Хрестоматия культурология. Хрестоматия
 Скачать 497.95 Kb.
|
|
М. Элиаде. Аспекты мифа Опыт определения понятия «Миф» Миф есть одна из чрезвычайно сложных реальностей культуры, и его можно изучать и интерпретировать в самых многочисленных и взаимодополняющих аспектах. Мне кажется, что более приемлемым будет следующее определение, так как оно шире охватывает интересующий нас вопрос: миф излагает сакральную историю, повествует о событии, произошедшем в достопамятные времена «начала всех начал». Миф рассказывает, каким образом реальность, благодаря подвигам сверхъестественных существ, достигла своего воплощения и осуществления, будь то всеобъемлющая реальность, космос или только ее фрагмент: остров, растительный мир, человеческое поведение или государственное установление. Это всегда рассказ о некоем «творении», нам сообщается, каким образом что-либо произошло, и в мифе мы стоим у истоков существования этого «чего-то». Миф говорит только о происшедшем реально, о том, что себя в полной мере проявило. Персонажи мифа – существа сверхъестественные. Они общеизвестны, так как они действуют в легендарные времена «начала всех начал». Миф раскрывает их творческую активность и обнаруживает сакральность (или просто сверхъестественность) их деяния. Так как миф рассказывает о деяниях сверхъестественных существ и о проявлении их могущества, он становится моделью для подражания при любом сколько-нибудь значительном проявлении человеческой активности. Когда миссионер и этнограф Штрелов спрашивал представителей австралийского племени арунта, почему они совершают тот или иной ритуал, ему отвечали однозначно: «Потому что так нам повелели наши предки». Члены племени кай (Новая Гвинея) отказывались как-либо менять свой образ жизни и особенности своей трудовой деятельности и, объясняя это, говорили: «Так поступали немусы (мифические предки), и мы делаем так же». Когда у певца племени навахо спросили о причине возникновения одной из деталей обряда, он ответил: «Потому что наши Святые Предки поступили так в первый раз». Мы находим точно такое же оправдание в молитве, которая сопровождает тибетский древний ритуал: «Как нам было завещано от начала сотворения мира, так мы и должны совершать жертвоприношения. (...) Как наши предки поступали во времена прошедшие, так и мы должны поступать сегодня». Такое же оправдание приводится и индусскими теологами. «Мы должны делать так, как боги делали во времена "начала всех начал" (Satapatha Brahmana, VII.2,1,4). «Так поступали боги, так теперь поступают люди» (Taittiriya Brahmana, I. 5, 9, 4). Структура и функции мифов Этих предварительных замечаний достаточно, чтобы уточнить несколько характерных положений, касающихся мифа. В самом общем смысле можно сказать, что миф, каким он проживается в первобытных обществах: 1) составляет историю подвигов сверхъестественных существ; 2) это сказание представляется как абсолютно истинное (так как оно относится к реальному миру) и как сакральное (ибо является результатом творческой деятельности сверхъестественных существ); 3) миф всегда имеет отношение к «созданию», он рассказывает, как что-то явилось в мир или каким образом возникли определенные формы поведения, установления и трудовые навыки; именно поэтому миф составляет парадигму всем значительным актам человеческого поведения; 4) познавая миф, человек познает «происхождение» вещей, что позволяет овладеть и манипулировать ими по своей воле; речь идет не о «внешнем», «абстрактном» познании, но о познании, которое «переживается» ритуально, во время ритуального воспроизведения мифа или в ходе проведения обряда (которому он служит основанием); 5) так или иначе миф «проживается» аудиторией, которая захвачена священной и вдохновляющей мощью воссозданных в памяти и реактуализированных событий. Проживание мифа предполагает наличие истинно «религиозного» опыта, поскольку он отличается от обычного опыта, от опыта каждодневной жизни. Религиозный характер этого опыта есть следствие того факта, что актуализируются легендарные события, события возвышенного характера и наполненные чрезвычайной значимостью. Мы как бы заново присутствуем при творческих актах сверхъестественных существ. Мы покидаем мир обыденности и проникаем в мир преображенный, заново возникший, пронизанный невидимым присутствием сверхъестественных существ. Речь идет не о коллективном воссоздании в памяти мифических событий, но об их воспроизведении. Мы ощущаем личное присутствие персонажей мифа и становимся их современниками. Это предполагает существование не в хронологическом времени, а в первоначальной эпохе, когда события произошли впервые. Именно поэтому можно