Аннерс История Европейского права. Институт европы шведская королевская академия наук
 Скачать 2.19 Mb.
|
|
Это положение совершенно противоречит марксистскому взгляду на право собственности, который наиболее остро выражен во фразе "собственность на средства производства - это кража", заимствованной из трудов социального утописта Прудона. Однако нетрудно найти объяснение тому, что две социальные группы - буржуазия и рабочие, которые жили рядом в одном обществе, могли иметь настолько диаметрально противоположное представление о центральном правовом институте. В условиях своего труда буржуазия могла следовать социальным и экономическим началам права собственности; для нее четко оформленное и широкое право собственности было необходимой основой рыночного хозяйства, в котором она действовала. Для рабочих, которые не имели основанного на собственном опыте понимания функций права собственности и сами, как правило, владели скудным движимым имуществом, естественно было понимать право собственности как классовую выдумку с целью лишить их результатов их труда. Так объединились с каждой стороны различные экономические интересы и различные понимания и оценки действительности в противоположные идеологические взгляды, которые каждая сторона рассматривала как неоспоримо 287 истинные и справедливые. Еще одной причиной обострения этого идеологического противоречия было, вероятно, то, что институт права собственности в промышленности первоначально возник в земледельческом обществе, где было необходимо придать праву собственности широкий и твердый характер: если крестьянин не уверен, что получит урожай, то он не захочет этим заниматься. Эта пришедшая из условий аграрного общества концепция с ее юридическим регулированием права собственности была перенесена буржуазией на право собственности на промышленные предприятия, не уяснив для себя последствий такого шага. Так, заметно обострилось противоречие между либеральной буржуазией и марксистским рабочим классом по вопросу частной собственности на средства производства. И до сих пор во многом остается это противоречие, которое имело большое значение в XIX и XX вв. для политического и правового развития в Европе. К миру политических идей XIX в. относится и так называемый социал-дарвинизм, который сыграл определенную роль в США на рубеже веков, а в Европе стал основой для появившихся позднее фашистских и нацистских воззрений. Социал-дарвинизм был назван по фамилии естествоиспытателя Чарльза Дарвина, который в своем труде "Происхождение видов" привел неопровержимые доказательства учения об эволюции. Оно основано, в частности, на мысли о том, что все виды животных развивались в условиях постоянной борьбы за существование, что вело к "выживанию наиболее приспособленных". Поскольку тезисы Дарвина также означали, что человек имеет длительную предысторию и биологическое родство с обезьянами, возникли интенсивные дискуссии вокруг его книги. Его идеи подверглись жестким нападкам, в частности со стороны христианских ортодоксов, которые не приняли их, поскольку эти идеи противоречили истории о сотворении мира. Во время дебатов политические сторонники эволюционного учения стали вульгаризировать его мысли. Для Дарвина борьба за существование была процессом, который происходит практически незаметно в течение очень длительных периодов времени. В упрощенной версии эти процессы стали жестким и драматическим насилием. Далее, для Дарвина выживание наиболее приспособленных было вопросом, который буквально относился к приспособлению к окружающей среде и не имел ничего общего с относительной силой существа, его пригодностью к борьбе, хищностью и т. п. Более слабые животные, например первые млекопитающие, пережили гигантских пресмыкающихся благодаря лучшему в целом приспособлению к экологической среде. Но в вульгаризованном варианте "наиболее приспособленный" был приравнен к "сильнейшему". Когда впоследствии упрощенный и искаженный дарвинизм был наложен на общественную жизнь, появилась идеология, которая 1 288 выделяла борьбу-конкуренцию между людьми, нациями, народам и расами как главное в существовании. В этой борьбе побеждает сильнейший, будь то индивиды, нации, народы или расы, и этим он определяет развитие. В США социал-дарвинизм так и остался идеологией финансовых магнатов. Но в Европе это привело к печальным последствиям в XX в. Помимо социализма и либерализма - идеологий, основанных на системе общественных наук, равивалась третья - консерватизм, которая больше покоилась на историческом эмпиризме, чем на рационалистических системных построениях. Его появление связано с реакцией на террор и разрушительность Французской революции в ее заключительной стадии и основано прежде всего на скептическом взгляде на способности человека успешно и быстро реформировать общество. При этом скептическом взгляде, обычно в сочетании с христианскими представлениями о первородном грехе людей, консерваторы, естественно, увидели то исторически данное и неизменное, а также кое-что из проверенного опытом и ценного, что нельзя отвергать и что можно реформировать только шаг за.