Игорь Евгеньевич Суриков Полис, логос, космос мир глазами эллина

• Название: Игорь Евгеньевич Суриков Полис, логос, космос мир глазами эллина
• Дата: 20.04.2023
• Размер: 1.72 Mb.
• Имя файла: Surikov_I_E__Polis_logos_kosmos_-_mir_glazami_ellina.doc
• Тип: Книга; #1076542
• страница: 22 из 25

«Война – отец всех»

«Война – отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других – людьми, одних творит рабами, других – свободными», – писал философ Гераклит³²⁰. Чтобы это выражение не казалось несколько странным (как это «война – отец»?), поясним, что в древнегреческом языке слово полемос – «война» – мужского рода. Кстати, именно от него происходят в современных языках такие, например, термины, как «полемика», «полемический» и т. д. Полемика – по первоначальному своему значению военное искусство.

В оригинальном тексте цитаты из Гераклита, перевод которой только что приведен, словоупотребление таково, что она может пониматься даже еще более широко: «Война – отец всего». То есть вообще всего на свете. Аналогичные мысли этот философ высказывает неоднократно: «Должно знать, что война общепринята, что вражда – обычный порядок вещей, и что всё возникает через вражду и заимообразно… Гомер, молясь о том, чтобы “вражда сгинула меж богами и меж людьми”, сам того не ведая, накликает проклятье на рождение всех существ»³²¹.

Эти слова ионийского мыслителя выражают не только его индивидуальные взгляды, но, в сущности, и общегреческое полисное мироощущение. Война представлялась совершенно неотъемлемый элемент нормального образа жизни. Лингвисты справедливо указывают на то, что сами слова «полис» и «полемос» этимологически родственны.

Ничего удивительного тут нет. Выше мы видели, что античные греки считали вражду столь же естественной и необходимой, как и дружбу. Это применительно к отдельно взятой личности. Но, естественно, те же идеи распространялись также и на уровень отношений между государствами. Более того, та же диалектика дружбы и вражды, как представлялось эллинам, пронизывала даже и существование всего космоса. Это хорошо видно из процитированных фрагментов Гераклита, но он – отнюдь не исключение. Вполне закономерно, что именно на древнегреческой почве возникло, например, учение другого выдающегося философа – Эмпедокла, объявлявшего двумя главными миродвижущими силами Любовь (Дружбу) и Вражду (Ненависть, Раздор):
То, Любовью влекомое, сходится всё воедино,

То враждою Раздора вновь гонится врозь друг от друга.

Так, поскольку Единство из Многости вечно родится,

А разделеньем Единства опять совершается Многость, —

То возниканье в них есть, но нет в них стойкого века.

Но, поскольку размен сей никак прекратиться не может,

Вечно постольку они, неизменные, движутся в круге³²².
Эти несколько темные и невнятные речения, характерные для авторского стиля Эмпедокла, можно разъяснить следующим образом. В истории космоса принцип Любви и принцип Ненависти преобладают попеременно. В результате мир то становится единым – тем самым прекрасным, упорядоченным Космосом, – то распадается на составные элементы, возвращаясь к состоянию Хаоса. И так происходит вечно.

Все такие учения, как выдвинутые Гераклитом и Эмпедоклом, могли возникнуть только в полисных условиях, – поскольку любая философская система в той или иной мере отражает реалии действительного бытия. А бытие эллинов войной, враждой, раздором было просто-таки проникнуто.

Если для нас ныне нормальное состояние – это мирная жизнь, а война с присущими ей жестокостями – вопиющее отклонение от нормы, то для античных греков всё было как раз наоборот. Нормальным состоянием представлялась именно война – иногда прерываемая нечастыми мирными передышками.

Во многом такой подход характерен для многих, едва ли для всех ранних, традиционных обществ, начиная еще с эпохи первобытности. В таких обществах война – один из видов повседневного труда, наряду с земледелием, скотоводством и пр. Так же, как были сезоны пахоты, посева, жатвы, – был и «сезон войны». Он приурочивался обычно к концу лета и началу осени. А почему? Урожай собран, положен в закрома, руки освободились – теперь можно и повоевать, пойти походом на соседей. Это во-первых. А во-вторых: у этих соседей урожай тоже собран, положен в закрома – приходи и бери. Ведь одним из главных мотивов постоянных военных действий было, несомненно, желание захватить добычу; война рассматривалась как выгодное и доходное дело.

