Куликов Геомар. Как я влиял на Севку - royallib.ru. Геомар Георгиевич Куликов Как я влиял на Севку
 Скачать 211.48 Kb.
|
Глава одиннадцатаяСбор совета отряда состоялся в тот же день. Я в одиночестве тосковал за первой партой. Напротив меня за учительским столом разместился совет отряда. В полном составе. Все пять человек. Двое мальчишек и три девчонки. Посередине восседал Игорь. От него на меня веяло арктической стужей. — Ну, — сказал Игорь, — мы тебя слушаем, Горохов! — Чего меня десять раз слушать? — сказал я. — Не патефонная пластинка… — Прежде всего, не груби, Горохов. А потом, не все присутствовали на отрядном сборе. Игорь покосился на последнюю парту. Там сидели наш классный руководитель Анна Ивановна и старшая пионервожатая Нина Николаевна. — Ладно, — сказал я. — Могу повторить: стоял в коридоре, слышал грохот, видел, как из класса выскочил Севка… — Предположим, мы тебе верим… — Спасибо! — Я согнулся пополам. — Не кривляйся, — сказал Игорь. — Нас интересует не только сегодняшний случай. Отчитайся, как ты выполняешь порученное тебе пионерское поручение… «Порученное поручение, — думал я. — Не человек — тоска дремучая». — А… А потом мы поговорим о тебе самом, о твоём поведении. — Даже так? — сказал я. — А ты как думал? — Пожалуйста, — сказал я. — Давай поговорим обо мне. Только прежде покончим на счёт Севки. Так вот. С Севкой больше возиться не буду. Можете мне закатить выговор. Два. Три. Хоть десять… — Минутку, минутку, — перебила меня Анна Ивановна. — Мне кажется, ты, Горохов, напрасно горячишься. Нельзя сказать, чтобы у тебя не было никаких результатов. — Например? — спросил я. — Письменные домашние задания Мымриков уже самостоятельно готовит? Готовит! Я поглядел в окошко. Там было темным-темно. И голуби давно спали по чердакам и голубятням. — Так ведь, Горохов? — Нет, — сказал я, — не готовит Севка самостоятельно домашние задания. Ни устные, ни письменные… — То есть? — спросила Анна Ивановна. — Не понимаю. — Чего ж тут непонятного, — сказал я. — Списывает каждый раз… Сначала мне никто не поверил. Даже Игорь сказал: — Оставь свои неуместные шутки! Ты находишься на сборе совета отряда, а не на вечере самодеятельности. Должно быть, у меня было не очень-то весёлое лицо. Потому что Игорь уставился на меня и его физиономия стала вытягиваться. — П-постой! — Игорь, когда волновался, начинал заикаться. — Т-ты серьёзно? Я пожал плечами. Члены совета отряда застыли, как деревянные. И только моргали глазами. — Это уже нечто новое, — сказала Анна Ивановна и с последней парты пересела на первую в соседнем от меня ряду. — У кого же он списывает, если не секрет? Я молча смотрел в окошко. — У тебя? Я кивнул головой. — Мамочка, что делается… что делается… — испуганно забормотала Надя Лазаренко. — Расскажи поподробнее, — сказала Анна Ивановна. — А чего рассказывать? — спросил я. И рассказал всё. От начала до конца. — Веди сбор, Булавин, — сказала Анна Ивановна, когда я кончил своё повествование. — К-кто хочет в-высказаться? — спросил Игорь. — Я хочу! — встал Алик Камлеев. Алик в своей школе был председателем совета отряда. И, видно, очень хотел, чтобы его выбрали и у нас. А его не выбрали. Просто потому, что плохо знали. И теперь он из кожи лез, чтобы доказать, какой он сознательный и принципиальный. — Я считаю, — сказал Алик, — Горохова следует исключить из пионеров. Снять перед строем дружины галстук. Я считаю, не честно… Но тут его перебила Надя Лазаренко. Она покраснела и сказала: — Я считаю, не честно сводить на совете отряда личные счёты! Вот что я считаю! После Надькиных слов покраснели сразу трое: Алик, Ира Зимина и я. — Какие тут могут быть личные счёты? — сказал Алик и покраснел ещё больше. — А в общем, могу и сесть… Алик говорил неправду. Личные счёты у нас были. Однажды он здоровенными буквами написал на доске: ИРА З. + КОСТЯ Г. = Л. Все, понятно, сразу догадались, о каких Ире З. и Косте Г. идёт речь. И чему всё это равняется. После дурацкой надписи на доске я старался даже не смотреть на Зимину. Я думал, Алик вообще против дружбы мальчишек с девчонками. А потом увидел, что он просто-напросто сам хочет дружить с Зиминой. И тогда на той же классной доске я ещё более здоровыми буквами вывел: ИРА З. + АЛИК К. = Мне не хотелось, чтобы это равнялось букве «Л» и потому после двух чёрточек нарисовал большой кукиш. Весь класс покатывался, когда увидел моё сочинение. А Алик возненавидел меня лютой ненавистью. Алик не успел сесть, как слово попросила наша староста Муравьёва. Она скосила глаза на Анну Ивановну и сказала: — Какие тут могут быть личные счёты? Я принципиально считаю, Горохова надо строго наказать. Надо… И пошла. Когда Муравьёва кончила, Игорь спросил: — Какие будут предложения? — Подожди, — Ира Зимина отодвинула стул, — я тоже хочу сказать. — П-пожалуйста! — сказал Игорь. — К-кто т-тебе запрещает? — По-моему, — сказала Зимина, — мы сами виноваты. И ты тоже, Булавин. — И-инт-тересно! — сказал Игорь. — А разве нет? Что получилось? Спихнули