шагом. Ведущим философом консерватизма и отцом этой идеологии был английский политик партии вигов Эдмунд Берк, который в работе "Размышления о революции во Франции" дал классическое изложение консерватизма. Берк был выдающимся историческим эмпириком. Ценность общественных институтов проявлялась в том, что они фактически продолжают существовать в той форме, в какой они находятся в любой момент времени. В своей исторической точке зрения он приблизился к мистике: народ состоит из цепи поколений, составляющей единое целое из мертвых, живущих и тех, кто придет в будущем. Можно сказать, что, таким образом, народ составляет органическое единое целое во времени и пространстве. Задача политики - беречь это органическое единство, особенно защищать интересы тех, кто придет в будущем, не теряя исторического наследия. Поэтому на ныне живущее поколение возлагается ответственность сохранять наследие умерших, но благодаря делам все существующих предков. Описанная теория организма явлется (подобно общественному договору) идейной моделью, предназначенной дать мотивацию определенным политическим тезисам и требованиям. В свое время в этом качестве она была очень эффективна. Она играла важную роль в мире консервативных идей XIX и начала XX вв., когда стала полезным исходным пунктом обязательств человека перед "вечным" народом нации и собственным национальным государством. Таким образом, данная модель усилила связь с идеей национального государства, характерной для европейской политики вплоть до второй мировой войны. 10 Э. Аннерс ОК 289 Вот почему теория организма имела большое значение при формировании права. Она способствовала узакониванию буржуазных институтов права собственности и наследования, которые стали особенно фундаментальными для общественной жизни благодаря представлению о единстве народа-нации во времени и пространстве. Если Декларация о правах человека и гражданина французской революции придала священность праву собственности, то консерватизм XIX в. сделал то же самое с правом наследования. Другим последствием подобного взгляда стала высокая оценка сильной государственной власти, чье управление в духе патриархальности было защитой от отклонений отдельных индивидов. Легко понять, что представители такой идеологии прежде всего находились среди дворянства, обладающего земельной собственностью, а также высокопоставленных служащих, которые издавна набирались из дворянства. Постепенно к этим группам присоединились представители широких слоев зажиточных крестьян, появившихся в XIX в. Если социализм в качестве идеологии можно рассматривать как выражение интересов и взглядов рабочих, а либерализм - промышленников и торговцев, то можно сказать, что консерватизм был таким же естественным выражением интересов, представлений о действительности и оценок зажиточного крестьянства и высокопоставленных служащих. Общим для трех наиболее важных с политической точки зрения идеологий XIX в. было то, что каждая из них проецировалась на ту специфическую среду, в которой она возникла и развивала свои оценки и представления о действительности, о всем обществе. Именно поэтому они боролись с полной уверенностью в своей правоте. Причина страстности борьбы между консерваторами, либералами и социалистами в XIX и начале XX вв. была, естественно, не только в их уверенности в своей правоте. Это обычно для сторонников политических движений. Фактически все были правы в том смысле, что соответствующие идеологии являлись выражением того, что эти группы испытывали в соответствующей среде и должны были воспринимать как рациональное, правильное и справедливое. Остроте и озлоблению противостояния способствовали также отсутствие контактов и связи между различными социальными группами. Первоначально и на протяжении длительного времени это было следствием строгих различий в сословном обществе между разными социальными уровнями: понятия сословной чести, значение мезальянса, т. е. брака с лицом из более низкого сословия и происхождения, со времен Позднего средневековья сами по себе блокировали контакты между аристократией и простолюдинами. Борьба стала намного ожесточенней, когда буржуазия выдвинула •..*.