Стиглиц Глобализация (1). Глобализация тревожные тенденцииДжозеф Стиглиц глобализация тревожные тенденции слово об авторе и его книге
 Скачать 0.54 Mb.
|
|
НЕОБХОДИМОСТЬ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОБЩЕСТВЕННЫХ ИНСТИТУТОВ Мы еще не можем вернуться к глобализации. Здесь нужно задержаться. Проблема заключается в том, как заставить функционировать глобальную экономику. И если мы хотим, чтобы она функционировала, нам не обойтись без глобальных общественных институтов, устанавливающих для нее правила. Эти международные институты должны, разумеется, сосредоточить свое внимание на проблемах, для решения которых желательны или даже необходимы коллективные действия. В последние три десятилетия росло понимание обстоятельств, когда на любых уровнях желательны коллективные действия. Ранее я уже обсуждал, почему необходимы коллективные действия, если действующие сами по себе рынки не способны обеспечить эффективных решений. Когда присутствуют экстерналии ― т.е. действия одних индивидуумов влияют на других, которые либо не платят им за полученную выгоду, либо не могут потребовать от них компенсации за причиненный ущерб,- рынок, как правило, дает перепроизводство одних товаров и недопроизводство других. На рынки в принципе нельзя положиться при производстве благ, которые по своему существу являются благами общественного потребления, например обороны {52} . В некоторых областях рынки вообще отсутствуют {53} . Так, государство должно, например, предоставлять студентам кредиты на образование, поскольку рынок сам по себе не склонен финансировать инвестиции в человеческий капитал. Кроме того, по ряду причин часто бывают сбои рыночного саморегулирования ― возникают и лопаются спекулятивные «пузыри», так что государству приходится играть важную роль в обеспечении экономической стабильности. На протяжении последнего десятилетия возникали адекватные представления о соответствующих уровнях ― локальном, национальном или глобальном, на которых желательны те или иные коллективные действия. Так, если выгоды от действий реализуются в основном на локальном уровне (например, борьба с локальным загрязнением окружающей среды), то они должны осуществляться на локальном уровне. Если же блага от действий получают все граждане страны, они должны предприниматься на национальном уровне. Глобализация означает растущее признание того, что есть сферы, где требуются глобальные коллективные действия, и для этого существенно важны системы глобального управления. Признание существования таких сфер шло параллельно с созданием глобальных институтов, нацеленных на возникающие в них проблемы. Объединенные Нации можно рассматривать как институт, сфокусированный на решении проблем глобальной политической безопасности, в то время как деятельность международных финансовых институтов, и в частности МВФ, предполагалось сосредоточить на глобальной экономической стабильности. Эти организации можно рассматривать как ведающие проблемами глобальных экстерналий. Локальные войны, если их не ограничить и не прекратить, могут втягивать другие страны и превратиться в глобальный пожар. Экономический спад в одной стране может привести к спаду в других регионах. В 1998 г. были серьезные опасения, что кризис на возникающих рынках способен привести к глобальному экономическому коллапсу. Но этим не ограничиваются сферы, где существенно важны коллективные действия. Есть необходимость решения проблем глобальной среды обитания, особую озабоченность вызывают океаны и атмосфера. Глобальное потепление, вызванное выбросом углекислого газа при сжигании топлива в развитых странах, затрагивает тех, кто живет в доиндустриальных экономиках, будь то на островах Южных морей или в центре Африки. Озоновые дыры, вызванные использованием хлорированных и фторированных углеводов (CFC), точно так же влияют на всех, а не только на тех, кто использует эти вещества. Осознание важности решения этих проблем привело к подписанию международных конвенций. Некоторые из них, направленные на решение озоновой проблемы, сработали весьма хорошо (Монреальский протокол 1987 г.). Другим, направленным, например, на борьбу с глобальным потеплением, еще предстоит внести свой значительный вклад в решение соответствующих проблем. Глобальные проблемы существуют и в области здравоохранения, такие, как распространение эпидемических болезней, в том числе СПИДа. Всемирная организация здравоохранения преуспела в искоренении некоторых болезней, например речной слепоты и оспы, но в ряде сфер глобальное здравоохранение стоит перед лицом серьезных