Это началось не с тебя. Как мы наследуем негативные сценарии нашей семьи и как остановить их влияниеПрактическая психотерапия
 Скачать 1.33 Mb.
|
|
Четыре сценария подсознания, способные прервать жизненный поток Сценарии одинаковы для нас всех, хотя мы и не осознаем их влияния: 1. Мы слились с родителем. 2. Мы отвергли родителя. 3. В раннем возрасте была разрушена связь с матерью. 4. Мы отождествились с кем-то из членов семейной системы, отличным от родителей. Каждый из перечисленных сценариев может стать помехой процветанию, умению достигать поставленных целей. Они способны ограничить жизнестойкость, здоровье и успех. Они проявляют себя в нашем поведении и в отношениях с другими людьми и даже звучат в наших словах. Четыре сценария являются отношенческими, поскольку описывают аспекты того, как мы относимся к своим родителям и к другим членам нашей семейной системы. Если мы будем понимать их и знать, как обнаруживать, мы сможем распознавать, какие из них работают, блокируя для нас полноту жизненных переживаний. Разобщение с матерью или отцом является лейтмотивом трех из четырех сценариев подсознания, и это то, на что нужно смотреть прежде всего, когда мы испытываем жизненные трудности. Есть и другие перебои в жизненной силе, которые могут мешать нам, но они не всегда являются бессознательными и не обязательно связаны с родителями или членами семейной системы. Например, такой сбой случается, когда мы сами переживаем личную травму. Даже если понимаем, какое влияние она оказывает на нас, у нас все равно может не быть сил, чтобы с ней справиться. Другой вид помехи течению жизненной силы появляется тогда, когда мы чувствуем себя виноватыми за совершенное действие или преступление. Возможно, мы приняли решение, которое больно ранило кого-то, или жестко разорвали отношения, или взяли что-то, нам не принадлежащее, или вольно или невольно забрали чью-то жизнь. Вина может заморозить течение жизни многими путями. Если она не была признана или искуплена, то может передаться дальше детям и внукам. Вы больше узнаете об этом в последующих главах. Сначала давайте посмотрим на четыре помехи, которые непосредственно связаны с родителями или с кем-то из членов семейной истории. 1. Слились ли вы с чувствами, поведением или жизненным опытом кого-то из родителей? Подумайте: переживал ли кто-то из ваших родителей эмоциональные, физические или психологические трудности? Испытывали ли вы желание унять их боль? Было ли вам больно видеть, как он/она страдает? Пробовали ли вы унять его/ее боль? Вставали ли вы когда-либо на сторону кого-то из родителей в их противостоянии друг с другом? Боялись ли вы проявлять свою любовь к кому-то из родителей из страха сделать больно другому? В нынешней жизни есть ли у вас трудности, схожие с теми, какие были у родителей? Чувствуете ли вы в себе боль ваших родителей? Разобщение с матерью или отцом является лейтмотивом трех из четырех сценариев подсознания, и это то, на что нужно смотреть прежде всего, когда мы испытываем жизненные трудности. Многие из нас бессознательно принимают на себя боль своих родителей. В детстве чувство самоидентификации развивалось в нас постепенно. Тогда мы еще не знали, как быть одновременно и отдельно от родителей, и связанными с ними. В своей наивности тогда мы, вероятно, полагали, что можем облегчить их несчастье, либо как-то что-то наладив, либо разделив его с ними. Если бы мы приняли его на себя, это означало бы, что им уже не нужно нести его в одиночку. Но это лишь фантазийные мысли, которые приводят к еще большему несчастью. Паттерны разделенного горя мы видим повсюду вокруг нас. Грустная мать, грустная дочь… Отец, которого не уважают, и сын, которого также не уважают… Трудности в отношениях родителей, которые зеркально отражаются на их детях. Подобные комбинации бесконечны. Когда мы сливаемся с кем-то из родителей, мы бессознательно разделяем с ним какой-то аспект его жизненного опыта, часто негативный. Мы повторяем или заново проживаем определенные ситуации или обстоятельства, не видя связи, хотя видение ее сделало бы нас свободными. История Гевина Следующая история служит иллюстрацией того, как скрытая от нас динамика может служить топливом для внутренней борьбы, в которой мы чувствуем себя бессильными. Когда Гевину было тридцать четыре года, он принял ряд поспешных финансовых решений, которые стоили ему и его семье всех накоплений. Недавно его уволили с должности менеджера проектов за несоблюдение сроков. У него была жена и двое детей. Гевин был в отчаянии. Проблемы с оплатой счетов усложнили отношения с женой, и Гевин сваливался в глубокую депрессию. Когда он был маленьким мальчиком, его отец, которому в то время тоже было за тридцать, проиграл все состояние семьи на скачках, поверив якобы инсайдерской информации относительно какой-то лошади. Тогда мать Гевина забрала детей и уехала к своим родителям, после чего Гевин редко видел своего отца. Мать называла отца эгоистом, игроманом и неудачником. Теперь в тридцать четыре года Гевин, хотя он и не осознал этой связи, повторял опыт своего отца-«неудачника». Он также спустил состояние семьи и встал перед возможностью потери жены и детей. И только во время нашей сессии Гевин осознал, что он проживал прошлое. Будучи оторван от своего отца, Гевин не понимал, что его жизнь была зеркальным отражением уже существовавшего когда-то паттерна. В отсутствие сознательного контакта с ним он создал бессознательный – безотчетно повторил промахи отца. Поняв это, Гевин принялся за исправление разрушенных отношений. Прошло почти десять лет с тех пор, как они говорили последний