, у которых течет крыша. Вот птичники. Вот люди идут на обед, шлепая по грязной дороге. Вот церковь с золотыми куполами. Вот коза, которая пасется в 100 м от шоссе, по которому с гулом проносятся финские трейлеры с "видаками" и чипсами. В чем-то даже трогательно. Можно уже и писать заметку под названием "Новь сельской глубинки" или "Сглазили русскую деревню!" — кому как понравится. Нет, ко всему этому тоже нужен экскурсовод, который не только проведет по селу короткой дорогой и покажет, что посмотреть, где можно попить воды и где сесть на автобус, идущий обратно в город, но и объяснит роль, подлинный смысл и значение всех этих людей, предметов, жизненных ситуаций; 2. "Учебник езды на автомобиле". Другой возможный способ подачи материала. Он, если так можно выразиться, более функционален и "деловит". В чем задача такого учебника? Быстро и точно объяснить новичкам, как все это работает! Структура этого учебника, пожалуй, во всех странах одинакова — основные сведения об устройстве, работа агрегатов, принцип управления (внутренние ограничители действий или управляющих команд), правила движения (внешние ограничения), техосмотр и обслуживание, основные неполадки и пути их устранения. Этот способ тоже не помешал бы. Взять бы, например, в руки такой учебник для директоров колхозов, глав районных администраций или для крестьян, или для президентов и почитать. Там было бы про все написано. Как, например, своровать комбикорма для коровы; как выбить кредит из начальства и потом его растащить; как сделать вид, что работаешь в поте лица; как брать взятку и как ее давать; как нанять бандитов и потом отбиться от них, когда они снова придут навязать свои услуги; как продать на рынке свинину и купить ее там по бросовой цене; как "кинуть" банк или как не лишиться денег самому; как выжить соседа; как подсидеть начальника, чтобы он этого так и не понял; как сфабриковать липовый отчет; как достать денег на выпивку, если их нет, а выпить хочется; как вскопать свой участок за чужой счет; как отобрать землю у человека, который ее считает своей много лет; как часто надо мыть ноги начальнице, чтобы она не лишила тебя права покупать мясо и яйца на фабрике по себестоимости; как построить коттедж под Торонто, не выплачивая своим работникам зарплату за целый год; как обменять ворованное яйцо на запчасти, а запчасти — на корма, а корма — на дачный участок, а участок — на место сыну в суворовском училище? Но нет таких учебников. И, кстати, не случайно их нет. Нигде об этом не прочитаешь. Но разве кто-то этого не знает? Это всем известные факты Не зная их, или даже имея о них представление, но смутное, так легко сделать непоправимую ошибку — поломать жизнь себе и своим близким, лишиться всего, что имеешь, скатиться на самое дно. Потом не обижайся, сам виноват, плохо учился. Или не смог себя преодолеть, проявил бесхарактерность, знал как надо сделать, но не смог — извини! Есть и подлинные знатоки этой науки — эксперты О них ниже. Но свои знания они никогда не оформляют в письменном виде. Ну как исправить этот недостаток — написать про все это эдакий учебник сельской жизни! Как поступать в таких случаях, как — в других, нечто вроде 100 советов электрику-самоучке, например, нет света — проверь предохранители. Мне такой подход больше, пожалуй, нравится, чем сочинять "путеводитель"; 3. "Новый Орфиреус". Достаточны ли предыдущие подходы? Есть ли что-то такое, что все равно проскакивает между пальцев? Есть! Нет ответа на главный вопрос — почему это так? В каких условиях возможна такая "езда" по жизни? Какие культурные, моральные детерминанты она учитывает или эксплуатирует? Чем можно пренебречь, а чем уже опасно? В чем "второй" и "третий" смысл этих действий и поступков? Как отделить внешний вид вещи от ее сущности? Что кроется за "экспонатами"? Какие меры