Государственная политика в области высшего образования 2. Государственная политика в области высшего образования
 Скачать 24.53 Kb.
|
|
Государственная политика в области высшего образования. В конце 40-х годов под впечатлением революций 1848-1849 годов в Западной Европе Николай I ужесточил политику в сфере просвещения. Университетское законодательство, по уставу 1835года, пополнилось новыми редакционными постановлениями – ограничение студентов в каждом университете до 300 человек; прекращения приема вольнослушателей; запрещение чтений лекций по государственному праву европейских держав; закрытие кафедры философии, преподавания логики и психологии. Было установлено наблюдение «за духом и направлением» преподавания, которое постаралось максимально приспособить к доктрине официальной народности. Университетские советы потеряли серьезное значение, их лишили даже права выбирать ректора, который отныне стал назначаться царем. Всеми делами распоряжались правительственные чиновники – попечители, преимущественно из военных. Надзор за учащимся был невероятно высок. К середине 50-х годов государственная политика в области высшего образования оказалась в состоянии кризиса. Признаки его начали обнаруживаться еще при Николае I. В мае 1853 года умер министр просвещения П. А. Ширинский-Шихматов, который не имел «не своей мысли, не своей воли» и служил покорным орудием царя. Его место занял А.С. Норов, при котором в деле просвещения начали «проникать новые веяния». Он и профессор Никитенко разработали программу, по которой, прежде всего, предстояло обезопасить просвещение от разного рода влияний со стороны. Никитенко подготовил записку общего характера – «проект системы нашего образования, особенно университетского», в которой предлагалось ничего не преобразовывать, а только улучшить. Некоторые замыслы были связаны с отменой неограниченного приема студентов в столичные университеты. Царь не согласился, но разрешил увеличить численность студентов на 50 человек. Уступки со стороны Николая означали, что начел понимать неизбежность перемен. Их необходимость становилась все более очевидной. Но вступивший на престол Александр II вначале относился безразлично к проблемам просвещения. Однако сила обстоятельств заставляла правительство пересмотреть прежнюю политику. Необходимость отхода от прежнего курса была очевидна, но пути выхода из кризиса удалось найти не сразу. Верховная власть занимала в это время колеблющуюся позицию. Одни веяния сменялись другим, в одном и том же документе нередко сочетались противоположные тенденции. Либеральным мерам сопутствовали репрессивные. Живая инициатива университетских кругов нередко глушилось. Но все же сдвиг произошел. Отменялись наиболее стеснительные постановления – в университеты разрешалось принимать неограниченное число студентов и вольнослушателей; студентам-медикам позволяли переходить на другие факультеты; облегчались условия освобождения учащихся от платы; был снят запрет на преподавания философии и государственного права европейских держав. Одновременно происходили изменения и в аппарате Министерства народного просвещения – иные люди пришли к руководству и учебной администрацией на местах. Товарищем министра стал поэт Вяземский. Генерал-губернаторов отстраняли от руководства учебными округами. На постах попечителей военных стали сменять люди штатские, либерально настроенные. Среди них русский ученый – Н. И. Пирогов, князь Г. А. Щербатов, сенатор Е. П. Ковалевский. Все эти перемены в личном составе свидетельствовали о том, что правительство отступило от прежнего курса. За 1858-1861 года университеты не раз были предметом обсуждения в правительстве. Но не только судьбы науки, сколько поведения студенчества беспокоило правительство Александра II. Со всех сторон доносили о самовольных студенческих сходках, неподчинение студентов университетскому начальству, об их столкновениях с полицией. Эти известия тревожили, однако самодержавие не могло не считаться с напряженной обстановкой в стране. Отсюда двойственность в политике Александра II по отношению к университетам: с одной стороны. Отмена некоторых реакционных постановлений, с другой запреты и стеснения. Такая двойственность наблюдалась в 1858 году. Недовольство царя студенческими беспорядками привело в 1858 году к отставке министра Норова. Его место занял попечитель Московского учебного округа Ковалевский. После либеральный мер начала царствования Александра II правительство постепенно возвращалось к практике ограничений. Царь приказал усилить строгость приемных и переводных экзаменов. С 1859 года требования к вступительным экзаменам сильно повысили. В результате чего, принятых оказалось намного меньше, чем желавших поступить. Активное противодействие правительства вызывали учащиеся попытки студенчества воздействовать на преподавание, изгоняя одних профессоров и выражая симпатии к другим. В конце 1858 года министр