„ 290 требования социальных реформ: отмену привилегий, социальное равенство и человеческое братство, направленные против ценностей и институтов, которые аристократии вообще казались священными. Похожее положение возникло в противоречиях между буржуазией и рабочим классом. Вплоть до начала XX в. социальная пропасть между этими социальными группами была настолько велика, а контакты между ними столь малы, что обеим сторонам было трудно понять образ мыслей другой стороны. Буржуазия охотно воспринимала требования социального и экономического выравнивания как выражение зависти и лени. В свое время рабочие воспринимали требования свободы предпринимательства и дифференциации зарплаты как выражение жажды наживы и отсутствия социального чувства. Лаже в политических дискуссиях в европейских демократиях во второй половине XX в. можно найти примеры подобного непонимания противной стороны, основанного на замкнутости в своей социально-экономической среде и приводящего к излишним сложностям в обществе. Поскольку социализм приобрел большое политическое значение только к концу XIX в., политическая борьба за власть в течение большей части того столетия шла между консерваторами и либералами. Консерваторы постоянно отстаивали интересы государственной власти против злоупотреблений свободой со стороны индивида, в то время как либералы в принципе желали такой государственной власти, задача которой в основном состояла бы в обеспечении соблюдения законности в свободном рыночном хозяйстве и его результатов по вопросам распределения собственности и доходов. Консерваторы заботились также о том, чтобы и государство могло бы быть собственником важных для страны средств производства, либералы же не хотели и слышать о чем-то подобном. Противоречия обострились и по вопросам трудового права и социального законодательства в целом, где консерваторы хотели, чтобы патриархальная государственная власть защищала бы слабую сторону - рабочих - от превосходящих сил собственников предприятий и рисков трудовой жизни. Результаты борьбы за власть между консерваторами и либералами были неодинаковыми в разных странах, но в основном привели к компромиссам с различными формулировками в юридической технике. Разумеется, как консерваторы, так и либералы были непримиримыми противниками социализма. Только когда социалистические партии, обычно поддерживаемые сильными профсоюзными организациями, добились политического влияния, им удалось привлечь внимание к своим идеям экономического выравнивания и другим подобным требованиям равенства. ю* 291 Поскольку в XX в. ускоряющийся рост производства в промышленно развитых странах позволил повысить общеэкономический уровень, возникшие на первых этапах индустриализации противоречия между различными социальными группами смягчились. Партии, представляющие три идеологии, заимствовали друг у друга идеи и программные требования. По мере того как эти партии полностью признавали парламентскую демократию в качестве формы сотрудничества, остающиеся между ними различия стали скорее средством в политике, чем целью. Это привело к тому, что законодательство в европейских демократических государствах, как правило, формируется без борьбы, которая может угрожать демократическому сообществу. КУЛЬТУРНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ Культурным фактором, который в рассматриваемый период имел наибольшее значение для развития права, является всеобщее народное образование. Еще в начале XIX в. большинство европейцев были неграмотными или могли самое большее написать несколько простых строк и производить простейшие расчеты. С середины XIX в. во всех европейских странах предпринимались огромные усилия, чтобы не только научить детей и молодежь основам чтения, письма и счета, но и дать им ориентацию в том мире, в котором они жили, посредством знаний по истории, географии, природе и т.д. Разумеется, законодательство и применение права могли стать намного более точными инструментами управления развитием общества, когда власти и суды могли иметь дело с образованным населением. Одновременно большие массы народа могли совершенно иначе, чем ранее, втягиваться в сложную политическую и правовую работу - как через разнообразные формы местного самоуправления, так и через свободно созданные организации в сфере экономической и культурной политики, на которые могли быть возложены функции, ранее принадлежавшие исключительно властным структурам с обученными для этого экспертами. Таким образом, развитие европейских обществ в XIX в. помогло сделать большой шаг в направлении осуществления демократических идеалов Французской революции: создания, общества, в котором подавляющее большинство граждан