раз. Осознавая собственное сопротивление и понимая, что в основном представлял своего отца по рассказам матери, Гевин приступил к делу осторожно и без предвзятости. Он от руки написал ему письмо, в котором сообщал, что теперь тот стал дедушкой и у него две внучки и что Гевину жаль, что они не поддерживали отношений. Он ждал шесть недель, но ответа не последовало. Гевин боялся, что отец умер или, что еще хуже, просто поставил на нем крест. Преодолевая страх и доверяя интуиции, Гевин поднял трубку и набрал номер своего отца. И порадовался, что решил это сделать. Удивительно, но тот не получил письма. Во время телефонного разговора оба бормотали какие-то неловкие слова и сквозь бурлившие эмоции пытались вновь установить связь друг с другом. Наконец, после нескольких довольно натянутых телефонных звонков, настоящие чувства начали прорываться на поверхность. Гевин нашел в себе силы сказать, что очень скучал по отцу. Тот слушал, сдерживая слезы. Он рассказал Гевину, насколько тяжело ему было потерять семью и что не проходило дня, когда бы его не жгли горе и печаль. Отец предложил встретиться, и Гевин согласился. Через несколько недель депрессия, поглотившая Гевина, начала отступать. Вернув отца в свою жизнь, Гевин начал стабилизировать отношения дома, восстанавливая доверие, которое он утратил у жены, и упрочивая связи с детьми. Он словно нашел ключ, даже не зная, что тот был потерян. Гевин теперь мог открыть сейф, в котором хранились наиболее важные ценности его жизни – его связь со своей семьей. Самое последнее, чего бы хотели видеть все родители, – это то, что их дети страдают за них. Довольно амбициозно и самонадеянно думать, что мы, будучи детьми, более подготовлены к тому, чтобы справиться с несчастьями своих родителей. Это идет вразрез с укладом самой жизни. Родители существовали до нас. Они заботятся о нас, чтобы мы могли жить. Не мы, младенцы, заботимся о них. Когда ребенок берет на себя груз своего родителя – будь то осознанно или неосознанно, – страдает его собственный жизненный опыт и в будущем он может испытывать трудности во взаимоотношениях. Ребенок, принимающий на себя заботу о родителях, тем самым часто создает длительный паттерн чрезмерного напряжения и будет постоянно чувствовать себя перегруженным. Пытаясь разделить груз родителей или самим понести его, мы продолжаем линию страданий своей семьи и блокируем течение жизненной силы, доступной нам и тем поколениям, что идут за нами. Даже когда мы заботимся о больных или престарелых родителях, которые не способны сами следить за собой, очень важно сохранять целостность взаимоотношений родитель – ребенок, не умаляя достоинства родителей. 2. Вы когда-либо судили, обвиняли, отвергали кого-то из родителей или прекращали отношения с кем-то из них? Если мы действительно хотим наслаждаться жизнью и испытывать счастье, действительно стремимся к глубоким, доставляющим удовлетворение отношениям, к крепкому здоровью, к жизни, в которой можем полностью раскрыть свой потенциал, без внутреннего надлома, мы сначала должны исправить взаимоотношения с родителями. Помимо того, что они дали нам жизнь, родители – это врата к нашим скрытым силам и творческим способностям, к нашим возможностям, которые также являются частью семейного наследия. Живы они или умерли, живем ли мы с ними дружно или давно отдалились от них, родители – а также те травмы, что они пережили или унаследовали, – держат у себя ключи нашего исцеления. Даже если вы чувствуете, что лучше съедите пригоршню канцелярских кнопок, чем подобреете в отношении своих родителей, этот шаг пропускать нельзя, сколько бы времени на него ни потребовалось. (Мне потребовалось тридцать шесть еженедельных обедов с отцом-офицером прежде, чем он наконец сказал мне, что никогда не верил в то, что я люблю его.) Разрушенные отношения часто происходят из какого-то болезненного события в семейной истории и могут повторяться из поколения в поколение, пока мы не соберемся с духом и не прекратим судить своим умом, не откроем свое уязвленное сердце и не посмотрим на родителей и других членов семьи в свете сострадания. Только так мы сможем избавиться от той боли, которая не дает нам наслаждаться жизнью в полной мере. Даже если поначалу мы сможем сделать лишь движение на внутреннем уровне, важно найти место в самих себе, где мы сможем смягчиться к родителям, а не ощетиниваться колючками. Самое последнее, чего бы хотели видеть все родители, – это то, что их дети страдают за них. Такой подход может идти вразрез с тем, чему вас учили. Большинство традиционных терапий строятся на обвинении родителей, говоря о них, как об источниках страданий. Как крысы, бесконечно бегающие по одному и тому же лабиринту, многие люди десятилетиями пересказывают одни и те же старые истории о том, как родители предали их и сделали жизнь несчастной. Несмотря на то что старые истории могут запутывать нас, как только мы раскроем глубинные события, лежащие под ними, они способны нас освободить. Источник этой свободы внутри нас, он ждет, когда мы наконец его раскопаем. Спросите себя: вы отвергаете, осуждаете кого-то из своих родителей за то, что, по вашему мнению, они сделали вам? Может быть, вы не уважаете их обоих или кого-то из них? Прекратили ли вы общение с кем-то из них? Допустим, вы осуждаете или отвергаете свою мать. Допустим, вы осуждаете ее за то, что она не дала вам того, что, как вы считаете, должна была дать. Если это так, то спросили ли вы себя, что произошло в этой связи с ней? Что за событие смогло прервать поток любви в ваших с ней отношениях? Что произошло, разделило вас или, возможно, разделило