Философия. Философия рекомендовано методическим советом Урфу в качестве учебного пособия для студентов всех направлений и профилей обучения Екатеринбург Издательство Уральского университета
 Скачать 1.94 Mb.
|
|
3. Социальная реальность как пространство межличностных отношений. Начиная с конца �I� – первой трети ХХ в. социаль- �I� – первой трети ХХ в. социаль- – первой трети ХХ в. социальная философия все более уверенно помещает человека в фокус своего рассмотрения. При этом не надо думать, будто в этом процессе она перевоплощается в философскую антропологию (философию человека. Объектом ее исследования по-прежнему остается общество, социальная реальность. Однако само это общество превращается в нечто крайне неожиданное сточки зрения классической философии и науки. Философы новейшего времени начинают осмысливать социальную реальность таким образом, что традиционные для классической философии противопоставления субъективного и объективного, бытия и сознания утрачивают смысл. Уже Ф. Ницше (1844–1900) указывает на то, что рассматривать жизнь человека, культуру, общество, ориентируясь при этом на категории и принципы классической философии и науки, непродуктивно, более того пагубно для человека. Чуть позднее В. Дильтей (1833–1911), развивая внутренне присущие философии И. Канта идеи, проведет черту между науками о природе и науками о духе. И это даст историкам философии основания утверждать, что философия, ив частности, социальная философия, входит в ХХ столетие с пониманием того обстоятельства, что природа, с одной стороны, и общество, культура, история, с другой, – это качественно различные области исследования, требующие для своего постижения принципиально разных методов, стратегий исследования. Для социальной философии ХХ – начала XXI вв. это будет иметь непреходящее значение. Философия новейшего времени (ив том числе социальная философия) крайне неоднородна. Это и феноменология, герменевтика, экзистенциализм, символический интеракционизм, и неомарксизм (в разных вариациях, структурализм, постмодернизм, аналитическая философия, фрейдизм, неофрейдизм и пр. Тем не менее, для социальной философии в целом, особенно во второй половине ХХ в, характерны определенные общие тенденции развития изучаемой проблематики, ив частности, повышенное внимание не столько к обществу в его традиционном понимании, сколько к социальной реальности, социальной действительности как пространству человеческого существования. Физики сказали бы «Пространству-времени», и это было бы вполне уместно, поскольку общество, социальная реальность, из устойчивого объекта рассмотрения превращается в сложным образом организованный процесс бытия-человека-в-мире. Это теперь уже не столько частица часть мироздания, сколько волна – способ человеческого существования. Неслучайно философы начинают употреблять такие понятия, как жизненный мир (Э. Гуссерль, А. Шюц, Х. Ортега-и- Гассет), «экзистенция» (М. Хайдеггер, Ж.-П. Сартр, К. Ясперс и др, символическая реальность (Э. Кассирер), мир смысла (Г. Гадамер), социальное поле, социальное пространство (П. Бурдье) и пр. Общество, социальная реальность предстает в данном случае как мир смыслов, межличностных и межгрупповых отношений, продуктов цивилизации – мир, который уместно рассматривать в качестве освоенного сообществом людей (сделанного своим, превращенного в социальную реальность) пространства жизнедеятельности. Этот мир объективно существует ив тоже время чем дальше, тем меньше поддается истолкованию в терминах механистической картины мира, которая определяла видение исследователей, в том числе социальных философов, по крайней мере, до конца XIX – первой трети ХХ вв. Мир Человека – социальная реальность, общество – это не физическое или, скажем, географическое пространство, характеризующееся неизменной системой координат, с одной стороны, и однонаправленная и равномерная последовательность событий, разворачивающаяся во времени, которое представляло бы собой устойчивую физическую величину с другой. Метафоры классической механики для современного социального мыслителя приемлемы куда менее, чем смысловые кон- структы здравого смысла, о чем весьма красноречиво свидетельствуют исследования феноменологов. Социальная философия имеет дело с многомерным, многосоставным, неравномерно распределенным пространством социальных связей и отношений, метрика которого все время преобразуется, будучи к тому же различной в разных социокультурных, институциональных контекстах. Для современного этапа общественного развития характерно нарастание, с одной стороны, темпов социальной и культурной (включая материальную, технологическую культуру) динамики, ас другой – масштабов происходящих изменений. Именно в этих условиях очевидным становится, что пространство человеческой жизнедеятельности способно расширяться (или сужаться) в различных, казалось бы, самых фундаментальных своих измерениях. Так, современные информационные технологии, новые средства и способы коммуникации, становясь неотъемлемой составляющей жизни общества, перекраивают сегодня саму ткань социальной реальности. Современный исследователь становится свидетелем того, как