Елескин О.А Портрет протопопа Аввакума по Житию протопопа Авваку. Житию протопопа Аввакума

• Название: Житию протопопа Аввакума
• Дата: 23.01.2022
• Размер: 39.32 Kb.
• Имя файла: Елескин О.А Портрет протопопа Аввакума по Житию протопопа Авваку.docx
• Тип: Анализ; #339776
• страница: 3 из 5

Эволюция образа протопопа Аввакума в русской культуре

Тема мифологизации личностей, в том числе личностей исторических, существовавших реально и оказавших влияние на общество и культуру, непосредственно связана с вопросом, волновавшим философов, историков, социологов и культурологов всегда: роль личности в обществе, в истории, ее способность влиять на социокультурную реальность вне своего физического бытия на уровне образа, символа и даже мифа. Причины, способы и задачи мифологизации исторической личности стали довольно популярной темой для исследователей, а изучение мифа как этнографического, культурологического, социального и философского явления – обширно. Надо отметить, что первоначально изучению подвергались мифы в традиционном понимании, древнейшие мифы, воплотившиеся в литературных произведениях. Поэтому долгое время миф рассматривался как явление архаичное, основные концепции носили этнологический характер. Эти исследования привели к ряду концепций, разнообразно трактующих природу мифа (лингвистическая теория, эволюционизм, ритуалистическая концепция, социолого-этнографические, структуралистские, психоаналитические и символические концепции), но понимающие миф, как явление архаичное, утрачивающее свое значение с развитием цивилизации.

В. П. Римский справедливо пишет о том, что проблема соотношения религии и мифа, их происхождения, эволюции, роли и места в социуме неизбежно оказываются в центре полемики церковных теологов и светских мыслителей: они являются центром духовной жизни общества, философии, политики [33; c.18].

В XX веке приходит понимание мифа, как явления непреходящего, существовавшего во все времена. Миф перестает быть сказкой, примитивной

наукой и попыткой архаичного сознания древних людей объяснить природные явления, становится категорией реальной, по А. Ф. Лосеву чувственной действительностью, «категорией сознания и бытия вообще» [21; c.68].

На миф предлагается посмотреть изнутри, «с точки зрения самого же мифа». И если этот взгляд приводит А. Ф. Лосева к теории абсолютной мифологии, то у Я. Голосовкера миф становится явлением, определяющим свою форму самостоятельно, исходя из своих же внутренних задач и потребностей, следует своему внутреннему замыслу [6; c.356].

О мифе, как явлении современном, пишет и А. В. Гулыга, рассматривая его в рамках марксистской философии. Исходя из установки о невозможности цивилизованными народными массами стихийного создания современных мифов, исследователь утверждает, что миф создается «полуинтеллегентами» и

«недоучками» и затем внедряется в массовое сознание [10; c.53].

Как и Р. Барт, А. В. Гулыга полагает, что миф используется для манипуляций общественным сознанием, и, в тоже время, выполняет психотерапевтическую функцию адаптации индивида в обществе. Р. Барт негативно оценивает роль мифа в современной действительности, считая его орудием идеологических манипуляций, которые действенны благодаря своей ориентированности на потребителя [2; c.321].

Таким образом, современное мифотворчество связано с социально- политической действительностью. Миф же рассматривается и как идеологическая конструкция, и как отражение исторической памяти, и как презентация архетипов, и как символ социальных и культурных процессов, свойственных тому или иному периоду времени. Столь пристальный интерес общественного и научного сознания к проблематике мифологической и религиозной экзистенции, по мнению В. В. Лыткина, объясняется пристальным и устойчивым интересом человека к осознанию своего места в мире, к включению себя в единую систему взаимовлияния и взаимодействия человека, Земли и космоса [22; c.12].

Несмотря на столь разные подходы к пониманию природы мифа, вышеозначенные концепции говорят о том, что создание мифов не есть исключительно порождение архаичного сознания, но является категорией, существовавшей во все времена и воплощавшейся во внешних формах, наиболее соответствующих их содержанию.

