Сошнева план. I. Особенности рабовладения в архаической Греции в 8 7 вв до н э.
 Скачать 60.68 Kb.
|
|
Первое «пришествие» Писистрата. Писистрат происходил из древнего знатного афинского рода. Он был богатым человеком, владевшим золотыми рудниками во Фракии. Возвышения Писистрата началось с войны за остров Саламин, где он показал себя блестящим полководцем. Остров Саламин, принадлежавший Мегарам, был огромным препятствием для развития афинской торговли в Эгейском море - он закрывал выход из афинской гавани. На короткое время афинянам удалось завладеть им, но после Килоновой смуты и связанного с этим ослабления Афин он был снова потерян. После возвращения Солона из странствования в Афины началась активная агитация за новый поход на Саламин. Эта экспедиция была организована торговой партией паралиев, к которой принадлежал Солон. Во главе отряда был поставлен Писистрат, который в это время был еще в дружеских отношениях Солоном. Ему удалось кроме захвата Саламин овладеть и гаванью Мегары Нисею, что ставило Мегары в экономическую зависимость от Афин. Подобное положение привело к затянувшемуся противостоянию между Мегарами и Афинами. После долгой борьбы обе стороны решили обратиться к посредничеству наиболее влиятельного тогда греческого государства - Спарты. Спартанский суд присудил Саламин Афинам, а Нисея должна была быть возвращена мегарцам. Походу на Саламин предшествовало принятие закона, по которому, в случае завоевания, земля на острове будет передана во владения эти добровольцев. Издание этого законы было предпринято для поднятия духа у отправлявшихся туда пятисот воинов. До нас дошло постановление о саламинских клерухах, в котором запрещается поселенцам сдавать землю в аренду: «Постановил народ: разрешить саламинским клерухам жить в Саламине постоянно. Разве что они окажутся не в состоянии исполнять повинности гражданские и военные; в других же случаях им не (разрешается) сдавать свою землю в аренду. Если клерух будет жить там, а землю сдаст в аренду, то пусть заплатит в казну и арендатор, и сдающий в аренду (столько-то драхм) штрафа. Пусть взыскивает архонт; а если не взыщет, подвергнется ответственности»1. Его целью было воспрепятствовать новому разорению крестьян и скоплению их земли под видом аренды в руках богачей одновременно это обеспечивало военную мощь клерухов. Для Писистрата подобное положение дел было выгодно, так как он являлся лидером самой беднейшей партии Афин - диакрийцев: «Этих партий было три: одна - паралийцев с Мегаклом, сыном Алкмеона, во главе, которые, по-видимому, преимущественно добивались среднего образа правления; другая - педиаков, которые стремились к олигархии, - ими предводительствовал Ликург; третья - диакрийцев, во главе которой стоял Писистрат, казавшийся величайшим приверженцем демократии. К этим последним примкнули, с одной стороны, те, которые лишились денег, отданных взаймы, - ввиду стесненного положения; с другой - люди не чистого происхождения - вследствие страха. Это видно из того, что после низвержения тиранов афиняне произвели пересмотр гражданских списков, так как многие пользовались гражданскими правами противозаконно. Все эти партии имели прозвания по тем местам, где они обрабатывали землю». Успех Писистрата, несомненно, усилил позиции диакриев. На это не могла спокойно смотреть аристократическая партия и для устранения политического противника было организовано покушение на Писистрата. Но по мнению Аристотеля, Писистрат сам нанес себе раны: «Он (Писистрат) сам нанес себе раны и под предлогом, будто это было делом его политических противников, убедил народ дать ему телохранителей». Но независимо от тог, был ли это хорошо спланированный обман или действительно на Писистрата было совершено покушение, народ был глубоко возмущен, и партия диакриев решила перейти энергичной политике. Представитель этой партии, Аристион, выступил в народном собрании с предложением дать охрану Писистрату. Против этого предложения выступил Солон, сказав: «... что одних он (Писистрат) превосходит умом, а других мужеством; умом превосходит тех, кто не знает, что Писистрат стремится к тирании; мужеством тех, которые знают это, да молчат». Но к словам его не прислушались и предложение Аристиона было принято. Для охраны Писистрата был выделен отряд вооруженный дубинами, характерным крестьянским оружием; такие же «дубиноносцы» поддерживали тиранию и в Сикионе. С помощью этих «дубиноносцев» Писистрат захватил в 560 г. до н.