Мымрикова на одного человека и успокоились. — Надорвался, бедненький, — сказал Алик. — От одного поручения. — Что-то ты сам за это поручение не взялся, — сказала Ира. — Тебе предлагали. — У меня нагрузок хватает, — сказал Алик. — Зимина, — сказал Игорь, — ты отвлекаешься. Мы обсуждаем сегодня Горохова, а не Камлеева. А это факт — Горохов не помог Мымрикову, а наоборот… Я разозлился. — А почему вообще я должен ему помогать? Почему мне никто не помогает? И почему мы должны цацкаться с лодырем? Не хочет учиться? Не надо. Его дело! — Во-первых, — сказал Игорь, — истории известны случаи, когда из ленивых людей и даже хулиганов получались выдающиеся личности… — Что-то я не слышал про такие случаи, — сказал я. — Я не подготовился по этому вопросу. А завтра, если хочешь, приведу тебе конкретные примеры. Во-вторых, возможно, Зимина, кое в чём права. Но разве сейчас мы тебе не помогаем? Я промычал что-то нечленораздельное. — Мне кажется, — сказала Ира, — Горохов многое понял. Иначе бы он нам ничего не рассказал. Я уверена, и с Мымриковым у него тоже всё получится. Горохов последнее время сильно изменился… — Ещё бы!.. — сказал Алик. — Напрасно так ехидно улыбаешься! — Ира повернулась к Алику. — Ошибаться каждый может. А вообще, Горохов, по-моему, хороший ученик, хороший пионер и хороший товарищ! — Вот это да-а! — пропел Алик. Ира сверкнула сердитыми глазами на Алика: — Я б тебе сказала, кто ты такой! — Зимина, — укоризненно сказал Игорь. — Сколько раз надо предупреждать, сегодня мы обсуждаем Горохова. Анна Ивановна, может, вы выступите? Или вы, Нина Николаевна? Анна Ивановна и Нина Николаевна, конечно, выступили. От меня летели пух и перья. Никогда мне ещё так здорово не доставалось. Я сидел, уткнувшись носом в парту, и старался ни на кого не глядеть. Под конец Анна Ивановна сказала: — А в отношении Мымрикова пусть Горохов решает сам. Справится — пусть берётся. Не справится — пусть сразу откажется. — Ну, Горохов, — сказал Игорь. — Справишься с Мымриковым? Мы тебя, конечно, поддержим. Перед началом совета отряда я твёрдо решил: с Севкой возиться ни за что больше не буду. Но так, наверно, часто получается: сначала человек думает одно, а потом другое. Теперь, после выступления Иры, я не с Севкой, с бенгальским тигром вышел бы один на один. Но об этом вслух не скажешь и я пробормотал: — Ладно. Раз уж взялся… Мы шли по коридору с Ирой Зиминой. За нами Алик с Муравьёвой. Они о чём-то вполголоса разговаривали и хихикали. Несколько раз я слышал, как Алик называл наши фамилии: мою и Ирину. Но мне было всё равно. У Иры развязался ботинок. Она хотела положить портфель на пол. Я сказал: — Зачем? Давай подержу! Я стоял с двумя портфелями под мышкой, когда мимо прошли Алик и Муравьёва. Они прямо-таки давились от смеха. За ужином папа сказал: — Давно собираюсь спросить: как успехи твоего подопечного? Мымриков, кажется, его фамилия? Я застыл с вилкой в руках. Посмотрел на папу, он преспокойно разрезал кусок мяса. — Мымриков, — сказал я. — А успехи — не очень… — Что так? Я пожал плечами. — Он, если я не ошибаюсь, капитан вашей хоккейной команды? — Да, — сказал я. — А как относятся к его школьным делам товарищи по команде? Я опять пожал плечами: — Никак не относятся… — Почему же? — Они не из нашего класса. А двое даже из чужой школы. — Тогда понятно. Это, конечно, уважительная причина. Папа отодвинул тарелку и взялся за газету. — А что, — спросил я. — Разве нет? — Отчего же? — сказал папа. — Вполне. Если, положим, тонет мальчишка, но чужой школы, разве из-за него надо лезть в воду? — Так Севка не тонет. — А я разве говорю, что он тонет? И извини, пожалуйста, я хочу почитать газету. — Значит, не мешать? — Да, — сказал папа, — если возможно. — Возможно, — сказал я. Сначала папа читал газету. Потом разговаривал с мамой. Потом достал рубанок и принялся строгать какие-то палочки. Мне очень хотелось ещё поговорить насчёт Севки. Я вертелся возле папы. В другой раз он обязательно бы спросил, что мне надо. А тут словно перестал меня замечать. Тогда я предложил: — Можно, буду тебе помогать? Папа поднял голову и посмотрел на меня так, будто только что увидел. — Пожалуйста! — А что надо делать? — Можешь вот эти бруски отпиливать. — Ладно, — сказал я. — Отпилю. А что ты из них сделаешь? — Полку для цветов. Только пили аккуратнее, — предупредил папа. — Впрочем, у тебя уже есть опыт. Это папа вспомнил про клюшку. Я попилил немножко и сказал: — Не так-то просто вытаскивать этих самых утопающих. — Конечно, — согласился папа. — Но, понимаешь, всё зависит от того, кто и как вытаскивает. Главное, как говорится, гнуть свою линию. Он тебя вниз. А ты его вверх. Вверх и вперёд! Мы бы, наверно, ещё поговорили насчёт Севки, но вошла мама и объявила: — Котик, пора спать! Мне очень не хотелось уходить, но папа сказал: — Приказ командира — закон, — и добавил: — А своего подшефного ты всё-таки приводи. И не только тогда, когда никого дома нет. — Хорошо, — пообещал я. — Обязательно приведу. |