Но даже на этом, весьма милитаризованном фоне ранних обществ в целом греческий полисный мир выделялся своей особой военизированностью. Напомним, каждый полис, каким бы маленьким он ни был, являлся абсолютно независимым, суверенным государством. И такими мини-государствами прямо-таки кишела Эллада. Они соприкасались, граничили друг с другом, что тоже давало обильную почву для вооруженных конфликтов. Ведь еще одной важнейшей причиной начала войн были пограничные споры, которые не могли не возникать. Тот или иной кусок плодородной земли на стыке территорий двух полисов становился «яблоком раздора», и за него боролись долго и упорно – порой целый век, а то и больше.

Не случайно войны чаще всего происходили между соседними полисами. «Сосед твой – враг твой», так можно было бы сформулировать этот принцип. И вполне естественно: соседям всегда есть что делить. Те же Афины значительно чаще в своей истории воевали не с достаточно отдаленной (по греческим меркам) Спартой, а с государствами ближайшими: Эгиной, Мегарами, Фивами…

Всегда приходилось ждать нападения, всегда нужно было быть начеку. И по – лис оставался не только политической, но и военной организацией. Эти две функции были тесно связаны, не отделялись друг от друга. В частности, твердо считалось, что те граждане, которые вносят наибольший вклад в военные успехи государства, должны и в управлении им играть самую значимую роль.

Собственно, и сам статус гражданина полиса был в норме неразрывно связан со службой в полисном ополчении. Если во многих обществах разных эпох существует особое военное сословие, взявшее на себя бремя охраны государства и за это пользующееся определенными привилегиями (будь то рыцари западноевропейского средневековья или японские самураи), то в полисной Греции – во всяком случае, в период ее наивысшего развития – такого сословия не было. Точнее, оно совпадало со всем коллективом граждан.

Наиболее ясно это видно на примере Спарты – того эллинского полиса, в жизни которого военизированные начала особенно резко преобладали. Последнее объяснялось тем, что спартанцам приходилось не только охранять свою территорию от вторжения внешнего противника, но постоянно быть наготове на случай восстания «внутренних врагов» – илотов.

Поэтому спартанские граждане даже в мирное время, в сущности, занимались только военным делом – тренировками, учениями и т. п. От любой другой деятельности они были освобождены. В этом смысле они были, конечно, военным сословием. А все остальные жители спартанского государства не имели гражданского статуса.

Чтобы показать, насколько частым, общераспространенным феноменом была война в эллинском мире, мы просто проиллюстрируем высказанные выше общие положения одним конкретным примером: изложим внешнеполитическую историю Древней Греции на протяжении всего лишь каких-нибудь четырех десятилетий, с 404 до 362 г. до н. э. Ниже мы увидим, что это время – период кризиса в Элладе. Но ведь любой кризис в социокультурном организме – результат непропорционально большого развития, – так сказать, «доведения до абсурда» – некоторых изначально коренящихся в этом организме тенденций и потенций. То, что в эпоху расцвета могло не обнаруживаться в полной силе, – в эпоху кризиса особенно выпукло выступило на первый план.

Изложение будет кратким, и в нем будут упомянуты лишь основные, наиболее серьезные вооруженные конфликты, сотрясавшие Элладу, а далеко не все. Но даже и при таком выборочном подходе, как увидим, войн окажется более чем в избытке.

* * *

Почти во всех войнах, о которых пойдет речь, одним из главных участников была Спарта. Собственно, войны велись другими греческими государствами именно против Спарты, с целью лишить ее гегемонии , то есть первенствующего положения в греческом мире.

В 404 г. до н. э. Спарта одержала победу над Афинами в Пелопоннесской войне и стала после этого единоличным, неоспоримым гегемоном Эллады. Она давно уже стояла во главе Пелопоннесского союза – крупной коалиции, объединявшей почти все государства юга Греции. Кроме того, теперь под ее контролем оказались и те города, которые ранее входили в Афинскую морскую державу. В начале IV в. до н. э. среди эллинов, пожалуй, не было более могущественного человека, чем спартанский наварх (командующий флотом) Лисандр.

Однако очень скоро большинство полисов осознало, что спартанское владычество ничуть не легче афинского. Политика, которую проводила Спарта в Греции, была совершенно негибкой, опиралась на грубую военную силу. Лисандр, взяв на себя роль некоего самовластного правителя, ликвидировал во многих городах демократическое устройство и передал власть олигархам, прямым спартанским ставленникам. Олигархи опирались на размещенные в полисах спартанские гарнизоны.