считать экстренными, сильнодействующими, а какие — слабыми и рассчитанными скорее на эффект плацебо? Как отличить подлинные управляющие рычаги от декоративных ручек, которые приделаны "для красоты". Какие стили езды и конструкции устарели, а какие — только зарождаются? Как развивались эти структуры? Существовали ли какие-то прототипы? Когда разделились тупиковые и магистральные ветви? Как боролись разные течения, как сформировались правила "езды"? Кто был учителем и чему он мог научить, а чему нет? Чего больше — подражания, заимствования, оригинальных разработок? Почему "Новый Орфиреус"? В 1715—1722 гг. Петр I вел оживленную переписку с неким немецким доктором Орфи-реусом, изобретателем вечного двигателя. Гессель-Кассель-ский ландграф даже выдал доктору специальное свидетельство о том, что вечный двигатель проработал "с неослабевающей быстротой" два месяца в опечатанной комнате, которая к тому же круглосуточно охранялась гренадерами. Петр I собирался купить это изобретение за чудовищную по тем временам сумму в 100 тыс. ефимков, но тут изобретатель был разоблачен и только потому, что его брат и служанка отказались, наконец, приводить двигатель в действие, дергая из соседней комнаты за веревку, привязанную к оси колеса и скрытую в пустотелой стойке. Может быть, подавать материал именно так, как описал бы посторонний наблюдатель аппарат Орфиреуса — "снимая" слой за слоем, погружаясь все глубже в глубины скрытого смысла, но и не упуская то, что видно на поверхности? Не только описывая, из каких колес и ремней состоял этот вечный двигатель (чем ограничился бы "музейный" подход), и не только составляя кратко инструкцию для служанки, как надо дергать за веревку, чтобы крутилось колесо (второй, "автомобильный" подход), а рассматривая полностью весь контекст — историю идеи вечного двигателя, неудачные попытки предшественников, страх перед разоблачением, поиск нужного материала, устройство скрытого механизма, придание аппарату правдоподобности с использованием научных знаний того времени, угрозы в адрес тайных помощников, переговоры с Петром, визиты русских послов, подготовку публичных демонстраций, ученую переписку, локальные кризисы всего этого проекта, которые заставляли уточнять конструкцию, придумывать что-то новое или от чего-то отказываться. Попробуем пойти именно по этому пути, снимая с нашего объекта слой за слоем, переходя от того, что лежит на поверхности к глубинам, вглядываясь в которые можно лучше понять прошлое, будущее и настоящее этой страны, а не просто то, что делают 400 человек каждый день с 8 часов утра до 6 вечера. Но хватит пока общих рассуждений. В качестве примера применения этого похода приведем ниже анализ сравнительно короткой беседы с одним из наших респондентов, Ниной Б., которая работает бригадиром сельхоззвена. "...У нас же многие птичники пустые стоят, можно было бы туда кур пустить, в напольное содержание. А то они бедные сидят в клетках, перед ними только вода. На пол можно кормушку поставить, и потом, курица когда сама ходит, что-нибудь да найдет, не такая голодная будет, как в клетке. Да на полу и кормить можно и картошкой, и свеклой, этого-то добра у нас хватает. В клетках-то они вообще некормленые несколько раз оставались. Я помню, у меня отец еще когда работал — они все время картошку запаривали, потом толкли и давали. Все-таки зерна и комбикорма уже не столько требовалось". Комментарий: Вот один из путей решения проблемы с кормами, самой острой проблемы птицефабрики. Нина Баранова предлагает ввести напольное содержание птицы. Но она всего лишь бригадир сельхоззвена, человек, занимающий не самое видное место в иерархии хозяйства. Ее обязанности ближе к сержантским, чем к офицерским. Она не руководит в полной мере работой звена, а помогает руководить главному агроному. Она должна только организовать