Можно сказать, что образ протопопа Аввакума – один из интереснейших образцов культурной эволюции от мифологического образа к реальному человеку, попыткам снять патину мифических и художественных представлений и предпринять попытку объективного взгляда на Аввакума как на человека и исторического деятеля. Поиски ответа на этот вызов нашли свое воплощение в создании образа протопопа Аввакума, мифологизации его личности, перемещении его из плоскости исторической реальности в творческое, мифологическое и в некотором смысле былинное пространство, в его семиотизации, которая привела к разъединению реальной исторической личности с ее образом.

До публикации «Жития» Аввакума в 1861 году интерес к его личности существовал исключительно в рамках религиозного противостояния

старообрядцев и синодальной церкви. Старообрядцы почитали его как мученика за веру и, неофициально, как святого, а представители синодальной церкви осуждали как фанатика и наиболее яркого идеолога раскола. Таким образом, для обеих сторон конфликта личность протопопа Аввакума терялась, растворившись в присвоенных ему ярлыках. Очевидно, что такой подход к трактовке образа протопопа никаким образом не освещает черты его личности и в принципе не заинтересован в этом. На месте Аввакума в данном случае мог быть кто угодно другой, спор не терял от этого ни своей сути, ни интереса.

Конфликтующие стороны выбрали одно яркое имя и наделили его теми чертами и характеристиками, которые имели наибольшее значение в их дискуссиях.

Открытие и публикация «Жития» в 1861 г. Н. С Тихонравовым вызвало волну интереса к личности протопопа, положившую начало историческим исследованиям. Одновременно к образу Аввакума обращается творческая общественность второй половины XIX века, пронесшая этот интерес через революционные потрясения в нашей стране в начале XX века вплоть до настоящего времени.

Научный подход к изучению личности протопопа Аввакума положил начало пути ремифологизации образа духовного лидера старообрядческого движения. Причем первые исторические исследования были не лишены идеологических предрассудков. Хотя в конце XIX века начинают активизироваться ученые, которые пытаются разогнать мифологический и романтический флер и дать всестороннюю и объективную оценку личности протопопа, события раскола оказываются еще настолько морально свежи, что ученые продолжают двигаться по уже накатанным рельсам и не могут выйти за рамки убеждений «раскольник – не раскольник». Так, вместо изучения Аввакума как личности, исследователи продолжают, по сути, все тот же изначальный спор о том, кто прав, кто виноват. Только в XX веке попытки научного освещения исторической личности приобретают объективный характер в исследованиях филологов и историков.

Первым максимально объективным ученым, давшим научную оценку личности протопопа Аввакума в контексте истории, был французский ученый Пьер Паскаль (1890-1983) [30].

Ему удалось, с опорой на исторические источники, воссоздать наиболее адекватный образ протопопа, вероятно, потому что ученый жил в другой культурной традиции, и ему не требовалось разрушать собственные предрассудки и шаблоны относительно темы раскола.

Таким образом, научный мир предпринял попытку дать объективную оценку личности Аввакума, прорываясь сквозь толщу мифов и отказываясь от романтизации; но в наиболее полной мере, по понятным причинам, первому удалось это сделать зарубежному автору.

Личность и творчества протопопа Аввакума настолько многогранны, что стали объектом изучения не только академических историков, но и исследователей всех областей гуманитарного знания. Историки, филологи, философы и культурологи в исследования смогли создать объемный образ

выдающегося деятеля и сильного человека.

В монографии «История древней русской литературы» Николай Каллиникович отведет изучению творчества Аввакума целый раздел [8; c.578].

Рассматривая раскол XVII века через призму классовой борьбы, Н. К. Гудзий считает протопопа Аввакума «очень характерной фигурой, сумевшей отразить в своей деятельности длительную историческую эпоху, ходом вещей обреченную на поражение, хотя и отстаивавшую еще долго и после него свой культурно-бытовой уклад» [9; c.54].

В том же идеологическом ключе Н.К. Гудзий придает небольшое значение религиозным мотивам оппозиционности протопопа Аввакума, видя в его деятельности классовый протест низшего и среднего духовенства: «социальный смысл оппозиции крылся во враждебном отношении нечиновного духовенства к князьям церкви, эксплуатировавшим его тяжелыми поборами» [9; c.14].

