Стиглиц Глобализация (1). Глобализация тревожные тенденцииДжозеф Стиглиц глобализация тревожные тенденции слово об авторе и его книге
 Скачать 0.54 Mb.
|
|
ДОРОГА В БУДУЩЕЕ Ответственные за ошибки недавнего прошлого имели слабое представление о том, куда должна идти Россия {47} . Они повторяют одни и те же заклинания о необходимости продолжать стабилизацию, приватизацию и либерализацию. Проблемы, возникшие в прошлом, теперь вынудили их признать потребность в сильных институтах, но они не могут сказать, что это означает и как этого достигнуть. На многочисленных конференциях на тему российских реформ я был поражен отсутствием стратегии как в борьбе с бедностью, так и в решении проблемы повышения темпов экономического роста. Например, во Всемирном банке обсуждалось свертывание его программ в сельском хозяйстве. Банк был в этом заинтересован ― его программы сталкивались с трудностями. Но не Россия ― именно в этом секторе сосредоточена большая часть бедности страны. Единственная предложенная «стратегия роста» состояла в том, чтобы вернуть на родину сбежавший из страны капитал. Те, кто это предлагал, игнорировали то, что на практике такая рекомендация могла привести к закреплению господства олигархов, клептократии и кланового капитализма, который олигархи, собственно, и представляют. Для олигархов нет иного смысла возвращать назад капиталы ― и на Западе можно получать неплохие прибыли. Более того, МВФ и министерство финансов США никогда не заботил факт поддержки системы с сомнительной политической легитимностью, где путь к богатству лежал через грабеж и близость с президентом Борисом Ельциным, который сам уже потерял доверие и легитимность. Самое прискорбное, что Россия должна смириться с тем, что никогда не получит возмещения за этот грабеж национального достояния. Задача для России ― остановить разграбление, привлечь законопослушных инвесторов путем установления верховенства закона и привлекательного делового климата в более широком смысле. Кризис 1998 г. имел одну побочную выгоду, о которой я ранее упоминал: девальвация рубля поощряла не столько рост экспорта, сколько рост производства импортозамещающих товаров. Политика МВФ душила экономику, сдерживая ее потенциальные возможности. Девальвация плюс неожиданное везение ― резкое увеличение цен на нефть в конце 90-х годов ― подпитывали возрождение экономики, правда с крайне низкого уровня. Было также долговременное благоприятное воздействие от экономического рывка: часть предприятий воспользовалась шансом, получила новые перспективы и возможности для длительного развития. Есть и другие позитивные признаки: некоторые народившиеся в системе эрзац-капитализма владельцы гигантских капиталов уже добиваются изменения «правил игры», чтобы то, что они делали с другими, не смогли другие сделать с ними. Некоторые круги пошли на улучшение корпоративного управления: олигархи не желают рисковать всеми своими деньгами в России, а чтобы привлечь чужие средства с правом рисковать, надо вести себя лучше, не так, как в прошлом. Но есть другие, менее позитивные признаки. Даже снимая сливки с высоких цен на нефть, Россия была едва способна сбалансировать свой бюджет ― средства откладывались на «черный день», когда цены на нефть пойдут на снижение. На момент подготовки моей книги к печати подъем экономики шел неуверенно, пик нефтяных цен уже миновал, к тому же эффект девальвации, как правило, действует только первые два года. При тех, более низких, темпах роста, которые обнаруживаются сегодня, России понадобится 10, 20, а то и более лет, чтобы только приблизиться к уровню 1990 г. (если не произойдут значительные перемены). Россия получила много уроков. После коммунизма многие россияне шарахнулись от старой религии Маркса к новой религии свободного рынка. За прошедшие годы эта религия тоже потеряла свой лоск, а в стране стал утверждаться новый прагматизм. Иная политика могла бы изменить дело. Выясняя, что необходимо было сделать, естественно начать с анализа прошлых ошибок: пренебрежения фундаментальными основами рыночной экономики ― финансовыми институтами, дающими ссуды новым предприятиям; законами, которые гарантируют контракты