Любые проявления непокорности подавлялись. Так, в 400 г. до н. э. войско спартанцев разгромило область Элиду и при этом вторглось даже на территорию священной Олимпии, куда было категорически запрещено входить с оружием в руках. Всё это вскоре привело к нарастанию антиспартанских настроений во всей Греции. Недовольство проявляли даже бывшие верные союзники Спарты, такие, как Коринф или Фивы.

Резко ухудшились и отношения Спарты с Персией. Персы в свое время помогли Спарте деньгами, тем самым сильно ускорив ее победу над Афинами, и теперь ждали, когда спартанцы начнут «платить по счетам»: передадут, как обещали, под их контроль греческие города Ионии. Но спартанские власти не спешили так поступать: это было бы уж слишком грубым предательством общегреческих интересов, а ведь теперь на Спарте, как на вожде-гегемоне, лежала моральная обязанность защищать всех греков от внешних врагов.

С 399 г. до н. э. начались открытые военные действия между Спартой и Персией в Малой Азии. Спартанскими войсками командовали лучшие полководцы – вначале Лисандр, а затем царь Агесилай. Последний достиг значительных успехов на побережье, нанес врагам ряд поражений. Он подумывал уже о том, чтобы перейти в наступление и отобрать у Персии весь Малоазийский полуостров.

Персы, стремясь предотвратить эту опасность, развернули активную антиспартанскую агитацию в полисах Греции, обещая щедрую помощь. Обстановка для интриг против спартанцев была очень благоприятной: греки и без того готовы были восстать против их гегемонии. В конечном счете сложилась мощная, поддерживаемая Персией коалиция, направленная против Спарты. Главную роль в ней играли четыре полиса, из которых Афины и Аргос были давними противниками Спарты, а Коринф и Фивы ранее считались ее надежными союзниками.

В 395 г. до н. э. против Спарты были открыты вооруженные действия, положившие начало так называемой Коринфской войне. В том же году спартанцы потерпели поражение в битве при Галиарте (в Беотии), причем погиб Лисандр. Спартанские власти были вынуждены срочно отозвать из Малой Азии Агесилая с его войском для защиты родины; угроза персидским владениям миновала. Агесилай, прибыв в Грецию, в 394 г. до н. э. с большим трудом выиграл сражение при Коронее (в Беотии).

Однако в том же году афинский полководец Конон во главе персидского флота нанес тяжелое поражение спартанцам в морской битве при Книде. Это лишило Спарту владычества на море. Афиняне воспользовались ослаблением противника и подвергли ревизии условия мира, завершившего Пелопоннесскую войну. Они вновь построили разрушенные по приказу Лисандра «Длинные стены», соединявшие Афины с их портом Пиреем, начали возрождать свои военно-морские силы и даже попытались воссоздать Афинскую морскую державу. В 390–389 гг. до н. э. флот афинян под командованием стратега Фрасибула совершил рейд по греческим городам Малой Азии, ставя их под контроль Афин и взыскивая с них подать.

Тем временем Коринфская война шла с переменным успехом. Она вылилась в череду мелких локальных стычек, в основном в районе Коринфа, на перешейке Истм. Даже объединенной коалиции противников Спарты не удавалось сломить ее могущество. Однако чувствительные удары спартанцам их враги всё-таки наносили. Так, в 392 г. до н. э. их отряд был разгромлен на Истме афинским военачальником Ификратом.

С именем этого талантливого полководца связано реформирование афинской армии. Он стал активно привлекать к боевым действиям солдат-наемников. Именно со времени Коринфской войны наемничество получило широкое распространение во внутригреческих, межполисных вооруженных конфликтах; роль ополчения граждан снизилась.

Ификрат создал новый род сухопутных войск. Это были средневооруженные пехотинцы – пелтасты . Вооружение пелтастов включало небольшой кожаный щит в форме полумесяца (пелту), легкий полотняный панцирь, дротик, ударное копье и длинный меч. Отряды пелтастов комплектовались в основном из наемников. Они отличались большей мобильностью и маневренностью, чем фаланга гоплитов. В ряде боевых ситуаций (действия на пересеченной местности, штурм укреплений) пелтасты оттеснили гоплитов на второй план. Именно использование пелтастов позволило Ификрату одержать победу над спартанцами.

