Шпаргалки по истории русского литературного языка. Шпоры. История русского литературного языка как учебная дисциплина и как наука. Предмет изучения ирля и задачи. В xviiixix вв были открыты и изданы древнейшие русские памятники Остромирово Евангелие
 Скачать 86.03 Kb.
|
|
8. Характеристика книжно-славянского типа древнерусского языка. Памятники письменности книжно-славянского типа. Памятники литературного языка строгой нормы (книжно-славянский тип литературного языка) Книжно-славянский тип использовался только для текстов Священного писания, литургики(тексты церковных служб), гимнографии (псалмы), агиографии (жития святых), гомилетики (проповеди), церковно-канонической письменности. К памятникам строгой нормы относятся «Изборник» 1076 г., «Слова» митрополита Илариона, Кирилла Туровского, Серапиона Владимирского, «Житие Феодосия Печерского», «Чтение о Борисе и Глебе», «Сказание о Борисе и Глебе» и др. Иларион – первый митрополит из русских (с 1051 года, но в 1054 митрополитом был уже грек Ефрем). «Слово о законе и благодати» дошло в списках XIV–XV вв. «Слово в новую неделю по пасце» Кирилла Туровского написано во второй половине XII, дошло до нас в списках XIII в. «Сказание о Борисе и Глебе» написано в начале XII в. (убийство произошло в 1015 г.). Древнейший список – в Успенском сборнике (XII–XIII вв.). Общие черты памятников книжно-славянского типа (примеры из «Слова в новую неделю по пасце» Кирилла Туровского и «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона, «Сказания о Борисе и Глебе») Лексико-фразеологические: 1. Сложения: благоверие, кумирослужение, душеполезныя, многомилостивое,многописание, богоблаженныи, страстотерпьца, плододавец. 2. Отвлеченная лексика: мучение, естество, истина. Например, в «Слове на антипасху» Кирилла Туровского: поновление, удивление, устрашение, обновление, избавление, попрание и т. п. 3. Старославянизмы: злато, гласъ, страна, единъ, агньци, азъ. Например, у КириллаТуровского и Илариона встречаются только неполногласные варианты (врата, млеко, сдравии; кроме Володимер у Илариона), ра (работа, равьна, разумъ; у Илариона робичищ), много щ(дщерь, отвеща, аще, хощеши; особенно в причастиях). Даже в «Сказании о Борисе и Глебе» неполногласные формы явно преобладают (преже, глас, драгыи, престати, область, злато и мн. др.). Среди старославянизмов с щ (тещи, мощи, нощь, тысяща и др.) и нескольких десятков причастий с суффиксами -ущ, -ащ всего 7 случаев с ч (2 ночь, 3 формы хотети, причьтуче,поступяче). Начальные е, а: единъ, агньци, азъ. 4. Грецизмы: евангелие, алтарь, келья, кедр, киноварь, попъ, трапеза. 5. Библейская фразеология: благодать божия, дух святыи, царствие небесное, христово стадо. 6. Нагнетание синонимичных слов: бѣ блаженыи тъ правьдивъ и щедръ, тихъ, крътъкъ, съмѣренъ (о Борисе); и сице ему стенющю и плачущюся, и слезами землю омачающю (Глеб). 7. Противопоставление, антонимы: благодать, истина, избавление, пакыбытие, благовѣрие – мракъ идольскыи, бѣсослугание, лесть идольская, идольскыи знои (Слово о законе и благодати). 8. Метафоры. В «Слове в новую неделю по пасце» язычество сравнивается с зимой, христианство – с весной, откуда метафоры зима греховная, зима языческого кумирослужения, лед неверия. Ряд метафор и аллегорий устойчивы, традиционны (в том числе и аллегория зимы с язычеством). Образ пахаря – духовного учителя, просветителя, семя духовное, млеко учения. Морфологические: 1. Нестяженные формы прилагательных и имперфекта: великоуоумоу, идяаше, можааше. 2. Окончания на –я (-ѧ): всякоя утѣхы, всея земля, по вся дни, язык от жажа исыхаеть(Кирилл), от единоя жены, на овца пажити своея («Сказание»). В «Сказании» иногда встречаются с «ятем»: моеѣ, ветхоѣ. У Илариона только 1 положивыи душу за овцѣ. 3. Твердые окончания в 3 лице глаголов: хвалитъ, славятъ. Синтаксические: 1. «Дательный самостоятельный». 2. Развитая система сложноподчиненных предложений, обилие подчинительных союзов с четкой семантикой: а, ако же, акы, аще, бо, да, зане, иже, любо, понеже, егда и др. 3. Прямые повторы, подхваты, синтаксический параллелизм: «Образъ же закону и благодати Агаръ и Сарра, работнаа Агаръ и свободна Сара, работнаа прежде ти, потомъсвободнаа»; «Ты бѣ, о честна главо, нагыимъ одѣние; ты бѣ алчьныимъ кърмитель; ты бѣжаждущимъ утробѣ ухлажение; ты бѣ вдовицамъ помощникъ, ты бѣ странныимъ покоище; ты бѣбескровныимъ покровъ» (Иларион); «Увы мнѣ, свѣте очию моею, сияние и заре лица моего,бъздро уности моеѣ, наказание недоразумения моего! Увы мнѣ, отче и господине мой!» (Сказание о Борисе и Глебе). 4. Сравнение: «Красота воину оружие и кораблю ветрила, тако и правьднику почитание книжное» (Изборник 1076). 9. Характеристика народно-литературного типа древнерусского языка. Памятники письменности народно-литературного типа. Лексика 1.высокая семантическая конкретизация Видок – тот, кто видел, послух – тот, кто слышал Тропы: Связаны с языческой культурой, отражают бытовой дискурс: постоянные эпитеты, метонимии, олицетворение, творительный-сравнительный (воины сравниваются с орлом, волком, горностаем, море синее, солнце красное, битва сравнивается с жатвой). в основе образов лежит эмпирия, ассоциация, т.