ее с родителями? Возможно, ваша мать несла в себе некую рану от своей матери и не дала вам того, что не получила сама. Ее родительские способности будут ограничены этим. Если вы отвергаете мать, то существует большая вероятность того, что между вами и ею стоит некий травматический эпизод. Возможно, она потеряла ребенка до того, как родились вы, или отдала его на усыновление, или же потеряла свою первую любовь в автомобильной катастрофе – мужчину, за которого собиралась выйти замуж. Возможно, ее отец умер, когда она была маленькой, или любимый брат был убит, когда выходил из школьного автобуса. Шоковые волны от такого события будут влиять и на вас, хотя напрямую оно с вами никак не связано. Эта травма ограничит фокус внимания вашей матери, как бы сильно она вас ни любила. Ребенком вы могли чувствовать, что она как бы не принадлежит вам, что она словно поглощена собой или что-то таит в себе. Тогда вы могли отторгнуть ее, восприняв истощенный поток ее любви очень лично, как будто это было ее решение не направлять его полностью на вас. Однако более правдивым объяснением стало бы то, что у вашей матери просто не было той любви, которую вы так жаждали от нее получить. И любой ребенок, родившийся в таких обстоятельствах, скорее всего, испытает такое же отношение. Если вы отрезали себя от матери, то можете винить ее также и за то, что она не отвечала на всю вашу любовь, которую вы ей давали, будучи маленьким ребенком. Может быть, она была в депрессии и много плакала, а вы пытались сделать ее счастливой своей любовью. Может быть, вы заботились о ней и старались унять ее боль. Может быть, однажды вы поняли, что все ваши добрые намерения были напрасными и ваша любовь не смогла сделать мать счастливой. Поэтому вы дистанцировались от нее и стали обвинять в том, что она не дала того, что вам было нужно. А на самом деле проблема в том, что осталась незамеченной ваша любовь, что вы ей дарили. Или же вас могло сломить то, что она не может подарить вам любви такой же силы. Прервать с ней связь могло быть единственной реакцией, о которой вы тогда знали. Такое решение могло поначалу дать чувство внутренней свободы, но это лишь ложная свобода детской самозащиты, и, в конце концов, она лишь ограничила вашу жизнь. Возможно, вы вините и осуждаете мать или отца, потому что он или она были в состоянии войны с другим родителем, и вы были вынуждены выбирать сторону конфликта. Зачастую ребенок будет открыто лоялен по отношению к одному родителю и втайне лоялен по отношению к другому. Ребенок может сформировать скрытую связь с отвергнутым или опороченным родителем, принимая на себя или копируя то, что в нем осуждалось как негативное. Давайте посмотрим на все это еще раз. Эмоции, характерные черты, поведение, которые отвергались в родителях, чаще всего останутся жить в нас. Это – бессознательное проявление нашей любви к ним, способ вернуть их в свою жизнь. Мы увидели, как этот паттерн бессознательно проявился в жизни Гевина. Когда мы отвергаем своих родителей, то не видим, в чем мы схожи. Наше поведение становится как бы нам не принадлежащим, и мы часто проецируем его на окружающих людей. Кроме того, мы можем привлекать к себе друзей, романтических или деловых партнеров, проявляющих то самое поведение, которое мы отвергаем, и это дает нам миллион возможностей распознать проблему и решить ее. Визуализация матери и ее истории Представьте, что мать стоит перед вами. Прислушайтесь к своим внутренним ощущениям. Что вы чувствуете? Теперь представьте, что она делает три больших шага к вам и стоит сейчас очень близко, всего в нескольких сантиметрах от вас. Что происходит в вас на физическом уровне? Ваше тело раскрывается навстречу или сжимается, вы хотите уклониться? Если ответ тела – сжаться или уклониться, то важно понять, что теперь работа над его раскрытием – ваша ответственность, а не матери. Теперь давайте расширим область обзора. Вновь представьте, что мать стоит в нескольких шагах от вас. В этот раз вообразите, что она окружена всеми травматическими событиями, которые когда-либо случались с ней. Даже если вы точно не знаете, что произошло, у вас есть ощущение истории ее семьи и того, какие трудности были у нее в жизни. Какое-то время постарайтесь действительно прочувствовать, как все это было для нее. • Закройте глаза. • Вспомните все истории семьи вашей матери. Пусть на ум придут все трагедии, о которых вы знаете. • Представьте свою мать молодой женщиной, или девочкой, или даже младенцем, как она пытается противостоять волнам потерь, как старается защититься от натиска боли. • Что вы чувствуете в своем теле по мере того, как представляете, что она могла в то время чувствовать? Какие ощущения поднимаются в теле, в каких местах? • Можете ли вы представить или почувствовать, каково было ей? • Трогает ли это вас? Испытываете ли вы сочувствие? • Скажите ей в своем сердце: «Мама, я понимаю». Даже если вы не до конца все понимаете, произнесите эти слова опять: «Мама, я понимаю». Подумайте, может, вы бы хотели добавить такие слова: «Мама, я постараюсь принять твою любовь, как она есть, не осуждая и не ожидая, что она будет какой-то другой». • Что вы чувствуете, произнося это? • Что происходит в теле, когда вы ей это говорите? • Есть ли какой-то участок тела, откуда как бы что-то уходит или раскрывается, который как бы смягчается? На физическом уровне отвержение своих родителей может ощущаться как боль, напряжение или онемение в каких-то частях тела. Они будут испытывать определенного рода беспокойство до тех пор, пока мы не познаем в себе отвергнутого родителя с точки зрения