Персов пугало возрождение морской мощи и амбиций афинского полиса. К тому же они решили, что Спарта ослаблена достаточно, и вновь склонились на ее сторону. В это время все воюющие стороны были уже готовы пойти на переговоры, но нуждались для этого в посреднике. В роли такого посредника и выступил персидский царь Артаксеркс II.

В 387 г. до н. э. он созвал представителей греческих полисов в своей столице Сузах и фактически продиктовал им условия общего мира, завершавшего Коринфскую войну. Эти условия решительно подтверждали спартанскую гегемонию в Греции. Грекам предписывалось распустить все военно-политические союзы. Это касалось союза, воссозданного Афинами, Беотийского союза во главе с Фивами, да и в целом антиспартанской коалиции. В то же время Пелопоннесский союз под лидерством Спарты фактически сохранялся. Гарантом соблюдения мира выступал персидский царь и его сатрапы. За это под власть персов передавались греческие города Малой Азии, отвоеванные у них в ходе Греко-персидских войн. Ахемениды добились своего.

Мирный договор 387 г. до н. э. получил в науке название Анталкидова мира (по имени Анталкида – главы спартанской делегации на переговорах) или «Царского мира» – поскольку главную роль в его заключении сыграл персидский царь. Договор был крайне невыгоден и унизителен для всей Греции. Единственным полисом, который был им удовлетворен, являлась, естественно, Спарта. По большому же счету выиграла от подписания этого мира только Персидская держава.

Итак, владычество Спарты в Греции было восстановлено. Более того, оно приобрело еще более жесткие формы. Теперь спартанцы уже не считались ни с какими нормами законности, сплошь и рядом прибегали для защиты своих интересов к откровенной агрессии.

Так, в 382 г. до н. э. спартанский отряд врасплох захватил такой крупный полис, как Фивы. Там был установлен поддерживавший Спарту олигархический режим; в фиванской цитадели обосновался спартанский гарнизон. В 381 г. до н. э. спартанцы под командованием Агесилая провели карательную экспедицию против города Флиунт (на северо-востоке Пелопоннеса) и подвергли его полному разгрому. Однако гегемония Спарты оказалась недолговечной. Военно-политическая ситуация в Греции очень скоро кардинально изменилась.

* * *

Полисом, который бросил Спарте вызов, на этот раз оказались Фивы. В них недовольство спартанским засильем достигло апогея. В 379 г. до н. э. в Фивах произошел переворот: олигархическое правление свергнуто, установлена демократия, спартанский гарнизон изгнан из города. Во главе государства встал выдающийся государственный деятель и полководец Эпаминонд.

Эпаминонда, пожалуй, следует признать самым крупным в истории Древней Греции мастером военного искусства вплоть до времен Александра Македонского. Он получил прекрасное философское образование, обладал большими познаниями, широким кругозором. И это позволило ему внести ряд принципиальных новшеств в стратегию и тактику гоплитской армии. Кроме того, он имел репутацию абсолютно безупречного гражданина, убежденного патриота, мужественного и принципиального человека.

По инициативе Эпаминонда Фивы восстановили Беотийский союз под своим главенством. Этот союз стал могучей военно-политической силой. Было создано прекрасное гоплитское войско, обученное с применением передовых приемов и не уступавшее спартанскому. У фиванцев впервые появился собственный флот. Теперь они готовы были бороться со спартанцами на равных.

Спарта вначале недооценила всю серьезность угрозы, которую представляли для нее возрожденные Фивы. Она не предприняла сразу же серьезных ответных действий и упустила время, чем дала Беотийскому союзу усилиться. Лишь несколько лет спустя, в 371 г. до н. э., спартанское войско, вознамерившись дать фиванцам решительный «урок», вторглось в Беотию. Однако сражение, состоявшееся у местечка Левктры, имело совершенно неожиданный исход. Спартанцы потерпели одно из самых крупных поражений в своей истории, несмотря на то, что они имели значительный численный перевес – 10 тысяч воинов против 6 тысяч у беотийцев.