е. основывается на опыте. Фонетика 1. полногласие оро\оло, ере\еле (золото, берег, шелом) 2. начальные ро\ло (лодка) 3. начальные о, я, у (осень, ягня, яз, уные) 4. образуется ч (речи. свеча, ночь) 5. ж. (вижу, холожу) 6. юсов нет 7. восстановление основ по закону грамматической аналогии, т.е. единообразия. 8.зияние устраняется благодаря стяжению, йотации, влияют особенности произношения. Словообразование. вместо из – вы (изыди - выйди) 2. словообразовательные средства служат для высокой семантической конкретизации, часто пеередают эмоционально-оценочные оттенки (глазоньки, белехонька). Морфология. Сущ: у-Ю (чаю. меду. сахарку) 3.с 13 века утрачивается двойственное число, заменяется множественным. к 14 в. утрачивается звательный п. Прил.: 1. ОЙ\ЕЙ (злой, дурной. больной) 2.ОВО\ОГО, ЕВО\ЕГО 3.ОМУ\ЕМУ 4. ЕМЬ\ОМЬ 5.ОЙ 7. ОИ\ЕИ Глаголы: 1. постоянное употребление форм прош.вр. на основе перфекта без связки (купил). 2. окончания ТЬ/ЧЬ (несть) 3. шь (несешь) 4. ТЬ (везеть, несеть) 5. причастия используются редко – уч/юч, но постоянно переходят в прилагательные (могучий, горячи). Синтаксис. Повествовательный, лаконичный, с явлениями структурного синкретизма (наложение нескольких логико-синтаксических цепочек), скомканность Присоединительная связь, основанная на ассоциативном сдвиге темы Стилистические фигуры Особая конструкция – именительный дополнения при инфинитиве (шуба носите). 10. Деловой язык Древней Руси. Деловая письменность Киевской Руси имела свои особенности. Здесь отсутствуют средства художественной изобразительности. Не отражена поэтика народного творчества. Нормализация языка деловой письменности выражалась в соотношении в нем общерусских и диалектных элементов. Влияние книжно-славянской стихии было незначительным. Язык деловой письменности отражал живую народно-разговорную речь. Характерной особенностью делового языка была консервативность норм. «Русская правда». – самый яркий образец делового языка Руси. Зафиксированные в ней законы сложились вначале в устной форме и получили письменную фиксацию в 11-12вв. Оригинал не дошел. Мы имеем только списки. Самый древний относится к 1282г. Лексика памятника – восточнославянская по происхождению. Фразеология носит народный, устно-разговорный хар-р, синтаксис – древнерусский. «Правда» – свод правил. В 12-13вв. деловой язык отражает усилившиеся диалектные различия. Наиболее интересны такие памятники как «Смоленская грамота» (1229г.), «Договорная грамота Новгорода с Великим Князем Ярославом Ярославичем» (1264г.). Деловые тексты отличались функциональной ограниченностью – носили чисто практический характер. 11. Московское государство и языковая ситуация в ту эпоху. История отдельных славянских я начинается с того времени, когда редуцированные гласные окончательно были утрачены системой вокализма древнерусского я (падение редуцированных). Восточнославянское я единство распадается на три диалектные зоны — великорусскую (русскую), украинскую и белорусскую. В ходе формирования великорусской народности происходит как бы переоценка местных речевых средств, идет выравнивание диалектной базы формирующегося общерусского я. Московское койне отличается от киевского своими функциями, значением для образования я великорусской народности. При этом если сведения о киевском койне являются довольно неопределенными, то о московском койне писали и историки, и литературоведы, и лингвисты. Господствующее положение в формировании московского койне занимали ростовские и суздальские говоры, т. е. диалекты, носители которых населяли междуречье Оки и Волги. Довольно заметный вклад в становление московского койне внесли новгородские и псковские говоры, чуть позднее — рязанские и тульские. Несомненное влияние на московское койне оказали тюркские диалекты. Все эти языковые стихии и сформировали московские говоры, по происхождению крестьянские, а также городское просторечие, с входящими в него «языками» средних и «подлых» сословий, и разговорную речь московской знати, т. е. определили становление московского койне. «С течением времени диалектно-разрозненная речь обретает облик общерусской речи, и в этом выравнивающем процессе велика роль речи жителей Москвы; именно в Москве как экономическом и культурном центре великорусской земли сталкивались носители всевозможных диалектных особенностей (рязанских, владимирских, новгородских, тверских и т. д.), и из Москвы разносили они по городам и весям Московского государства общерусские элементы формирующейся речи»1. В разговорной речи Московии сначала закрепляются, а затем становятся главенствующими дифференциальные признаки: севернорусские — произношение звука [г] как взрывного, южнорусские — неразличение гласных [о] и [а] в первом предударном слоге (аканье). Контаминация различных диалектных языковых стихий создала особый функциональный тип общей речи, которая явилась основным средством повседневного общения. В конце XIV — начале XV в. московское койне уже представляло собой некое языковое единство, обслуживающее в устной форме бытовую, деловую, юридическую, торговую и политическую сферы жизни москвичей. В его системе закрепился ряд черт, которые стали системообразующими для московского койне и противопоставили разговорный язык и письменный литературный именно на уровне языковых единиц. Однако следует признать, что московское койне не обладало структурной целостностью. Фонетический и грамматический уровни языковых единиц были слабо представлены