э. акрополь и «... управлял общественными делами скорее в духе гражданского равноправия, чем тирании». Второе «пришествие» Писистрата. Однако Писистрат продержался у власти недолго. Паралии, во главе с Алкмеонидами, и педиэи, включавшие в себя весь цвет афинской аристократии, всех «потомков богов», всех «владетельных князей» в отдельных демах, соединившись вместе, оказались такой силой, которой не мог противостоять Писистрат. Ему пришлось бежать из Афин в 555 г. до н.э. Его имущество конфисковано и куплено с торгов одним из наиболее знатных Каллием, близким к кругам Солона и Алкмеонидов. Но, союз паралиев и педеев просуществовал недолго. Вскоре после изгнания Писистрата между обеими группировками разгорелась борьба. Теснимый эвпатридами вождь паралиев Алкмеонид Мегакл вступил в союз с Писистраром: «... На двенадцатый же год после этого (изгнания Писистрата), наоборот, сам Мегакл, поставленный в безвыходное положение своими противниками, завел переговоры с Писистратом и, условившись, что тот возьмет замуж его дочь, устроил его возвращение на старинный лад и слишком простым способом». После этого было организовано триумфальное вступление Писистрата в Афины: «В Пеанийском деме была одна женщина, по имени Фия, ростом в четыре локтя, без трех пальцев и весьма красивой наружности. Нарядив эту женщину в полное военное вооружение, они велели ей встать на колесницу и, показав ей, как она должна держаться, чтобы производить впечатление как можно более прекрасной, поехали в город, а вперед предварительно послали герольдов. Последние, придя в город, говорили как им было приказано, речи приблизительно такого рода: Афиняне, примите с добрым чувством Писистрата: его сама Афина почтила больше всех людей и вот теперь возвращает в свой Акрополь. Это повторяли они, проходя через разные места. Тотчас же по селам распространилась молва, будто Афина возвращает Писистрата; да и в городе население готово было верить, что эта женщина есть сама богиня; поэтому молились на нее и принимали Писистрата». Третье «пришествие» Писистрата. Вскоре между диакриями и паралиями произошел новый разрыв. Результатом его было еще одно и на этот раз более длительное изгнание Писистрата из Афин. Изгнанный тиран со своими «дубиноносцами» отправился во Фракию. Здесь ему удалось завладеть Пангейскими рудниками. Он начеканил здесь серебряные деньги и навербовал наемников; в то же время им велись дипломатические переговоры с различными государствами, относившимися враждебно к аристократическому правительству в Афинах. К нему примкнула партия всадников, господствовавшая тогда в Эретрии, на Эвбее, одна из партий в Аргосе и в Фивах, влиятельный наксосец Лигдамид, часть фессалийцев. В Эретрие Писистрат вместе со своими сыновьями план нападения; туда же прибыли и их союзники. Опираясь на помощь этих групп Писистрат двинулся в Аттику. Он разбил ополчение противников у храма Афины при Паллене, и это должно было казаться особой милостью богини Афины, которую он считал своей небесной покровительницей. 2.2. Законы Драконота Одна из афинских надписей конца V в. до н. э., воспроизводящая часть текста законов Драконта, подтверждает что эти законы представляли собой нормы так называемого обычного права. Хотя, в ней и приводятся процессуальные правила о не ответственности сородичей убийцы за совершенное им преступление, что, однако, вне всякого сомнения, являлось обычаем очень древних времен. И все-таки законы Драконта, по всем данным, явились первой записью афинских законодательных обычаев. В этом отношении весьма характерно, что античные писатели называют законы Драконта не «законы», а, в буквальном переводе - «обычаи». Такая запись законодательных обычаев, очевидно, была призвана ограничить произвол судей-аристократов, толковавших устную традицию в своих узкоэгоистических интересах. С этой точки зрения запись законов несомненно отвечала стремлениям демоса и, надо думать, была осуществлена не без борьбы и серьезного нажима на аристократию со стороны последнего. На основании свидетельств античных авторов более позднего времени, Драконт зафиксировал во многих случаях уже существовавшие нормы. Более или менее четко были прописаны функции государственных чиновников, принципы их избрания. Хотя основными были не статьи о политическом устройстве, что отразилось и в названии нового сборника узаконений - «Обычаи», речь в них шла главным образом об уголовных преступлениях, о различных видах убийств, о кражах и налагаемых за них наказаниях, а так же о порядке ведения процессов. С именем Драконта связаны также законы, касавшиеся поведения граждан. Один из таких законов налагал наказание за «бездеятельность» и праздную жизнь. Главным было прописывание штрафных санкций за те или иные правонарушения. Штрафы (например быками) и изгнания вводились и для ряда других преступников. Законы Драконта были явно направлены на преодоление обычая кровной мести, они запрещали самовольную