говорить о временном пространстве мифа, заряженном энергией. Это необычайное, «сакральное» время, когда обнаруживаются явления новые, полные мощи и значимости. Тэрнер В. Символ и ритуал Ритуал – это стереотипная последовательность действий, которые охватывают жесты, слова и объекты, исполняются на специально подготовленном месте и предназначаются для воздействия на сверхъестественные силы или существа в интересах и целях исполнителей. Ритуалы могут быть сезонными, посвященными культурно отмеченному моменту перемен климатического цикла или началу такого рода деятельности, как посев, жатва или передвижение с зимних пастбищ на летние; ритуалы могут быть также зависящими от обстоятельств, вызванных критическими периодами в жизни отдельного человека или коллектива. Ритуалы по случаю могут быть, в свою очередь, разделены на церемонии жизненных переломов, исполняемых при рождении, совершеннолетии, браке, смерти и т. п. для обозначения перехода от одной фазы индивидуального жизненного цикла к другой, и ритуалы бедствия, которые исполняются для умиротворения или изгнания сверхъестественных существ или сил, навлекающих по поверьям, на жителей деревни болезни, неудачи, гинекологические недомогания, серьёзные телесные повреждения и т.п. Другие виды ритуалов включают ритуалы гадания; церемонии, исполняемые политическими властями для обеспечения здоровья и плодородия людей, животных и злаков на их территории; посвящение в жреческую службу определённым божествам, в религиозные ассоциации тайные общества, а также ритуалы, сопровождающие ежедневные приношения еды и питья божествам или духам предков либо тем и другим. Один из общих приемов расстановки (способ, посредством которого объект размещается по отношению к другим сходным объектам) – …бинарная оппозиция, установление отношений двух символических средств, чьи явные противоположные качества или количества предполагают, в понятиях ассоциативных правил культуры, семантическую оппозицию. Так, когда сооружают травяную хижину для изоляции неофита на несколько месяцев во время церемонии совершеннолетия девочек у ндембу (африканское племя), то две основные рейки деревянного каркаса делают соответственно из дерева мудьи и мукулы (кровяное дерево). Оба вида – доминантные символы. Для ндембу мукула представляет мужа, за которого девушка выйдет замуж сразу же после обрядов совершеннолетия, а мудьи олицетворяют невесту – саму новопосвящённую. Пример партиципации у догонов (Африка). Человек – не только зерно вселенной, но каждая отдельная часть одного зерна представляет часть человеческого тела. В действительности лишь наука освободила человека от сложного переплетения соответствий, основанных на аналогии, метафоре, мистической партиципации, и дала ему возможность смотреть на все отношения как на проблематичные, не предопределённые до тех пор, пока не будут экспериментально испытаны и систематически сопоставлены. …Догоны разработали чрезвычайно тонко и изысканно отделанную систему соответствий между речью и компонентами личности. Тело представляет собой магнит или фокус для духовных начал человека, которые, впрочем, способны и к независимому существованию. Догоны противопоставляют видимые и невидимые («духовные») компоненты человеческой личности. Тело состоит из четырех компонентов: воды (кровь и телесные жидкости), земли (скелет), воздуха (дыхание) и огня (животное тепло). Происходит постоянный взаимообмен между внутренними выражениями этих элементов и их внешними аспектами. У тела 22 части: ступни, голени, бёдра, поясница, живот, грудь, руки, шея и голова составляют девять частей (оказывается, догоны считают парные части, как и близнецов, едиными); пальцы составляют десять частей; и мужские гениталии составляют три части. Цветовая классификация в африканском ритуале Трехчленная классификация связана с белым. Красным и черными цветами. Только эти цвета имеют у ндембу первичные (непроизводные) обозначения. Как говорили мне ндембу, связь между цветами «берёт начало от тайны, связанной с тремя реками: белизны, красноты и черноты». Это загадочное выражение является частью тайного обучения во время обрядов обрезания и во время фазы изоляции в обрядах похоронных сообществ. В ритуалах посвящения роль ритуального символа выполняют канавки (реки), с жидкостью, окрашенной в определённые цвета. …информанты, описавшие ритуалы Mukanda и Mung’ong’i, снабдили свой рассказ подробными разъяснениями. Во всех этих ритуалах, сказали они, присутствуют «три реки». «Река крови» обычно имеет форму топора и символизирует «мужчину с женщиной» или «совокупление». «Мужчина» представлен лезвием топора или обушком, а