вызовов. Знание как таковое является продукцией глобального общественного потребления: плоды исследований могут принести пользу каждому и повсюду, практически без дополнительных издержек. Международная гуманитарная помощь является одной из форм коллективных действий, продиктованной состраданием к другим. Как бы ни были эффективны рынки, они не могут в достаточной степени обеспечить всех людей продовольствием, одеждой и жильем. Миссия Всемирного банка состоит в искоренении бедности, но не столько путем предоставления гуманитарной помощи во время кризисов, сколько созданием в странах способности к росту, помогая им самим встать на ноги. Хотя в большинстве упомянутых сфер были развернуты специализированные институты в ответ на конкретные нужды, проблемы, с которыми они сталкиваются, зачастую взаимосвязаны. Бедность может вести к деградации среды обитания, а деградация среды способствует бедности. Люди в бедных странах, таких, как Непал, со скудными энергетическими ресурсами, вынуждены уничтожать леса, вырубая деревья и кустарники на топливо для обогрева и приготовления пищи. Происходит эрозия почвы, а вместе с ней дальнейшее обнищание. Глобализация, способствуя возрастающей взаимозависимости народов мира, усилила потребность в глобальных коллективных действиях, подняла значение продукции глобального общественного потребления. То, что глобальные институты, созданные в ответ на это, функционировали далеко не образцово, неудивительно: проблемы очень сложны, а коллективные действия на всех уровнях очень трудны. Но в предшествующих главах мы рассмотрели очевидные недуги, которые выходят далеко за пределы признания того, что институты функционируют не идеально. В некоторых случаях провалы были очень тяжелыми; в других случаях реализуемая программа была не сбалансирована ― в результате одни выигрывали от глобализации гораздо больше, чем другие, а иные фактически проигрывали. УПРАВЛЕНИЕ До сих пор мы отслеживали провалы глобализации, происходившие потому, что при установлении правил игры международными экономическими институтами торгово-финансовые интересы и соответствующие умонастроения явно преобладали. Доминировал особый взгляд на роль государства и рынков, не получивший всеобщего признания в развитых странах, но навязываемый развивающимся странам и странам с переходной экономикой. Возникает вопрос: как это могло случиться? И ответ на него нетрудно найти. За столом переговоров в МВФ сидят и принимают решение не кто-нибудь, а министры финансов и управляющие центральными банками. В ВТО эти места занимают министры торговли. Даже если они приложат усилия, чтобы продвигать политические решения в более широких национальных интересах своих стран (или же вдруг с еще большим усилием попытаются продвигать решения в более широких глобальных интересах), они все равно будут видеть мир через свою партикулярную, неизбежно узковедомственную призму. Я продолжаю выступать за изменение умонастроений. Но умонастроение, господствующее в конкретном институте, неизбежно зависит от того, кому он непосредственно подотчетен. Играет роль, кто обладает правом голоса, и даже то, кто просто получил место за столом заседаний хотя бы и с ограниченным правом голоса. Это определяет, чьи голоса будут услышаны. МВФ ведь занимается не просто упорядочением банковских технологий, например повышением эффективности чеково-зачетной системы. Действия МВФ затрагивают жизни и благополучие миллиардов людей во всем развивающемся мире. Но у этих людей нет достаточных прав высказать свое мнение по поводу действий МВФ. Наемные работники, которых вышвырнули с работы в результате осуществления программ МВФ, не имеют места за столом заседаний, в то время как банкиры, требующие возврата кредитов, вполне достаточно представлены там в лице министров финансов и управляющих центральными банками. Последствия для выбора политики легко предсказуемы: пакеты выкупа долгов с целью возмещения кредитов привлекают гораздо больше внимания, чем проблемы поддержания экономики на уровне полной занятости. Вполне предсказуемым образом решаются и проблемы назначения в руководстве институтов: здесь гораздо больше озабочены поиском лидера, взгляды которого совпадают с таковыми доминирующих «акционеров», чем имеющего опыт решения проблем развивающихся стран ― краеугольного камня сегодняшней миссии Фонда. Система управления ВТО является более сложной, но, как и в МВФ, здесь слышны голоса министров торговли. Неудивительно поэтому, что мало обращается внимания на проблемы среды обитания. Но если в МВФ процедуры голосования обеспечивают