Меннингер К. - Война с самим собой. Карл Меннингер Война с самим собой
 Скачать 2.06 Mb.
|
|
Например, один из моих партнеров по гольфу, человек благопристойный, но вспыльчивый, чрезвычайно болезненно реагировал на любой шум при выполнении удара по мячу. Однажды у его кэдди случился приступ икоты. В течение всей игры мой приятель безуспешно пытался побороть свое раздражение, и, когда кэдди в очередной раз сделал попытку приглушить характерный звук, нервы моего партнера не выдержали. Он резко выпрямился. Его потемневшее от гнева лицо говорило о том, что он готов разразиться проклятиями. В это время он увидел знакомых женщин, направлявшихся к следующей лунке, и с трудом, но все же удержался от ругани. Вместо этого он яростно взмахнул клюшкой, да так, что угодил себе по лодыжке и, издав отчаянный вопль, был вынужден покинуть поле. Вскоре после этого эпизода в одной из газет я прочитал сообщение о том, как в аналогичной ситуации мужчина сломал себе ногу. Не исключено, что в нашем случае подсознательная агрессия по отношению к самому себе трансформировалась в желание ударить кэдди. Одни люди относятся к такому объяснению с пониманием, другие - с недоверием. Последние наверняка заявят: «Это ничего не значит. Он попал себе по ноге по чистой случайности, и мы не можем судить о его истинном намерении». По ряду причин такие заявления небезосновательны* Во-первых, пострадавшие обычно и сами так считают. Нередко обстоятельства, сопутствующие несчастному случаю, способствуют такому выводу. Любой мужчина подтвердит; что в дурном расположении духа повышаются шансы порезаться во время бритья. Нередко можно услышать что-то вроде: «Этим утром я был вне себя...» Однажды я сидел в гостях у своей знакомой, жены врача. Кухарка загубила обед, и хозяйка пришла в ярость. Однако, не желая устраивать сцену при посторонних, она молча дала ей расчет, вернулась в гостиную, кипя от возмущения, и уселась на стул, который покинула несколько минут назад. На стуле были оставлены ножницы, которые глубоко вонзились ей в бедро. Вскочив со стула, с болью и негодованием в голосе она воскликнула: «Это все она виновата!» Как бы абсурдно это ни звучало, в словах женщины была доля истины. Очень часто в газетах (например, в той, которая лежит на моем столе, в то время как я пишу эти строки) появляется сообщение о том, как ребенок, наказанный отцом за провинность, спустя какое-то время был найден в ванной комнате повесившимся. Принято считать, что такие поступки совершаются как бы в отместку. Наверняка каждый из читателей сможет припомнить аналогичные чувства, испытанные им в детстве. К счастью, такие побуждения не были реализованы, и трагический сценарий прокручивался лишь в воображении. Мы представляли, как жестоко будут «наказаны» наши родители за дурное отношение к нам, своим прекрасным деткам. Однако в нашем примере мальчик пошел до конца. Его ненависть была столь велика, что он решился пожертвовать собственной жизнью для ее реализации. При этом он не отдавал себе отчета в том, что боль, причиненная отцу, не идет ни в какое сравнение с его собственными огорчениями по поводу понесенного наказания. Вероятно, в действительности он подсознательно желал убить своего отца. Известно немало примеров, когда в аналогичных обстоятельствах ребенок действительно убивал своего родителя, но в нашем случае мальчик не смог этого сделать; возможно, он боялся последствий; так или иначе, но этого не произошло. Единственное, на что ребенок смог пойти, - так это на убийство отца, существовавшего в его подсознании, так называемого интроекционного отца1. 1. Понятие интроекции впервые было введено Авенариусом, согласно которому недопустимое «вкладывание» в сознание человека специфически духовного образа приводит к дуализму. В соответствии с этой теорией субъект и объект осуществляют «принципиальную координацию», то есть абсолютную взаимозависимость. - Примеч. пер. В определенной степени интроекция по отношению к отцу свойственна всем подрастающим сыновьям; также не исключено, что многие взрослые мужчины, вооружившись этой теорией, признают существование образа отца в своем сердце. Однако на уровне подсознания этот образ далеко не символичен. Несколько лет назад мое внимание привлекла характерная газетная статья. «БИРЖЕВЫЕ ПОТЕРИ СТАЛИ ПРИЧИНОЙ САМОУБИЙСТВА Господин N, 32 лет, летчик, воевавший на фронтах первой мировой, принял яд в номере некоего отеля. Самоубийца оставил записку, из которой явствует, что причиной поступка стала неудачная игра на фондовой бирже. По словам горничной, она обнаружила тело спустя несколько часов после смерти. Рядом с покойным был обнаружен стакан и пузырек с ядом. В записке, оставленной для миссис Д. И.