людей и заставить их работать, ей не нужно принимать самой решения или посредничать между рабочими и высоким начальством. Это скорее уже забота не бригадира, а главного агронома. И суждения ее — это суждения человека, который хотя и обладает определенным кругозором, по крайней мере большим, чем у ее подчиненных, но не располагает достаточными знаниями о тех скрытых пружинах реальной экономики, которые есть у начальства. Нам она говорит об этих вещах прежде всего потому, что ее предложения не востребованы и никто ее, кроме заезжих социологов слушать не будет. Тем не менее ее предложения отличаются, по крайней мере внешне, здравым смыслом, опираются на опыт старших (отца) и в какой-то степени могли бы помочь решить проблему с кормами. При этом Нина не понимает, что вопрос в другом — для кого-то наличие проблемы с кормами само по себе благо, и решать ее не надо. "...Уж животноводство могло бы у нас нормально развиваться. Ферма кормами полностью обеспечена: и силос, и сенаж, и сено, и витаминку им дают, и комбикорм, а отдачи гораздо меньше, чем от частных коров. Я даже не знаю, покрывают ли они молоком наши затраты на ферму". Комментарий: Вот опять искреннее удивление человека, который не может понять, зачем работает целое подразделение хозяйства, не приносящее никакой прибыли. Но кто сказал, что затраты на ферму должны покрываться? Так может подумать только дилетант или человек, учивший экономику по учебникам Кейнса или Тинбергена. Это вовсе не такая уж неоспоримая истина. Сравнивать государственную ферму и частную корову соседки нельзя! Это разные структуры и созданы они с разными целями, несмотря на все свое внешнее сходство. Частная корова нужна для того, чтобы уменьшить дефицит денег, снижая денежные затраты семейного бюджета на покупку мяса и молока, увеличивая затраты труда и вовлекая в хозяйственный оборот доступные "бесплатные" ресурсы, в первую очередь, бесплатный труд членов семьи и те корма, которые можно заготовить на своей земле. А вот для чего содержится государственная ферма? Для того, чтобы: а) получать с нее дешевую продукцию, которую в противном случае пришлось бы покупать в магазине или производить за свой счет, т.е. опять-таки на покупных кормах. В любом случае она обходилась бы гораздо дороже. Почему мясо и молоко так дешевы? Прежде всего потому, что за корма не выплачена их полная реальная стоимость. Не забудьте о дотациях и компенсациях, которые снижают стоимость продукции. Нет продукции — нет и компенсации — реальных живых денег, которые можно перекинуть из одной статьи баланса в другую, обналичить и присвоить непосредственно, купив на них что-нибудь полезное для дома или пригодное для обмена. Отказываться от этих денег, с точки зрения специалистов по реальной экономике, неразумно; б) иметь дешевую продукцию, которую можно затем перераспределять как нужно — вот и реальный рычаг давления на всех работников хозяйства — потенциальных потребителей этой продукции. Будешь себя хорошо вести, получишь 5 кг бесплатного мяса в месяц, съездил один раз на халтуру и не поделился, получай всего 2 кг, а остальное, если тебе нужно, покупай в магазине по 15 тыс. за 1 кг, выразил недовольство, лишишься права покупать подешевле на несколько месяцев или вообще готовься к увольнению; в) обеспечить разнообразие той продукции, которую можно потребить — не на одних же только яйцах и цыплятах сидеть! г) декоративно-символическая функция — у нас настоящее многопрофильное хозяйство, все как у людей — целая ферма; д) у нас есть стадо — значит, нужна земля и под пастбище, и под сенокосы, и под выгон, и само место, где расположена ферма, по крайней мере не пустует. Ни один частник не смеет теперь подойти и попросить земли, на которой пасется живность птицефабрики. Об аморальности такой просьбы ясно говорит моральный кодекс, который