доминирование богатых стран, то в ВТО каждая страна имеет только один голос, и решения принимаются, как правило, путем консенсуса. В прошлом практически всегда доминировали Соединенные Штаты, Европа и Япония. Теперь это положение, возможно, меняется. На последней конференции в Доха, где развивающиеся страны, высказавшие надежду, что на очередном раунде торговых переговоров их голоса будут услышаны, добились значительных уступок. После вступления Китая в ВТО на стороне развивающихся стран появился сильный голос, хотя интересы Китая и многих других развивающихся стран не полностью совпадают. Наиболее фундаментальным изменением, необходимым для того, чтобы глобализация работала должным образом, является изменение системы управления. Это значит, что должен быть пересмотрен порядок предоставления права голоса в МВФ и ВТО; также должны произойти изменения во всех международных экономических институтах, чтобы были слышны голоса не только министров торговли, как в ВТО, или министров финансов, как сейчас в МВФ и Всемирном банке. Такие изменения даются нелегко. Соединенные Штаты вряд ли откажутся от своего права вето, которым они практически обладают в МВФ. Сомнительно также, что передовые промышленные страны захотят отдать часть своих голосов развивающимся странам. Они скорее всего будут выдвигать благовидные предлоги. Например, что в корпорациях число голосов распределяется на основе долей участия в капитале. Китай уже давно высказывал пожелание увеличить свой вклад в капитал, если это даст ему больше голосов. Министр финансов США Пол О'Нил[60] пытался создать впечатление, что именно американские налогоплательщики, сантехники и плотники, и есть те, кто платит многомиллиардные суммы для выкупа долгов,- и поскольку они несут издержки, они имеют право на свои голоса. Но это неправда. В конечном счете деньги поступают от рабочих и других налогоплательщиков развивающихся стран, которых МВФ почти всегда заставляет возвращать кредиты и выплачивать проценты. Но хотя добиться этих изменений нелегко, они осуществимы. Те изменения, которые развивающиеся страны вырвали у развитых в ноябре 2001 г. под угрозой отказа от участия в очередном раунде торговых переговоров, показывают, что по крайней мере в ВТО меняется соотношение переговорных сил. Тем не менее я не питаю надежд, что фундаментальные реформы в формальной системе управления МВФ и Всемирным банком произойдут скоро. Но в более близкой перспективе можно добиться таких изменений в практике и процедурах, которые могут оказать значительное влияние. Во Всемирном банке и в МВФ за столом заседаний по двадцать четыре места. Каждое место представляет несколько стран. В нынешней конфигурации Африка имеет очень мало мест потому, что у нее мало голосов, ибо голоса распределяются на основе экономической силы. Даже не изменяя порядок распределения голосов, ей можно предоставить больше мест; и тогда ее голоса могут быть услышаны, хотя и не будут учитываться при подведении итогов голосования. Эффективное участие в управлении требует от представителей развивающихся стран хорошей информированности. Но поскольку эти страны бедны, они не могут иметь такую численность аппарата, как Соединенные Штаты, для поддержки своих позиций во всех международных экономических институтах. Если бы развитые страны отнеслись серьезно к учету мнения развивающихся стран, они могли бы помочь им создать «мозговой трест» ― независимый от международных экономических организаций,- который помогал бы развивающимся странам в разработке стратегий и формировании позиций. ПРОЗРАЧНОСТЬ Наряду с фундаментальными изменениями в системе управления действенным способом обеспечения того, чтобы международные экономические институты брали на себя больше ответственности за положение бедных, за среду обитания, за более широкие политические и экономические проблемы, на которые я указывал, является повышение открытости и прозрачности этих институтов. Мы привыкли к тому, что информированная и свободная пресса призвана играть важную роль в корректировке действий даже нашего демократически избранного правительства: любая недобросовестность, любая, даже незначительная, ошибка, любой фаворитизм попадают под пристальное внимание СМИ, и общественное мнение оказывает мощное давление. Прозрачность еще более важна в таких общественных институтах, как МВФ, Всемирный банк и ВТО, поскольку их руководство не проходит через процесс прямых выборов. Являясь общественными, эти организации не подотчетны непосредственно обществу. Это должно было бы предполагать их большую открытость, на самом деле