просвещения обратился к попечителям учебных округов с циркуляром – учащимся категорически запрещалось выражать профессору одобрение или порицание рукоплесканиями, свистом, выходом из аудитории во время лекций. А деканам предлагалось наблюдать за профессорскими лекциями, внушать преподавателям, чтобы они не увлекались «суетными исканием популярности между студентами», а направляли их к «истинной цели просвещения». Все эти меры не дали желательных правительству результатов. Студенты не смирились. Об этом говорит история с аплодисментами профессору Буличу в Казанском университете вопреки запрещению верховной власти. Не меньшее беспокойство вызывали открытое неприязненное отношение университетской молодежи к полиции, неоднократные столкновения с ней и другими местными властями. Весной 1859 года Совет министров обсуждал способы предотвращения таких столкновений. В принятом постановлении подчеркивалось, что вне университета студенты починяются полицейскому надзору. Также подтверждалось право университетов посылать своего депутата для участия в следствии по делам студентов. Позже для выработки мер против студенческих беспорядков был создан совещательный комитет из попечителей учебных округов. Комитет выработал привила, утвержденные Александром II. Правила 14 января 1860 года вводили двойной надзор за студентами. Отношение правительства к университетам становилось все более настороженным. Либерально настроенный Ковалевский вызвал недоверие Александра II, и в 1861 он был снят с должности. В качестве кандидатов на освободившийся пост называли С. Г. Строганова, М. А. Корфа, Ф. П. Литке, П. А. Валуева. Однако пост занял военный моряк и дипломат Е. В. Путятин. Первый же циркуляр нового министра вызвал негодование в университетах, были недовольны даже люди с умеренными взглядами. Министерский циркуляр 21 июля 1861 года усиливал охранительную направленность попечителей учебных округов. Новые правила обрушились на студенческие организации. Преследовалось цель расколоть студенчество. Студенческие сходки полностью запрещались. Распорядители студенческих касс взаимопомощи, библиотек и другие выборные представители учащейся молодежи заменялись лицами, назначенными университетским начальством. Студенты теряли возможность распоряжаться кассой взаимопомощи. Существенным пунктом новых правил было запрещение освобождать от платы за обучение более двух студентов от каждой губернии данного учебного округа. Также, по новым правилам постановлялось, что студент, не сдавший хоть один экзамен, исключался из университета. Правительственные преобразования затрагивали и профессоров. Им требовалось согласовать свои лекции с учением православной церкви. Преподавателей обязывали укреплять в своих слушателях религиозные и верноподданнические чувства. В циркуляре Путятина вина за поведение и настроения студентов возлагалась на преподавателей. Новые правила содержали и другие стеснительные постановления. Допущение на лекции вольнослушателей ставилось в зависимость от профессоров и начальства. Профессорам предоставлялось право удалять вольнослушателей, виновных в нарушении порядка. Устанавливалась возрастная норма для поступления в университет - с 17 лет. Посещение лекций студентам признавалось обязательным. В правительстве проявилось недоверие к польским студентам, которых подозревали в антиправительственной пропаганде. Чтобы не допускать их в русские университеты, предполагалось основать два высших учебных заведения – юридическое и медицинское, в Виленской губернии. Киевскому генерал-губернатору разрешалось удалять из университетов студентов, вызывавших подозрение. Таковы основные начала, на которых правительство намеревалась преобразовать университеты. Они в корне противоречили интересам просвещения и преобладающим в годы демократического подъема общественным настроениям. Новые правила произвели удручающие впечатление на образованную часть общества. «Путятинский циркуляр, - утверждает современник, - вызывали неудовольствие не только в университетской сфере или либеральных литературных кругах, все общество было им взволновано, в них видели явный поворот к недавнему прошлому…». О недовольстве новых правил писал и Кавелин: «Известно, какое впечатление новые правила произвели в целой России. В них видели возвращение к мысли ограничить число студентов и снова сделать университеты недоступными для большинства… негодовали все, которым дорого просвещение». Демократические органы смело критиковали реакционные правила. Чернышевский утверждал, что эти правила ведут к понижению уровня преподавания в университетах. Он развивал мысль, что правительство действует как враг просвещения. Герцен в «Колоколе» характеризовал новые правила как « насильственно втесняемое невежество». Неодобрения действий правительства, вызвало и у либеральных кругов. Даже умеренные либералы выражали недовольство. Таким образом, политика проводимая правительством