берет свое начало еще со времен общины: общинные земли — святыня, трогать их, претендовать на них нельзя. Не будет стада — как доказать, что эту землю хозяйство должно оставить за собой? Сохранено право на землю — вот опять механизм давления на жителей села. Наконец, земля — это более чем реальная ценность, которую можно опять-таки превратить в деньги или в услуги. Хозяин земли или, точнее, ее распорядитель, вполне может разрешить кому-то расширить свой участок за счет пастбища, обменяв землю на деньги, товары, услуги, информацию — это его право и такое решение общинный моральный кодекс в основном не оспаривает (потому что некому его обновить — все эти функции старой общины государство присвоило себе — вот за это и приходится всем платить). "Моя соседка, старушка, держит корову, я у нее молоко беру, а за это... ну, не за это, раньше-то так просто, а теперь и за это я ей сено выписываю, когда есть такая возможность. С одной стороны, тяжело ей ее держать, а с другой — эта корова обеспечивает ее и молоком, и мясом. Каждый год теленка годовалого режет". Комментарий: А вот и еще одна причина, почему ферма нужна тем, кто на ней работает. Благодаря ферме ее работники, потенциально имеют доступ к части тех ресурсов, которые имеют ценность и которые можно реализовать. Здесь процесс повторяется — и основание пирамиды спускается все ниже, вместе с отношениями эксплуатации, господства и подчинения. Все дело в ключевой фразе: "Я ей сено выписываю" (на самом деле Нина выписывает сено, и имеет право только на это, на свое имя). Но по какой цене оно выписывается, бесплатно или за символическую плату? И кто проверяет сколько конкретно сена было отгружено на сторону, а сколько пошло на корм государственному скоту? Вес отгруженного сена не проверяется — показательно недоумение Нины по поводу того, что хоть у коров фермы все есть, но надои меньше, чем у частника. И в самом деле надои за 1995 г. — всего 1,5 т на корову. Конечно, есть и другие причины (плохой уход, коровы запущены, молоко можно вынести с фермы и это значит, что в статистику оно уже не попадет). Это право взять и выписать бесплатно сено — просто скрытая, нематериальная и неденежная часть зарплаты, часть властных полномочий, которая делегируется сверху руководством и которые так легко превращаются, например, в свежее "даровое" молоко и мясо. Перед нами один из реальных каналов взаимодействия государственного и частного сектора, пример своеобразного симбиоза, этакого доброкачественного паразитизма тех, кто входит в элитарную "обойму" по отношению к тем, кто к ней не принадлежит. "Я только поросенка держу, вот надо будет резать скоро, он у меня с марта. Больше, наверное, не буду держать. Ему же надо комбикорма или хлеб, чтобы вырос нормально, а то трудов больше затратишь, чем от него получишь. А комбикорм дорогой стал, мне с получки не купить. Это Алла Сергеевна (жена главного инженера) может хоть сколько выписать. Мне если сейчас поросенка брать, ему, пока маленький, надо ячневой крупы мешок покупать, это 70 тыс. А у меня зарплата 240 тыс. руб. Да еще и за самого поросенка заплатить надо. На прошлой неделе получила за сентябрь 240, отдала долг 150, пошла в магазин, купила 700 г масла, две пачки стирального порошка, мыло, хлеб, и у меня осталось 25 тыс." Комментарий: Вот, пожалуйста, все имеет свои пределы. Оказывается, реальный доступ у Нины есть только к сену, но не к комбикормам. И, значит, комбикорма уже надо покупать за свой счет, а это становится невыгодным при символической зарплате в 240 тыс. руб. Сена поросенок не ест, и с точки зрения существующей социально-экономической "системы", Барановой, за ее круг обязанностей вполне хватит и говядины. Вот вам и ограниченность возможностей у среднего специалиста. А вот жена главного инженера (ее статус выше) может себе и поросенка позволить, доступ к комбикорму у нее есть, хотя и здесь, разумеется, существуют свои ограничения. Теперь Баранова уже жалуется как "все" — как прожить на такую зарплату? Все уходит на две-три необходимейшие вещи — хлеб, мыло, стиральный порошок. "...