расправу. Ответственность за убийство нес только убийца, а не весь род. К ответственности привлекался также и человек, подстрекавший к убийству. Это и ряд других нововведений свидетельствовали о борьбе со старыми родовыми обычаями в пользу возникших новых классовых и государственных отношений. Несмотря на это, выражение "драконовские меры" стало крылатым обозначением исключительно жестких способов борьбы с чем-либо. Позже говорили, что Драконт писал свои законы не чернилами, а кровью. Легенда сохранила якобы произнесенное архонтом объяснение чрезвычайной строгости наказаний: "Малые преступления заслуживают смертной казни, а для больших я просто не выдумал более сурового наказания". Законы Драконта, несомненно, были шагом вперед в развитии греческого права. Теперь аристократы в судах уже были ограничены писаными правилами, выполнение которых легко было проверить. «Первый аксон. И если один человек убьет другого неумышленно, он должен уйти в изгнание. Басилеи Имеются в виду архонт-басилей и четыре филобасилея (главы доклисфеновских ионийских фил в Афинах), которые председательствовали и объявляли приговор. же должны судить виновного в убийстве... организовавшего его Предлагаются следующие варианты заполнения лакуны: «или если кто-то обвиняет его как организовавшего убийство»; «или совершившего его собственноручно, или организовавшего». Оба варианта реконструкции порождают трудности эпиграфического характера и, следовательно, не могут быть приняты в чистом виде; но более удовлетворительный смысл дает второй вариант.; эфеты Особая комиссия из 51 члена, входившая в состав ареопага или состоявшая при ареопаге, которая судила за убийство. же должны расследовать дело. Если у убитого есть отец, брат или сыновья, примириться с убийцей они могут только все в совокупности; в случае несогласия кого-либо из них его мнение должно иметь решающую силу. Если же таковых нет, примиряться должны родственники убитого вплоть до двоюродных братьев, если все они желают примирения; в случае несогласия кого-либо из них его мнение должно иметь решающую силу. Если же нет и таких родственников, убийство же совершено неумышленно, что установлено коллегией из 51 эфета, простить убийцу могут, если пожелают, 10 членов фратрии, которых должна избрать из числа наиболее знатных коллегия из 51 эфета. Совершившие убийство ранее должны подпадать под действие этого закона. Объявить убийцу на агоре Непосредственно после убийства родственники убитого должны были объявить на агоре имя предполагаемого убийцы; с этого момента до судебного процесса обвиняемому запрещалось появляться в священных местах полиса. должны родственники убитого, включая двоюродных братьев. Участвовать в судебном преследовании убийцы должны также двоюродные братья и их дети, зятья, тести, члены фратрии... Виновен в убийстве... пятидесяти одного... будет уличен в убийстве... Если же кто-либо убьет убийцу, не пересекающего границ агоры Агора считалась сакральным пространством, и поэтому ее пределы были маркированы специальными пограничными камнями., не участвующего в состязаниях и не посещающего амфик-тионовых святилищ, или окажется виновным в его убийстве, такой человек подлежит такому же наказанию, как убивший афинянина; расследовать дело должны эфеты... Наоборот, разрешается убивать и арестовывать человекоубийц на их собственной земле, и это не должно считаться осквернением и требовать искупления; в противном случае виновный должен в двойном размере выплатить за причиненный ущерб... Далее надпись неоднократно повреждена и восстанавливается на основании речей Демосфена. зачинщика насилия... если кто убьет непредумышленно во время состязания, или задавит на дороге, или убьет на войне, по недоразумению... точно так же подлежит обвинению в убийстве, раз убьет раба или свободного... если кто человека, насильственным образом пытавшегося беззаконно уносить или уводить неживое или живое имущество, тут же убьет в состоянии самозащиты, это убийство не подлежит наказанию... Если кто - будь это должностное или частное лицо - будет повинен в повреждении или изменении этого закона, он подвергается лишению гражданской чести - и сам, и дети, и все его достояние». Уголовные законы Драконта на первый взгляд выглядит исключительно жестоким. Даже за самые невинные проступки человек мог быть наказан смертной казнью, например за кражу овощей. Не считалось преступлением убийство вора, если оно было совершено в целях самозащиты или чтобы отобрать свое имущество. Что касается суровости наказаний, назначаемых за кражу, то за этой суровостью скрывается исторически объяснимое стремление собственников оградить свое имущество от пережитков первобытного коллективизма. Законы