дифференциальными признаками, в отличие от своеобразного лексического уровня, который изначально был противопоставлен лексической системе литературного языка своим происхождением, словообразовательными и семантическими признаками, эмоциональноэкспрессивной окраской, условиями реализации слов в речи и т. д. Сложность койне, отсутствие в нем единой целостной системы «связаны не только с его территориальной, но и с его социальной вариативностью. Общерусское койне в период сложения не имело социальной ограниченности в своем распространении, т. е. оно было общей разговорной речью для различных социальных слоев тогдашнего общества. Им пользовались и “верхи” и “низы” городского населения». Московское княжество унаследовало литературно-письменный язык Киева. Однако судьба двух его типов — книжно-славянского и народно-литературного — по-разному сложилась в Московии. Книжно-славянский тип литературно-письменного языка светской литературы становится ведущей формой бытования литературного языка благодаря второму южнославянскому влиянию. Он начинает обслуживать жанры повествовательно-исторической, публицистической и мемуарной литературы, проникает в деловую письменность, становится языком государства. Народно-литературный тип языка, напротив, утрачивает свои позиции, обслуживая лишь некоторые жанры светской литературы (воинскую повесть, летопись). Параллельно с этими типами литературно-письменного языка в Московии функционируют церковно-славянский язык и деловой язык, который, как и книжно-славянский тип великорусского языка, получает статус государственного языка. 12. Особенности великорусского языка. Ко времени выделения из древнерусского я в великорусском я завершились такие фонетические процессы, как падение редуцированных, изменение полумягких согласных в самостоятельные мягкие фонемы, переход [’э] в [о], изменение гы,, кы, хыв ги, ки, хи, отвердение согласных [ж’], [ш’] и т. д. В области грамматики значительные изменения коснулись всех частей речи. Были утрачены формы двойственного ч Зват. форму сущ постепенно сменила ф И.п., хотя иногда она еще использовалась в особых контекстах. Началась унификация типов склонения сущ и их падежных форм: окончания сущ с a-основами в формах мн ч Д, Т и местного падежей (-амъу -ами, -ахъ) постепенно вытесняют окончания других типов склонения, однако старые формы еще достаточно продуктивны и частотны; в результате действия принципа грамматической аналогии происходит выравнивание грамматических форм (на берёзе < па березе по аналогии с берёза, Смоленскъ < Смолпьскъ по аналогии со Смоленска). Краткие ф прил и прич утратили изменение по падежам и стали использоваться только в предикативной функции, в некоторых книжных текстах сохранив атрибутивную функцию. Формы прил м. р. стали противопоставляться по окончаниям в книжном я и в живой речи, зафиксированной некоторыми памятниками великорусского языка. Так, в книжном языке окончания -ый, -аго составили оппозицию окончаниям -ой, -ого в живой восточнославянской речи. Окончание Д.п. -ому изначально стало доминирующим и в книжном я великорусской народности. Наметилась трансформация грамматических категорий и грамматических значений глаг: постепенно утрачиваются формы аориста, имперфекта, формы второго буд сложного времени; формируется единая форма прошедшего вр — перфект без глагола-связки быти Категория глагольного вида начинает формировать систему яз средств, противопоставляющих глаг сов и несов видов. В синтаксисе сложноподчиненные предложения вытесняются сложносочиненными и бессоюзными конструкциями. Появились новые союзы и союзные слова (чтобы,, который, если и др.), которые используются в качестве скреп. В качестве книжных, архаичных форм начинают восприниматься: формы сущ отразившие результаты смягчения согл; формы сущ м р с окончаниями -и (пастуси, сапози, слузи) и -ове (сынове, братове); формы мн ч Рп с нулевым окончанием (раб, стол в соответствии с формами живой речи рабов, столов); формы мест (тобЬ, соб%); формы инфинитива с неударным окончанием -mu (eudimu, бЬжа- ти, бьрати) и 2-го лица на -ши (пишеши, видиши, болезнуеши). Все эти изменения осуществились первоначально в разговорном языке Москвы, а потом нашли отражение в письменной речи, хотя и непоследовательно, потому что старые формы не только продолжали употребляться, но и преобладали в книжно-славянском типе литературно-письменного языка. Начиная с XVI в. — времени формирования собственно литературно-письменного языка Московского государства на основе сложного сочетания старой и новой книжных традиций с включением некоторых живых форм я, времени появления новых жанров литературы, начала противопоставления литературных жанров по языку — ЛЯ все чаще включает единицы живой речи., при описании явлений повседневной жизни и быта часто встречаются формы живой русской речи, которые не разграничиваются автором с точки зрения их стилистической принадлежности, а представляют собой единую категорию — разговорную речь Т.