Т. и адресованной в один из нью-йоркских отелей, указана причина самоубийства: «Сегодня утром я отдал брокерам все, что имел». «Чикаго геральд энд экзэминер», 17 ноября 1930 г. Такие случаи рядовой читатель или моралист-обозреватель объясняют весьма заурядными причинами, которые, как правило, сводятся к тому, что биржевая игра разоряет некоторых людей, среди которых находятся такие, которые «не в силах этого пережить». Как уже говорилось выше, такие поспешные выводы весьма поверхностны. Они слишком банальны, просты и не учитывают возможности эмоциональных срывов жертвы перед самоубийством. Вполне понятно, что на основании скупых газетных строк трудно судить о наличии каких бы то ни было внутренних противоречий. И все же последнее предложение статьи дает нам ключ к разгадке этой трагедии. Совершенно очевидно, против кого была направлена ненависть самоубийцы. Более того, это не просто констатация факта, но прямое и безжалостное обвинение. Между строк отчетливо читается восклицание этого парня: «Каким же дураком я был!» Однако следует помнить о том, что обычно глупые люди себя не убивают, предпочитая расправляться с теми, кто их дурачит. Осмелюсь предположить, а я имею на это право на основании моей врачебной практики, что этот человек идентифицировал себя с брокером, и, убивая себя, он в действительности намеревался символически расправиться со своим доверенным лицом. Я поделился этими умозаключениями с приятелем, и он поднял меня на смех. Он заявил буквально следующее: «Я еще могу себе представить, что этот парень в душе сам бы хотел стать брокером, ибо был страстным биржевым игроком. Более того, я допускаю, что он был бы не прочь расправиться с брокером. Но почему же он этого не сделал, если так сильно этого хотел?» В данном случае я не знаю, почему самоубийца не расправился с брокером. Для того чтобы выяснить истинное положение вещей, необходимо провести тщательное обследование пациента и получить полное представление о хитросплетениях его духовных переживаний. Однако мой приятель был человеком непредвзятым и готовым к интеллектуальному компромиссу. Несколько недель спустя он показал мне газетную статью, опубликованную задолго до выхода сообщения о летчике-самоубийце: «КЛИЕНТ УБИВАЕТ БРОКЕРА И КОНЧАЕТ ЖИЗНЬ САМОУБИЙСТВОМ Филадельфия, шт. Пенсильвания, 10 октября. Тридцатидвухлетний член консультативного совета биржевых брокеров, принадлежавший к известной фамилии, был сегодня застрелен в офисе компании бывшим клиентом, который затем выстрелил в себя и скончался в больнице. Во время переговоров с бывшим клиентом брокер получил три пулевых ранения, уложивших его в могилу». «Чикаго трибюн», 11 октября 1930 г. Комментируя заметку, мой приятель заявил следующее: «Когда я обнаружил эту статью, то стал относиться к твоему объяснению с большим пониманием. Этот парень все-таки убил брокера! Согласно твоей теории, он убил его дважды». Мой друг, не знакомый с психоанализом, решил, что я занимаюсь лишь умозрительными спекуляциями. Однако для людей компетентных мои выводы не требуют дополнительных доказательств. Впрочем, я не считаю их бесспорными, хотя они дают отчетливое представление о том, что в действительности происходит. Статистические данные также свидетельствуют о том, что зафиксированные случаи убийств и самоубийств находятся в обратно пропорциональной зависимости. В католических странах количество убийств выше, чем самоубийств; у протестантов наблюдается прямо противоположная картина. Но статистика еще не является конечным доказательством нашей точки зрения, истинное подтверждение которой должно базироваться на анализе конкретных клинических случаев и изучении мотивировок пациентов. Случаи из практики будут приведены ниже. Сейчас мы попробуем ответить на вопрос, который сформулировал один из моих друзей-скептиков: «Почему люди, преисполненные гнева и ненависти, не могут найти им выход в убийстве другого человека? Почему происходит подмена истинного объекта ненависти мнимым? Имеется множество вариантов ответа на этот вопрос. На первый взгляд они очевидны. Например, в реальности некоторые внешние факторы могут быть непреодолимыми, и объект гипотетической атаки оказывается сильнее атакующего. В то же время атака может оказаться неэффективной в силу внутренних факторов, в основном страха, который бывает ситуационным, сознательным и оправданным. Вполне естественно, что людей не прельщает перспектива попасть в тюрьму или на каторгу. Однако есть и другие факторы, от которых не так-то легко избавиться, и одним из них является совесть человека. С одной стороны, многие решились бы на преступление, будь они уверены в своей безнаказанности, но редко кому удается избежать угрызений совести. Некоторые люди, не колеблясь, идут с ней на