Раньше мы часть сельхозпродукции обязаны были сдавать государству, а сейчас, уже года три никому не сдаем. Витаминку меняем на зерно. Картошку в прошлом году (150 т) выбросили. Так получилось, что сажали поздно, весна холодная была, а потом передали дурацкую сводку, что будут ранние заморозки, ну мы и стали ее копать по сухой погоде, она, видно, крахмала не набрала, начала быстро портиться. Государство не принимало, продать было некуда, так вся и сгнила. Перебрать да сортировать — себе дороже. Проще было вывезти из хранилища и свалить в кучу. Акт составили, списали. Комментарий: Ну и что тут такого? Сделали ошибку — рано собрали картофель и испортили 150 т. С точки зрения Нины, ничего страшного тут не произошло. Но разве эта картошка сажалась для того, чтобы уж так обязательно ее продавать? Ее сажали, чтобы затратить на нее ресурсы — бензин, например. Земля не пустует, в отчетах про картошку написано. Люди при деле. Техника вся ходит. В это время можно той же тракторной "копалкой" у частников накопать — стоит эта услуга сейчас дорого. Не было бы своей картошки — под каким предлогом трактор отремонтируешь легально за государственный счет, заправишь его казенной же соляркой и выведешь в поле? Все, кто мог, уже этой картошки себе домой набрали. С точки зрения фабрики — и как институции, и как коллектива людей, на ней работающих — на этом работа закончена. Пытаться картошку сортировать, возиться с перевозками, продажей, хранением — все это потребует новых затрат, которые уже нечем будет компенсировать. Да и окупятся ли эти затраты? Тут уже нельзя просто закрыть глаза на то, что трактор куда-то не на то поле в обед поехал. Придется людей дополнительно как-то заинтересовывать, идти на новые уступки. А выгода? Торговать гниющей картошкой, да тем более осенью, когда цены на нее упали — неблагодарная задача. Можно только еще больше расходы увеличить, а компенсировать их выручкой от продажи не удастся. Имитировать тоже надо уметь — до определенного предела, а то можно заиграться и самому поверить в тобой же созданную иллюзию. Сверхоптимизм в таких делах обязательно наказывается. "...Когда работали агрозвеном на аренде, у меня в зарплате меньше выходило, чем сейчас, так что я довольна, что аренды нет. Отказались от нее, потому что очень трудно учесть и подсчитать, что мы сделали, а что — птицефабрика". Комментарий: Здесь надо учесть, что сама Нина на аренде не работала, а только как бы обслуживала арендаторов, поэтому у нее доходы и упали по сравнению с рабочими. Сейчас же она сама руководит и получает теперь больше. Но в целом конец многих инноваций, которые идут сверху, закономерен. Долго объясняли экономисты, как выгодна, теоретически, аренда и то, что человек начинает относиться к делу как к своему, и считает копейку, и становится хозяином на своей земле. Но аренда — вещь скользкая, правила игры должны быть для всех одинаковы — и для арендатора, и для арендодателя. А правила эти оказались разными и сразу стало ясно, что аренда с этой точки зрения себя не оправдывает. Как только сельхоззвено выделилось из фабрики, оно сразу же отрезало само себя от прежних каналов перераспределения доходов и полномочий. Вот как это произошло. Оказалось, во-первых, что за все теперь надо платить хозяйству, причем опять-таки живыми деньгами: за землю, за транспорт, за бензин, за семена, за корма. На все эти ресурсы цену хозяйство может назначить разную — и низкую, и высокую. Вот, например, транспорт. Общепринятых амортизационных норм нет. Они обговариваются в договоре аренды. Сколько реально