женщина – деревянным топорищем. Главной «рекой» или «старшей», как называют её ндембу, является «река белизны». Река с красной водой считается средней, а река с черной водой – младшей. Красная река – это женщина и её муж. Смешение крови отца и матери символизирует ребёнка, новую жизнь… Один информант сказал мне, что «река белизны» закрашивается порошком белой глины, обозначает жизненное начало и уподобляется стволу, от которого, подобно ветвям, отходят черная и красная реки. «Черная река» закрашивается древесным углем и символизирует смерть. Во время обряда посвящения новичкам задают загадки. Вот одна из них: «Что такое белая вода, не знающая ночью покоя?» Правильный ответ: «Семя». Т.о. одним из смыслов «белой реки» является мужская производительная сила. Эта река также именуется «рекой бога». Понятие «смерти» у ндембу лишены окончательного характера, которым оно отмечено в западной цивилизации. «Умереть» для ндембу часто означает достичь конца определённой стадии развития, достичь предела в цикле роста. «Умерший» человек всё еще активен – он либо в качестве духа предка следит за поведением своих живых родичей и проявляется для них в виде разного рода бедствий, либо же частично воплощается в каком-то из своих родственников, повторяющем черты его характера или физического облика. Умерший не только приобретает новый социальный статус, но изменяется также его модус существования; здесь нет и речи о полном исчезновении. <…> Смерть – это «помрачение», период бессилия и пассивности, пролегший между двумя жизненными состояниями. Для мышления ндембу характерна также связь между понятиями смерти и созревания. Человек растёт поэтапно, и каждый последующий этап есть «смерть» для предыдущего, так что человеческая жизнь – это ряд смертей и рождений. При первой менструации у девушки ндембу говорят: «она созрела»; то же говорится при ритуалах, связанных с первой беременностью и рождением первого ребёнка. «Через смерть к зрелости» – таким мог бы быть девиз ритуала обрезания. Из этнографической литературы видно, что в обществах, где в ритуальных целях используются все три цвета, критической ситуацией, в которой они появляются совместно, является инициация… Выводы: 1) к числу древнейших символов, созданных человеком, принадлежат три цвета, ассоциирующиеся с продуктами человеческого тела, выделение которых сопровождается повышенным эмоциональным напряжением; иными словами, культура как понятие «надфизиологическое» на ранних стадиях своего развития оказывается тесно связанной с физиологией человеческого тела, с осознанием сильных физиологических переживаний; 2) это возвышение телесного опыта ощущается как снабженное избыточной энергией по сравнению со средним её количеством у индивида; источнику этой энергии приписывается космическое или социальное происхождение; аналогии физическому опыту ищутся поэтому везде, где в природе встречаются те же цвета; иначе говоря, опыт социальных отношений в условиях повышенной эмоциональности классифицируется по цветовым рубрикам; 3) три цвета символизируют возвышенный физический опыт, превосходящий нормальное состояние субъекта; поэтому они осмысливаются как «божества» (у индейцев) или мистические сакральные силы, противостоящие обыденному, профаническому; 4) физический опыт, связанный с тремя цветами, есть также опыт социальных отношений. Так, белое – семя ассоциируется с союзом мужчины и женщины; белое – молоко – со связью матери и ребёнка; красное – материнская кровь – также со связью матери и ребёнка и с процессами формирования группы и социальной организации; красное – кровопролитие – с войной, репрессией, конфликтом, социальными беспорядками; красное – добыча или приготовление животной пищи – с положение охотника или скотовода, с производственной ролью мужчины при разделении труда между полами и т. п. 5) в то время как можно указать на множество случаев, когда органические жидкости человеческого тела символически связываются с белым и красным цветами, связь черного цвета с продуктами разложения и распада прослеживается лишь в немногих обществах. Возможно, что черный цвет, часто обозначающий «смерть», «обморок», «сон» или «тьму», связывается с бессознательным состоянием, с опытом «помрачения», затемнения сознания. Белое может представлять также «мир», а красное – «войну»; однако оба остаются разновидностями сознательной деятельности, противоположными черному, олицетворяющему недеятельное, бессознательное состояние; 6) три цвета не только воплощают в себе основной телесный опыт человека (связанный с удовлетворением полового влечения, голода, чувства агрессивности, экскреторных позывов, а также со