они даже менее прозрачны. Проблема отсутствия прозрачности касается каждого международного института, хотя и в несколько различных аспектах. В ВТО переговоры вплоть до заключения соглашения ведутся за закрытыми дверями. Это затрудняет своевременно распознавать влияние корпоративных и других особых групповых интересов. Рассмотрение комиссиями ВТО (с вынесением решений) вопроса о том, имело ли место нарушение соглашений, происходит в обстановке секретности. Неудивительно, что юристы и бывшие чиновники ВТО, которые обычно входят в их состав, уделяют мало внимания, к примеру, состоянию среды обитания. Общественный контроль либо сделал бы эти комиссии более чувствительными к проблемам, которыми озабочена общественность, либо вынудил бы произвести реформу в процедурах адаптации к правилам ВТО. Склонность МВФ к секретности естественна: центральные банки, хотя они и являются общественными институтами, традиционно блюли секретность. В финансовом сообществе секретность всегда считалась чем-то естественным в противоположность научному сообществу, где открытость признается нормой. До 11 сентября 2001 г.[61] министр финансов США даже защищал секретность офшорных банковских центров. Миллиарды долларов находятся на Каймановых островах и в других подобных финансовых центрах не потому, что там банковское обслуживание лучше, чем на Уолл-стрит, в Лондоне или во Франкфурте-на-Майне. Они там потому, что секретность позволяет им уклоняться от уплаты налогов, заниматься отмыванием денег и другими грязными видами деятельности. Только после 11 сентября в США поняли, что одним из грязных видов деятельности было и финансирование терроризма. Однако МВФ не частный банк, а общественный институт. Отсутствие открытости обсуждений означает, что модели и политические мероприятия не подвергаются своевременной критике. Если бы действия и политика МВФ во время кризиса 1997 г. находились в русле обычных демократических процедур и была бы возможна полная и открытая полемика в охваченных кризисом странах по вопросам предлагаемой МВФ политики, вполне возможно, что эти страны никогда бы ее не приняли и возникли бы гораздо более разумные варианты политики. Эти обсуждения не только обнажили бы ошибочность экономических допущений, на которых основывались политические рекомендации, но и показали бы, что интересы кредиторов поставлены в них выше интересов наемных работников и малого бизнеса. Существовали альтернативные варианты действий, когда на эти более слабые социальные группы возлагалось бы меньше риска. И эти альтернативные варианты смогли бы привлечь серьезное внимание, как они этого заслуживали. В бытность мою в составе Совета экономических консультантов я видел мощные силы, выступавшие за секретность, и пришел к пониманию существа проблемы. Секретность предоставляет государственным чиновникам свободу действий, какой они никогда бы не пользовались, если бы их действия находились под пристальным взором общественности. Секретность не только облегчает им жизнь, но и обеспечивает полное господство узкоэгоистических интересов. Секретность позволяет также скрывать ошибки, малые или крупные, являющиеся результатом непродуманных решений. Как иногда говорят, «солнечный свет есть наилучший антисептик». Даже если политика не руководствуется групповыми интересами, секретность вызывает подозрения, чьи интересы на самом деле обслуживаются, и такие подозрения, даже если они беспочвенны, подрывают политическую устойчивость мероприятий. Именно эта секретность и эти подозрения вызвали к жизни то, что вылилось в протестное движение. Одним из требований протестующих были большая открытость и прозрачность. Это требование имело особый резонанс потому, что во время Восточноазиатского кризиса МВФ сам подчеркивал важность прозрачности. Одним из явно непреднамеренных последствий акцента в риторике Фонда на прозрачность был в конечном счете поворот прожектора на сам МВФ, но когда был брошен на него высвечивающий луч, оказалось, что она там недостаточная Секретность подрывает демократию. Демократическая подотчетность может существовать только в том случае, если те, кому подотчетны эти общественные институты, достаточно хорошо информированы о том, что делают эти институты, в том числе о выборе, который им предстоит сделать, и как принимаются их решения. В главе второй мы рассмотрели, как современные демократии пришли к осознанию необходимости признать право на информированность одним из основных гражданских прав, что и получило правовое оформление в таких законах, как американский Акт о свободе информации. Мы