в сфере высшего образования настраивала против себя все слои общества, которое было крайне недовольно новыми реакционными и стеснительными правилами. Среди образованных людей зарождалась мысль, что университеты снова становятся недоступными для многой молодежи, что правительство осознанно выступает против просвещения. Но самыми недовольными конечно были сами студенты. Новые правила вызывали у них раздражения, они не желали, подчинятся властям. Реакционные правила послужили предлогом для студенческих волнений, которые происходили в 1861 году и охватили все университеты кроме Дерптского. Университетский вопрос в общественном сознании. В конце 50-х – начале 60-х годов XIX века университетский вопрос прочно приковал к себе общественное внимание. Его воспринимали как одну из животрепещущих проблем русской жизни. Не только в ученых кругах, но и на страницах печати шли споры о русских университетах. Споры захватили журналы и газеты всех направлений, прежде всего либеральные. Также политические деятели отводили университетам видное место в своих планах. Спор по университетскому вопросу находился в прямой связи с переживаемым страной общественным подъемом. Недовольное старыми порядками, общество требовало и преобразований в университетах. Возраставшему значению науки и просвещения в стране, усилилась потребность в грамотных и образованных людях. Распространение просветительских идей порождало надежды на университеты как на «рассадники просвещения». Людям, разделявшим такие идеи, считали университеты рычагом, при помощи которого можно будет поднять общий культурный уровень народа и его благосостояния. Конечно, при всей важности университетского вопроса такие представления были преувеличены, однако для общественного сознания того времени они типичны. С возвышением университетской науки связывали дальнейшую судьбу страны. «С цветущим состоянием их неразрывно соединяется процветание самого государства; упадок их отражается на деятельности общественной», - писал авторитетный в ученой и педагогической среде А. С. Воронов. А ученый востоковед В. П. Васильев утверждал – «от университетов зависит умственное развитие всего государства». Ученые и высокообразованные круги общества тяжело переживали положение, в котором оказались университеты в период правления Николая I. Теперь, казалось, появилась возможность обновить весь строй университетской жизни. Обстановка в стране как будто этому благоприятствовала. Вопрос об отмене крепостного права вышел из тиши секретных комитетов, шли разговоры о неизбежности реформ во всех областях жизни. И прогрессивно настроенные профессора, и литераторы принялись обсуждать наболевшие проблемы университетской жизни. В апреле 1858 года «Русский вестник» опубликовал статью Н. Х. Бунге «О современном направлении русских университетов и о потребностях высшего образования», а через год «Письма к читателю о народном образовании». А «Вопросы жизни» Н. И. Пирогова открыли полосы оживленных дискуссий по проблемам образования. В статье «Чего мы желаем?», опубликованной в 1859 году, ученый ставил вопрос о «коренном и фундаментальном преобразовании университетов». Статьи Бунге и Пирогова вызывали отклики в печати. Появлялись и другие статьи на ту же тему. С особой силой университетский вопрос разгорелся осенью 1861 года на страницах газет, в связи со студенческими волнениями. Был поставлен вопрос об изменении типа университета. Радикализм многих предложений, требования перестройки университетской жизни на совершенно новых началах, связаны с духовной атмосферой тех бурных лет. В октябре 1861 года вышел первый программный номер газеты И. А. Аксакова «День» со статьей А. С. Хомякова «Об общественном воспитании в России». В статье много места отведено было университетам. Через несколько дней на нее откликнулся в печати Н. И. Костомаров. Статья профессора с ее требованиями радикального преобразования вызвала живой оклик в публике. Газеты заполнились статьями об университетах. Особое видное место отводили им «Санкт-Петербургские и Московские ведомости» - газеты, связанные с учебными кругами. Откликаясь на высокий интерес читающей публики к университетам, печать широко освещала состояние высшего образования в странах Западной Европы. Журнал «Русский вестник» периодически издавал статьи об университетах Германии, Англии, Франции и Испании. Наибольшим авторитетом среди русских профессоров пользовались немецкие университеты. Их достижения связывали с практиковавшейся там свободой преподавания и учения. «Русский вестник» ориентировался преимущественно на английские университеты с их общеобразовательным характером, классицизмом, педагогической опекой над студентами. Правительство не препятствовало обсуждению состояния и потребности отечественных университетов. Не остались в стороне от университетского вопроса и церковные круги. Их интересовали – место в университетском преподавании богословия