о., в новых жанрах светской литературы единицы книжной и живой речи находились не в стилистической оппозиции «высокое — низкое», а в оппозиции «книжная речь — разговорная речь». Они были функционально, эстетически, информативно равноправны и равнозначны, более того, разговорная речь была иногда более выразительна и динамична. Наиболее четким противопоставлением «книжная речь — разговорная речь» отличается язык «Домостроя». По языковым особенностям памятник четко разделен на две части: та часть, в которой излагаются обязанности русского человека по отношению к Церкви и царю, обязанности детей по отношению к своим родителям, основы воспитания детей. Русский человек XVI в. (и автор, и читатель) в своем сознании не разграничивал в литературе «высокое» и «низкое», а различал содержание повествования и в соответствии с темой использовал подобающий тип известного ему языка: о важном или духовном повествовал книжным языком, о повседневном — тем языком, которым он использовался в обычной жизни ности книжно-славянского типа русского языка 13. Второе южнославянское влияние. Памятники письменности, отражающие второе южнославянское влияние. Реформа письменности коснулась всех уровней языковой системы. 1. Изменения в графике: 1) русский устав заменяется южнославянским полууставом, отличающимся меньшей геометричностью начертания букв, наклонным их расположением; полуустав характеризуется более беглым письмом, чем устав, но меньшей четкостью при чтении. Рукописное полууставное письмо перешло в печатные книги, где оно господствовало от Ивана Федорова до петровских времен; 2) по образцу греческого письма в тексты вводятся надстрочные знаки: титла — для сокращенных слов и силы — для обозначения ударения, а также идеографические изображения: © — ‘глаз’, g —‘змея’, ® —‘окрест себя’, 0 —‘мертвый человек’; 3) вновь вводятся буквы л («юс большой») и а («юс малый») для обозначения звуков [у], [’а], которым в старославянском языке соответствовали носовые гласные; 4) в написании йотированной буквы гд исключается j перед гласным (всеау добраа, копиа); 5) сочетания редуцированных гласных с плавными согласными заменяются сочетаниями «согласный + гласный», т. е. пишутся по старославянскому образцу (тръгъ, плъкъ, прьвый); 6) сочетания ги, ки, хи заменяются сочетаниями гы, кы, хы (гибель, пакы, хытрьць); 7) в формах слов восстанавливаются мягкие свистящие согласные, образовавшиеся по второй палатализации на месте твердых заднеязычных согласных (врази, руц*>, послуси); 8) в окончаниях буква ъ заменяется буквой ь по сербскому образцу (умь, словенескъ, Ростиславь). 2. Изменения в фонетике: 1) неполногласные сочетания (градъ, глава, npidb, плЪпъ) вытесняют полногласные сочетания (городъ, голова, передъ, полот); 2) буквы, обозначающие сложные мягкие согласные в старославянском языке жду щ (из ф) (дождь, нощь), вытесняют буквы ж, ч (дажь, ночь); 3) на месте начальных гласных о, у, ш (одит, уный, шзъ) начинают писать гласные к, ю, а (юдинъ, юноша, азъ). 3. Изменения в лексике: 1) новые переводы с греческого и оригинальные тексты изобилуют греческими по происхождению словами (аеръ, евангелие, ересь, игуменъ, калогер, камо, мнихъ, столпъ и др.); 2) в тексты вносятся архаичные старославянизмы: стогна — ‘улицы’, возглавие— ‘подушка’, грясти — ‘идти’, село — ‘поле’ и др.; 3) формы живой речи голодъ, ш^я, горло, рука, ладонь, Эочъ, глдзг», грудь, дорога и др. заменяются книжными формами алчба, выя, гортань, десница, длань, дщерь, око, перси, стезя и др. 4. Изменения в морфологии: 1) использование сложных слов греческого, старославянского, древнерусского происхождения (благословити, благородьнъ, до- бродЬт-кльнъ, чудотворьць), церковно-славянских слов, известных богослужебной литературе старшего периода (благочестие, всечуд- ный, огнезарный, треблаженная), сложных слов-неологизмов (гордовысоковыствовати— ‘гордо и высоко держать голову на прямой шее’, каменно-дЬлъный-оградный— ‘ограда, сделанная из камня’, кр1пкорукий, кроволакательный и др.); 2) преобладание архаичных падежных форм существительных (ко врагомъ, над немцы, при epamixb, землм — форма родительного падежа единственного числа) и местоимений (тя, л<я, тм, см, аяу тясбб, нашем [скорби], азз, чимь); 3) прилагательные в форме мужского рода единственного числа используются с окончаниями старославянского происхождения: сл1пый (им. п.), злаго (род. п.), а в форме множественного числа именительного и винительного падежей — с окончаниями -ыя, -ия (неповинныя дети, божия ангелы); 4) глаголы в форме 2-го лица имеют окончания -ши, -си (приоб рящеши, даси); инфинитив оканчивается неударным -ти (быти, страдати, сотворити); прошедшее время представлено аористом (быстъ, приступихъ, прията), имперфектом (кричаху, творяху) и перфектом (съделал ecu, погубить ecu); 5) формы действительных причастий настоящего времени образованы посредством старославянских по происхождению суффиксов -уг#-, -юц$-, -аг#-, -яг#- (сущу, помогающе, слышаще, хотящему). 