стоит, например, грузовик? Если в договоре брать его рыночную, а не остаточную стоимость, да заложить короткий срок амортизации, да еще официально заставить по цене, близкой к рыночной, ремонтироваться и покупать запчасти, тогда аренда этого грузовика будет очень и очень дорогой, ляжет тяжким бременем на себестоимость и прибылей никаких не будет — и реальных, и тех, которые показаны в отчетах, естественно меньших, чтобы поменьше налог на прибыль платить. Так хозяйство с арендаторами и поступило — не давать же в аренду за просто так. Можно было бы, впрочем и просто так, если бы, например, был бы там какой-нибудь родственник, который наладил неофициальный компенсационный канал связи с хозяйством. Но такого человека не оказалось. Поэтому зарплата сразу же и упала. Но и хозяйству не очень хорошо. Земли своей как бы уже и нет, люди вышли из-под контроля, продукцией распоряжаться по собственному усмотрению нельзя — это право как бы перешло к другим, но и те воспользоваться им в полной мере не могут. Плохо обеим сторонам. Во-вторых, трудность в учете того, что сделала фабрика, а что арендное звено, о которой говорит Нина. Вот, например, картофелехранилище осталось у хозяйства. Как теперь определить, сколько это хранение стоит? Кто, скажем, будет нести ответственность за испорченную или украденную продукцию? Сколько стоят услуги ветврача и ветлабо-ратории — не строить же две ветлаборатории. Но как платить хозяйству за эту услугу? Сколько времени тратит главный ветеринарный врач на ферму и сколько — на птичники? Сколько электричества ушло на машинную дойку, а сколько — на освещение птичников, если нет счетчиков? Тут впору свою бухгалтерию заводить, а как ее кормить, если бухгалтеров будет больше, чем рабочих в поле? В-третьих, терпеть у себя под боком структуру, которая живет по своим собственным законам, опасно. Это некая точка отсчета, на которую будут оглядываться свои же фабричные рабочие. А если вдруг арендаторы получат в данный момент за ту или иную продукцию больше зарплаты, чем на фабрике (что неоднократно и происходило)? Или разделят часть натуральной продукции? Или вообще будут вести себя более самостоятельно и независимо (знают на какое поле ехать, за какую работу получают деньги, в планерках не нуждаются, советов ни у кого не спрашивают, труд не обезличен, работников не тасуют как карты в колоде — сегодня одна работа, а завтра — совсем другая)? Возникает, пусть даже потенциально, некий очаг оппозиции, ее ядро. Может быть из этого ядра вырастет общесельское движение сопротивления? Вполне реальная перспектива и лучше ей воспрепятствовать. Вот поэтому аренда просуществовала всего два года, блудные дети вернулись в родительское лоно и все опять пошло по-прежнему. "...Летом я как уйду из дома ранним утром, и до 10—11 часов вечера меня нет, а приду — мне бы только до подушки добраться, и не трогайте меня. Зато другие летом и ягод напасут из леса, и грибов, а мне свои ягоды из огорода собрать да закатать некогда". Комментарий: Конечно, труд в сельхоззвене больше похож на крестьянский труд в его классическом понимании — работа в поле с утра до вечера, по крайней мере в сезон. Это не фабрика, где в 6 часов вечера уже никого кроме охраны не найдешь. Но вот и главный минус — трудно работать одновременно и на своем хозяйстве. Если бы Нина была агрономом, тогда другое дело, ей не обязательно с рабочими с утра до вечера сидеть. Ну а бригадир это должен делать, иначе без контроля никто работать не будет и все разбегутся. Вот за это она и получает свои привилегии и относится к ним как к должному, а иначе какой бы ей смысл работать бригадиром, которому и отпроситься в свой огород не у кого. "У меня три участка — вокруг дома, у дороги под картошку и дачный, в кооперативе, и все — в разных местах. Пока идешь с одного на другой — и то