Командовавший фиванской армией Эпаминонд применил тактику так называемого «косого клина», совершенно новую для греческого военного искусства. Он исключительно сильно укрепил левый фланг беотийской фаланги, придав ему огромную глубину – 50 шеренг воинов (обычная глубина фаланги составляла 7–8 шеренг), при этом составив его из наиболее боеспособных подразделений, в числе которых был элитный «священный отряд»: он комплектовался из отборных воинов, а возглавлял его лучший друг Эпаминонда – Пелопид. Новаторство Эпаминонда заключалось не только в том, что он усилил один из флангов фаланги, но и в том, что этот фланг был левым: обычно в древнегреческих армиях основная наступательная задача возлагалась, наоборот, на правый фланг.

Спартанцы же по традиции построили свою фалангу в форме вытянутого прямоугольника. В ходе сражения мощный «клин» фиванской армии нанес страшный удар по правому флангу Пелопоннесского союза и обратил его в бегство. Противники были наголову разгромлены; погиб даже их командующий – спартанский царь Клеомброт. А общее количество павших с их стороны достигало тысячи человек. Среди фиванцев жертв почти не было.

Именно битва при Левктрах создала Эпаминонду репутацию гениального полководца. Она и поныне считается одним из лучших образцов древнегреческого военного искусства.

Историческое значение битвы при Левктрах заключалось в том, что она окончательно развеяла миф о непобедимости спартанских сухопутных сил, а главное – в корне изменила всю военно-политическую ситуацию в Греции. Спартанская гегемония окончилась. Появился новый полис-гегемон: от Спарты эта роль перешла к Фивам.

Фиванцы, воодушевленные победой, сами перешли в наступление. На протяжении 460-х гг. до н. э. мощное войско Беотийского союза, доходившее временами до 60 тысяч, неоднократно вторгалось на территорию Пелопоннеса и наносило спартанцам поражение за поражением. Командовал беотийской армией почти всегда Эпаминонд.

В новых условиях Пелопоннесский союз фактически распался. В частности, из него вышли полисы области Аркадии, которые ранее обеспечивали значительную часть союзных вооруженных сил. Они создали новое политическое объединение – Аркадский союз, враждебный Спарте и дружественный Фивам. В юго-западной части Аркадии по инициативе Эпаминонда была основана столица союза – Мегалополь («большой город»). Тяжелейшей утратой для спартанцев стала потеря Мессении. Эта область была завоевана ими еще несколько веков назад, а теперь в результате походов беотийцев объявлена независимой. В результате спартанский полис сразу вдвое уменьшился по территории.

Фиванцы вторгались даже непосредственно на территорию Лаконики – области, составлявшей ядро спартанского государства. В 369 г. до н. э., впервые за несколько столетий, неприятельское войско находилось вблизи самого города Спарты, на другом берегу речки Еврот. Спарта не имела оборонительных стен, и над ней нависла серьезнейшая угроза. От захвата и полного разгрома город спасло лишь чудо: Еврот сильно разлился от дождей, и армия Эпаминонда не смогла перейти через него. По другой версии, фиванский командующий рыцарственно пощадил обреченного противника, находившегося в слишком уж неравных условиях. В другой раз (в 362 г. до н. э.) беотийский отряд ворвался уже на окраины Спарты; но, к счастью для спартанцев, он оказался небольшим и был оттеснен жителями.

Положение Спарты резко ухудшалось. Вместо союзников ее теперь отовсюду окружали враги. Даже полководческий и дипломатический талант царя Агесилая не смог предотвратить катастрофы.

Спартанский царь Агесилай II Великий – один из самых выдающихся и ярких деятелей военной истории Древней Греции. На протяжении 40 лет (400–360 гг. до н. э.) он занимал один из двух престолов Спарты. Агесилай имел репутацию замечательного полководца. Он отличился в войне против персов в Малой Азии в начале IV в. до н. э., в Коринфской войне. А в годы столкновения с Фивами несколько раз предотвращал захват Спарты врагами. Однако остановить или хотя бы замедлить процесс ослабления Спарты, утраты ею гегемонии в Греции даже Агесилаю было не под силу. Парадоксальный факт: окончил свои дни Агесилай, уже глубокий старик, наемником на службе у египетского фараона.

Афины еще в 378 г. до н. э. сумели создать под своим главенством так называемый Второй Афинский морской союз – довольно крупное объединение полисов бассейна Эгейского моря. Но теперь афинян чрезвычайно беспокоило резкое возвышение Фив. Правда, вначале они оказали поддержку демократическому перевороту в Фиванском государстве. Но впоследствии, опасаясь возникшей на их рубежах мощной силы, они переменили позицию и начали выступать против Фив на стороне Спарты. Да и сама Спарта даже после нанесенных ей поражений была еще сильна, и окончательно уничтожить ее Эпаминонду не удалось.