5. Изменения в синтаксисе: 1) структура предложений усложняется: а) за счет «нанизывания» простых предложений [//о что тя нареку, о епископе, или что тя именую, чше /ля призову, м како тя провещаю, млм ягшБ тя м1пю, или что ти приглашу, како похвалю, како почту, како ублажю, како разлажу и како хвалу ти съплету ? («Житие Стефана Пермского»)]; 6) рядами однородных членов предложения [Да а азз -wwo- гогр%шный и неразумный... слово плетущи и слово плодящи, и словомъ почтити мнящи, а oms словесе похваление събираа, м приобрШаа, и npun/itmaa... («Житие Стефана Пермского»)]; 14. Развитие, роль и функции делового языка в Московском государстве. Особый вид делового письма составляли грамоты. В «Судебнике 1497 г.» выделяется 10 различных видов грамот: правая грамота (документ, вручаемый стороне, выигравшей дело), холопья правая грамота (судебное решение по искам о холопстве), отпускная грамота (грамота, выдаваемая холопу при отпуске его на волю), беглая грамота (документ о возвращении по суду беглого холопа его владельцу), бессудная грамота (судебное решение, выдаваемое судьей без судебного разбирательства вследствие неявки другой стороны в суд), срочная грамота (грамота, извещавшая стороны о сроке явки в суд), отписная срочная грамота (грамота об изменении срока явки в суд), приставная грамота (грамота, предписывающая приставу произвести расследование или привести в исполнение приговор), полетная грамота (грамота, определявшая условия уплаты долга), духовная (душевная) грамота (завещание). Были известны и другие виды грамот: договорные; жалованные (о награждении кого-либо землей или другим имуществом); отводные (устанавливающие границы земельных пожалований); опасные (дающие право на беспрепятственный проезд) и др. Развивались и такие формы как записи судебные, записи расспросные. В «деловом языке» Московской Руси складываются устойчивые формулы (штампы), особые термины для обозначения различных видов имущества, различных видов актов, государственных повинностей и пошлин. Московские формулы и термины делового языка XIV в. вытесняют аналогичные местные формулы и термины в деловых документах областей, подчиняющихся Москве. В Московском государстве уже в XV в. идет усиленная работа по упорядочению и канонизации норм государственно-делового приказного языка, который сложился на основе живой речи служилых людей. Деловой язык носил общегосударственный характер, был в значительной степени обработан и нормализован. Наличие мощного централизованного государства обусловило победу московской нормы делового письма над местными, областными тенденциями в письменности. Частная переписка была менее нормирована. Частные письма лиц различного социального положения ярче других форм письменности отражают особенности московской живой речи XVI–XVII вв. с ее неупорядоченностью, пестротой фонетических и грамматических норм. Например, письма к стольнику А.И. Безобразову его родственников, управляющих вотчинами и приказчиков показывают, что их авторы не владели литературным языком своего времени, часто имели смутное представление об орфографических нормах московского государственного приказного языка. Язык деловых документов полностью не отражает устную разговорную речь. Даже такие из них, как расспросные речи, испытали на себе непрерывное и мощное воздействие письменной орфографической традиции, ведущей свое начало еще от древнеславянской письменности X–XI вв. Деловой язык Москвы по своей структуре мало чем отличался от делового языка Киевской Руси; он также основывался на разговорном языке, т.к. почти не имел в своем составе старославянских элементов, также отличался простотой синтаксических конструкций, также избегал метафоричности и образности, ему были свойственны лаконичность, фактическая основа. Он в начале данного периода практически не взаимодействовал с литературным языком. Но к концу XV в. такое взаимодействие стало намечаться, а в последующем значительно усилилось. В московском деловом языке была богато представлена разнообразная терминология: государственно-административная, судебная, торговая, сельскохозяйственная. Например, названия различного рода повинностей и пошлин (# писчая белка – «налог за перепись земель и угодий с тех лиц, кому они принадлежат»; ям – «налог за содержание яма, т.е. стана на почтовой дороге»; тамгá – «таможенная пошлина»; я вленное – «пошлина, которую платили при явке товаров таможенникам»; костки – «пошлина, взимаемая с купцов при проезде их по большим дорогам»; розмет – «распределение налогов, повинностей»); административная терминология (# воевода, осадная голова – «комендант города во время осады», дьяк, подьячий, пристав, бирич – «глашатай»); названия предметов домашнего обихода (# чашки, блюдо, суды медяные и оловянные); названия домашних животных; названия одежды (# портище, кожух, пояс, шапка, бугаи собольи, кафтан); географические понятия (# село, озеро, город, волость, уезд, деревня); названия лиц и родственных отношений (# сын, жена, дчерь, княгиня, староста, ключник, оброчник, бортник); много имен собственных. 15. Памятники письменности периода двуязычия. Хождение за три моря» Аф. Никитина Факсимиле рукописи из Троицкой летописи куш хлебы и еству варять собе, а попеломъ тем мажуть ся по лицу и по челу, и по всему телу их знамя. В неделю же да в понеделникъ ядять единожды днемъ. Вы Индее же какьпа чекътуръ а учюзедеръ...]. Передавая мольбу к Богу, он обращается к церковно-славянскому языку [Господи Боже Вседержителю, творецъ небу и земли! Не отврати лица от рабища твоего, яко скорбь близь есмь. Господи! Призри на мя и помилуй мя, яко твое есмь создание; не отврати мя, Господи, от пути истинного и настави мя, Господи, на путь твой правый...]. В целом же «Хождение...» отражает живую русскую речь. В нем преобладает лексика восточнославянского происхождения (жон- ku, девочкы, паропкы— ‘парубки’, жеребьца, перець,, судно, суды, баранина, воловина, ширинка, пошлина), восточнославянские фонетические элементы (лз, розграбили, полон, полотну, вожем — ‘вождям’), формы слов (хоЭять, сто рублев, по сто сторожев, в Во- ловской земли, осталося товару, с коньмиу провожаючи), характерные синтаксические конструкции (...