любви. Для того чтобы понять, что вызвало такое отторжение, даже не нужно знать точную историю семьи. Понятно, что произошло событие, которое воспрепятствовало вашей близкой связи. Возможно, мать рано отняли от ее матери, или она потеряла брата или сестру, или ее оставил мужчина – любовь всей жизни. Она может не рассказать вам своей истории, и вы об этом никогда не узнаете. Но даже в таком случае, исцелив свои взаимоотношения с ней, вы станете более целостным человеком. Что-то когда-то произошло. Это все, что вам нужно знать. Оно заблокировало ваше или ее сердце, или сердца вас обоих. Ваша задача – воссоединиться с той любовью, которую вы естественным образом чувствовали по отношению к ней, когда были маленьким ребенком. Именно таким образом сможете отпустить тот груз, что несли вы, но который фактически принадлежал ей. Исцеление взаимоотношений с родителями начинается с создания внутреннего образа. Иногда, прежде чем шагнуть во внешний мир, мы должны сделать шаг в мир внутренний. Есть всего один путь, чтобы процесс сработал, – пройти его. Хотя упражнение концентрируется на отношениях с матерью, то же самое можно делать с визуализацией отца. Тесные отношения с родителями не только добавляют комфорт и чувство поддержки в нашу жизнь. Доказано, что они улучшают здоровье. Результаты тридцатипятилетнего исследования Гарвардского университета убедительно продемонстрировали, что качество отношений с родителями влияет на здоровье на протяжении жизни. Тесные отношения с родителями не только добавляют комфорт и чувство поддержки в нашу жизнь. Доказано, что они улучшают здоровье. Участников одного исследования попросили описать свои отношения с каждым из родителей по следующей шкале: «очень близкие», «теплые и дружеские», «терпимые», «напряженные и холодные». У 91 % назвавших свои отношения с матерями терпимыми или напряженными в середине жизни были диагностированы серьезные проблемы со здоровьем (рак, сердечно-сосудистая недостаточность, гипертония и т. п.). А у тех, кто имел с матерью теплые или близкие отношения, такие нарушения наблюдались лишь в 45 % – то есть менее половины. Сходные цифры были получены у участников, описавших свои отношения с отцами. Здесь у 82 % заявивших, что их отношения с отцом терпимые или напряженные, в середине жизни обнаружились серьезные проблемы со здоровьем, против 50 %, у которых отношения были теплыми или близкими. Если же у участников складывались напряженные отношения с обоими родителями, результаты просто поражали: 100 % опрошенных имели проблемы со здоровьем, против 47 % тех, кто описал свои взаимоотношения с обоими родителями как теплые и близкие (1). В ходе другого исследования, которое проводилось в Университете Джонса Хопкинса, в течение пятидесяти лет наблюдали за 1100 студентами-медиками мужского пола. В результате обнаружилось, что заболеваемость раком тесно связана со степенью близости участника исследования со своими родителями (2). Сложные взаимоотношения с родителями влияют не только на здоровье; отношения с матерью на ранних этапах жизни могут послужить моделью будущих отношений с близкими партнерами. История Триши Все отношения Триши с мужчинами длились недолго: год или два, не больше. И сейчас она вновь готова была уйти от своего партнера. «Он холодный и бесчувственный, – жаловалась она. – Его никогда для меня нет». Не слыша своих слов, Триша похожим образом описывала свою мать: «Она держится отстраненно и эмоционально холодная. Я никогда не обращаюсь к ней за поддержкой. Она никогда не давала мне той любви, которая была мне нужна». Неприятие своей матери было тем корнем зла для Триши, что лежал в основе всех ее неудач с партнерами. Подсознательно неразрешенное между ней и матерью вылезало на поверхность в ее отношениях с мужчинами, подтачивая связь между ними и ту интимность, которой она желала. Триша не могла определить конкретное событие, которое бы объясняло, почему она отвергает свою мать. Однако во время нашей совместной работы она вспомнила, как мать часто описывала бабушку Триши. Она называла ее эгоистичной и эмоционально холодной. История была такова: бабушку Триши, еще маленьким ребенком, отправили жить к тете, поскольку ее мать умерла. В новой семье она часто чувствовала себя лишней и практически всю свою жизнь вела себя с ними отстраненно. Триша наконец поняла причину холодности в своей матери. Еще она впервые увидела, что тоже повторяла семейный паттерн дочерей, не получавших тепла от своих матерей. Он проявлялся в семейной истории на протяжении трех поколений. Получив более глубокое понимание событий, лежавших в основе отстраненности матери, Триша впервые ощутила сочувствие к ней. Она примирилась с ней и тут же заметила эффект от этого на своих личных отношениях с партнером, примирившись и с ним. Она почувствовала, что стала не такой колючей, более открытой и осознанной. Даже в сложные моменты, в которые, случись они в прошлом, она чувствовала бы себя под угрозой, отстранялась бы и уходила в себя. Проекции, корни которых скрыты в прошлом, теперь были налицо. Если у вас напряженные отношения с родителями, не волнуйтесь. Я предлагаю вам необходимые инструменты, которые смогут их наладить. Важно только не ожидать от родителей, что они станут другими, не такими, какие есть, – изменения будут происходить в вас. Может показаться, что динамика отношений прежняя, но ваше понимание и перспектива изменятся. Это не имеет ничего общего с тем, чтобы кинуться под идущий поезд; мы говорим здесь скорее о том, как выбрать правильный маршрут для своего путешествия. 