Последним актом спартано-фиванского противостояния стало крупное сражение при Мантинее в 362 г. до н. э. Беотийскому войску Эпаминонда противостояло спартанское ополчение, подкрепленное отрядами из Афин и некоторых других полисов. Битва проходила долго, довольно хаотично и очень тяжело для обеих сторон. Она окончилась «вничью»: ни спартанцы, ни фиванцы после нее не признали поражения. Именно в этом бою погиб «архитектор» фиванских побед – великий Эпаминонд.

Историк Ксенофонт так описывает последствия сражения при Мантинее: «Эти события привели… к последствиям прямо противоположным тем, которые ожидались всеми людьми. Здесь собралась вместе почти вся Греция и выступила с оружием в руках друг против друга; все ожидали, что если произойдет сражение, то те, которые победят, получат в свои руки власть над Грецией, а побежденные подчинятся им. Однако по воле божества случилось так, что обе стороны, как победители, поставили трофей и ни те, ни другие не в силах были воспрепятствовать противникам сделать это; обе стороны, как победители, выдали противникам трупы, заключив для этого перемирие, и обе же стороны, как побежденные, согласились на это. Далее, обе стороны утверждали, что они победили, и тем не менее ни одна из сторон не приобрела после этой битвы ни нового города, ни лишней территории или власти по сравнению с тем, что она имела до этого боя. Это сражение внесло еще большую путаницу и замешательство в дела Греции, чем было прежде»³²³.

Каковы же были результаты противостояния? Гегемония Спарты осталась в прошлом. Но и Фивы, истощенные чрезмерным напряжением сил, в значительной мере утратили свое влияние. Они по-прежнему оставались сильным полисом, но не могли уже реально быть гегемоном всех греков. Опустевшую позицию гегемона снова попытались занять Афины. Но уже вскоре, в ходе так называемой Союзнической войны (357–355 гг. до н. э.) Второй Афинский морской союз почти полностью распался.

Итак, к середине IV в. до н. э. полностью выявилась несостоятельность притязаний какого-нибудь одного полиса (Спарты, Фив, Афин) на гегемонию в Греции. Если для периода Пелопоннесской войны было характерно «биполярное» мироустройство, а для последующих нескольких десятилетий – система с одним центром силы, то теперь можно было говорить о «полицентризме». Эллада превратилась в скопище крупных и мелких государств, почти постоянно воюющих друг с другом. Военно-политическая ситуация значительно усложнилась, в ней нарастал хаос.

По сути дела, происходил распад всей системы межполисных отношений. Претензии крупнейших полисов на гегемонию в Греции потерпели крах. Практически каждый, даже самый маленький полис всеми силами держался за независимость, и в результате все эти государства истощали себя и друг друга непрерывными вооруженными конфликтами, в хитросплетении которых подчас даже специалисту-историку непросто разобраться. Такое положение было на руку только Персии – давнему врагу греков. Иными словами, трудно сказать, чего больше принесло крушение спартанской гегемонии – положительных или отрицательных последствий.

* * *

В предыдущем изложении неоднократно упоминался Эпаминонд. Думается, на личности и деятельности этого знаменитого полководца и политика стоит остановиться подробнее. Он того заслуживает – и не в последнюю очередь потому, что почти в любом изложении античной истории он несправедливо остается «в тени». Трудно сказать, по какой причине, но ныне мало кто даже из образованных людей слышал его имя, в то время как о Мильтиаде, Фемистокле, Алкивиаде знают многие. А между тем Эпаминонд – фигура не меньшего масштаба.

Тут можно заметить, что почти все знаменитые греки классической эпохи, отличившиеся на политическом и военном поприщах, – либо афиняне, либо спартанцы. Исключений очень немного, и самым значимым среди них, безусловно, является как раз выдающийся фиванский государственный деятель и полководец Эпаминонд, которого Цицерон называет «едва ли не величайшим героем всей Греции»³²⁴. Это была фигура воистину грандиозная, появившаяся в период кризиса греческого полисного мира, но как бы напомнившая современникам о лучших временах.

Эпаминонд был исключительно одаренным человеком. Особенно блистал он на полях сражений. Повторим: пожалуй, можно сказать, что он был самым крупным представителем античного военного искусства вплоть до времен Александра Македонского. В то же время абсолютно безупречной была его репутация как человека и гражданина. Если по своим талантам он не уступал Фемистоклу и Алкивиаду, то по нравственным качествам с ним мог сравниться разве что Аристид. Великий фиванец был в полном смысле слова «рыцарем без страха и упрека».