сделку. Так, человек, не способный на мелкое жульничество, нередко обманывает своих конкурентов на сотни долларов и не испытывает угрызений совести. В легенде об Эзопе рассказано о человеке, щадившем ядовитых змей, но убивавшем безобидных червей. Этот персонаж не погнушался бы совершить убийство, будь у него возможность убедить самого себя в правомочности этих действий. Но факт остается фактом: совесть - сильный сдерживающий фактор и безжалостный судья. Лишь на этом основании многие убивают свою жертву, так сказать, косвенным образом, то есть, совершая самоубийство, подобно тому, как несостоятельный японец-должник делает себе харакири у порога дома своего кредитора. Существуют страхи, которые не связаны ни с сознанием, ни с подсознанием. Например, враждебные намерения по отношению к другому человеку ослабевают вследствие преувеличения опасности, исходящей от объекта агрессии. Нередко человек осознает, что он приписывает объекту ненависти качества, которыми тот в действительности не обладает. Иными словами, враждебность предполагаемого недоброжелателя является надуманной и существует лишь в воображении самого агрессора. Страх перед мнимым врагом действует в некоторой степени возбуждающе, но куда в большей степени, как сдерживающий фактор. Таким образом, устрашение является фактором, направляющим вектор предполагаемой атаки либо на новый объект, либо на самого агрессора. И наконец, отвлекающим от прямой агрессии фактором может быть наличие эротической составляющей. На самом деле очень трудно пойти на убийство любимого человека. Как известно, любовь и ненависть идут рука об руку, хотя сила этих чувств может быть и различной. Я уже говорил о том, что согласно основному принципу психологии любовь следует по пятам за ненавистью и нейтрализует последнюю, подобно тому, как кислород очищает воды реки, в которую сливают нечистоты. Таким образом, задержка в реализации ненавистнических, деструктивных тенденций ведет к их трансформации за счет привнесения эротических элементов. Такое нередко происходит во время военных действий, особенно когда войны длительны. В качестве иллюстрации можно привести бесподобный пример из Писания. После долгой и изнурительной войны евреи и филистимляне, вняв голосу разума и своих вождей, установили дружеские отношения и, обменявшись культовыми святынями, сложили оружие1. Автор «слегка» передергивает: «1 Цар.7:10. И когда Самуил возносил всесожжение, Филистимляне пришли воевать с Израилем. Но Господь возгремел в тот день сильным громом над Филистимлянами и навел на них ужас, и они были поражены пред Израилем». См. также Цар.4:1. - Цар.7:14. -Примеч. пер. Не менее характерна история о легендарном герое Израиля Самсоне, который, полюбив своих врагов филистимлян и, в частности, одну из дочерей этого народа, лишился своей сокрушительной силы2. См.: Суд. 15:7 - 16:31.- Примеч. пер. Рассмотрев случаи психологической интроекции, мы переходим к исследованию характеристик личности людей, испытавших опыт интроекции, и изучению событий, вызвавших это явление. Несмотря на то, что эти факторы тесно взаимосвязаны, мы попытаемся рассмотреть их в отдельности. Для большей части самоубийств характерна очевидная неадекватность реакции человека на события. Мы уже убедились в том, что причины, лежащие на поверхности, обыкновенно искажают истину; поэтому некоторые из них мы подвергнем более тщательному анализу. Девушка убивает себя после того, как ей сделали неудачную стрижку; мужчина сводит счеты с жизнью, когда его лишают возможности играть в гольф; женщина решается на самоубийство после того, как дважды опаздывает на поезд; мальчик накладывает на себя руки, не сумев пережить смерть любимой канарейки. Этот трагический список постоянно растет. Не сомневаюсь, что читатель способен привести аналогичный пример из собственного жизненного опыта1. 1. Некоторые из приведенных в книге примеров взяты из наших собственных архивов; ряд других позаимствован из статьи «Новые причины самоубийства», «Каррент Опинион», июнь 1923 г., с. 728. В еженедельнике «Тайм» от 7 декабря 1936 года приводится такой случай: «Фермер Ёван Бата, 60 лет, купил свою первую в жизни корову. Неделю спустя он нашел ее в стойле мертвой. Бата повесился на потолочной балке, оставив записку: «Я не могу перенести эту потерю». В нашем случае эпизоды с прической, игрой в гольф, опозданием на поезд и гибелью канарейки являются примерами завышения цены потери. При этом даже гипотетическая возможность лишиться предметов своей гордости или обожания приводит к эмоциональному срыву, который может оказаться фатальным. И все же в чем причина такой неадекватной и завышенной оценки? Мы не можем дезавуировать проблему, заявив, что эти люди просто глупы. Если мы