3. Пережили ли вы ранний разрыв связи с матерью? Если вы отвергаете свою мать, возможно, связь с ней прервалась на очень раннем этапе. Однако не все пережившие подобный разрыв будут отвергать свою мать. Более вероятным следствием прерывания связи в период младенчества или раннего детства будет наличие некоторой тревожности в момент, когда вы попытаетесь создать близкую связь с партнером. Эта тревожность может перерасти в трудности в поддержании отношений или даже в отказ создавать их. Она может вылиться также в отказ иметь детей. Вы можете жаловаться, что для того, чтобы вырастить ребенка, требуется много времени и сил. А на самом деле в глубине души вы чувствуете, что плохо подготовлены к тому, чтобы дать ребенку все, не полученное вами. Несколько вопросов, которые нужно задать в поисках момента разрыва связи со своей матерью • Произошел ли какой-либо травматический случай, когда мать была беременна вами? Испытывала ли она сильный стресс или тревогу, находилась ли в депрессии? • Были ли у родителей трудности во взаимоотношениях во время беременности матери? • Роды были трудными? Вы родились в срок? • Страдала ли ваша мать от послеродовой депрессии? • Отлучили ли вас от матери сразу после рождения? • Вы родной ребенок или усыновленный? • Испытали ли вы разлуку с матерью или какой-то травматический эпизод, связанный с ней, до вашего трехлетнего возраста? • Госпитализировали когда-нибудь вас или мать? Разлучали ли вас насильно (может быть, вы провели некоторое время в инкубаторе, или вам удаляли аденоиды, или проводилась какая-то другая медицинская процедура, или мать нуждалась в операции, или у нее были трудные роды и т. п.)? • Испытала ли мать какое-либо травмирующее событие или эмоциональную встряску до вашего трехлетнего возраста? • До вашего рождения мать теряла ребенка? Был ли у нее выкидыш? • Было ли внимание матери поглощено кем-то из братьев или сестер (может, она перенашивала кого-то из них, или родила мертвого, или же ребенок умер позже, или у кого-то из них была операция и т. п.)? Разрыв связи мать – дитя в предыдущих поколениях также может повлиять на отношения с собственной матерью. Испытала ли она или бабушка разрыв связи со своей матерью? Отголоски этой ранней травмы могут звучать и в последующих поколениях. Вашей матери будет трудно дать вам то, чего она не смогла получить от своей. Если вы не поддерживаете связи с родителями (или, возможно, они умерли), то можете никогда не узнать ответы на многие вопросы. Особенно если вы перестали с ними общаться, когда были совсем молоды, или потеряли их в раннем детстве. Распознать подобные разрывы вообще трудно, так как мозг не приспособлен к тому, чтобы восстанавливать в памяти то, что произошло с нами в первые несколько лет жизни. До возраста двух лет гиппокамп (то есть та часть мозга, которая отвечает за формирование, организацию и хранение воспоминаний) еще не вполне сформировал свои связи с префронтальной корой (той частью мозга, которая помогает интерпретировать опыт). В результате травма раннего разрыва с матерью будет представлять собой лишь разрозненные фрагменты физических ощущений, образов и эмоций, а не ясные воспоминания, из которых можно составить связную историю. А без истории эмоции и ощущения будет трудно понять. Иногда разрыв связи с матерью не является физическим. Чаще мы испытываем как бы энергетический разрыв с ней. Она может находиться рядом, но эмоционально будет отстраненной и непредсказуемой. Присутствие и постоянство, которые устанавливает мать для своего ребенка в первые годы жизни, очень важны для его будущего психоэмоционального здоровья. Психоаналитик Хайнц Кохут пишет, что «свет, льющийся из материнских глаз», когда она смотрит на своего младенца, это свидетельство для ребенка, что его принимают и ценят, и тогда он будет развиваться здоровым. Если человек пережил ранний разрыв связи с матерью, возможно, ему понадобится сопоставить несколько ключей-подсказок из семейной истории. Необходимо оглянуться назад и задать себе следующие вопросы. Случилось ли с матерью какое-либо травмирующее событие, повлиявшее на ее способность быть внимательной? Принадлежало ли ее внимание вам полностью или мысли ее были постоянно чем-то заняты? В том, как она прикасалась к вам, как смотрела, в тоне ее голоса, когда она с вами говорила, было участие или она делала это как бы со стороны? Испытываете ли вы трудности в том, чтобы создать прочные отношения? Пытаетесь ли закрыться от людей, уклониться от близости или, возможно, стараетесь оттолкнуть людей от себя? «Свет, льющийся из материнских глаз», когда она смотрит на своего младенца, это свидетельство для ребенка, что его принимают и ценят, и тогда он будет развиваться здоровым. У тридцатидвухлетней Сюзанны было двое детей. При мысли о физическом контакте с собственной матерью ее просто передергивало. Сколько себя помнила, они никогда не любила, чтобы мать обнимала ее. Сюзанна рассказала, что они с мужем не проявляли друг к другу страсти на физическом уровне. «Объятия просто забирают вашу энергию», – говорила она. Когда Сюзанне было девять лет, она одна пролежала две недели в больнице с пневмонией. Мать оставалась дома, чтобы заботиться о ее сестрах и братьях. С тех пор Сюзанна начала бессознательно отдаляться от матери. Отвергая ее теплое отношение, она как бы защищала себя от возможности вновь быть оставленной и повторно пережить боль. Для Сюзанны наступил переломный момент, когда она определила корень своей неприязни к матери. После этого она смогла восстановить связь, которая долгое время была нарушена. Если ребенок пережил прерывание связи с матерью, его могут охватить