видели, однако, что, номинально поддерживая прозрачность и открытость, МВФ и Всемирный банк еще не восприняли эти идеи. Они должны это сделать. РЕФОРМИРОВАНИЕ МВФ И ГЛОБАЛЬНОЙ ФИНАНСОВОЙ СИСТЕМЫ Есть общие моменты в реформах, в которых нуждаются международные экономические институты, но каждый институт имеет свою специфическую группу проблем. Начну с МВФ отчасти потому, что это позволяет лучше уяснить некоторые проблемы, которые существуют в меньшей степени и в других институтах. Предыдущая глава начинается с вопроса о том, почему организация, персонал которой состоит из таких талантливых (и высокооплачиваемых) государственных бюрократов, сделала так много ошибок? Я предположил, что часть проблем МВФ возникла из-за несоответствия между первоначальными целями, для которых он был создан, в том числе укрепление глобальной экономической стабильности, и новыми целями, такими, как либерализация рынка капитала, которые скорее отвечают интересам финансового сообщества, чем глобальной стабильности. Это несоответствие привело к интеллектуальной непоследовательности и несовместимости отдельных мероприятий в масштабах, выходивших за рамки чисто научного интереса. Неудивительно, что в таких условиях трудно было проводить последовательную политику. Экономическая наука слишком часто заменялась идеологией, такой идеологией, которая давала четкие директивы, но не всегда работоспособные рекомендации. Но эта идеология хорошо согласовывалась с интересами финансового сообщества даже тогда, когда рекомендации оказывались неудачными, и поэтому эти интересы тоже обслуживались недостаточно хорошо. Одним из важных различий между идеологией и наукой является то, что наука признает границы познанного. Всегда существует некоторая неопределенность. В противоположность науке МВФ никогда не обсуждает неопределенности, связанные с политикой, которую он рекомендует. Он скорее хочет создать образ непогрешимого. Эта позиция и это умонастроение затрудняют обучение на ошибках прошлого, ибо нельзя учиться на ошибках, не признавая их. В то время как многие организации пытаются убедить других в своей непогрешимости, проблема МВФ заключается в том, что Фонд зачастую действует так, как если бы сам почти что уверовал в свою непогрешимость. МВФ признал свои ошибки в Восточной Азии: ограничительная фискальная политика усугубила спад, стратегия реструктуризации финансовой системы в Индонезии привела к набегу вкладчиков на банки, что только ухудшало состояние дел. Но не вызывает удивления то, что Фонд и министерство финансов США, которые ответственны за навязывание многих политических мероприятий, попытались ограничить критику и свернуть дискуссию. Обе организации пришли в ярость, когда Всемирный банк в своем докладе коснулся этих и других ошибок и репортаж об этом был напечатан на первой странице «Нью-Йорк тайме». Были даны указания надеть намордники на критиков. В дальнейшем МВФ не занимался основательным рассмотрением проблемы. Там никогда не задавались вопросом, почему случились эти ошибки, что было неверно в моделях или что нужно сделать, чтобы предотвратить их повторение во время кризисов, неизбежных в ближайшем будущем. (На январь 2002 г. в состоянии кризиса находится Аргентина. И опять политика выкупа долгов, предложенная МВФ, провалилась; ограничительная фискальная политика, на которой Фонд настоял, загоняет экономику все глубже в рецессию.) МВФ никогда не задавался вопросом, почему его модели систематически недооценивали глубину рецессии или почему его политика систематически была излишне ограничительной. Фонд старается защитить свою репутацию институциональной непогрешимости, заявляя, что, если он выкажет отсутствие твердости в своем убеждении, признает, что его политика была неправильной, он может потерять доверие, в то время как успех его политики обусловлен доверием к нему рынков. И здесь опять сквозит самая настоящая ирония. Действительно ли МВФ, постоянно восхваляющий «совершенство и рациональность» рынка, полагает, что он повышает к себе доверие, делая всегда слишком уверенные прогнозы? Прогнозы, которые повторно не осуществляются, скорее подрывают образ непогрешимости Фонда, особенно если рынки так рациональны, как он утверждает. В настоящее время Фонд потерял большую часть доверия к себе не только в развивающихся странах, но и в лелеемых им кругах финансового сообщества. Если бы в МВФ были более честными, более откровенными и более скромными, его репутация сегодня, бесспорно, была бы лучше. Иногда руководители МВФ приводят другую причину своего отказа обсуждать альтернативные варианты