Судьба оказалась к Эпаминонду благосклонной. Он уже при жизни пользовался заслуженной славой спасителя отечества и освободителя Эллады, мстителя за обиженных, человека, в корне изменившего всю политическую ситуацию в греческом мире.

К сожалению, биография Эпаминонда известна довольно плохо – в первую очередь потому, что не сохранилось его жизнеописание, написанное Плутархом. Будущий герой родился около 410 г. до н. э. в очень знатной, но обедневшей семье. Он получил прекрасное образование, серьезно интересовался философией, особенно пифагорейской.

Молодость Эпаминонда пришлась на довольно тяжелые и мрачные для Греции времена. Как мы знаем, это был период спартанского господства после Пелопоннесской войны. Полис-гегемон безапелляционно диктовал свою волю остальным государствам Греции. Под его пятой находились и сильные Фивы: в 382 г. до н. э. на их акрополе был размещен гарнизон спартанцев, в городе утвердился проспартанский олигархический режим.

В те годы Эпаминонд сознательно не занимался политикой, не видя для этого реальной возможности в годину порабощения родины. Он жил жизнью частного человека, предавался интеллектуальным занятиям. Тем не менее он пользовался любой возможностью, чтобы пробудить в согражданах патриотизм, стремление освободиться, уверенность в собственных силах. Так, он советовал фиванским юношам во время общепринятых в греческих полисах регулярных спортивных тренировок почаще вызывать на состязание в борьбе спартанских солдат. Нередко фиванцы побеждали в этих поединках. И убеждались: если каждый из них в отдельности не слабее спартанца, то почему они все вместе взятые должны бояться спартанского войска?

Нужно сказать, что Эпаминонд, как типичный представитель крестьянской «беотийской цивилизации», с некоторым пренебрежением относился к атлетическим упражнениям как таковым, не считал их самоцелью и полагал, что они могут быть полезными только как способ подготовки к воинской службе.

В 379 г. до н. э. в Фивах произошел демократический переворот. Правящие олигархи были свергнуты, власть взяло в свои руки народное собрание. Выступление демократов возглавил лучший друг Эпаминонда – Пелопид. Сам Эпаминонд не участвовал в перевороте, поскольку считал внутриполисные конфликты, гражданские войны безнравственными в принципе. Однако немедленно после изменения политической системы он, призванный согражданами к власти, занял лидирующее положение в полисе и сохранял его вплоть до конца жизни.

Спартанский гарнизон на фиванском акрополе был осажден и вскоре вынужден покинуть город. По инициативе Эпаминонда был восстановлен Беотийский союз, существовавший издавна, но незадолго до того распущенный по приказу спартанцев. Он являлся мощным военно-политическим объединением всех полисов Беотии во главе с Фивами, построенный на ярко выраженных централизованных началах. Во главе союза стояло семь выборных сроком на год высших должностных лиц – беотархов ; четыре из них представляли Фивы и только три – все остальные беотийские города. Беотархи руководили всей политической жизнью союза, и они же возглавляли его военные операции. Эпаминонд неоднократно избирался одним из беотархов.

Беотия – богатая, плодородная и густонаселенная область – после объединения была в потенциале очень значительной силой греческого мира. Но на первых порах Эпаминонд не торопился бросать открытый вызов Спарте: он копил силы. За несколько лет была сформирована очень мощная армия, обученная с применением передовых приемов военного искусства. Спартанские же власти несколько упустили из виду резкое усиление Фив и спохватились слишком поздно.

Наконец Эпаминонд почувствовал, что фиванцы готовы бороться со спартанцами на равных. В 371 г. до н. э., возглавляя фиванскую делегацию на общегреческом конгрессе в Спарте, он решительно выступил против спартанской гегемонии – и это в то время, когда остальные эллины не смели даже слова сказать против нее. Пламенная речь Эпаминонда привлекла всеобщие симпатии. Он потребовал от спартанцев ни более ни менее как предоставления свободы Мессении, завоеванной ими уже несколько веков назад.

Спартанские власти, потрясенные подобной дерзостью, тут же разорвали дипломатические отношения с Фивами. А уже вскоре войско Пелопоннесского союза выступило на Беотию. Но мы уже знаем, чем это закончилось: роковой битвой при Левктрах.