и содействуют конкуренции; независимой и справедливой судебной властью. Россия должна преодолеть приверженность макростабилизации и начать стимулировать экономический рост. В течение 90-х годов МВФ фокусировал внимание стран сбалансированности бюджета и контроле за ростом денежной массы. Если стабилизация проводится в смягченном виде, она может быть предпосылкой к росту, но едва ли является стратегией экономического роста. Фактически стратегия стабилизации сжала совокупный спрос. Уменьшение совокупного спроса взаимодействовало с неверно ориентированной политикой реструктуризации, приводя к сокращению совокупного предложения. В 1998 г. относительно роли спроса и предложения велись активные дебаты. МВФ утверждал, что любое увеличение совокупного спроса будет инфляционно. Но тогда это ужасающее признание провала. Считалось, что за шесть лет производственный потенциал России в результате этой политики сократился более чем на 40 процентов, гораздо больше, чем сократились военные расходы, гораздо глубже потерь потенциала в самых страшных войнах. Было ясно, что методы МВФ способствовали сокращению производственных возможностей, но я полагал, что проблема была и в недостатке совокупного спроса. Как обнаружилось, Фонд снова ошибся: произошла девальвация, и внутренние производители наконец смогли конкурировать с иностранным импортом. Оказалось, что они способны удовлетворять новые требования спроса. Производство увеличилось. В действительности имелись неиспользуемые производственные мощности, которые в результате установок МВФ простаивали многие годы. Рост только выиграет, если Россия создаст благоприятный для инвестиций климат. Но потребуется координация действий всех уровней власти. Превосходная политика на общенациональном уровне может быть сведена на нет плохой политикой местных и региональных властей. Регламентирование на всех уровнях может помешать регистрации новых предприятий. Препятствиями могут стать невозможность приобретения земли и нехватка наличного капитала. Мало толку от приватизации, если чиновники из местных органов власти занимаются таким жестоким вымогательством, что лишают частные предприятия стимула делать капиталовложения. Это предполагает, что проблемы федерализма нужно подвергнуть «лобовой атаке». Должна быть реализована федеральная структура, способная обеспечить стимулы на всех уровнях. Это трудно. Политика пресечения злоупотреблений на низовых уровнях управления может сама по себе оказаться произволом, дав чрезмерную власть центру и лишив возможности местные и региональные органы полномочий проводить собственную деловую и предпринимательскую политику. Хотя Россия в целом находится в застое, в ряде регионов наблюдается прогресс, и есть опасение, что недавние попытки Кремля обуздать местные власти на деле задушат местную инициативу. Но есть один фактор, необходимый для установления хорошего делового климата. Нечто такое, что особенно трудно обеспечить, учитывая все случившееся за прошедшее десятилетие: социально-политическая стабильность. Колоссальное неравенство и вопиющая бедность, возникшие за несколько десятилетий, служат благодатной почвой для появления разнообразных движений ― от националистических до популистских, часть из которых могут быть угрозой не только экономическому будущему России, но и всему миру. Устранить быстро возникшее неравенство будет трудно: для этого, вероятно, понадобится значительное время. Наконец, России нужно научиться собирать налоги. Наименее сложным это будет в доминирующих секторах экономики ― добывающих отраслях. Продукция и доходы здесь в принципе легко поддаются контролю, поэтому и налоги легче собирать. Властям необходимо официально предупреждать фирмы о том, что если налоги не будут уплачены, допустим, через шестьдесят дней, то собственность подлежит конфискации. А если налоги не уплачены и власти на самом деле конфискуют собственность, то эту собственность можно повторно приватизировать на более законных основаниях, чем при сомнительной чековой приватизации Ельцина. С другой стороны, если бизнес будет реально платить налоги, правительство России получит ресурсы для решения ряда важных проблем. Не