политики и сравнивать их риски со своим вариантом. Они говорят, что это просто приведет развивающиеся страны в замешательство,- установка на то, чтобы играть роль патрона, отражает глубинный скептицизм МВФ в отношении демократических процессов. Хорошо было бы, если бы МВФ понял эти проблемы, изменил свое умонастроение и модус поведения. Но навряд ли это осуществится. На самом деле Фонд не торопится учиться на своих ошибках отчасти, как мы уже убедились, потому, что там слишком велика роль идеологии и сильна вера в свою институциональную непогрешимость; отчасти потому, что его иерархическая организационная структура используется для поддержания определенной мировоззренческой доминанты во всем институте. МВФ не является, говоря языком современных школ бизнеса, «обучающейся организацией», и, подобно другим организациям, которые считают излишним учиться и адаптироваться, он испытывает затруднения, когда среда вокруг него меняется. Как я уже отмечал, фундаментальные изменения могут произойти только с изменениями в системе управления, но последние в ближайшее время маловероятны. Большая прозрачность может помочь делу, но даже здесь значимые реформы натолкнутся на сопротивление. Широкий консенсус ― вне МВФ ― возник в отношении того, что Фонд должен ограничить свою деятельность основной сферой ― антикризисными мероприятиями; он не должен больше вовлекаться (за исключением кризисных ситуаций) в проблемы развития или переходных экономик. Я всецело с этим согласен отчасти потому, что другие реформы, самого МВФ, которые сделали бы Фонд способным содействовать демократическому, справедливому и устойчивому развитию и переходу к рыночной экономике, попросту не предвидятся в ближайшем будущем. Есть еще соображения в пользу сужения сферы деятельности. МВФ в настоящее время отвечает за сбор ценных статистических данных по экономике. И хотя Фонд в общем и целом делает эту работу хорошо, публикуемые им данные скомпрометированы его ответственностью за активные операции в области экономической политики. Ему приходится подправлять экономические прогнозы, тем самым демонстрируя успешную работу своих программ, подтверждаемую статистикой. Многие пользователи прогнозов МВФ не подозревают, что они не похожи на обычные прогнозы. В них прогнозы ВВП не опираются на сложные статистические модели или даже заключения лучших экспертов ― знатоков экономики, а являются числами, полученными на переговорах как часть соответствующей программы МВФ. Такие конфликты интересов неизбежно возникают, когда агентство, занимающееся оперативной деятельностью, ответственно также и за статистику. Поэтому многие государства учредили независимые статистические ведомства. Другим видом деятельности МВФ является мониторинг, анализ экономических результатов страны в ходе консультаций по 4-й статье, обсуждавшихся в главе второй. Это механизм, с помощью которого МВФ навязывает развивающимся странам, не зависящим от его помощи, свои особые взгляды на будущее. Поскольку экономический спад в одной стране может оказать нежелательное воздействие на другие страны, имеет смысл, чтобы страны оказывали давление, заставляя друг друга поддерживать силу своей экономики. Здесь также отражается проблема продукции глобального общественного потребления. Проблема заключается даже в самой форме странового отчета. МВФ акцентирует внимание на инфляции, но безработица и рост имеют столь же важное значение. И политические рекомендации тоже отражают частные взгляды Фонда на баланс между государством и рынками. Мой непосредственный опыт с консультациями по 4-й статье в США убедил меня, что это тоже задача, которая должна быть передана другим организациям. Поскольку спад в одной стране оказывает непосредственное влияние на ее соседей и соседи уделяют повышенное внимание тому, что происходит в ней, региональный мониторинг был бы жизнеспособной альтернативой. Возвращение МВФ к его первоначальной миссии, т.е. сужение его поля деятельности, обеспечило бы большую подотчетность. Мы могли бы попытаться установить, воспрепятствовал ли Фонд возникновению кризисов, создавая более стабильную глобальную среду, и удалось ли ему добиться их прекращения. Однако очевидно, что сужение поля деятельности МВФ не разрешит проблем института, поскольку часть обвинений в его адрес состоит в том, что он навязывал политику, которая привела к возрастанию глобальной нестабильности, такую, как, например, либерализация рынка капиталов, и что его политика больших выкупов долгов, будь то в Восточной Азии, в России или в Латинской Америке, оканчивалась провалами. |