Строя в этом сражении фиванскую фалангу «косым клином» и особенно усиливая, вопреки сложившимся традициям, ее левый фланг, Эпаминонд, по мнению выдающегося французского ученого Пьера Видаль-Накэ, руководствовался своими познаниями в области пифагорейской философии³²⁵. Ведь именно в этой древнегреческой философской школе при осмыслении бытия особое внимание уделялось так называемым парам противоположностей: правое – левое, верх – низ, свет – тьма, чет – нечет и т. п. Как бы то ни было, его тактика увенчалась самым полным успехом, какой только можно представить.

Добившись установления в Элладе фиванской гегемонии, именно Эпаминонд после этого едва ли не ежегодно водил войска беотийцев на Пелопоннес. А спартанский полис терпел поражение за поражением.

На протяжении 460-х гг. до н. э. произошло несколько эпизодов, хорошо характеризующих личность Эпаминонда. Должность беотарха позволялось занимать ровно год, ни днем больше. Но однажды Эпаминонд не вернулся с войском из Пелопоннеса к сроку сложения полномочий и задержался на полуострове на четыре месяца, поскольку военные действия шли уж очень успешно и прерывать их было нецелесообразно. Когда же он с победой вернулся, его привлекли к суду за нарушение закона. Эпаминонд не отрицал своей вины, сказал, что готов даже на смертную казнь, но, по словам Плутарха, добавил: «Если вы меня казните, то на могильной плите напишите ваш приговор, чтобы эллины знали: это против воли фиванцев Эпаминонд заставил их выжечь Лаконику, 500 лет никем не жженную, отстроить Мессену (столицу Мессении – И. С. ), 230 лет как разрушенную, собрать и объединить Аркадию, а для всех эллинов добиться независимости»³²⁶. Он, конечно, был оправдан.

Однако, поскольку он не успел к выборам беотархов, на следующий год ему пришлось участвовать в очередном походе в качестве рядового гоплита. Но, когда фиванцы были окружены в теснине, командиры беотийцев обратились к нему за помощью. Эпаминонд временно принял на себя командование и вывел войско из затруднительного положения.

Погиб он, как упоминалось выше, в сражении при Мантинее в 362 г. до н. э. Об обстоятельствах его кончины различные историки повествуют по-разному. Ксенофонт – современник событий и потому наиболее достоверный в данном случае автор – просто говорит, что «Эпаминонд пал в бою»³²⁷. А вот писатели более поздние обставляют его последние минуты разного рода красивыми подробностями. Корнелий Непот: «Он упал, пораженный издали дротом… Эпаминонд, понимавший, что рана его смертельна и что он умрет тотчас, как выдернет из тела застрявший в нем наконечник дрота, терпел до той поры, пока ему не сообщили о победе беотян. Услышав весть, он сказал: “Вовремя пришел мне конец – умираю непобедимым” – и, выдернув вслед за тем дрот, тотчас испустил дух»³²⁸. Плутарх: «В последней битве, раненный и вынесенный с поля, он позвал Даифанта, потом Иолая, но ему сказали, что они убиты; тогда он велел заключить с неприятелем мир, потому что больше в Фивах полководцев нет. И слова его подтвердились – так хорошо он знал своих сограждан»³²⁹.

Пожалуй, все эти детали даже слишком красивы, чтобы быть истинными. К тому же, как видим, между версиями двух авторов – полное противоречие. Особенные подозрения вызывает рассказ Непота. Он исходит из того, что фиванцы Мантинейскую битву выиграли, а это, как мы видели, не так: она окончилась «вничью». Вообще в античности было принято, сочиняя биографии великих людей, приписывать им разного рода эффектные предсмертные слова, не очень считаясь с тем, насколько они соответствуют действительности³³⁰.

Эпаминонд, по сообщениям греческих и римских авторов, посвятил отечеству всю свою жизнь без остатка. Не имел даже семьи, на вопросы любопытных отвечая: «Мои дети – это мои победы»³³¹. Жил небогато и был совершенно бескорыстным. Как-то от персидского царя ему была прислана крупная сумма денег, но он не принял дара, сказав: «Если царь хочет полезного Фивам, то я и бесплатно буду его другом, а если нет – то врагом».³³² Пожалуй, эти слова могут послужить лучшей характеристикой Эпаминонда.