И били есмя ему челом, чтобы нас пожаловал...; // тот пошел, худы гго очи понесли; И люди ходять нагы eci, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу плетены), восточнославянские изобразительно-выразительные средства (татарины поганый; лживыя вести; судном дошли до моря; бшш гомл ?л«у челом ити морем; згш же у них стала с Троицына дни; весна у них стала с Покрова) — все это свидетельствует о влиянии живой речи на речь письменную и о расширении сферы разговорного языка в русской литературе. Сближение языковых средств разных типов великорусского письменного языка наблюдается в «Сказании о Магмете-салтане** Ивана Пересветова (40-е годы XVI в.). В своих посланиях, сказаниях, повестях известный публицист И. С. Пересветов резко обличал боярское управление и утверждал идею централизованной самодержавной власти. Повесть-памфлет «Сказание о Магмете-салтане» представляет программу необходимых для Руси реформ времен Ивана Грозного. Язык памфлета интересен тем, что разные типы великорусского книжного языка использованы для изложения различных тем, для передачи речи разных лиц и почти не встречаются в одном контексте. Так, единицы книжно-славянского типа литературного языка используются в речи Магмета-салтана [И он рек так свитом своим и пашам, и молнам, и обызам[3]: «Пишется великая мудрость о благовер ном цари Констянтине в философских книгах: иже родися источник мудрости воинская от меча его вся подсолнечная не может сохра- нитися»]. Народно-литературный тип русского языка преобладает в описаниях событий исторического характера, нравственных критериев общежития [А в царстве Константинове при цари Конс- тянтине у велмож его лутчие люди порабощении были в неволю и про- тиво недруга крепко не стояли; конны и доспешны цветно видети било велможи его, полки против недруга крепкого бою не держали и с бою утекали и ужас полком царевым иным давали, они же прелщалися]. Единицы делового языка встречаются в документальных контекстах [В лето 6961 царь же велел со всего царства все доходы себе в казну имати, а никому ни в котором граде наместничества не дал вел- можам своим для того, чтобы не прелъщалися неправдою судити, и об рочил велмож своих из казны своей, кто чего достоин, и дал суд во все царство, и велел присуд имати к себе в казну для того, чтобы судьи не искушалися и неправды бы не судили]. Книжно-славянский тип языка сближается с деловым языком и с живой русской речью в «Стоглаве», «Послании царя и великого князя Иоанна Васильевича всея России ко князю Андрею Курбскому», «Домострое». «Стоглав» — это описание постановления церковного собора 1551 г., содержащее ряд запретительных норм. Книжно-славянский тип великорусского языка отражен в наставлениях и рекомендациях [Не токмо благочестивому царю въ цар ствующем граде Mocxei, но и по вскмъ градом царскую свою грозную запов1дъ учинити, да вНмъ святителемъ коемуж- до въ своем пределе по всАмъ градомъ запретити и за- «Стоглав» noeidamu С великимъ духов- Титульный лист нымъ запрещениемъ, чтобы православные крестиане таких богообреченных святыми отцы семью соборы; отвръжеиыхъ mixb всехъ еретичес...]. 16. Судьба книжно-славянского типа литературно-письменного языка в Московском государстве. В Московский период огромным влиянием пользовался книжно-славянский я. Его развитие и обособление было вызвано как экстралингвистическими, так и внутриязыковыми факторами. Этот тип языка употреблялся для я духовной лит-ры, повествовательно-исторической и публицистической лит-ры и в новых появившихся жанрах ораторского типа. К важнейшим типам добавляется использование архаизмов, то есть неупотребительных в современной речи форм. Первое южнославянское влияние – внешний процесс, отразившийся на внешнем облике русских книг. Это изменения русской графики и орфографии под влиянием болгарской и сербской, испытавших в свою очередь, влияние греческого алфавита и орфографии. Влияние этого процесса сказывается в восстановлении букв, не обозначающих звуков живой русской речи 15-17вв.: омега, кси, пси, фита, ижица, в употреблении и смешении Ь и Ъ, также не обозначающих живых звуков в исследуемый период, в написании слов с плавными до гласных, свойственном южнославянским языкам и не характерном для РЯ, в написании i (и десятиричное) перед гласными. Под влиянием южнославянских церковных книг в русских памятниках 15-16вв. увеличивается количество титлов (надстрочных знаков, указывающих на сокращенное написание слов). В книгах 15-17 вв. изменилось начертание букв, многие из которых стали напоминать буквы греческого алфавита. В текстах появились идеографические элементы. Второе южнославянское влияние – влияние церковной лит южнославянского я на я памятников. По своему происхождению южнославянское влияние не столько иноязычное, сколько архаизирующее (активизация церковно-славянского языка раннего периода). Был основан институт Книжная Справа – для исправления текстов. Орфография противопоставлялась живому произношению. В некоторых книгах появляется знак придыхания. Появляются новые начертания букв (по греческому образцу: вместо остроугольных – округлые очертания). Увеличивается