Этот же исследователь особенно отмечает «нестандартность» мученика за Старую Веру как литератора: «Новаторство Аввакума сказывается, прежде всего, в том, что он традиционное «житие» с его стилистическими и тематическими шаблонами реформирует в полемически заостренную автобиографию, в повествование не о каком-либо постороннем угоднике, а о самом себе. Старая русская литература до Аввакума ничего похожего на это не знала» [9; c.27].

Важнейшими источниками для изучения народных представлений о протопопе Аввакуме стали материалы, собранные литературоведом и археографом В.И. Малышевым [24].

Эти предания о протопопе Аввакуме, созданные в старообрядческой среде и записанные исследователем, донесли до нас мифологический образ, созданный в среде, благорасположенной к лидеру старообрядческого движения, приобретший житийные черты святого, страдальца за старую веру. Помимо этнографического материала, В. И. Малышев, вводит в научный оборот обнаруженные им рукописи с сочинениями как самого Аввакума, так и с произведениями о нем.

Доскональные текстологические исследования «Жития» были проведены другими филологами и литературоведами – Н. С. Демковой и Н. В. Понырко.

Работы Н. С. Демковой раскрывают творческую историю «Жития», исследуя его списки и редакции, а изменения в их структуре и композиции связывает с внутренней жизнью автора [11].

Подход к изучению «Жития» Н. В. Понырко близок лосевской концепции взгляда на миф «мифическими глазами». Исследователь призывает минимизировать поиски метафоричности и аллегоричности в текстах духовного лидера сторонников Старой веры и относится к событиям и людям, описываемым в тексте, как реально бывшим для людей той эпохи [31; c.7].

В советской историографии фигура протопопа Аввакума теряет свою привлекательность, масштабные биографические исследования появляются лишь в начале XXI века. Это не означает, что XX век забыл об «огнепальном» протопопе, но интерес к биографии Аввакума локализовался в зарубежных научных работах. Фундаментальное произведение «Протопоп Аввакум и начало Раскола» французского переводчика и историка Пьера Паскаля наиболее полно раскрывает образ многогранной личности Аввакума.

П. Паскаль следует принципу неотделимости личности от социокультурной действительности и исследует биографию Аввакума в историческом контексте.

В силу этого задачей исследователя стало «насколько возможно точное и обстоятельное изложение истории начала раскола, наряду с возможно разносторонней характеристикой Аввакума» [30; c.42].

В современной историографии вновь возник интерес к личности и биографии Аввакума. Книга «Протопоп Аввакум Петрович – вождь и идеолог движения русского староверчества», написанная профессором Бухарестского университета скорее является кратким биографическим очерком, в котором не вводятся новые источники [17; c.58].

Протопоп Аввакум представлен в этом очерке как «вождь» старообрядчества, хотя в XVII веке староверие нельзя назвать организованным движением с общей идеологией.

За полтора века наукой была проделана масштабная работа, открывшая простому пользователю не только литературное наследие выдающегося писателя конца XVII века, но многогранность личности самого автора «Жития». Читатель может не принимать выводов исследователей, стоять на противоположной позиции при оценке деятельности и творчества Аввакума, и в тоже время вынужден признать значение этих работ, позволивших ему самому создать образ

«огнепального» протопопа.

Параллельно с началом научных исследований, возникло другая волна интереса к личности Аввакума, родившаяся в творческой среде тогда же, после публикации «Жития» Н. С. Тихонравовым. С момента публикации «Жития» личность протопопа Аввакума заявляет о себе предельно ярко и громко. Такая публикация не могла остаться незамеченной; если прежде протопоп как человек никого особенно не интересовал, то его имя, тем не менее, было слишком знаменитым и в определенном смысле нарицательным, поэтому интерес к его Житию не мог не возникнуть. Интерес творческой интеллигенции к «Житию» и его автору вырывает образ Аввакума из контекста религиознополитической борьбы и включает его в сферу литературно-художественного интереса: оказалось, что образ Аввакума затрагивает нравственную и религиозную формы сознания в большей степени, чем политическую. На этой волне начинают появляться художественные произведения, как литературные, так и живописные, которые переводят фокус внимания с политических и религиозных на общечеловеческие проблемы.