устанешь". Комментарий: Наличие земельных участков разного назначения — привилегия почти всех работников птицефабрики. Тем, кто живет в панельных многоквартирных домах вместо приусадебного участка положен так называемый овощник (участок в 2—3 сотки, как правило, на неудобьях), например, рядом с трубами теплотрассы, вдоль дорог, вокруг столбов ЛЭП, у заборов. У Нины овощника нет, потому что она живет в деревянном доме с приусадебным участком. Но зачем же нужна еще и дача? Нет, зачем нужна это понятно, больше земли — больше можно вырастить, даже если и не думать пока о продаже этой земли. Лучше спросить так: "Кому пришла в голову идея выделять еще и дачный участок?" Опять-таки начальству. Почему бы не организовать на предприятии свой дачный кооператив? Организация есть, рабочие тоже есть, земля есть. Значит, положены и дачи, как городским рабочим. Опять-таки дачные участки — дефицитный ресурс, который можно раздавать и перераспределять своим работникам в обмен на всякого рода блага — материальные и нематериальные. Кроме того, можно эти участки превратить в деньги. Взял участок, продал или подписал на родственника, потом еще взял и опять продал. И так до 5—6 раз, как, например, директор. Стоимость одной сотки примерно полмиллиона (100 долл.). Средний размер дачного участка — 10 соток. Получаем в итоге 5—6 тыс. долл. — совсем неплохо. "...В середине декабря ездила в Тверь торговать яйцом для зарплаты гаражу и сельхоззвену. А кто еще, если я у них одна баба. Мужик же не поедет торговать, верно? Вот собралась, поехала. Хорошо еще тепло было, не замерзла, но устала... особенно спина. Машина высокая, с нее вниз подавать — постоянно внаклонку. Мне надо было продать на 11 миллионов. Но я продала побольше. Выдали нам за октябрь и за ноябрь зарплату. За продажу мне должны еще что-то доплатить. Но это уже в декабрьскую зарплату включат, ее получим только после нового года. Кто на окладах — те получают зарплату в конце месяца, а кто сдельщик, вот как мы, сельхоззвено, только в следующем месяце. Ой, ну страху я натерпелась, когда продала... Закончили мы рано — в час дня. И вот только все, — подходят два грузина. Может не грузины, но в общем, нерусские, эти, коричневые. — А с какой вы фабрики? А можно мы с вами поедем — мы хотим у вас яйцо купить. Ну, я сразу скумекала. Говорю: "Да что вам сейчас ехать, там обед, никого нету, приезжайте завтра с утра. По ленинградке поедете, там увидите". — Нет, мы поедем с вами. И что ты думаешь — ведь поехали. Мы в город ехали по окружной дороге, чтоб быстрее, а тут я говорю: "Давай, Юра, через город поезжай". Окружная-то пустая, там одни поля кругом. А через город — тут деревня за деревней и машин больше. Они едут и едут за нами. Я думаю: "Сейчас как дадут очередь по задним колесам..." Мы так и сядем. Ехали за нами до Эммаусса, а после поста ГАИ их уже не было. То ли сами отстали, то ли ГАИ их задержало — не знаю. А то, что и делать? У меня в руках пакет с выручкой, отняли бы — и все. А что мы сможем с ними справиться разве? Нет, конечно". Комментарий: Кажется, хорошая идея — торговать продукцией в счет заработной платы. Хозяйство снимает с себя часть забот (достаточно опасных, как мы видим) по реализации товара, а рабочие получают задержанную зарплату. Немного непривычно, но почему бы не попробовать? Разве лучше без денег сидеть? Но все это достаточно рискованно. Свидетельство этому — рассказ Нины. А если бы нападение произошло бы на самом деле, как это случилось в соседней Завидовской птицефабрике, где шофера заставили остановится на трассе в тот момент, когда он вез выручку? Интересно еще и другое. Вот логика Нины: "Я единственная женщина в сельхоззвене, значит мне и торговать". Торговля — унизительное, не мужское занятие? Даже привилегий бригадира не хватило на то, чтобы отказаться от этой миссии. |