Меннингер К. - Война с самим собой. Карл Меннингер Война с самим собой

• Название: Карл Меннингер Война с самим собой
• Анкор: Меннингер К. - Война с самим собой.doc
• Дата: 11.01.2018
• Размер: 2.06 Mb.
• Имя файла: Меннингер К. - Война с самим собой.doc
• Тип: Документы; #13858
• Категория: Медицина
• страница: 14 из 32

Глава 3

Алкогольная зависимость
Еще совсем недавно психиатры занимались вопросом алкоголизма лишь в связи с проявлением синдрома белой горячки. Изучая медицину в Гарвардской академии, я, как и другие студенты, получил лишь общее представление о синдроме delirium tremens. Кроме общей клинической картины его проявления, мне было ничего не известно. В частности, для студентов оставалось загадкой, каким образом алкоголь подрывает психическое здоровье и умственные способности человека.
За последние годы интенсивной психиатрической практики мне едва ли встретилось два-три случая классического delirium tremens, и это принимая во внимание то, что практически ежедневно на моих глазах многие люди буквально губят себя привычкой к алкоголю. Однако было бы ошибкой думать, что этот недуг окончательно себя изжил. Напротив, в городских клиниках и тюрьмах можно обнаружить немало свидетельств актуальности этого вопроса.

«Доктор Карл Боумэн, заведующий психиатрическим отделением
Нью-Йоркской городской больницы, послал специальный запрос в Медицинскую академию с целью определить дальнейшие, более эффективные меры по лечению хронического алкоголизма. В своем письме он ссылается на то, что ежемесячно в его отделении оказывается помощь тысяче пациентов. Далее он указывает на то, что штрафы и тюремное заключение не способны сколько-нибудь поколебать приверженность людей пороку. Согласно его предложению следует учредить государственные клиники по комплексному лечению хронических пьяниц и алкоголиков-психопатов. Менее серьезные случаи алкоголизма он предлагает лечить амбулаторно. Д-р Боумэн особо подчеркивает тот факт, что алкоголики из обеспеченных семей могут позволить себе лечение в специализированных частных клиниках, которые уже имеют впечатляющий опыт эффективной реабилитации таких людей». («Ментэл Хайд-жин ньюс», Нью-Йорк, январь 1937 г.)


В то же время интерес психиатров большей частью лежит в области изучения причин, порождающих это социальное явление, а не его результатов.
Вряд ли действие алкоголя на человеческий организм изменилось с течением веков. Так что говорить приходится не о переменах в отношении человека к спиртному, а скорее о том, как со временем менялся подход врачей к этому явлению. Наконец-то психиатры с должным вниманием - и с учетом гуманных традиций - подошли к изучению случаев, в которых негативные изменения психики спровоцированы передозировкой смертельного зелья. В то же время бытовое пьянство, не приводящее к ярко выраженным патологиям - галлюцинациям и психозам, - принято считать скорее социальной, чем психиатрической проблемой. Нельзя не отметить то обстоятельство, что психиатры не уделяют этому пороку должного внимания, оставляя алкоголиков на попечение чиновников, социальных работников или самого дьявола.
Винопитие известно со времен Ноя, но употребление вина еще не означает алкогольной зависимости. Напиваются многие, но не все становятся хроническими алкоголиками. Скажу более - некоторых заядлых пьяниц вовсе не считают таковыми, ибо они постоянно находятся под влиянием винных паров и привыкли в таком состоянии контролировать свое поведение. В мою задачу не входит обсуждение культуры пития или восхваление прелестей бытового пьянства. Слишком многое свидетельствует о том, что алкоголь является неотъемлемой частью культуры нашей цивилизации, и его утилитарная функция может служить как во благо, так и во вред человеку.
Речь пойдет о сознательном самоуничтожении, порожденном пагубной привычкой к регулярным и чрезмерным возлияниям; привычкой, которой человек не может противостоять самостоятельно1.

Психологически наркомания ничем не отличается от алкоголизма. Разница лишь в том, что употребление алкоголя не считается социально опасным, в то время как наркотики запрещены законом и поэтому менее губительны с точки зрения распространения и привыкания.