только неплательщики налогов обязаны рассчитаться. Необходимо заставлять уплачивать долги, и прежде всего банкам, которые теперь, после дефолта, в руках государства[54]. В противном случае опять-таки следует провести ренационализацию предприятия. За этим последует более законная, чем уже прошедшая, приватизация. Успех выполнения программы зависит от честности позиции правительства, его заинтересованности в общем благе. А в этом Запад мало чем может помочь, хотя в администрации Клинтона и в МВФ испытывали гордость: они «выбрали», кого надо поддержать, продавили свою работоспособную программу реформ, открыли новую эру для России. Фактически же оказалось, что самонадеянные профаны, с ограниченным экономическим кругозором и мало знающие Россию, пытались изменить ход истории. Провал был закономерен. Мы готовы поддерживать разные институты демократического общества: участвовать в формировании «мозговых центров», в создании климата для общественного диалога, в поддержке независимых средств информации, помогать в воспитании нового поколения, понимающего принципы работы демократических институтов. Молодые представители госаппарата общенационального, регионального и областного ранга хотели бы направить страну другим курсом, и широкая интеллектуальная поддержка не меньше чем финансовая может оказать благотворное влияние. Джордж Сорос продемонстрировал, что помощь одного-единственного человека может принести много пользы. Ясно, что согласованные усилия Запада (в правильном направлении) достигнут много большего. Поскольку мы организуем сейчас более широкое демократическое взаимодействие, мы должны дистанцироваться и от тех, кто вышел из структур прошлого, и от тех, кто представляет в структурах власти олигархов, по крайней мере настолько, насколько это позволяет реальная политика. Но что превыше всего: мы не должны навредить. Кредиты МВФ навредили России ― эти займы и стоявшие за ними политические решения не только оставили страну с более тяжким бременем задолженности и обнищания, поддерживали валютный курс, удушавший экономику. Они предоставлялись с намерением сохранить у власти группы вместе со всей их очевидной коррумпированностью. В той мере, в какой удалось достигнуть этой преднамеренной цели путем вмешательства во внутренние дела страны, была отодвинута в сторону ― и это можно доказать ― программа более глубоких реформ, программа, выходившая за рамки узкого специфического понимания рыночной экономики, которая могла бы обеспечить создание подлинной, сильной и жизнеспособной демократии. Тот вывод, к которому я пришел в ходе дискуссий по займу 1998 г., актуален до сих пор: если Россия, богатая нефтью и другими природными ресурсами, сумеет привести свои дела в порядок, ей не потребуются эти займы, а если не сумеет, от них будет мало пользы. России нужны не деньги. Есть нечто другое, нечто такое, что может дать ей остальной мир. Но это потребует программы совсем иного рода. ПОДОТЧЕТНОСТЬ ВЛАСТИ ПРИ ДЕМОКРАТИИ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОВАЛЫ Я нарисовал мрачную картину России, находящейся в переходном состоянии: массовая бедность, всевластие горстки олигархов, разоренный средний класс, снижающаяся численность населения и разочарование в рыночных процессах. Однако на этом фоне есть некоторые достижения. Хрупкая российская демократия все же лучше, чем прошлый тоталитарный режим. В стране доминируют зависимые средства массовой информации (ранее их в большей степени контролировали олигархи, теперь ― государство), но до сих пор СМИ представляют широкий спектр мнений. При полном госконтроле в прошлом это было немыслимо. Хотя сейчас молодые, образованные и энергичные предприниматели чаще стремятся эмигрировать на Запад, чем нести тяжелое бремя ведения бизнеса в России и в других бывших республиках СССР, но потенциально они подают надежду на оживление частного сектора в будущем. В конечном счете Россия и ее лидеры должны нести ответственность и за свою недавнюю историю, и за судьбу страны. В значительной мере сами русские, по крайней мере узкая группа элиты, загнали свою страну в такое трудное положение. Сами россияне принимали ключевые решения, например