социальное пространство искривляется, сжимается и растягивается, умножается и разворачивается вовсе новых и новых конфигурациях. Этого, конечно, можно не замечать, но никак нельзя игнорировать того обстоятельства, что реальности, с которой имела дело классическая философия и наука, сегодня уже несу- ществует. Те эффекты, явления и процессы, с которыми сталкивается современное обществознание, необычны настолько, что стандартная концептуальная оптика (традиционные схемы описания) зачастую просто неспособна их зафиксировать, оставляя исследователя с чувством интуитивной неудовлетворенности наличными описаниями и интерпретациями. Неслучайно в этом отношении стремление современных исследователей к изменению самого стиля социально-гуманитарного мышления, к формированию, так называемых, реляционных (П. Бурдье) моделей концептуализации социальной реальности. На первый план в данном случае выходят человек, формы существования человеческого сознания и деятельности, формы и уровни его самореализации в качестве активного, деятельного начала, в качестве субъекта формирования пространства собственной жизнедеятельности – мира, проявляющегося в виде физически, социально и духовно освоенного человечеством универсума. Здесь речь заходит об антропологическом повороте в современной философии и науке – процессе, который сопровождается формированием новых тематических областей, поиском адекватных меняющимся реалиям стратегий исследования, трансформацией теоретико-методо- логической стилистики познавательного процесса. Именно в этом контексте все более отчетливо проявляется акцентирование интереса современных исследователей на человеческом измерении общественной жизни. Это предполагает отказ от детерминистской, механистической трактовки изучаемого объекта. Социальная реальность оказывается наполненной смыслом. Изучение социальных явлений, процессов требует учета смыслопорождающих факторов, введения в фокус рассмотрения человека как субъекта социального действия, мировосприятие и мироотношение которого непросто проявляется в конкретных социокультурных условиях, но само является важнейшим фактором формирования подобных условий. Действительность в этом контексте интерпретации идентифицируется в качестве пространства человеческой жизнедеятельности при условии проявления окружающего мира в интенциональной перспективе человеческого сознания. В данном случае для исследователя принципиальное значение принимает то обстоятельство, что современное общество онтологически позиционирует себя на основе воспроизводимой в опыте социальных субъектов системы социального знания. Социальное знание является продуктом познавательного процесса, осуществление которого в его различных стихийно проявляющихся и институционально упорядоченных формах задает онтологические границы и формирует направленность развития общества, самого человека. Речь идет о процессе формирования продуктов материальной и духовной культуры. Современный исследователь должен принять во внимание, что предметное содержание общественной жизни постоянно меняется, погружая философскую и научную мысль в контекст динамичной, развивающейся реальности, которая является таковой даже при условии, что речь идет пока только о ее предметной конфигурации. А ведь социальную философию интересуют не столько атрибуты социального взаимодействия, сколько само это взаимодействие – совокупность составляющих общественную жизнь социальных практик, поведенческих актов, отношений между людьми и социальными общностями. Именно в этом контексте особую актуальность приобретает исследование тех вопросов, которые освещаются в заключительной части лекции. Повседневность как сфера и способ общественной жизни. Уже полтора столетия тема повседневности, конкретные взаимодействия человеческих индивидов, их повседневные практики и жизненные смыслы являются предметом исследования в различных областях социально-гуманитарного знания – истории, культурологии, этнографии и др. Исследуются особенности быта, труда, отдыха и досуга, обыденный язык, поведение, разнообразные конкретные предметности повседневного способа бытия людей разных культур и эпох в попытке понять, что (а не как) происходит в повседневности. Другими словами, эти исследования повседневности представляют собой попытки качественного описания того, что составляет существо повседневного способа бытия людей. Значимость этого живого опыта переживается ив социальной философии, стремящейся понять реальную социально- культурную практику и найти адекватную форму для ее выражения. Непосредственное бытие – фундаментальное место, в котором формируется и живет социальность. Усваивая существующий порядок пространства-времени, включаясь в ритмы взаимоотношений с людьми, в смыслы и порядок вещей, человеческий индивид формируется, становится как личность. Вступая в контакты с вещами, он осваивает человеческие способы взаимодействия сними, проникает вскрытые их значения. Включаясь в пространство человеческого общения и человеческой деятельности, он усваивает существующие в данный момент формы организации, содержание человеческой деятельности и общения, воспроизводит или трансформирует