Всем знакомы примеры, когда человек напивается в стремлении уйти от повседневных забот и обязанностей. Любой социальный работник сталкивался с множеством примеров, когда семейный уклад рушился вследствие пристрастия к алкоголю отца, матери или сына. Более того, каждый психиатр может поведать о таком типичном и распространенном явлении, как крушение карьеры, да и всей жизни блестящего и подающего надежды человека именно по этой причине. Как это ни странно, сама причина, то есть алкоголь, парадоксальным образом становится инструментом самоуничтожения, в то время как на протяжении веков служил стимулирующим и доставляющим удовольствие средством.
Возникает искушение отреагировать на мое замечание таким образом, что коль скоро вино - средство уничтожения, то уж, несомненно, приятное средство. Однако с таким утверждением наверняка не согласятся те, кто сам пострадал от этой привычки, или члены их семей. Вызывая улыбку праздного наблюдателя, алкогольная зависимость вовсе не является предметом шуток для самого пьяницы и его близких.
И все же в подобном зубоскальстве есть своя доля истины, хотя такие шутки можно по праву отнести к разряду «шуток висельника». Так, приговоренный к смерти человек, поднимаясь на эшафот, заявляет: «Это определенно послужит мне хорошим уроком на будущее».
В некотором смысле употребление алкоголя можно рассматривать как средство самолечения. До определенной степени спиртное оказывает болеутоляющий эффект и снимает эмоциональное напряжение. Одни алкоголики это осознают, а другие считают очередной запой чем-то вроде невинной шалости. Именно эта категория запойных пьяниц недооценивает свою потенциальную агрессивность и подсознательно стремится к тому, чтобы к ним относились как к шаловливым детям. Это приводит к тому, что люди теряют способность противостоять силе привычки.
Попробуем выяснить, кто и в силу каких обстоятельств выбирает этот способ самоубийства. Перед тем как делать выводы, я приведу несколько типичных ситуаций.
При попытке выяснить, каким образом человек стал жертвой своих порочных наклонностей, довольно сложна провести грань между относительно невинным бытовым пьянством и хронической формой алкоголизма. Особенно часто и незаметно для себя самих эту грань переходят люди с нестабильной психикой. На первой стадии история выглядит примерно следующим образом: «Джордж - старший сын знатных родителей. Он хорошо учится в школе, хотя и не хватает звезд с неба; активно участвует в общественной жизни и занимается спортом. Учителя и одноклассники его любят. Затем его отправляют на учебу в университет. До этого времени он вообще не пил, так как родители категорически запрещали употребление спиртного. В университете он на каждом шагу сталкивается с пьянством в той или иной форме, но вначале сам к этому не стремится. Со временем на вечеринках и пикниках он постепенно присоединяется к общему застолью и начинает пить все больше и больше. Слух об этом доходит до родителей, и они устраивают сыну скандал. Поскольку юноша отличается скромностью и послушанием, он обещает впредь этого не делать. Спустя три месяца до родителей вновь доходят слухи о беспробудном пьянстве сына и грозящем ему отчислении из университета. Следует очередная семейная взбучка и очередные обещания и клятвы не пить.