сомнения, когда наступает время ее восстановления. То, каким образом эта связь будет возобновляться, может послужить прообразом того, как будут устанавливаться и разрываться связи в будущих личных взаимоотношениях. Если полностью воссоздать связь с матерью не удается, ребенок позднее в своей жизни может проявлять нерешительность при создании близких отношений с партнером. Неспособность воссоздать связь может привести к «необъяснимому отсутствию близости, и это будет накладывать неуловимую тень на повседневные отношения, – говорит психолог Дэвид Чемберлен. – Интимность и искренняя дружба тогда могут оказаться за пределами досягаемости» (3). Когда мы еще дети, мама для нас как целый мир. Разрыв с ней ощущается как расставание с самой жизнью. Чувства пустоты и оторванности от мира, безнадежности и отчаяния, убежденность в том, что с нами или с окружающим миром что-то не так, – все это может быть следствием раннего разлучения с матерью. Поскольку в тот момент ребенок еще слишком мал, чтобы справиться с травмой, его переполняют различные чувства, убеждения или телесные ощущения, которые живут без какой-либо истории, связывающей их с прошлым. Это как раз те самые переживания, которые растворены в наших болях, потерях, разочарованиях, а также в расставаниях, которые появляются у нас на протяжении жизни. Негативные воспоминания детства Многие из нас не способны вспомнить из детства ничего положительного, что с ними тогда случилось. Тем не менее в детстве мы переживаем и комфортные, и беспокойные времена. Однако приятные воспоминания – как мама держала нас на руках во время кормления, как мыла или убаюкивала перед сном – часто блокируются и не вызываются в памяти. Кажется, что мы помним только негативное: как не получали того, чего хотим, как нам не хватало любви. Этому есть свои объяснения. Когда маленькие дети воспринимают что-то как угрозу безопасности, их тела реагируют и включают защитные механизмы. Такая бессознательная защита становится «настройкой по умолчанию». Затем эта настройка обращает наше внимание на то, что представляет для нас трудность или беспокойство, вместо того чтобы сохранять в памяти то, что кажется нам хорошим. Приятные воспоминания как будто живут отдельно, по другую сторону стены, вне досягаемости. Так как мы способны жить только с одной стороны стены, то искренне полагаем, что ничего хорошего с нами не происходило. Это похоже на то, как будто мы переписываем историю и оставляем в ней только те воспоминания, которые поддерживают наши механизмы защиты. За баррикадами бессознательности, которые мы возвели, лежит глубокое желание, чтобы нас любили родители. Однако многим из нас эти чувства уже недоступны. Ведь если бы мы помнили те моменты нежности и любви, которые разделяли с родителями, мы чувствовали бы себя уязвимыми и тогда существовал бы риск, что нам вновь сделают больно. И вот те самые воспоминания, которые могли бы исцелить нас, мы бессознательно блокируем. Ученые нашли подтверждение данной идеи с точки зрения эволюции. Они описывают, как миндалевидное тело мозга человека использует две трети своих нейронов для сканирования опасностей. В результате наиболее болезненные и угрожающие безопасности события легче сохраняются в долговременной памяти, чем приятные. Ученые называют этот механизм, работающий по умолчанию, «негативной предвзятостью», и вполне понятно почему. Выживание зависит от способности тщательно сканировать вероятные угрозы извне. «Ум работает как липучка для негативного опыта, – говорит нейропсихолог Рик Хэнсон, – и как тефлон для позитивного». 4. Возможно, вы подсознательно отождествились с кем-то из других членов вашей семейной истории Иногда встречаются по-настоящему любящие, крепкие отношения с родителями и тем не менее мы не можем объяснить сложные чувства, которые бродят внутри. Очень часто мы предполагаем, что проблема кроется в нас самих и что если мы копнем достаточно глубоко, то найдем ее источник. Пока мы не вскроем фактическое событие, которое является спусковым крючком наших переживаний, мы можем испытывать страхи и чувства, которые, по сути, нам не принадлежат. Они – осколки семейной травмы, а мы про них думаем, что они – наши. История Тодда Тодду было девять лет, когда он начал прокалывать ручкой диван. В тот же год он напал на соседского мальчика и ткнул в него острой палкой. Пришлось наложить аж сорок швов. Следующие несколько лет Тодд получал медикаментозное и психотерапевтическое лечение, но агрессивное поведение продолжалось. Все это длилось до тех пор, пока его отец не рассказал мне о деде Тодда, которого он презирал. Тогда все кусочки головоломки сложились. Дедушка Тодда был человеком, склонным к насилию. Он не только избивал своих детей, но еще и заколол человека до смерти во время драки в трактире. Обвинения так и не были выдвинуты, и дед Тодда мог жить и дальше, как ему заблагорассудится. Но не его дети, а Тодд, внук, неожиданно стал носителем необузданных страстей, которые, по сути, ему не принадлежали. Он имел бессознательную связь со своим дедом, которая так и осталась бы скрытой, если бы отец Тодда Эрл не обратился к истории семьи. Во время нашей сессии Эрл вспомнил, что и его дед (отец отца) также убил человека. А его прадед вместе с несколькими другими членами семьи был убит одним землевладельцем и его бандой из соседского городка. Теперь начал прорисовываться достаточно ясный паттерн. Эрл увидел, что его отец – лишь спица в колесе истории насилия в семье. Когда понимание расширилось, Эрл впервые за всю свою жизнь почувствовал симпатию к отцу. Он сказал мне, что хотел бы, чтобы его отец