страхом, тревогой и подавленностью), они также обес печивают своего рода первичную классификацию действитель ности. Это противоречит утверждению Дюркгейма, будто соци альные отношения не основываются на логических отношениях между вещами, а служат для них прототипом. Дюркгейм ут верждает, что общество не является просто моделью, по кото рой сформировалась классифицирующая способность мышления, а что социальная структура и есть истинная структура системы отношений между вещами. В первую очередь сами люди разби ваются на группы. Именно поэтому они и могут думать о ве щах в форме групп. В центре древнейшей систематики природы находится не индивид, а общество. В противоположность этому я утверждаю, что именно чело веческий организм и важный для его существования опыт обра зуют источник всякой классификации. Сама биология человека требует определенных интенсивных переживаний отношения. Чтобы мужчина и женщина могли зачать, родить потомство и вскормить его, избавиться от нечистот, они должны вступить в определенные отношения — отношения, которые характеризуют ся эмоциональным накалом переживания. Это именно те про цессы, которые ндембу называют «реками» и которые берут свое начало в глубине внутренней природы человека. Цветовая триада белое-красное-черное представляет архетип человека как процесс переживания наслаждения и боли… Восприятие этих цветов и осознание триадных и диадных отношении в космосе и обществе, непосредственное или метафорическое, является про изводным этого изначального психофизиологического опыта, ко торый может быть полностью приобретен лишь во взаимодейст вии людей. Для зачатия требуются двое, и двое участвуют так же в акте кормления, в борьбе и убийстве (Каин и Авель), а в формировании семьи уже участвуют трое. Множества наклады вающихся друг на друга классификаций, образующих системы идеологии, которые контролируют социальные отношения, суть уже производные от этих изначальных двоих и троих, очищен ные от их первичного эмоционального фона. Основная триада священна, поскольку она обладает силой «увлечь человека», преодолеть силу его сопротивления. Хотя триада имманентна его телу, она представляется трансцендентной для его сознания. Представив эти «силы», или «нити жизни», цветовыми симво лами в ритуальном контексте, люди приобрели ощущение, что они в состоянии «приручить» эти силы и использовать их в со циальных целях. Но силы эти и обозначающие их символы био логически, психологически и логически предшествуют социаль ным классификациям на племенные союзы, кланы, тотемы и т.п.». Я при веду некоторые факты в подкрепление своих утверждений и нач ну с традиционного антропологического различения между обря дами жизненных переломов и обрядами сезонными или кален дарными. Обряды жизненных переломов – это такие обряды, в которых ритуальный субъект или субъекты передвигаются, как говорит Ллойд Уорнер, от фиксированного плацентой места в утробе матери к своей смерти и конечной фиксированной точ ке могильного камня и последнему убежищу в могиле, где пре бывает уже мертвый организм, — путь, обозначенный множест вом переломных моментов перехода, которые все общества ритуализуют и публично отмечают соответствующими обрядами, чтобы внушить живым членам общины понятие о значимости личности и группы. Таковы важнейшие вехи рождения, дости жения зрелости, брака и смерти. Я бы добавил к этому еще обряды, касающиеся вступления в более высокий статус, будь это политический пост или член ство в закрытом клубе либо тайном обществе. Эти обряды могут быть индивидуальными или коллективными, но все же чаще их исполняют для отдельных людей. Календарные обряды, со своей стороны, почти всегда касаются больших групп и весьма часто охватывают все общество в целом. Очень часто они исполняются в точно обозначенные периоды годового производительного цик ла и свидетельствуют о переходе от скудости к изобилию (как на празднествах первых плодов или урожая) или от изобилия к скудости (когда ожидаются трудности зимы, от которых ма гически защищаются). К этому еще следует добавить все rites de passage, которые сопровождают любые перемены коллектив ного порядка от одного состояния к другому, как в то время, когда все племя отправляется на войну или когда большая мест ная община исполняет ритуал для отвращения голода, засухи или чумы. Обряды жизненных переломов и ритуалы введения в должность почти всегда являются обрядами повышения статуса; календарные обряды и обряды групповых переломов могут иног да быть обрядами перемены статуса. Леви-Стросс К. Структурная антропология Приходится признать, что изучение мифов приводит нас к противоречивым