Среди наиболее ярких художественных литературных произведений второй половины XIX века следует назвать труд Д. Л. Мордовцева «Великий раскол», в котором автор рассматривает личность протопопа в контексте эпохи, проводя параллель с идеологами протестантизма в Европе, но при этом уделяя наиболее пристальное внимание раскрытию его образа как лирического героя [28; c.384].

Д.С. Мережковский, пересказав «Житие» в стихах в поэме «Протопоп Аввакум», дает ему фактически новую жизнь [27].

Поэма, отодвинув на дальний план политическую сторону деятельности протопопа, максимальное внимание уделяет созданию художественного образа, и возвращается в старообрядческую среду в качестве духовного стиха, становясь,

по сути, фольклорным произведением. Здесь мы наблюдаем пример взаимопроникновения народной и элитарной культур, что свидетельствует об актуальности и значимости фигуры протопопа Аввакума для всех слоев населения в этот период.

Совершенно идентичное название носит и другая поэма, созданная через тридцать лет поэтом М. Волошиным [4].

Причиной повышенного интереса для М. Волошина стало ощущение сходности судеб Отечества в переходные периоды его истории, каковыми был и раскол Русской церкви в XVII веке, и события революции и гражданской войны начала XX века. Аввакум же стал для поэта образом, отражающим в себе дух этого непростого времени.

Через образ Аввакума М. Волошин пытается осмыслить суть современного конфликта и проследить пути его дальнейшего развития. Поэтому нет смысла говорить о создании именно исторического образа Аввакума в этом случае, у М. Волошина Аввакум приобретает символические черты, поэму он вводит лишь те сюжеты, которые, отвечает общему замыслу поэта.

Вместе с тем, используя стилизацию под древнерусский литературный язык, современный прообразу главного героя поэмы, писатель создает ситуацию, когда читатель теряет ощущение присутствия автора этого произведения. То, что поэт транслирует лишь знаковые биографические сюжеты, присущие подвижническому служению героя, совершенно не явно для читателя.

И все же, задолго до возникновения интереса к образу протопопа Аввакума в элитарной культуре, среде интеллигентской, в народе существовали свои представления об образе «огнепального» протопопа. Эти зачастую амбивалентные представления, выраженные в народных преданиях и легендах, существовали в старообрядческой среде и в середине XX века. Так, вплоть до середины XX века в народе живут притчи и легенды, в которых протопоп Аввакум, овеянный ореолом мученичества, предстает почти как былинный богатырь – обладающий гиперболизированной физической силой, способный класть поклоны тысячами и выносить духоту практически запредельную. Эти легенды записал и сохранил литературовед и археограф В. И. Малышев. К сожалению, в устной форме концу XX века предания об Аввакуме прекратили свое бытование и дошли до современного исследователя лишь благодаря фиксации собирателями фольклорных и археографических экспедиций.

Уже в конце 20 века старообрядцы восстанавливают историческую память о протопопе Аввакуме по научной литературе. В позднее советское время интерес к личности протопопа угас, а новый всплеск внимания к его образу произошел только в 90-е годы XX века, когда традиция устных преданий ушла в прошлое, и даже коренные староверы вынуждены были заново открывать для себя протопопа Аввакума, читая «Житие», научные исследования и популяризаторскую староверческую литературу.

Осмысливая эволюцию трактовок портрета протопопа Аввакума на всех уровнях восприятия трактовок на протяжении трех веков в различных культурных парадигмах, можно говорить о неоднозначности и сложности образа конкретного исторического персонажа. Анализ процесса мифотворчества в современном

понимании, мифологизации исторической персоны, средств, при помощи которых это происходило с разной степенью осознанности, показывает, что совокупность феноменов, объединяемая в современном обществе понятием «имидж», в той или иной степени существовала всегда и играла важную, а порой и определяющую роль в различных политических и религиозных движениях.

Таким образом, можно выделить несколько этапов осмысления личности протопопа Аввакума с постепенным переходом от деперсонализации его фигуры через романтизацию в интеллигентской среде и народной культуре к попыткам объективной оценки его роли в истории культуры.