о залоговых аукционах. Мы можем утверждать, что россияне манипулировали западными институтами в гораздо большей степени, чем на Западе понимали Россию. Высшие правительственные чиновники, такие, как Анатолий Чубайс, открыто признают, что вводили в заблуждение МВФ (хуже того ― просто лгали)[55]. Они чувствовали, что должны врать, чтобы получить деньги, в которых нуждались. Однако и мы, на Западе, и наши лидеры играли далеко не нейтральную и отнюдь не второстепенную роль. МВФ позволял себя обманывать, потому что там хотели верить, что его программы работают. И продолжали предоставлять кредиты, поскольку хотели верить, что формируют новую Россию. И мы, конечно, имели влияние на курс страны: мы дали свое высокое одобрение тем, кто был там во власти. Видимое стремление Запада иметь дело с ними ― было время больших дел, когда речь шла о миллиардах долларов,- внушало доверие к этим людям. Факт, что другие не смогли бы добиться такой же поддержки, играл против альтернативных лидеров. Наше молчаливое одобрение программы залоговых аукционов, вероятно, подавляло критику. МВФ считался в конце концов экспертом по преобразованиям, он требовал скорейшей приватизации, а залоговые аукционы были ее быстрейшим способом. Коррупция также никого не беспокоила. Прямая поддержка, политика и миллиарды денег МВФ не только укрепили и оставили у власти проводящее коррумпированную политику правительство, но и помогли ослабить требования реальных, содержательных реформ. Мы сделали ставку на устраивавших нас лидеров и проталкивали определенную стратегию экономических преобразований. Некоторые из этих лидеров оказались некомпетентными, другие ― коррумпированными, третьи соединяли оба эти качества. Иногда политика была ошибочной, иногда ― коррумпированной, но чаще всего смесью того и другого. Не имеет смысла говорить о правильной, но не до конца проведенной политике. Экономическая политика должна быть рассчитана не на идеальный мир, а такой, каков он есть на самом деле. Политический курс должен разрабатываться не для осуществления в идеальных условиях того мира, в котором мы живем. Тогда нас призывали к отказу от поиска лучших альтернативных стратегий. Сегодня Россия начинает требовать от своих лидеров отчета за последствия их решений. Мы тоже должны потребовать этого от своих лидеров. ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ДРУГАЯ ПОВЕСТКА ДНЯ МВФ Во многом неуспешная деятельность Международного валютного фонда в 1980-1990-х годах вызывает беспокойные вопросы о том, каким представляется Фонду процесс глобализации, в чем он видит свои цели и как собирается обеспечить их достижение в качестве части своей роли и своей миссии. В Фонде уверены, что он правильно осуществляет возложенные на него задачи: способствует глобальной стабильности, помогает развивающимся странам обеспечить на протяжении переходного периода не только стабильность, но и рост. До последнего времени шла полемика: должен ли Фонд также заниматься проблемой бедности, но сегодня ее существование все-таки приняли во внимание, по крайней мере риторически. Я, однако, уверен, что МВФ провалил свою миссию и его провалы не просто случайности, а последствия того, как он свою миссию понял. Много лет назад бывший президент «Дженерал моторс» и министр обороны Чарльз Э. Уильсон произнес знаменитый афоризм: «Что хорошо для «Дженерал моторс», то хорошо и для страны». Это высказывание стало своего рода паролем определенных групп американского капитализма. Похоже, что часто аналогичных взглядов придерживается и МВФ: «Что финансовое сообщество считает хорошим для глобальной экономики, то хорошо для нее и должно осуществляться». Но во многих случаях то, что финансовое сообщество считает полезным для своих интересов, фактически таковым не является. Это происходит потому, что преобладающая идеология свободного рынка затемняет ясность мышления при решении того, как исцелить болезни экономики. РАЗРЫВ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ: ОТ КЕЙНСА ДО СЕГОДНЯШНЕГО МВФ Существовала определенная связь между кейнсианской концепцией МВФ (Кейнс ― крестный отец Фонда) и ролью Фонда. Кейнс установил, что рынку присущи