заключениям. В мифе все может быть; кажется, что последовательность событий в нём не подчиняется правилам логики и нарушает закон причинности. Любой субъект может иметь здесь любой предикат, любые мыслимые связи возможны. И при этой кажущейся произвольности одни и те же мифы с теми же отличительными чертами и зачастую с теми же подробностями встречаются во многих областях земного шара». Миф всегда относится к событиям прошлого: «до сотворения мира» или «в начале времен» – во всяком случае, «давным – давно». Но значение мифа состоит в том, что эти события, имевшие место в определённый момент времени, существуют вне времени. Миф объясняет в равной мере, как прошлое, так и настоящее и будущее. Миф можно определить как такой вид высказываний, при котором известное выражение “traduttore – traditore” (переводчик – передатель, и т. д.) совершенно несправедливо. С этой точки зрения место, которое занимает миф в ряду других видов языковых высказываний, прямо противоположно поэзии, каково бы ни было их сходство. Поэзия необычайно трудно поддаётся переводу на другой язык, и любой перевод влечет за собой многочисленные искажения. Напротив, ценность мифа нельзя уничтожить даже самым плохим переводом. Как бы плохо мы ни знали язык и культуру народа, создавшего миф, он всё же во всём мире любыми читателями будет восприниматься как миф. Дело в том, что сущность мифа составляют не стиль, не форма повествования, не синтаксис, а рассказанная в нём история. Миф – это язык, но этот язык работает на самом высоком уровне, на котором смыслу удается, если можно так выразиться, отделиться от языковой основы, на которой он сложился. Персонаж американской мифологии, обычно именуемый трикстером (плут, обманщик), долгое время представлял загадку. Как объяснить то, что по всей Северной Америке роль этого персонажа играет или койот или ворон? Это становится понятным, если принять во внимание, что миф обычно оперирует противопоставлениями и стремится к их постепенному снятию – медиации. Положим, что два члена, для которых переход от одного к другому представляется невозможным, заменены двумя другими эквивалентными членами, допускающими наличие третьего, переходного. После этого один из крайних членов и медиатор, в свою очередь, заменяются новой триадой. Корреляции подобного типа могут появиться и на горизонтальной оси (что справедливо и в лингвистическом плане: ср. различные значения корня pose в языке тева по Парсонс – койот, туман, скальп, т. д.). Койот (пожиратель падали) – это переходная ступень между травоядными и плотоядными, подобно тому как туман – это переходная ступень между небом и землёй; подобно тому как одежда – это переходная ступень от «природы» к «культуре»; подобно тому как отбросы есть переход от обитаемого места к дикой чаще; подобно тому как зола (и сажа) соединяют очаг (на земле) и крышу (образ небесного свода). Эта цепь медиаторов (если можно так выразиться) представляет как бы ряд логических членов, дающих ключ к расшифровке многих проблем мифологии индейцев: почему бог росы является также хозяином животных; почему бог богатых одежд – это чаще всего Золушка мужского пола (Ashboy «Золик», «Мальчик золы»); почему скальпы дают росу; почему Мать зверей связывается каким-то образом с головнёй и т.д. …рост мифа непрерывен в отличие от его структуры, которая остаётся прерывистой. Позволив себе несколько рискованное сравнение, мы можем сказать, что миф есть некое языковое создание, которое занимает в речи такое же место, как кристалл в мире физических явлений. По отношению к языку, с одной стороны, и к речи – с другой, занимаемое им положение аналогично тому, которое занимает кристалл как переходное явление между статической суммой молекул и самой идеальной молекулярной структурой. С. А. Токарев. Ранние формы религий Австралийский материал показывает с полной убедительностью, что тотемические верования и обряды являются достоянием далеко не в равной мере всех членов тотемической группы. Священные тотемические предания известны только посвященным полноправным членам племени, для женщин и непосвященных подростков они составляют область тайного. Тотемические эмблемы («чуринги» у аранда) хранятся в тайных складах, и женщины не могут под страхом смерти видеть их. Руководят тотемическими обрядами и знают все подробности тотемических мифов только старики – предводители групп. Самое существенное заключается в идее родства человеческой группы с этим животным… В самом деле, как может взрослый человек серьёзно верить и утверждать, что лягушка, или пчела, или попугай – его родственник, его брат, его отец? …Первобытные охотничьи общины – это небольшие