число титлов. Возвращаются слова в старославянской огласовке (врех-верх, влок-волк). Были восстановлены некоторые грамматические формы (Звательный падеж, аорист, перфект, +квамперфект, имперфект). Активизируются словообразовательные элементы (-ство, -тель). Широко вводились в практику идеографические знаки (крест в кружочке – смерть). Пути и формы сближения книжно-славянского типа я с народно-литературным в XVI – первой воловине XVII века. РЯ эпохи Московского государства имел сложную историю. Центром Русского государства становится Москва. Продолжают формироваться диалектные особенности. Оформились основные диалектные зоны – северновеликорусское наречие и южновеликоруссское наречие. Говор Москвы как столицы Русского государства постепенно воспринимался в сознании всех русских как образцовый и лёг в основу русского национального ЛЯ. В ЛЯ Московского государства продолжают развиваться книжно-письменные традиции Киевской Руси. В то же время в русском разговорном я возрастают структурные изменения, отделяющие его от книжно-письменного. Между русским разговорным я и книжно-славянским я образуются значительные расхождения. В книжно-славянском типе литературного языка получают распространение архаизированные написания, основанные на южнославянской орфографической норме, возникает особая риторическая манера выражения, цветистая, пышная, насыщенная метафорами, получившая название «извитие словес» («плетение словес»). Она широко используется в лит для всемерного повышения авторитета московской великокняжеской и церковной власти. Этот сложный комплекс явлении в истории русской культуры, лит и ЛЯ получил наименование «второго южнославянского влияния». Народно-литературный тип я не подвергся «второму южнославянскому влиянию». В этот период функции «делового языка» расширяются, возникают новые жанры деловой письменности (судебники, статейные списки русских послов, «Стоглав», «Домострой» и др.). «Деловой язык» обслуживал нужды усложняющейся государственной переписки и государственного управления. Его орфографическая практика и словоупотребление оказали влияние на формирование норм литературного языка. С XVII в. формируются язык русской науки и национальный литературный язык. Усиливается тенденция к внутреннему единству, к сближению литературного языка с разговорным. Во 2-й пол. XVI в. в Московском государстве началось книгопечатание, имевшее огромное значение для судеб русского литературного языка, литературы, культуры и образования. 17. Роль культурных связей с юго-западной Русью в развитии русского литературного языка второй половины 17 века. Противостояние книжно-славянского типа литературно-письменного я и делового я в XVII в. закончилось вытеснением книжно-славянского типа почти из всех сфер использования письменного языка. Однако во второй половине XVII в. каноны я книжно-славянского типа попытались возродить при поддержке своих московских «коллег» выученики Киево- Могилянской академии. Воссоединение Украины с Россией в 1654 г. имело огромное значение для развития политических, экономических, культурных связей украинского и русского народов. Чуть позднее к этому альянсу присоединилась и Белоруссия, завершившая борьбу против угнетателей только в последней трети XVIII в. Киевская культура и письменность в середине XVII в. находилась на высоком уровне развития. В Киево-Могилянской богословской академии трудились известные ученые, писатели и проповедники. Мелетий Смотрицкий стал автором первой грамматики церковно-славянского языка, Симеон Полоцкий — первым русским драматургом и стихотворцем, Иоаннйкий Голятовский и Епифаний Славинёцкий были выдающимися церковными писателями и проповедниками. Во второй половине XVII в. эти просветители приехали в Москву, где им были оказаны всяческие почести и предложены самые высокие посты в церковном и государственном управлении. Они привезли с собой книги, написанные языком, который отличался от литературного я Московии. В нем было много слов, форм и выражений из латинского, польского, украинского и белорусского я, употреблялись имена античных богов, мифологических певцов и поэтов, муз и т. д. Дело в том, что украинский и белорусский я к середине XVII в. испытали сильнейшее воздействие польского я, а через польский — и со стороны латинского я, культивировавшегося в Киево-Могилянской академии. Кроме того, именно в Киеве церковно-славянский язык начинает оказывать влияние на я светской лит, выступая его нормализатором и кодификатором. Таким образом, ЛЯ Юго-Западной Руси в XVII в. формируется в соответствии с канонами церковно-славянского я, испытавшего влияние польского и латинского я, а также я образованного общества. Постепенно киевская традиция в использовании книжно-славянского типа ЛЯ начала оказывать влияние на книжный я Московии. Таким образом, в XVII в. «преимущественно через Киев шло на Москву западноевропейское схоластическое образование, которое на Украине восторжествовало над восточновизантийским просвещением». В московских условиях юго-западный по происхождению ЛЯ русифицируется: из него постепенно исчезают элементы латинского, польского и белорусского я. В Москве выходцы из Киево-Могилянской академии начинают культивировать барочную литературу с ее торжественностью, пышностью, риторичностью. Я барочной лит (эпистолярной и ораторской