просвещено в том смысле, что они понимают потребности общественной жизни и настолько сильно чувствуют свою личную ответственность за всеобщее благосостояние, что стихийно принимают участие в общественном труде. Французские революционеры заимствовали этот идеал из афин- 292 ской демократии и Древнеримской республики. Их идеи по-прежнему живы в европейских странах. С другой стороны, связь с античностью ныне только косвенная. Те знания о классических языках и античной культуре, которые еще в начале XIX в. лежали в основе всего Просвещения, теперь утрачены и сохраняются только у небольшого числа специалистов. Исчезновение античной культурной традиции началось в конце XIX в., когда стало невозможным требовать как гуманитарного и естественнонаучного образования, так и просвещения молодежи. Потребность в квалифицированных специалистах, а также требования знания современных языков сначала привели к разделению на классическое и естественно-научное направления образования, а затем к постепенному сворачиванию классического образования, которое заменялось общественными науками и современными языками. Этот процесс долго тянулся в большинстве европейских стран в период между двумя мировыми войнами и завершился в первые десятилетия после второй мировой войны. Конечно, римское право по-прежнему сохраняет большое значение в большинстве европейских стран, кроме Англии, поскольку за период между 1100 и 1900 гг. оно слилось в различной степени с отечественными правовыми источниками. Та правовая общность, которую создает римское право, имела немаловажное значение для создающегося европейского единства, первой формой которого стало Европейское экономическое сообщество. Другая важная культурная перемена, имеющая значение для формирования права, заключается в секуляризации. Дех-ристианизация началась в XVIII в. прежде всего в образованных слоях европейского общества. Однако этому противодействовали сектантские движения, набравшие очень большую силу сначала в рамках традиционной церкви, а затем свободной церкви, и распространившиеся тогда по всей Европе. В XIX в. сильно упало влияние как католической, так и протестантской церквей (государственных или негосударственных) - процесс, которому вплоть до конца века противодействовали успехи свободных церквей. Но с времен первой мировой войны и межвоенного периода секуляризация происходила настолько быстро, что ныне в большинстве европейских стран только подавляющее меньшинство может быть отнесено к убежденным христианам. С точки зрения истории культуры секуляризация привела прежде всего к тому, что связь с образом мысли и чувств ушедших времен находится под угрозой исчезновения. Это, естественно, ослабляет восприятие христианской правовой традиции. Большинство людей не понимают язык прошедших времен из-за отсутствия религиозного образования и прежде всего знаний о Библии. Безусловно, положение в европейских странах раз-лично, и секуляризация во многих местах не I 293 зашла настолько далеко, как в Швеции, где знания по религиозным вопросам и религиозной терминологии зачастую исключительно слабые. С точки зрения развития права процесс секуляризации означает отсутствие в настоящее время единого понимания основополагающих моральных вопросов, что, безусловно, затрудняет формирование прежде всего семейного и уголовного права. Вплоть до начала XX в., несмотря на описанные выше различия во взглядах на общество между различными социальными группами, существовало относительно единое понимание морали в каждой европейской стране со всеми их различиями между собой, особенно между протестантской Северной Европой и католической Южной Европой. В значительной степени взгляд на мораль отдельного человека и всего общества покоился на христианстве и был поэтому общим для всей Европы. Ныне дело обстоит иначе: восприятие морали сильно меняется от страны к стране, а внутри каждой страны может резко отличаться в различных группах населения. Типичным примером является вопрос об абортах, который во многих местах создает серьезные политические и правовые проблемы. На формирование права воздействует также другая сторона культуры, а именно культура средств массовой информации. С повышением уровня народного образования в XIX в. книга, газета и журнал стали доступны каждому. Печатное слово как средство массовой информации привело к революции в культурной жизни; вместо культуры высших сословий в сочетании с местной отечественной культурой возникли национальные культуры, основанные на общем языке и общих оценках. С демократизацией процесса образования демократические движения стали также более непосредственно оказывать воздействие на право. |