человеческие группы, в которых материальные производственные отношения принимают форму кровнородственных. Как видно из всех имеющихся описаний, все возможные взаимоотношения внутри австралийских родовых общин регулируются преимущественно родством. Термины родства – «отец», «мать», «брат матери», «жена» и пр. – имеют у австралийцев групповое значение, весьма отличное от нашего. Каждый из «родственных» терминов несёт в себе целую вереницу традиционных прав и обязанностей, регулирующих отношения между людьми: раздел охотничьей добычи, заключение брака, участие и роль в возрастных посвятительных обрядах и пр. и пр. … – это родство простирается далеко за пределы рода. …нет ничего более понятного и естественного, что этот единственно доступный первобытному сознанию тип отношений – кровнородственный – переносится и на внешнюю природу. Тесная, чисто материальная связь человеческой группы со своей территорией, с охотничьими, с животными и растениями осознаётся как кровнородственная связь. Животные и растения находятся между собой и с человеческими группами (родами) в отношениях того же кровного родства, как и люди между собой. А в этом и заключается основная идея тотемизма. С представлением о тотемических предках связана и другая идея – идея перевоплощения (реинкарнации). Тотемические предки считаются вечно воплощающимися в своих живых «потомках», т.е. в членах тотемической группы. … у аранда каждый человек получает тотемическое имя того из мифических предков, который будто бы оплодотворил его мать и через неё в нём воплотился. Все люди, согласно этому поверью, – живые воплощения тотемических предков. Тотемизм в религиях классовых обществ Следы и пережитки тотемизма обнаруживаются и в религиях классовых обществ. Тотемические черты явно видны в образах богов и культурных героев центрально-американских народов: таковы мексиканские Уитцилопочтли и Кецалькоатль, майянский Кукулкан, перуанский Виракоча. В Китае в древний период племя инь (Иньская династия) почитало в качестве тотема ласточку – сюань-нянь. Отголоски тотемических верований сохранились в позднейших даосских легендах о чудесном рождении выдающихся людей – первых императоров, ученых: мать императора Шэн-нуна зачала и родила его от горного духа, мать императора Яо – от красного дракона, мать философа Лао-цзы – от падающей звезды и т.д. В Индии широко распространённый культ животных восходит, вероятно, к двум корням: к скотоводческому культу древних арийских племен и к тотемическим верованиям мунда-дравидских народов. Сущность и происхождение магии Под понятием магии, или колдовства, принято разуметь различные суеверные человеческие действия, которые имеют целью влиять сверхъестественным образом на тот или иной материальный предмет или явление. Всякий магический обряд связан с более или менее осознанным, – хотя во многих случаях лишь предполагаемым, – представлением о некоей магической, т. е. сверхъестественной силе. …за основу «технической» классификации магических обрядов можно взять одно из двух: либо самый источник магической силы, либо разные способы её передачи (или, наоборот, отстранения). …в первом случае исследуется вера в магическую силу огня, воды, крови, волос, глаза, ткани, верёвки, железа, круга и пр. Второй метод классификации – по технике передачи магической силы или защиты от неё – напротив, относится непосредственным образом к изучению самих магических обрядов. Простейший способ передачи магической силы – это непосредственное соприкосновение источника или носителя этой силы с тем объектом, на который направлено колдовство. Носитель магической силы может быть при этом различным: это может быть неодушевлённый предмет, амулет или талисман, человек, в частности сам колдун, и т.п. … могут быть выделены следующие виды магии: 1) вредоносная магия; 2) военная магия; 3) половая (любовная) магия; 4) лечебная и предохранительная магия; 5) промысловая магия; 6) метеорологическая магия; 7) прочие, второстепенные виды магии. ГЛАВА 6. КУЛЬТУРА ДРЕВНЕГО ВОСТОКА Мудрость Конфуция: афоризмы и поучения/под ред. В.П. Бутромеева, В.В. Бутромеева. – М., 2010. – С. 27, 189, 197. Алиханова Ю.М. Литература Древнего Востока / Ю.М. Алиханова, В.Б. Никитина, Л.Е. Померанцев // Иран, Индия, Китай. – М., 1984. – С. 222–230, 237–251. Немировский А.И. Мифы и легенды Древнего Востока/ А.И.Немировский. – М., 1994. – С. 324 – 327, 349. Лунь юй (Беседы и суждения) 8.2. Учитель сказал: «Уважительность без ритуала – пустая суетливость; осторожность без ритуала – та же трусость; доблесть (смелость) без ритуала превращается в бунтарство; прямота без ритуала – грубость. Если благородный муж усерден в исполнении родственных обязанностей, то в народе расцветает жэнь. Если благородный муж верен старым обычаям, то народ честен». 