был жив и он смог бы поговорить с ним об их семейной истории. Эрл отправился домой и рассказал Тодду о том, что узнал. Тот напряженно его слушал. Каждый из них интуитивно понимал, что в результате этого рассказа что-то решится и, наконец, успокоится. Их предчувствие оправдалось. Пять месяцев спустя Эрл позвонил мне и рассказал, что Тодду отменили лекарства и его агрессивное поведение ушло. Если вы отождествились с кем-то из своей семейной системы, то, скорее всего, об этом даже не подозреваете. Это происходит бессознательно, поэтому вы вряд ли сможете провести какую-либо подобную связь самостоятельно. Джесси и Гретхен, о которых я рассказывал в начале книги, были отождествлены с членами своих семейных систем. Так же, как и Меган. История Меган Меган вышла замуж за Дина в девятнадцать лет и думала, что это навсегда. И вот в один прекрасный день, когда ей исполнилось двадцать пять, она посмотрела на него через кухонный стол и поняла, что ничего не испытывает. Все ее чувства к Дину испарились. В течение ближайших недель Меган подала на развод. Осознав, что в таком внезапном исчезновении чувств к Дину есть что-то странное, она решилась просить о помощи. Я предположил, что есть что-то невыясненное в ее семейной истории, и начал осторожно копать. Нам сопутствовала удача. Связь, которую Меган не видела, была на поверхности. Бабушке Меган было двадцать пять, когда ее муж, любовь всей жизни, утонул в море во время рыбалки. Она одна воспитала мать Меган и никогда больше не вышла замуж. Смерть мужа стала огромной трагедией для их семьи. Отождествились ли вы с кем-то из членов своей семейной системы? Может ли быть такое, что вы чувствуете и ведете себя как какой-то ушедший из жизни член семьи? Может быть, вы страдаете, искупаете вину или переживаете горе за кого-то из тех, кто жил до вас? Есть ли какие-то симптомы или поведение, которые трудно объяснить, исходя из собственного жизненного опыта? Бывало ли, что вина или боль, горе утраты близкого человека вставали на пути любви к кому-то из членов вашей семьи? Совершил ли кто-нибудь из семьи проступок, из-за которого семья его отвергла? Случилось ли в семье какое-либо травмирующее событие, настолько ужасное, болезненное или постыдное, что о нем старались никогда не говорить? (Например, ранняя смерть кого-то из родителей, ребенка, брата или сестры; может быть, кого-то бросили или кто-то совершил убийство, преступление или самоубийство, и т. п.) Находите ли вы личную связь с этим событием, ведете образ жизни, похожий на жизнь человека, о котором стараются не говорить? Может ли быть такое, что вы переживаете травму того члена семьи так, как если бы она была ваша собственная? Эта история была настолько известной в семье, что Меган даже не пришло в голову оценить ее влияние на собственную судьбу. Как только она поняла, что проживает эпизод из жизни своей бабушки, ей открылась причина внезапного одиночества, чувства глубокой потери и опустошенности, которые она испытывала. От волнения она начала моргать и тереть виски руками. Я дал ей достаточно времени, чтобы это осознание укрепилось в ней. После долгих минут я услышал частые, быстрые вздохи, затем ее дыхание начало выравниваться. Она складывала вместе все кусочки картинки. «Странно, но я чувствую надежду, – сказала она. – Я должна рассказать Дину». Спустя несколько дней она позвонила и сказала, что внутри ее что-то изменилось, чувства к Дину возвращались. Я хочу еще раз подчеркнуть: не все детали нашего поведения могут на самом деле исходить от нас. Оно может явиться проявлением кого-то из членов семьи, живших ранее. Мы можем нести в себе или разделять с ними их чувства. Специалисты называют подобное явление «чувствами отождествления». Как активируются четыре основных сценария подсознания Представьте себе такой гипотетический сценарий. Сначала случается трагедия. Умирает старший из двух братьев, оставляя безутешных родителей и двухлетнего младшего брата, который еще слишком мал, чтобы понять, что произошло. Такое тяжело даже представить, а для живого ребенка это событие способно активировать один (или несколько) из четырех сценариев подсознания. Например: Ребенок может начать отторгать кого-то из родителей. В своем горе, кто-то из родителей может лишиться воли к жизни. Отец или мать может начать пить, чтобы заглушить боль, или станет уходить и проводить много времени не дома. Возможно, совместное пребывание дома усиливает боль настолько, что ее становится трудно переносить. Возможно, они винят себя в чем-то, что, по их мнению, могло стать причиной смерти сына. Не исключено, что глубоко внутри они винят в трагедии друг друга. Под видом привычных отношений могут бродить такие обвинения: «Ты не нашел правильного врача» или «Надо было лучше за ним присматривать». Но они никогда не высказываются. В любом случае, младший ребенок почувствует, что эмоции родителей все больше ухудшаются. Злость, самобичевание, уход в себя – может казаться, что мир распался на куски или исчез. В ответ малыш из самозащиты от навалившихся чувств может отдалиться от родителей или бессознательно выбрать иной защитный механизм. В два года он не в состоянии понять всего масштаба трагедии. Потеря внимания родителей может показаться чем-то непонятным – возможно, даже угрозой жизни. Позже он может обвинить их за боль и дистанцированность, которые он чувствовал, не принимая в расчет произошедшего и каково при этом было матери и отцу. Ребенок может испытать разрыв связи со своей матерью. Шок от смерти старшего ребенка мог потрясти сердце матери. Одинокая и отчаявшаяся, она могла на недели или месяцы