и характер освещения с кафедр научных проблем, касающихся религии. Церковь была одним из двигателей просвещения в России, но отношения с университетами были непростыми. Университеты являлись очагами свободомыслия, а духовенство выступало за просвещения, основано на строго религиозных началах. Положение обострились в 60-е годы, в атеистических воззрений студентов церковь винила университетскую науку. Консервативную позицию в университетском вопросе заняла «Домашняя беседа для народного чтения» В. И. Аскоченского. Он утверждал, что университеты нуждаются не в реформе, а «в страхе Божием». К началу 60-х годов в общественном сознании укрепился взгляд на образование как на дело всего общества. В университете увидели «орган прямого сообщения… науки с общественной жизнью», предназначенный служить не нуждам правительства, а для общей пользы. Сложившееся положение вызывало неудовлетворенность. «Наши университеты привыкли считать себя до того государственными учреждениями, что все их внимания сосредоточилось на одну подготовку для государства людей с дипломами, званиями и правами на чины, а на просвещения общества они смотрят как на дело, для них вовсе постороннее», - считал Пирогов. Просветители призывали отойти от столь узкого взгляда, осознать долг университетов перед обществом и народом. Придавая огромное значение знанию, они делали упор на образовательно-научных и просветительских задачах университетов как деле общенациональной и государственной важности. Признание университетов учреждениями научными было общепринятым в ученых и образованных кругах. Научное значение университетов и определяло, по мнению многих, его общественную ценность. Развивая эту мысли, Костомаров писал: «Чем более проникает наука в общественную жизнь, чем более руководит ею и делается необходимым для нее, тем прогресс благосостояния идет скорее». Престиж университетов в глазах шестидесятников был особенно велик потому, что научно-образовательную функцию сочетали с просветительной. Просветители 60-х годов стремились к тому, чтобы роль университетов как рассадников просвещения всемирно возросла, чтобы они стали источником знаний для общества. Пирогов считал, что университеты призваны развивать общественное мнение. Важную роль в сближении университетов с обществом, в осуществлении общественного контроля над ними Пирогов, Бекетов, Бутлеров, другие ученые отводили периодической печати. Неоценимой заслугой университетов считали их благотворное воздействие на общественную нравственность, на формирования в слушателях «благородных убеждений». Надежды шестидесятников на университеты основывались на их вере в науку. Они были убеждены в благотворном влиянии науки на человека, и полагали, что наука не только развивает умственные способности, но и облагораживает нравственный облик людей, дает перевес интеллектуальным интересам над материальными. И именно университетское образование как образование научное более любого другого способствует умственному и нравственному развитию личности. В университетах видели мощную образовательную силу способную развить этические нормы и стремление к истине. Таким образом, университетский вопрос являлся важной темой обсуждений в обществе. Такие видные деятели 60-х годов как Пирогов, Бунге, Васильев считали университеты «храмом науки», от которого зависело благосостояние народа. Крайне недовольные положением университетов, они обсуждали планы по преобразованию их. Так славянофилы солидарные с западниками считали, что нужно усилить роль общего образования, а лишние специальности ликвидировать. Важным объектом дискуссий в университетском вопросе являлась роль преподавателей и профессоров. Пирогов считал, что главное лицо, а не должность, нужно поддерживать талантливых людей. Даже если нет вакантной кафедры, но есть достойная личность, нужно найти ей место в университете. Личностный подход, по его убеждению, должен определять размер вознаграждения за преподавания. Такого же мнения придерживался и Бунге, но с большей самостоятельностью преподавателей. Конечно же, шестидесятники и обсуждали положение студентов, и выдвигали идеи о преобразовании и их жизни в университетах. Ученые и преподаватели огромное значение развитию самостоятельной мысли учащихся, а не простой зубрежке лекций. К этому призывал Бунге. В развитии личности и самостоятельности, видел главную задачу и Пирогов. Просветители выступали за свободу учения и осуждали насилие в образовании. По поводу экзаменов взгляды разделились – одни выступала за сохранение их, а другие за ликвидацию переводных экзаменов. Но единодушно все профессора выступали против надзора за учащимися. Общество активно участвовало в обсуждении будущего преобразования университетов, так как, оно понимало, всю важность образования, без контроля государства и с правом свободомыслия. Это делало будущую реформу 1863 года одной из самых долгожданной и важной для общества. |