12.11. Циский правитель Цзин спросил об управлении У Кунцзы. Кунцзы отвечал: «Господин должен быть господином, слуга – слугой, отец – отцом, сын – сыном». Правитель сказал: «Да, действительно, если господин не будет господином, слуга – слугой, отец – отцом, сын – сыном, то хоть и будет у меня хлеб, но могу ли я его (спокойно) есть?» 16.10. Кунцзы говорил: «Благородный муж заботится о девяти (вещах): когда смотришь – видеть; когда слушаешь – слышать; чтобы на лице была приветливость, а в облике почтительность; в речах – преданность, а в делах – уважительность; сомневаешься – спрашивай, в гневе думай о последствиях; когда что берешь, помни о долге». 20.2. Цзычжан спросил у Кунцзы: «Как надо управлять?» Учитель ответил: «Надо с уважением относиться к пяти прекрасным (способам управления) и отвергать четыре безобразных». Цзычжан спросил: «Что называется пятью прекрасными (способами управлениями)?» Учитель отвечал: «Благородный муж милостив, но не расточителен; он (требователен в) работе, но не вызывает гнева; в желаниях не алчен; широк и не заносчив; величав, но не грозен»… Дао дэ цзин (Книга о дао и дэ)1. Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао. Имя, которое может быть названо не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем – мать всех вещей… 2. Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появляется и безобразное. Когда все узнают, что доброе является добром, возникает и зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое устремлены друг к другу… Поэтому совершенномудрый, совершая дела, предпочитает недеяние, осуществляя учение, не прибегает к словам… 11. Тридцать спиц соединяются в одной ступице, но употребление колеса зависит от пустоты между ними. Из глины делают сосуду, но употребление сосудов зависит от пустоты в них. Пробивают двери и окна, чтобы сделать дом, но пользование домом зависит от пустоты в нем. Вот почему полезность зависит от пустоты. 12. Пять цветов притупляют зрение. Пять звуков притупляют слух. Пять вкусовых ощущений притупляют вкус. Охота и скачки приводят в неистовство. Труднодоступные вещи влекут к преступлению. Поэтому совершенномудрый устремлен к внутреннему, а не внешнему… 47. Не выходя со двора, можно познать мир. Не выглядывая из окна, можно видеть естественное дао. Чем дальше идешь, тем меньше познаешь. Поэтому совершенномудрый не ходит, но познает. Не видя вещей, он проникает в их сущность. Не действуя, он добивается успеха. 51. Дао рождает, дэ вскармливает. Вещи оформляются, формы завершаются. Поэтому нет вещи, которая бы не почитала дао и не ценила бы дэ… Дао рождает вещи, дэ вскармливает их, взращивает их, воспитывает их, совершенствует их, делает их зрелыми, ухаживает за ними, поддерживает их. Создавать и не присваивать, творить и не хвалиться, являясь старшим, не повелевать – вот что называется глубочайшим дэ. 76. Человек при своем рождении нежен и слаб, а по смерти крепок и тверд. Все существа и растения при своем рождениии нежные и слабые, а при гибели иссохшие и ломкие. Твердое и крепкое – это то, что погибает, а нежное и слабое – это то, что начинает жить. Поэтому могущественное войско не побеждает, крепкое дерево погибает. Место сильного и могущественного внизу, а слабого и нежного наверху. 80. Пусть государство будет маленьким, а население – редким. Пусть будут в нем различные орудия, но пусть ими не пользуются. Пусть народ помнит о смерти и не уходит далеко. Пусть будут у него лодки и колесницы, но пусть им не будет применения. Пусть будут у них щиты и оружие, но не будет против кого их направлять. Пусть люди снова вернуться к узелкам. Пусть пища их будет сладкой, одежда красивой, жилище удобным, а жизнь радостной. Пусть соседние царства расположатся так близко, что будут видны издали, крик петухов и лай собак будет доноситься от одного к другим, а люди царств никогда не будут иметь нужды друг в друге. ЧжуанцзыГлава 6.Великий основной учитель …Вдруг заболел Приходящий. Он задыхался перед смертью, а жена и дети стояли кругом и его оплакивали. Придя его навестить, Пахарь на них прикрикнул: – Прочь с дороги! Не тревожьте того, кто превращается! – И прислонившись к дверям, сказал умирающему: «Как величественно создание вещей! Что из тебя теперь получится? Куда тебя отправят? Превратишься ли в печень крысы? В плечо насекомого?» – Куда бы ни велели сыну идти отец и мать – на восток или на запад, на юг или на север, он лишь повинуется приказанию, – ответил Приходящий. – Силы жара и холода человеку больше, чем родители. Если они приблизят ко мне смерть, а я ослушаюсь, то окажусь строптивым. Разве их в чем нибудь упрекнешь? Ведь огромная масса снабдила меня телом, израсходовала мою жизнь в труде, дала мне отдых в старости, успокоила меня в смерти. То, что сделало хорошей мою жизнь, сделало хорошей и мою смерть. Если ныне великий литейщик станет плавить металл, а металл забурлит и скажет: «Я должен стать мечом Мосе!» – то великий литейщик, конечно, сочтет кого плохим металлом. Глава 7.