их. Человек строит свою реальную жизнь, следуя существующим нормами правилам, стремясь соответствовать идеальным канонам. Каждая историческая эпоха формирует свои каноны, правила человеческого поведения, устанавливая границу между нормой и патологией человеческого существования. Знание этих связей и умение пользоваться ими являются неотъемлемым элементом социокультурного наследия, позволяют решать большинство наличных практических проблем. При изменении системы социальных связей и отношений действия и поступки людей, их общение и мышление утрачивают черты естественности, и как результат, ломаются традиционные структуры повседневности. Наличный материал повседневности не упорядочен, и потому его описание представляет известную сложность и для индивидов, стремящихся увязать и осмыслить свои действия, и для исследователей. Исследование требует погружения в процесс конструирования индивидами упорядоченности из наличного разрозненного многообразия повседневных действий. Этот порядок выстраивается с помощью «ин- дексичных выражений (Г. Гарфинкель, этнометодология), те. тех описаний, которые создают входе повседневности сами ее участники. Обращение к повседневности как сфере и способу общественной жизни людей дает возможность уйти от идеальных схем и создать реальное представление об их жизни, реконструировать целостное бытие человека, осмыслить разнообразные связи (социальные, психологические, др, проступающие в реалиях повседневности. Поведение, нормы, ценности тех или иных социокультурных групп – все, что включает в себя понятие повседневность, – говорят о важных моментах жизнедеятельности общества, его глубинных аксиологических процессах Понятие повседневности.Понятия обыденная жизнь и повседневность обозначают определенную сферу и способ общественной жизни. Повседневность – специфическая область социальной реальности, целостный социокультурный жизненный мир, как он человеку дан, предстающий в функционировании общества как естественное, самоочевидное условие человеческой жизнедеятельности. В этом контексте понятие повседневности фокусирует наше внимание на содержании обстоятельств совместной жизни людей и их взаимодействий, которые осознаются ими как естественное состояние, как собственная, частная сфера жизни, сфера будней обычного человека. Формы протекания человеческой жизни, имеющие конкретное историческое пространственно-временное измерение, фиксируются в процессе жизни, и следовательно, их можно наблюдать и реконструировать. Такой подход к пониманию существа повседневности связан с пониманием повседневности как формы человеческой деятельности. Повседневность – это то, что мы делаем каждый день с помощью подручных средств, следовательно, содержание повседневной деятельности конституируется наличными условиями социально-предметного контекста (окружающего мира, в котором бытийствует каждый индивид. Проблема повседневности в социальном познании. Проблема повседневности относится к числу проблем общественного бытия, которые объективно возникают и разрешаются в жизнедеятельности людей, в практике. В практическом взаимодействии совместно действующих индивидов, в пространстве их непосредственного бытия рождается ин- терсубъективный мир, мир общезначимого опыта, те. формируется сфера социальности, важной частью которой выступает повседневное бытие. Непосредственное бытие, помимо повседневного способа существования, включает в себя моменты, которые также происходят с людьми в их непосредственном бытии, ноне являются повседневными праздники, творчество, пограничные ситуации, революции и пр. В рамках классических подходов в социальном познании повседневности, в силу разных причин, не уделялось должного внимания. В социальной феноменологии (А. Шюц, П. Бергер, Т. Лукман, Б. Вальденфельс и др) тема повседневности становится одной из ключевых. Толчок к такому пониманию повседневности был дан в феноменологии Э. Гуссерля (1859–1938), выдающегося немецкого философа, в его трактовке жизненного мира. Понятие жизненного мира Гуссерль вводит в Картезианских размышлениях (1931), а детали концепции жизненного мира излагает в работе Кризис европейских науки трансцендентальная феноменология (1935–1936). Жизненный мир, согласно Э. Гуссерлю, – это мир людей и предметов, непосредственно окружающих меня в течение всей моей жизни (моя семья, город, ландшафт, мои убеждения, вкусы, дела, привычки и т. п. Мир культуры, религии, науки находится за пределами моего жизненного мира, но имеет в нем свои корни, вырастает из жизненного мира. «Жизненным миром охватывается не только личная, но и обще- ственно-историческая жизнь человека, поэтому он является всеобщим миром совместной жизни. Гуссерль полагал, что, в отличие от научного, феноменологическое исследование жизненного мира позволит описать «интерсубъективно-трансцендентальную социальность, те. тот интер- субъективный мир который располагается и центрируется вокруг моего трансцендентального ego в виде сообщества других конкретных и своеобразных трансцендентальных ego. Интерсубъективный мир – это мир объектов, о которых входящие в сообщество могут что-то сказать друг другу. Поэтому интерсубъективность (общность опыта трансцендентальных субъектов) не зависит от объективных структур бытия, а определяется взаимодействием субъектов в рамках жизненного мира. Реальные люди и события формируют интерсубъективную действительность. Следовательно, факты оказываются неотделимы от области коммуникации, которая выступает одновременно как конституирующий фактор, область смыслоформирования, придания смысла, понимания смысла и т. п. Понятийные схемы социальной науки при таком рассмотрении оказываются реконструкциями повседневности. Этот подход принципиальным образом меняет представления о социальности и ее содержании. Социальность перестает быть реальностью внешней, определяющей направление, смыслы и содержание жизни человеческих индивидов. В концепции М. Вебера (1864–1920), ведущего социолога конца XIX – начала XX вв., повседневность выступает как сфера где собираются и хранятся смысловые сгустки прошлого опыта. Процесс обживания, обучения, усвоения традиций и закрепления норм М. Вебер обозначает термином «оповседневнивание»(“Veralltäglichung”). Для него «оповседневнивание» – одно из центральных понятий в проблематике становления социального порядка. В повседневности человек руководствуется предположением, согласно которому его партнеры по взаимодействию видят и понимают мир, в сущности, также, как он сам, то есть типически. Поэтому все, что нарушает этот привычный порядок, любые нововведения воспринимаются людьми как враждебные, как покушение на устоявшееся, знакомое [Кемеров]. Другим методологически важным пунктом в трактовке социального действия М. Вебера был принцип ориентации на другого. Об об- щественно-ориентированном действии (Вебер пишет в работе О некоторых категориях понимающей социологии (1913). Он пытается найти в действиях индивида субстанцию социального. Не всякое действие индивида социально, но только то, что совершается с ориентацией на другого, а в коллективе индивидов – в их взаимной установке друг на друга и на третьего (других. Когда толпа прохожих одинаково реагирует на проливной дождь, открывая зонты, то это несовместные действия (а действия «массово-однотип- ные»)», – пишет Вебер, – в этом нет социального, те. ориентации на другого, поскольку действие вызвано естественной потребностью предохраниться от дождя. Нотам, где «целерационально» (те. на основе согласия) устанавливается порядок, всегда присутствует объединение в «общество». Пытаясь описать социальную жизнь, М. Вебер берет в качестве исходной клеточки социальное действие. Сфокусировав внимание на индивидуальных действиях, он, однако, оказывается не в состоянии реконструировать общую историческую динамику социальности. В социальной феноменологии А. Шюца (1899–1959) был осуществлен синтез идей Э. Гуссерля и М. Вебера. А. Шюц сформулировал задачу исследования повседневности в контексте поиска предельных оснований социальной реальности как таковой. По его мнению, телесное предметное переживание реальности (как качество опыта повседневности, ее вещей и предметов и составляет ее преимущество по сравнению с другими конечными областями значений (религия, игра, художественное творчество. Повседневность является верховной реальностью»,поскольку человек живет и трудится в ней по преимуществу. Верховная власть повседневности обеспечивается связью повседневных дели забот с физической телесностью действующего индивида. Ситуация повседневности, как ее определяет А. Шюц,– это наличная, «биографически детерминированная ситуация реального длящегося здесь и сейчас (определенная самим человеком физическая и социокультурная среда, в которой человек пребывает. Сказать, что определение ситуации биографически детерминировано, значит сказать, что оно имеет свою историю. Это отложение всего предшествующего опыта, систематизированного в привычных формах наличного запаса знаний. Это – типическая ситуация, несмотря на то, что для каждого она имеет уникальное, конкретное, индивидуальное, особое значение, что помещенные в общее пространство и время, разделяющие одну и туже ситуацию (дома, на работе, в транспорте и т. д) люди ведут себя и реагируют на поступки других свойственным лишь им образом. Эти типы в основном сформированы другими, предшественниками или современниками, и как подходящие средства приспособления к вещами людям были приняты в таком качестве той группой, в которой человек родился. Значимость этой ситуации для него «со-определяется» его взаимоотношениями с другими, их интерпретацией этой ситуации. В результате устанавливается некая интерсубъективная общность (Мы. Щюц подчеркивает, что лишь очень малая часть знания о мире рождается в личном опыте. Большая часть имеет социальное происхождение и передается друзьями, родителями, учителями, учителями учителей. Мой частный мир с самого начала является интерсубъек- тивным миром культуры. Поскольку мы живем среди других людей, нас связывает общность забот, труда, взаимопонимание. Он – мир культуры, ибо с самого начала повседневность предстает перед нами как смысловой универсум, совокупность значений, которые мы должны интерпретировать для того, чтобы обрести опору в этом мире, прийти к соглашению с ним. Однако, следует