действительно хотим понять, почему человек осуществляет атаку на самого себя, следует поискать иную причину подобного безрассудства. Согласно клиническим наблюдениям такие люди не достигли эмоциональной или психологической зрелости. Иначе говоря, они инфантильны во всем, что касается поведения любящего или любимого человека. Ребенок «любит ртом»; по мере развития, если оно нормально, ребенок усваивает другие стереотипы поведения и учится иначе выражать (и воспринимать) любовь. Подобно тому, как младенец при отлучении от груди чувствует себя обделенным и ущемленным в законных правах, инфантильные люди не в состоянии вынести то или иное ущемление их притязаний. Следовательно, не будет преувеличением сказать, что приведенные выше эпизоды моделируют поведение ребенка, отлученного от материнской груди. Ребенок чувствует, что умрет, если мать перестанет давать ему грудь, что в действительности произошло бы, если бы он не получил адекватной замены. Однако этим эмоции младенца не ограничиваются - он сердится на виновника своих лишений. Исследования детских фантазий, проведенные, например, Мелани Кляйн1, [1]Дальнейшие рассуждения основаны на ее результатах. равно как изучение обычаев диких племен, осуществленное Рохеймом2 [2]Геза Рохейм. Общественная антропология: психоаналитическое исследование антропологии и истории тотемов австралийских аборигенов. «Боунии Лайверайт», 1926. и его помощниками, со всей очевидностью указывают на то, что ребенок, сосущий грудь матери, в чем-то подобен каннибалу, и, будь его воля, он не ограничился бы материнским молоком, но проглотил бы грудь, да и саму кормилицу. В своей безотчетной и ненасытной алчности дитя уподобляется человеку, решившему зарезать курицу, несущую золотые яйца. Однако нельзя забывать о другом, не менее сильном стремлении, речь о котором шла на предыдущих страницах. Эта мотивация связана с выражением некой агрессии, которую ребенок себе позволяет, ожесточенно кусая сосок, когда мать пытается отнять грудь. Чтобы представить это, достаточно вспомнить о собаке, у которой пытаются отнять вожделенную кость; пес без колебания вцепится зубами в похитителя. Укус - это лишь прелюдия к пожиранию, которое практикуют дикари-людоеды. Ретроспективный экскурс в историю напоминает нам о том, что так называемые цивилизованные люди не слишком далеко ушли в своем развитии не только от каннибалов, но даже и от диких зверей. Поэтому неудивительно, что на подсознательном уровне инстинкты каннибализма пока не изжили себя. Ежегодно миллионы верующих христиан, с благословения своих пастырей, неоднократно совершают церемонию, знаменующую смерть их Спасителя, символически поедая его тело и причащаясь его крови. Несмотря на то, что Кальвин доказал неидентичность просфоры Телу Христову, церковь продолжает утверждать, что хлеб символизирует тело Христа. Вероятно, теологи будут единодушно отрицать наличие агрессивных мотивов в этом символическом каннибализме. В действительности этот обычай - не что иное, как примитивный, биологически обусловленный способ проявления любви. В то же время поедание тела другого человека может являться и выражением подсознательной ненависти. Например, многие детские фантазии отражены в сказках о людоедах. В частности, в сказке о Красной Шапочке волк, собираясь съесть девочку, предстает перед ней в образе ее бабушки. Оба фактора [любовь и ненависть] формируют мотивацию, и в зависимости от обстоятельств один из них становится доминирующим. Оральные инстинкты людей, не сумевших справиться с детскими комплексами, представляют значительный интерес для исследователя в силу того, что в данном случае излюбленной психопатологической техникой для их преодоления является интроекция. Возможно, это обусловлено тем, что интроекция является психологическим эквивалентом поедания человека человеком. Одним из источников изучения этого феномена является состояние, известное как меланхолия. В большинстве случаев это заболевание вызвано потерей любимого человека. После такой утраты человек с устойчивой психикой какое-то время предается печали, и это естественно: он чувствует - что-то прекрасное и желанное безвозвратно ушло из его жизни. Но время лечит душевные раны; с каждым днем боль постепенно стихает. Однако человек, подверженный меланхолии, реагирует на это иначе. Ему также свойственны тяжкие раздумья и печаль, но, в отличие от психически нормального человека, меланхолик не способен забывать, и его душевные муки день ото дня становятся все сильнее. Он чувствует себя опустошенным, несчастным и никудышным. Нередко можно услышать, как он признается в своей никчемности и просит, чтобы его отправили в тюрьму. Не вызывает сомнения, что такой человек преисполнен ненависти к самому себе. |