уходить в свое горе, тем самым прерывая на это время свою связь с младшим ребенком. Подобное событие способно разорвать связь ребенка с матерью и остановить важные процессы развития нервной системы, которые происходят в возрасте двух лет в теле и мозгу ребенка. В этом возрасте он не в состоянии понять масштаб трагедии, в результате которой сместилось внимание матери. Ему будет казаться, что раньше ее свет сиял для него, а теперь она как будто закрыла его от него. Химические вещества в теле придут в активное движение, приводя его в состояние готовности, как при опасности. Затем он, возможно, перестанет доверять матери, страшась ее непоследовательности и того, что в любую минуту она опять может для него исчезнуть. Ребенок может слиться с болью одного из родителей. Со смертью старшего ребенка младший может почувствовать боль матери или отца так, словно она его собственная. Последствия горя могут сплотить семью. В слепой попытке облегчить боль родителей, ребенок может принять на себя депрессию матери или горе отца, словно он обладает некоей волшебной способностью заставить их исчезнуть. Он как будто говорит: «Мама, папа, если я буду нести вашу боль вместе или за вас, вам станет легче». Разумеется, его попытка провалится и лишь перенесет боль на следующие поколения. Дети, разделяющие страдания родителей, чаще всего делают это бессознательно. Они действуют, исходя из иллюзии, что способны спасти их. Дети часто повторяют горести своих родителей и проживают их неудачи, потому что инстинктивно лояльны к ним. Эти связи лояльности, как называет их Хеллингер, могут тянуться несколько поколений, превращая лояльность к семье в лояльность к несчастью. Ребенок может отождествиться со своим братом. Когда умирает ребенок, семью накрывает покров горя. Непереносимые волны отчаяния блокируют проявления жизни и счастья. Живущий ребенок может даже ходить на цыпочках вокруг своих горюющих родителей, чтобы только они не расстраивались еще больше. В попытке избежать боли и бессмысленности, которые принесла смерть, члены семьи могут стараться не думать об умершем ребенке и даже не произносить его имя. Таким образом, когда он как бы исключается из семьи, создается почва для проявления феномена отождествления. Когда собственные страдания ставят нас в тупик, нужно спросить себя: чьи чувства я на самом деле переживаю? Хеллингер считает, что самый поздний ребенок в семейной системе (может быть, даже из следующего поколения) может проявить то, что семья подавляет. Это означает, что он может вдруг обнаружить у себя депрессию или апатию к жизни, чувство, как будто его нет – то есть будет ощущать себя так, как члены семьи воспринимают его умершего брата. Он может чувствовать, что его игнорируют или не замечают, что он никому не важен и безразличен. Он может также начать принимать на себя черты умершего брата, проявлять некоторые качества личности, даже его болезни и, наконец, травмы. Бессознательно отождествившись с ним, ребенок может почувствовать, как его собственный энтузиазм сходит на нет и количество жизненной силы уменьшается. Он объединяется в молчаливой симпатии с братом и как будто говорит: «Если ты не смог жить, то и я не буду жить в полную силу». Однажды я работал с женщиной, которая родилась менее чем через год после появления на свет ее мертворожденного брата. Ему даже еще не дали имени, и он не успел занять своего места в семье. Мать и отец всегда считали, что у них два ребенка – моя пациентка и ее младшая сестра. А женщина, обратившаяся ко мне, чувствовала, что будто не принадлежит семье. «Я чувствую себя изгоем, – сказала она. – Такое ощущение, что для меня нигде нет места». Обнаружилось, что она несла в себе опыт умершего брата, который так и не стал членом семьи. После того как мы с ней поработали, она сказала, что чувство «непринадлежности» исчезло. Подобные отождествления могут значительным образом изменить направление жизни. Ничего не зная и ни о чем не подозревая, мы проживаем какие-то аспекты семейных травм и сталкиваемся с пугающими последствиями этого. Такие случаи нередки. Многие из нас неосознанно несут в себе симпатию к членам семьи, пережившим сложные, травмирующие события. Когда собственные страдания ставят нас в тупик, нужно спросить себя: чьи чувства я на самом деле переживаю? Четыре инструмента построения карты ключевого языка Одним из основных препятствий на пути исцеления от травмы является то, что ее источник скрыт от нас. Не имея контекста для понимания своих чувств, мы не знаем, какие шаги нужно предпринять. Ключевой язык может прояснить источник травмы, дав возможность выпутаться из тех связей, которые заставляют нас переживать чье-то прошлое. На протяжении следующих страниц вы будете создавать собственную карту ключевого языка. Пошаговый процесс выявит язык и слова, которые вы произносите, чтобы помочь определить те чувства, которые вам, возможно, трудно выразить. Есть четыре шага, которые помогают построить карту ключевого языка. На каждом из них будет дана новая техника. Каждая техника построена таким образом, чтобы помочь добыть новый кусок информации. 1. Ключевая жалоба 2. Ключевые описания 3. Ключевая фраза 4. Ключевая травма В следующей главе вы научитесь слушать и находить подсказки в словах собственной основной, ключевой жалобы. Вы научитесь анализировать и расшифровывать, что принадлежит лично вам, а что идет из истории семьи. Проделав эту работу, вы начнете разрушать травматический транс прошлого и научитесь помещать чувства и симптоматику, связанную с травмами, в соответствующий им исторический контекст. Часть II Карта ключевого языка |