Иногда, хотя и очень редко, на этом этапе родители обращаются за консультацией к психиатру, и суть их просьбы, как правило, сводится к следующему: «Как вы знаете, мы - люди уважаемые; наш сын - прекрасный и талантливый мальчик, который сейчас учится в университете. За последнее время он пристрастился к вину. Мы, конечно, понимаем, что в действительности ничего страшного не происходит и нет явных причин для обращения к психиатру, так как наш сын - не сумасшедший. По-видимому, все зло - в дурной компании. Мы не думаем, что он нуждается в лечении, а просим лишь припугнуть его, может быть, запереть в палате на один-два дня, чтобы неповадно было пить впредь. Пригрозите тем, что у него будет белая горячка, иначе он не оставит своих шалостей в компании университетских дружков».
За редким исключением родители алкоголиков слепы к страданиям своих детей. Им кажется, что, если сын хорошо учится и достигает результатов в спорте, в его душе царят покой и гармония. Такие родители не имеют ни малейшего представления, сколь тяжело бывает внешне благополучному ребенку и какие муки он молчаливо сносит. В один прекрасный момент эти страдания топятся в вине; оно становится другом, отвратить от которого не могут ни скандалы, ни угрозы. Психиатры неоднократно убеждались в том, что таким родителям бесполезно доказывать отличие взвешенных методик от тех радикальных методов, которые при первом признаке опасности им предлагают некоторые паникеры. Строгие запреты и грозные филиппики по поводу употребления алкоголя наносят больше вреда, чем пользы, и уж подавно не способны отвратить людей от потребления вина в разумном количестве.
Но чаще всего родители не советуются с нами; они вообще ни с кем не советуются. Вскоре их отпрыск оканчивает университет и поступает на работу. До них доходят кое-какие слухи о его возлияниях по выходным, но они не принимаются в расчет. Известие о том, что из-за пьянства сын потерял работу, повергает родителей в шок.
В большинстве случаев блудный сын возвращается к родному очагу. Его отец всем своим видом выказывает негодование и презрение, а мать льет слезы. Сын полон раскаяния и чувствует себя нашкодившим ребенком-переростком. Снова звучат извинения и обещания. Проходит несколько месяцев, и родители решают, что их мальчик окончательно образумился и впредь не позволит себе ничего подобного.
Однако такие взгляды далеки от реальности. Я мог бы привести десятки и даже сотни аналогичных случаев, описанных в историях болезни алкоголиков. Дальнейшее развитие событий не отличается оригинальностью: новые места работы и очередные увольнения, увеличение доз ежедневного приема спиртного, бесконечные скандалы и бессчетные обещания. За исключением мелких деталей перспектива именно такова. Ранний брак также типичен и, как правило, подразумевает финансовую поддержку родителей. Иногда общую картину происходящего усложняет появление детей. За редким исключением ждать помощи от жены не приходится; часто она сама не прочь приложиться к рюмке. Припоминаю один случай, когда жена алкоголика, войдя в запой, прихватила с собой двух перепуганных дочек и отправилась навестить мужа, находящегося на излечении в клинике, расположенной на другом конце страны. По прибытии на место ей не составило труда уговорить его бросить лечение.
Нельзя обойти вниманием еще одно существенное обстоятельство. Невзирая на свое пристрастие к разгульному образу жизни, некоторые алкоголики преуспевают и добиваются значительных успехов. Среди них есть и такие, кто серьезно запивает, лишь достигнув намеченного результата. В этой связи уместно вспомнить о классических самоубийцах: некоторые из них решаются на роковой поступок лишь по достижении успеха или получении вожделенной награды. Не желая повторяться, я ограничусь упоминанием о явном сходстве между стилями поведения алкоголика и самоубийцы.
Рано или поздно алкоголики загоняют себя в тупик. Они теряют друзей, отвращают от себя жену и родителей.