Драконта не представляют в этом отношении исключения из общего правила. Смерть полагалась за святотатство, убийство или поджог. Драконт предусмотрел даже такую, кажущуюся дикостью, вещь, как наказание неодушевленного предмета за убийство, т. е. “наказанию” подвергались и предметы, вроде камня или бревна, если они были причиной смерти человека. С другой стороны, эти законы Драконта отразили несомненный прогресс в развитии афинского общества. Так, убийства были четко разделены на предумышленные, непредумышленные и совершенные в состоянии обороны. Особое место занимали убийства соблазнителя матери, жены, дочери или сестры; сюда же были отнесены убийства в результате несчастных случаев и при спортивных состязаниях. Согласно законам Драконта, что касалось непредумышленных убийств, виновный в этом преступлении подлежал изгнанию (без конфискации имущества), т.е. такое же наказание, какое назначалось за причинение телесных повреждений. К ответственности привлекалось и лицо, подстрекавшее к убийству и являвшееся, следовательно, косвенным убийцей. Убийства с целью самообороны, к которым причислялась и зашита собственности, наказанию не подлежали. Афинское правосознание долго и упорно сохраняло пережитки первобытнообщинных воззрений на преступление и наказание. Драконт узаконил освященное религиозными требованиями и обычаями в Афинах право родовой мести, но при этом провел целый ряд мер, облегчавших участь убийцы: ограждение его от истязаний, возможность спастись добровольным изгнанием или уплатой штрафа и т. д. Эта мягкость отношений к преступникам объясняется тем, что при неразвитости общества в древние времена убийства совершались чаще и не считались таким тяжким преступлением, как ныне. Вместе с тем законы Драконт установил, что ответственность за убийство не должна распространяться, как в прошлые времена, на род убийцы - отвечать должен сам виновный. Следы кровной мести пережиточно сохранились в праве мужа убить застигнутого им на месте преступления любовника жены, в праве гражданина учинить самосуд над самовольно вернувшимся из добровольного изгнания убийцей; кровная месть была обязанностью родственников в случае убийства и т.п. Однако Драконт оставил право мужа примириться с соблазнителем своей жены, на условиях уплаты последним штрафа, такая же сделка была возможна между убийцей и родственниками убитого. В случае примирения ни потерпевший, ни его родственники не должны были возбуждать против виновных судебные иски, и так как дела об убийстве или прелюбодеянии возбуждались не иначе, как по заявлению частных лиц, виновные в этих преступлениях освобождались от наказания. К делам частного обвинения афинское право относило почти все те преступления, которые касались причинения вреда личности или имуществу потерпевшего, например, ранения, увечья, оскорбления, кражи и прочего. Следы первобытнообщинных воззрений на преступление проявились и в том, что многие из преступлений, которые в настоящее время причисляются к государственным, например, убийство или оскорбление посла, считались в афинском, праве преступлениями против религии (считалось, что личность посла находится под покровительством бога). Преступления, наносившие ущерб общественному интересу (как он тогда понимался), преследовались как государством, так и частными лицами. Последние имели право в определенном порядке делать правительственным органам (в народном собрании, в совете 500) чрезвычайные заявления: о государственной измене, о заговоре против демократии, о подкупе должностных лиц, о притеснениях сирот, находящихся под опекой государства, и прочее. Предание суду за государственные преступления, равно как и за преступления против религии, относилось к компетенции народного собрания, совета 500, некоторых коллегий и должностных лиц. Среди преступлений государственных на первом месте стояла государственная измена, за которую полагалась смертная казнь, сопровождавшаяся конфискацией имущества, объявлением врагом народа, запрещением хоронить изменника в Аттике и лишением чести всего его потомства. Тот, кто убивал изменника, освобождался от наказания. Особое место среди государственных преступлений занимали: ложный донос, за который следовало наказывать смертной казнью, и лжесвидетельство в суде. Наиболее распространенными наказаниями за государственные преступления были смертная казнь, конфискация имущества, изгнание, а также лишение гражданских прав. Последнее имело своим следствием не только устранение осужденного от общественных дел, но и невозможность для него защищать себя от обиды; как и раба, его можно было подвергнуть пытке. Незаконное присвоение гражданских прав влекло за собой обращение виновного лица в рабство. |