Достойный быть предком и царем …Не поступай в услужение к славе, не становись сокровищницей замыслов, не давай делам власти над собой, не покоряйся знанию. Постигая все до предела, будь бесконечен; странствуя, не оставляй следов, исчерпывая дарованное природой, ничего не приобретай; будь пустым и только. Настоящий человек пользуется своим сердцем словно зеркалом. Не следует за вещами, не идет им навстречу, им отвечает, но их не удерживает. Поэтому преодолевает вещи, но остается невредимым. Владыкой Южного океана был Поспешный, владыкой Северного океана – Внезапный, владыкой центра – Хаос. Поспешный и Внезапный часто встречались на земле Хаоса, который принимал их радушно, и они захотели его отблагодарить. – у Хаоса нет семи отверстий, которые есть у каждого человека, чтобы видеть, слышать, есть и дышать, – сказали они. – Попытаемся их ему проделать. Каждый день делали они по одному отверстию и на седьмой день Хаос умер. Шакьямуни У подножья седых Хималаев раскинулась земля народа кошалов. Правило ею дваждырожденное племя Шакья, считавшее себя внуками Солнца. У царя Шакья родился первенец, которого назвали славным среди мудрецов именем Гаутама. На седьмой день после рождения сына умерла его мать. Отец решил посвятить жизнь сыну. Он приказал отгородить дом высокой стеной, чтобы ничто не могло смутить юную душу. В ворота пропускали только красивых, хорошо одетых, здоровых людей. Прожив двадцать девять безоблачных лет, став мужем и отцом, Гаутама ни разу не выходил за ворота и с наивностью ребенка полагал, что всем живется так же беззаботно, как ему. Он бы и дальше пребывал в этом счастливом неведении, если бы под тяжестью времени от стены не отвалилось несколько камней. Прогуливаясь по саду в сопровождении верного и молчаливого слуги, Гаутама обнаружил отверстие и выглянул через него. Его взору предстала каменистая дорога и одиноко бредущий по ней человек. — Кто это? — спросил Гаутама у своего спутника. — Старец, — отвечал слуга. — Почему он согнулся? — От долгих лет, — ответил слуга. — Значит, и я буду таким… — задумчиво промолвил юноша. Его прекрасный, светлый лоб впервые прорезала морщина. Слуга промолчал, вспомнив, что ему было приказано не говорить ни о чем, что могло бы огорчить царевича. С этого дня словно какая-то сила тянула Гаутаму к месту, откуда открывался неведомый ему мир. Как-то ему предстало странное зрелище. Впереди шел человек с факелом. За ним двигались люди с носилками, на которых недвижимо лежал бледный человек. Сзади виднелись женщины с распущенными волосами, с плечами, посыпанными пеплом. Из их уст вырывались какие-то звуки. Это был плач. — Что делают эти люди? — спросил Гаутама слугу. — Они несут мертвого, — отвечал слуга. — И меня так понесут? — спросил Гаутама. Слуга молча отступил, вспомнив о приказе царя. Никто не заметил первой горькой складки у рта царевича. Вечером того же дня, отослав слугу, Гаутама сам подошел к стене. Он увидел странного человека, звенящего колокольчиком. — Подойди сюда! — крикнул Гаутама. Незнакомец сделал несколько шагов и остановился. И тогда царевич увидел, что лицо человека сморщено, как кожура спеченного на огне яблока, а грудь под лохмотьями в язвах и струпьях. — Кто ты? — спросил Гаутама. — Разве ты не видишь, я — прокаженный. — И ты зовешь людей на помощь? Из уст прокаженного послышался звук, напоминающий бульканье кипящей воды. И это был смех! — Нет! Я звоню, чтобы разбегались. Много лет я не слышал человеческого голоса. Гаутама был пронзен состраданием. Из глаз его хлынули неведомые ему слезы. В них расплылись очертания стены, отгораживавшей его от людей. Мир, полный страхов и горестей, звал к себе. И царевич шел, повинуясь этому зову. С тех пор во многих городах и селениях северной Индии видели удивительного странника. Судя по остаткам дорогой одежды и обуви, он был из дваждырожденных. Но его не привлекали дома, откуда доносились пение, музыка и смех. Он появлялся там, где слышались плач и стоны. Став добровольным помощником лекаря, он поил больных, обмывал зловонные раны. Он стоял у шалаша чандала, питающегося отбросами из разбитой посуды, и на юношеском лице не было видно отвращения. |