учитывать, что запас актуального наличного знания у людей различен. Более того, не только то, что человек знает, отлично от знания его соседа, но и то, как они оба знают одни и те же факты. Социальное знание рождается и передается с помощью словаря и синтаксиса повседневного языка. Об «участном», событийном, поступающем мышлении пишет и ММ. Бахтин, подчеркивая его ситуативную конкретность, коллективный характер повседневного духа. Жизненные задачи решают сообща, в составе большей или меньшей группы людей. Эти группы образуются и разделяются по полу, возрасту, этничности, гражданству, конфессиональности, социальному рангу и т. п. Их исследование и описание требует учета этой многослойности и многоуровневости реалий жизни. Формы жизни уже не оцениваются как более высокие или более низкие, как истинные или неистинные. Все виды знания помещаются в контекст культуры, языка, традиции. Оборотной стороной такой познавательной ситуации оказывается проблема релятивизма, поскольку проблема истины замещается проблемой коммуникации людей и культур. Однако социальная теория во многом строится на основоположениях, часто имеющих мировоззренческое, а неопытное происхождение. Пример тому – идея естественного состояния, составившая основу ряда философско-политических концепций Нового времени Т. Гоббса (идея абсолютистского государства-Левиафана), Дж. Локка идея разделения властей, Ж.-Ж. Руссо (идея народного суверенитета. Это обстоятельство периодически приводит к рассогласованию между теорией и ее эмпирическим базисом, проблематизируя связь теории с практикой (жизнью, поскольку теория предшествует опытному знанию, задает свои правила действительности. Повседневность, напротив, обладает особым когнитивным статусом, поскольку относится к области не теории, а «технэ», назначение которой – не отвлеченный от практической выгоды поиск истины бытия, а производство полезных вещей. Мир «технэ» основан на опыте, в структуре опыта знание неотделимо от убежденности в существовании вещей. Повседневность – это очерченный опытом круг вещей, в реальности которых человек уверен постольку, поскольку эта уверенность разделяется другими. В этом смысле повседневность можно рассматривать как опыт, опосредствованный отношениями с другими людьми, возникающими в процессе социальных взаимодействий. Этот опыт, открытый как в социальном (другие, таки в гносеологическом (реальность) аспектах, является точкой генерирования социального знания. Результаты исследования и описания повседневных установок и схем, образующих каркас наших коллективных представлений о социальной реальности, безусловно, должны быть включены в состав знания о социальном. Описанные подходы к пониманию повседневности и ее связи с социальной реальностью обозначили важный методологический поворот повседневная практика всегда имеет дело с процессами, а не застывшими состояниями, жизненный мир человека, формы социальных связей созидаются входе и посредством конкретных взаимодействий индивидов. Переход к анализу этих живых динамических форм потребовал более тонкого и философски изощренного (в сравнении с предшествующими теориями, не берущими в учет жизненный мир человека, собственно социальные формы взаимодействия между людьми) описания социального действия(так, как это делают социальная феноменология, социальная антропология, этнометодология и др, перехода социального познания от описания макроуровня социальных процессов и систем к исследованию их микроуровня. В свое время нечто сходное переживала физика, открывшая субатомный мири разработавшая теоретико-методологический инструментарий его исследования. Повседневность как микроуровень социальности – это мир, в пространстве которого в процессе социальных взаимодействий социальное знание формируется стихийно. Этот вид знания – специфический, он существует на границе теории и социальных практик интерсубъективность вместо объективности, общезначимость вместо истинности, синкретичность практического и духовного вместо их жесткого противопоставления и т. п. Наблюдаемое на уровне повседневности стихийное формирование социального знания – лишь начальный этап конструирования, спонтанный и непроизвольный характер которого отличает его от процессов конструирования на уровне социальных систем. Термин практика и теории, составившие прагматический переворот в науках об обществе, позволяют увидеть и понять активную роль коллективной человеческой деятельности в воспроизводстве и изменении социальной системы. Центральной фигурой любого процесса становится человек. Он перестает быть пассивным объектом, подверженным влиянию со стороны безличных социальных институтов, обретает статус действующего в своих интересах агента, наделенного собственным опытом, памятью, навыками и воображением. В таком ракурсе жизнь отдельного человека и разных социальных групп предстает как постоянный процесс конструирования и интерпретации жизненного мира. Человек вырабатывает значения и ценности, действуя, а действует успешно только тогда, когда его поступки имеют понятный ему смысл. Поэтому практики повседневности обретают статус события, изменяющего социальный мир (П. Бурдье). |