Отец одного из моих пациентов, уставший от бесплодных попыток помочь сыну, как-то заявил: «Даже если он будет по уши в дерьме валяться в канаве, я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь ему».

Они постоянно вступают в конфликт с законом. В число их подвигов можно записать дорожные аварии по вине пьяных водителей; сексуальное бесчинство в пьяном виде; подделка чеков; циничное и бесстыдное поведение (последнее случается в силу стечения обстоятельств) и т. д. На эту тему писали многие авторы - Эрнест Хемингуэй, Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Джон О'Хара, Джон Дос Пассос.
Психиатры обычно не знают, какой именно будет печальная развязка. Одни попадут в тюрьму, другие - в сумасшедший дом, третьи покончат жизнь самоубийством. Найдутся и такие, кто будет «путешествовать» из одной клиники в другую. Мы же обычно сталкиваемся с теми, чьи родственники или друзья перепробовали все средства и почти утратили всякую надежду. На самом деле можно пересчитать по пальцам те случаи, когда алкоголики обращались за психиатрической помощью по собственному почину. Как правило, такое происходит под влиянием медицинских показаний, требований закона или вследствие моральных побуждений. Во всех случаях требуется давление извне. Обычно судорожные попытки спасти себя от неодолимой тяги к спиртному большей частью притворны, не искренни и существуют лишь в воображении. Впрочем, причина такого поведения кроется не в порочности алкоголиков, а в тех страданиях, которые они испытывают. Поэтому усилия других людей освободить их от этого страдания рассматриваются как посягательство. Желая скрыть истинные причины своего недуга, больные предпочитают психиатрическим клиникам дома отдыха и пансионаты, где они могли бы «просто подлечиться».
Алкоголики прибегают к услугам психиатра лишь под напором стечения обстоятельств. Прежде всего это - тяга к спиртному, которую они не в силах преодолеть даже в моменты протрезвления. Побудительным мотивом обращения к психиатру часто служит предвкушение того, что боль будет побеждена, а дополнительную уверенность в правильности своего выбора придает негодование против собутыльников. Такое побуждение обычно сопровождается раскаянием и угрызениями совести. В этом смысле решение пациента определяется соображениями морали и напоминает позицию некоторых религиозных сообществ, призывающих воздерживаться от греховного занятия. В какой-то мере к принятию решения подталкивает возмущение родственников и друзей и ощущение боли, которую они испытывают.
В такие моменты пациент готов давать любые обещания и согласен с любыми условиями. Однако по прошествии какого-то времени пациент начинает ненавидеть больницу и все, что с ней связано. Он объявляет о том, что абсолютно здоров и «готов в любой момент вернуться на работу». Такие заявления звучат даже тогда, когда никакой работы не существует и в помине, а все пути назад отрезаны.
В связи с этим нельзя не упомянуть еще одно обстоятельство, которое почти всегда определяет поведение как самих пациентов, так и их родственников. Его можно определить, как патологический оптимизм, своего рода «розовые очки». Как это ни странно, именно это качество больных и их родственников является серьезным препятствием на пути избавления от пагубной привычки. Каким бы запущенным ни был случай, уже через несколько недель или месяцев пациент и (что самое странное) его родня приходят к выводу о полном восстановлении психического здоровья. У них создается впечатление, что произошедшие психологические изменения необратимы, возврат к прошлому невозможен и бывший алкоголик полностью реабилитирован. Даже тогда, когда одни и те же обещания и клятвы не пить давались неоднократно, им продолжают верить. Подобный трюк срабатывает потому, что семья хочет в это верить. Таким образом, возникает замкнутый порочный круг взаимной агрессивности пациента и его родственников.
Необходимо подчеркнуть, что такой оптимизм и ложная уверенность в том, что беда миновала, являются средством самообмана, способом уйти от необходимости кардинальных перемен в психике пациента. Алкоголик испытывает непреодолимый ужас при мысли о том, что придется трезво оценить источник своих страданий. Ему известно лишь одно средство преодолеть страдание - утопить свое горе в вине. Такого рода «лечение» приносит больше бед, чем сама патология, по крайней мере, во всем, что касается внешних проявлений болезненного пристрастия. Оказавшись на краю пропасти, он временно отказывается от попыток такого «самолечения», но при первых признаках улучшения у него пропадает желание следовать научным методикам и рекомендациям специалистов.
Впрочем, некоторые пациенты идут на взаимодействие с лечащим врачом и сознательно помогают выявлению побудительных мотивов своей патологии. С аналитиком, завоевавшим его доверие, алкоголик, как правило, откровенен и не будет объяснять свое поведение внешними раздражителями. И действительно, если бы внешние факторы, а именно - жизненные проблемы, которые приходится постоянно решать, - служили главной причиной пьянства, то все мы были бы обречены на алкоголизм. Жертва алкогольной зависимости вполне осознает, что ее оппоненты ошибочно считают алкоголизм заболеванием, по крайней мере, в общепринятом смысле этого слова, и уж никак не могут судить об истинных причинах страдания. В то же время сама жертва не может понять природу своих мук и страхов, которые проявляются в непреодолимом стремлении к алкогольному саморазрушению. Пьяница подобен объятому пламенем или отравленному зверьку, который выбирает смерть в воде, убегая от смерти на суше.
Действительно, мы часто сталкиваемся с пациентами, которые завершали первоначальное намерение свести счеты с жизнью пьяной оргией или напивались пьяными, чтобы решиться на этот отчаянный шаг. В самом деле пустить себе пулю в висок гораздо сложнее, чем напиться. Большинству людей, находящихся на излечении, приходят в голову мысли о собственной греховности, ущербности и никчемности. Подобные размышления провоцируют суицидальные намерения, и некоторые пациенты их реализуют, компенсируя утрату возможности выпить. Так, один из них неоднократно резал себе лицо бритвой. Другой вонзал в себя нож. Были и такие, кто пытался прыгнуть с крыши или выброситься из окна. Нет необходимости говорить о таком распространенном способе реализации скрытых самоубийственных намерений, как вождение автомобиля в состоянии алкогольного опьянения.
Алкогольную зависимость следует рассматривать не как заболевание, но как самоубийственную попытку ухода от болезни или подсознательное стремление преодолеть внутренние противоречия, возникшие (но не изначально, как думают некоторые) на почве внешнего конфликта. Можно лишь подтвердить высказывания самих алкоголиков о том, что они сами не знают, почему пьют.
В то же время последние исследования в области подсознания

