Куликов Геомар. Как я влиял на Севку - royallib.ru. Геомар Георгиевич Куликов Как я влиял на Севку
 Скачать 211.48 Kb.
|
Глава двенадцатаяУтром я побежал к Феде. Было ещё очень рано. Я долго колотил руками и ногами обитую войлоком дверь, прежде чем мне открыли. — Извините, пожалуйста, мне нужен Федя, по важному делу, — одним духом выпалил я Фединому отцу. — Заходи, — сказал он. — Сейчас позову. Через минуту или две выскочил Федя. Заспанный, в трусиках и майке. — Ты чего?! — Срочно нужно собраться! — сказал я. — Случилось что-нибудь? — Да, — сказал я. — А чего? — Потом расскажу. Можешь потерпеть? Феде очень хотелось узнать, что за срочное дело, из-за которого я поднял его в такую рань, но он мужественно согласился. — Могу. Могу потерпеть. Подожди здесь. Сейчас оденусь. Когда мы с Федей спустились во двор, я сказал: — Теперь за Эдиком. — Сперва к Севке, — сказал Федя. — К нему ближе. А потом к Эдику. — К Севке не надо, — сказал я. — Как — не надо? — спросил Федя. — Очень просто. Не надо и всё. Федя вытаращил глаза: — А почему? — Потом объясню, — сказал я. — Ты же обещал потерпеть. — Ладно… — не очень охотно согласился Федя. Мы побежали к Эдику. От него к Серёжке Блохину. От Серёжки — к Борису. Его мать нас здорово отругала, но Бориса мы всё-таки вытащили. Я повёл ребят за сараи на брёвна, где раньше Лёша всегда собирал команду. Их прямо-таки распирало от любопытства. Но я молча шёл впереди и они молча топали следом за мной. — Рассаживайтесь! — сказал я, когда мы добрались до места. Ребята послушно принялись карабкаться на брёвна. А я, засунув руки в карманы пальто, расхаживал по тропинке, проложенной вдоль сараев. — Ну, — сказал Федя, — выкладывай! Я остановился, поглубже вдохнул в себя воздух и спросил: — Как, по-вашему, что надо делать, если тонет человек? — Глупый вопрос, — сказал Федя. — Вытаскивать! Чего ж ещё? — Правильно, — сказал я. — А что, — спросил Серёжка, — кто-нибудь утонул? — Ещё нет, — сказал я. — Но может! — А-а… — запнулся Серёжка, — кто? Кто может? — Севка, — сказал я. — Наш капитан. Ребята, как горох, посыпались с брёвен. Федя схватил меня за грудки. — Чего ж ты голову морочишь?! Бежать надо. А то, пока мы тут сидим, он… — Нет, — сказал я, пытаясь отцепить Федины руки. — Ничего за это время с ним не сделается. Он уже давно тонет. Не первый день. Федины руки сами собой разжались. — Как это не первый день? Я ж его вчера видел. Ты, часом, не того? — Федя постучал себя по лбу. — Дело в том, — объяснил я, — что Севка тонет не в прямом, а в переносном смысле. И, между прочим, неизвестно, что хуже… — Как это: тонет в переносном смысле? — спросил Серёжка. — Очень просто, — сказал я. И всё рассказал про Севку. Про то, как он чуть не загубил дерево дружбы. Как подло вёл себя на отрядном сборе. Я говорил, как пламенный трибун. А когда кончил, понял, что речь моя не достигла цели. Ребята смотрели кто куда, только не на меня. — Ну, — спросил я. — Не люблю я ввязываться в такие дела. Не нравится мне это — во! — Федя провёл ребром ладони по горлу. — А когда из-за Севки с нами играть отказываются, это тебе нравится? — спросил я. — Тут не в одних отметках дело. Тут человек погибает! — Ну, уж и погибает? — усомнился Федя. — А ты как думаешь? Если он с таких лет жульничать начнёт, знаешь, что его впереди ожидает? Тюрьма! — Эдик свистнул: — Это ты загнул! Но я уже чувствовал, что попал в точку. Я нарисовал картину страшного Севкиного будущего, если мы, его товарищи, срочно не вмешаемся в его непутёвую жизнь. — Ладно, — сказал Федя, — а что ты предлагаешь? Я перевёл дух. Раз сказал «а», надо говорить и «б». — Разжаловать из капитанов и отстранить от игр. Ребята даже попятились. И я быстро-быстро, совсем как Томка Новожилова, заговорил: — Временно, конечно. До тех пор пока он не подтянется немного. А главное, мы ему все поможем. Борис — по немецкому языку. Эдик — по арифметике. Серёжка — по рисованию, у него это здорово получается… Я не знал, что сказать про Федю. Он был хорошим парнем. Но сам еле полз на тройках. И вдруг меня осенило: — А ты, Федь, по труду. Федя хмыкнул. — Ничего, между прочим, смешного, — напустился я на него. — Севка в руках молотка держать не умеет, струбцинку с ножовкой путает. У него отца нет. По дому работы пропасть. А он ничего не делает. Мать гвозди заколачивает и табуретки ремонтирует. Разве дело? — Ладно, — сказал Федя. — Только ты сам разговаривай. — Пожалуйста, — согласился я. — А вы меня поддержите. Идёт? Я протянул Феде руку. Федя дал мне свою. Сверху положил руку Эдик. За ним — Серёжка. За Серёжкой — Борис. Всё получилось не так, как мы думали. Я заготовил речь, которая, наверно, проняла бы автомат для продажи газированной воды, а не только