провалы ― причина, почему рынок не может быть предоставлен самому себе, ― которые могут быть предотвращены коллективными действиями. Он был обеспокоен тем, что рынки порождают устойчивую безработицу. Он пошел дальше и показал, почему здесь необходимы глобальные коллективные действия: поскольку то, что происходит в одной стране, перекидывается на другие страны. Импорт одной страны является экспортом для другой. Сокращение по какой-либо причине импорта одной страной наносит удар экономикам других стран. Существовала другая возможность отказа рыночного механизма: Кейнс опасался, что в случае сильного спада кредитно-денежная политика может оказаться неэффективной, причем некоторые страны не смогут занять средства, необходимые для финансирования расходов или для компенсации снижения налоговых поступлений, проведенного в целях стимулирования экономики. Даже если страна представляется кредитоспособной, она не сможет найти деньги. Кейнс не только идентифицировал ряд возможных отказов рыночного механизма, но и объяснил, почему такие институты, как МВФ, способны исправить положение: они могут оказывать давление на страны, заставляя их поддерживать свою экономику на уровне полной занятости, и обеспечивать ликвидностью те страны, которые, переживая спад, не могут позволить себе экспансионистское увеличение государственных расходов. Тем самым может быть поддержан глобальный совокупный спрос. Сегодня, однако, в МВФ господствуют рыночные фундаменталисты, уверовавшие, что рынки в общем и целом работают хорошо, а правительства (государство) в общем и целом ― плохо. Мы стоим лицом к лицу с очевидной проблемой: во главе общественных институтов, созданных для корректировки определенных недостатков рыночного механизма, сегодня стоят экономисты с высоким уровнем доверия к рынкам и слабым доверием к общественным институтам. Это несоответствие в МВФ особенно тревожно, если смотреть на него с позиций успехов экономической теории, достигнутых за последние 30 лет. Профессиональные экономисты разработали систематический подход к теории действий государства в случаях отказов рыночного механизма, на основе которого можно определить, почему подобные отказы возможны и почему коллективные действия необходимы. На международном уровне теория показывает, что отдельные государства могут оказаться не в состоянии способствовать глобальному экономическому благосостоянию и что коллективные глобальные действия сотрудничающих между собой государств, часто при посредничестве международных институтов, могут улучшить положение. Разработка интеллектуально последовательного представления о международной политике для международного агентства типа МВФ требует, таким образом, идентификации тех важнейших случаев, когда могут произойти отказы рыночного механизма, равно как и анализа специальной политики, направленной на предотвращение этих отказов или минимизацию ущерба, вызываемого ими. Нужно пойти еще дальше и показать, что специальные интервенции являются лучшим способом борьбы с провалами рынка, что они должны упреждать возникновение проблем и корректировать их, если они появились. Как мы уже указывали, Кейнс обеспечил такой анализ, объяснив причину, почему страны не проводят достаточно экспансионистскую политику: они не учитывают выгод, которые она могла бы принести другим странам. Именно поэтому в первоначальной концепции Фонд был задуман для осуществления давления на страны, чтобы они проводили более экспансионистскую политику, чем они это делали бы по своему почину. Сегодня же Фонд сменил курс на противоположный: оказывать давление на страны, особенно развивающиеся, с тем чтобы они придерживались более ограничительной политики, чем они это делали бы самостоятельно. Но, фактически отвергая взгляды Кейнса, сегодняшний МВФ, по-моему, еще не сформулировал последовательной теории отказов рыночного механизма, которая оправдывала его собственное существование и в особенности его вмешательство в функционирование рыночного механизма. В итоге, как мы уже убедились, МВФ не только усугубляет своей политикой проблемы, которые призван решать, но еще и допускает, чтобы эти проблемы возникали снова и снова. |