прозы, стихов, драм) пытаются оградить от всего, что его может принизить. Это приводит к тому, что он приобретает искусственный характер, так как утрачивает связь не только с формами живого РЯ, но и с деловым я. «Сугубо книжный, рассчитанный на узкий круг знатоков и ценителей», этот я «наглухо замыкается в своей собственной искусственно, теплично взращенной системе». В лит барокко главными персонажами произведений выступали античные боги и герои. Эстетическим образцом лит признавалась античная поэзия. Основоположником московского барокко стал Симеон Полоцкий], автор более 50 000 стихотворных строк. Поэтические сборники «Рифмологион», «Псалтырь риф- мотворная», рукописный «Вертоград многоцветный» и др. демонстрируют желание автора создать в России новую словесную культуру, ориентированную на западноевропейские традиции. Лит деятельность учеников Киево-Могилянской академии по-разному сказалась на формировании я лит барокко. Так, Симеон Полоцкий пытался преобразовать церковно-славянский я, приспособить его для светских текстов, «обмирщить». Поэтому основу я его произведений составляют книжно-славянские единицы: слова с неполногласными сочетаниями {краль, глад, млеко, сребро), с начальными е, ю, а {елень, аз), сложные слова (доброцветущий, злато- розий, мрачпоочный), старые формы сущ, прил, мест и глаг. У Симеона Полоцкого слова книжно-славянские сочетались со словами, формами и выражениями из латинского {маестат — ‘величество’), польского {скраб), украинского и белорусского (здавна— ‘издавна’, витать— ‘приветствовать’, дедич, умова) языков. Часто употреблялись имена античных богов (Аполлон, Афина, Дий, Нептун), муз (Колония, Клио, Терпсихора) и т. д. 18. Образование русской нации и зарождение русского национального языка. В XVII в. складывается русская нация. Это было связано с экономической и политической концентрацией территорий, со слиянием феодальных земель и княжеств, с образованием общего всероссийского рынка.. В эту эпоху начинает складываться и русский национальный я, который является не новым я по отношению к я великорусской народности, а дальнейшим его развитием, обусловленным развитием самой народности в нацию. Образование национального я, связанное с концентрацией территорий, постепенно приводит к прекращению развития новых диалектных особенностей, хотя существующие диалекты сохраняются долго, устойчиво удерживая свои местные черты. Вообще, как известно, нивелировка диалектов, утрата ими специфических особенностей является длительным и медленно протекающим процессом, который даже в наши дни идет не очень быстрыми темпами. Процесс формирования русского национального языка связан еще с одним явлением. Как уже говорилось, Ростово-Суздальская земля с ее неоднородностью первоначальной славянской колонизации (в ней участвовали восточные кривичи, словене, вятичи) отличалась и диалектным многообразием. Однако в ней количественно преобладали и социально-экономически и культурно господствовали потомки северновеликорусов — восточных кривичей, которые составляли ядро населения Ростово-Суздальской земли. Это обусловило складывание ростово-суздальского диалекта первоначально как северновеликорусского. Точно так же северновеликорусским по характеру первоначально был и московский говор, входивший в ростово-суздальский диалект. В течение XIV, да и XV в. Московское княжество сохраняло северновеликорусский характер своего говора, как и другие диалекты Ростово-Суздальской земли. Правда, в самой Москве, рас-положенной на территории вятичей, было сосредоточено этнически разнородное население — как потомки северных (кривичи), так и потомки южных племен (вятичи), но выработка единого диалек- 55 та Москвы шла, как видно, сначала под ведущим воздействием севера. Вместе с тем уже с XIV в. в Московском княжестве медленно, но неуклонно усиливаются позиции южновеликорусских говоров, что связано с постепенным расширением территории государства на юг (в 1304 г. к Москве был присоединен Можайск, потом — Коломна, Лопасня, Верея и т. д.) и с освоением южно- великорусскйх областей. Проникновение в Москву южновеликорусского населения вело к увеличению в ней разнодиалектности; как писал Шахматов, в Москве одни акали, другие окали. И лишь постепенно, к XVII в. вырабатывается единое московское койне, средневеликорусское по своему характеру, т. е. с аканьем, [г] взрывным, [т] в 3-м лице глаголов, с формой у меня и т. д. Выработка единого московского койне сыграла большую роль в начале развития русского национального языка. В эпоху образования этого языка, к середине XVIII в., развивается единая устно-разговорная разновидность литературного языка, которая распространяется по всей стране, все шире про-никая в письменность. Источниками этого типа языка являются московское койне и деловой письменный язык, оба с северной основой. Но московское койне в своем развитии все больше и больше проникалось южными элементами; обогащалось оно и за счет элементов церковнокнижного языка, приобретших общенародный характер (таких, например, как слова с неполногласными сочетаниями, с [жд], [ш’], с [е], не изменившимся в [’о], и т. д.). Эта устно-разговорная норма литературного языка все шире распространяется и вытесняет диалекты, которые становятся низшей формой языка, утрачивающейся под влиянием устной литературной речи. |