человека, хотя бы и такого, каким был Севка. Но произнести мне её не пришлось. Мы сидели на скамейке возле нашей площадки и ждали Севку. Настроение у всех было неважное. И мы почти не разговаривали, а так, перебрасывались пустяковыми словами. — Приветик! — издалека замахал Севка клюшкой. Приковылял по заснеженной дорожке и тут только заметил, что мы без коньков и клюшек. — Чего это вы расселись, как именинники? — Поговорить надо! — поднялся я. Севка впился в меня колючими глазами и сквозь зубы процедил: — Слушай ты, ябеда несчастная, Иуда-предатель… У меня сами собой сжались кулаки и я двинулся на Севку: — Я Иуда-предатель и ябеда?! Ребята не успели оглянуться, как мы с Севкой катились по снегу и лупили друг друга по чему придётся. Нас с трудом растащили. Мы стояли друг против друга, готовые в любую минуту сцепиться, и тяжело со свистом дышали. — Как с человеком хотел поговорить… — сказал я. — Нет, — сказал Севка, — с тобой я говорить не буду! — А со мной будешь? — спросил Федя. — С тобой, — Севка принялся рукавицей стряхивать снег, — с тобой буду… — В общем, — запинаясь, начал Федя, — мы тут… это самое… решили тебе помочь… — Это в каком смысле? — спросил Севка. — Ну… это самое… Федя спотыкался на каждом слове. — Насчёт отметок… И вообще… Севка выпрямился и обнял Федю за плечи: — Слышь, Федя! Ну, этот, — Севка сплюнул мне под ноги, — понятно, маменькин сыночек, отличник, подлиза и всё такое прочее. Он из-за отметки удавиться готов. Мы ведь с тобой не такие, а? Я стиснул зубы. «Федю на свою сторону хочет перетянуть!» Федя снял со своих плеч Севкину руку и примирительно сказал: — Насчёт Кости ты зря. Он парень хороший. А вот про тебя знаешь, что говорят? Я тут с одними ребятами насчёт хоккейной встречи начал договариваться. А они смеются: «Нет уж, спасибо, у вас капитан жулик! С ним же играть невозможно». Думаешь, приятно слушать? Севка сосредоточенно ковырял носком конька снег. — Самая пора поддержать Федю! — думал я. — Но ведь если я открою рот, Севка опять взбеленится! — А меня, — сказал Эдик, — мать целыми днями пилит: «Опять с этим лоботрясом Севкой бегаешь? Неужели других приятелей нельзя найти?!» Тоже, между прочим, не очень большое удовольствие слушать! — Ты же капитан, — сказал Федя. — Понял? — Ка-пи-тан! Лицо команды. А ты… Мне казалось ещё совсем немножко, Севка улыбнётся и скажет: «Сдаюсь, ребята, ваша взяла!» — или что-нибудь в этом роде. И всем сразу сделается хорошо и весело. Но Севка хмуро оглядел нас и сказал: — Сильно грамотными стали! Поиграйте без меня! Посмотрим, что получится. А потом, когда за мной прибежите, кое-кому, — Севка стрельнул глазами в мою сторону, — придётся поискать другую команду. Ясно? А пока — приветик! Севка, помахивая клюшкой, заковылял к дому. — Пошли за сараи, — предложил Федя. — Надо потолковать. И временного капитана выбрать. — Чего проще, — сказал Серёжка, когда мы расселись на брёвнах. — Наломаем спичек, как тогда с лопатами… — Сравнил тоже. Капитана с лопатами! — Ну, тогда тебя. Федя покачал головой: — Не выйдет. Я с отметками от Севки не больно далеко ушёл. Серёжка выкатил глаза и даже спрыгнул с брёвен: — Да ты что к этим отметкам привязался?! Велика важность! — Велика! — сказал Федя. — Больше, чем ты думаешь. Я сегодня утром ездил на стадион. Хотел, чтобы приняли в настоящую команду. С тренером. А там первым делом, знаешь, что спросили? Дневник. Понял? Я предлагаю в капитаны Костю. — Ну, уж нет, — я тоже спрыгнул с брёвен. — Мне капитаном никак нельзя. Мне Севку надо вытягивать, а если он узнает, что я капитаном стал, знаешь, что с ним сделается? — Ничего особенного, — сказал Федя. — Может, только чуток поумнеет. А то подумаешь — незаменимый игрок нашёлся! А ты — парень с головой, раз. Дисциплинированный, два. На поле орать не будешь, три… Федя ещё долго перечислял всякие мои достоинства. Федино предложение было для меня, как снег на голову. Я никогда не думал, что меня могут выбрать капитаном. Хотя бы временным. Но я бы попробовал. Меня смущал Севка… Эдик поскрёб затылок: — По-моему, Федя прав. Как считаешь, Борис? — А я что?! — буркнул Борис. — Я — «за»! — Тогда и я — «за»! — Серёжка протянул мне руку. — Держи пять. Я спрятал руки за спину. — Погодите, ребята… — Чего ты мудришь? — засмеялся Федя. — Вот увидишь, ещё лучше получится! — Факт! — подтвердил Эдик. — Ладно, — сказал я. — Была не была! Только чтоб слушаться. Я орать, как Севка, не умею. — И очень хорошо, — сказал Федя. — А насчёт дисциплинки, будь спокоен: приказ командира закон! Мы ещё потолковали насчёт хоккея. Я предложил шестым игроком пригласить моего соседа по парте Вовку Краснопёрова, хоть он и не из нашего двора. — Лады, — сказал Федя. — Договорились. |