Шандор Радо. Психические эффекты интоксикации. «Международный психоаналитический журнал», 1926, т. VII, с. 396-402; Шандор Радо. Психоанализ фармакофимии (наркотической зависимости). «Психоаналитический вестник», т. II, с. 1-23, 1933 г.;. Эрнст Зиммель. Проблемы, порожденные принуждением и гневом. Отчет Конгресса по психотерапии, 1930 г.; Р оберт П. Пай т."Динамика и лечение алкогольной зависимости. Из доклада на Четырнадцатом конгрессе психоаналиков, 4 августа 1936 г., опубликованного в Бюллетене клиники Меннингера, т. I, с. 233-250, 1937 г.; РобертП . Н а и Психодинамика хронического алкоголизма. «Журнал неврологии», ноябрь 1937 г., с. 538. По мнению Найта существует по крайней мере два типа алкогольной зависимости. 1. Случаи, когда алкогольная зависимость является, побочным симптомом невроза, развившегося у взрослого человека. 2.Алкоголизм как спровоцированное детскими впечатлениями следствие Деформации личности в процессе возмужания. Такое определение) представляет несомненный клинический интерес. Первая категория алкоголиков имеет больше шансов на выздоровление. В то же время процесс «возмужания» строго индивидуален, и, следовательно, психологические мотивы идентичны в обоих случаях.

позволяют надеяться на то, что для современных психиатров побудительные мотивы многих алкоголиков перестали быть тайной за семью печатями.
Теперь поговорим о внешних аспектах этого явления. Так называемые алкоголики почти всегда веселы, общительны и разговорчивы. В этом смысле они сами добиваются звания «рубахи-парня» и преуспевают в этом. Однако не сложно понять, что стремление завоевать симпатию других людей обусловлено чувством незащищенности, то есть тем, что приходится постоянно отрицать, компенсировать или искусственно ослаблять.
Как известно из медицинской практики, чувства незащищенности и тревоги мало зависят от реальных обстоятельств. Скорее они являются результатом иррациональных, подсознательных причин - гнева и необъяснимой тревоги, порождающих страх и чувство вины. Но рано или поздно подсознательные импульсы подчиняют себе сознание человека. Таким образом, одной из косвенных причин употребления алкоголя является стремление приглушить сознание и избавиться от назойливых воспоминаний. Такие люди подобны детям, которые растравляют себе душу непрощаемыми, незабываемыми обидами! Испытав однажды горечь разочарования, они всю жизнь несут груз этого чувства.
Каждый ребенок в свое время испытывает психологические проблемы и даже травмы. Такова уж природа окружающей нас суровой действительности. Появляясь на свет, человек вынужден шаг за шагом менять первоначальную установку на получение удовольствия и приспосабливаться к реалиям жизни. Такой опыт далеко не всегда проходит безболезненно. Всех нас в свое время отняли от материнской груди; затем мы покончили с родительской опекой и перестали верить в Деда Мороза. В этом смысле алкоголик страдал не меньше других детей, но, очевидно, страдал сильнее. Его детский опыт был сопряжен с большим разочарованием, чем то, с которым могла справиться душа ребенка. Детские эмоциональные потрясения сопровождали его всю сознательную жизнь и сформировали то, что мы называем «оральным типом» характера. Этот феномен мы уже обсуждали в разделе, посвященном меланхоликам; я лишь напомню, что оральный тип соответствует такому мировосприятию, когда инстинкты любви и ненависти ассоциируются с процессами глотания и пожирания.
Пьянство (в том смысле, в котором мы сейчас говорим о явлении) есть не что иное, как инфантильная мстительная реакция. Во-первых, спиртное употребляют через рот; во-вторых, к потребляемой жидкости относятся как некоему волшебному напитку, наделяя его несуществующими качествами; в-третьих, и это самое важное - подсознательная месть носит косвенный характер. Месть взрослого человека целенаправленна и отличается ярко выраженной внешней агрессивностью. Например, взрослый человек, рассердившись на своего отца, в ответ на обиду не станет устраивать пьяный дебош, а просто порвет с ним всякие отношения. Алкоголик же не может подвергать себя риску потерять объект своей привязанности, какие бы горькие чувства он к нему ни испытывал. Более того, подобно всем невротиком; он ошибочно принимает друзей и близких за врагов (воображаемых) и угрожает тем, кого любит, отождествляя их с объектом однажды испытанной ненависти. Таким образом, алкоголик страдает вдвойне: во-первых, от желания уничтожить объект любви; и, во-вторых, из боязни потерять его. Не в меньшей мере его страшат последствия проявления собственной агрессивности, которую он ценой отчаянных внутренних усилий пытается сдержать или хотя бы немного ослабить. При этом он выбирает средство, с помощью которого добивается прямо противоположных результатов.
Противоречивость характера алкоголика, его постоянные метания от любви к ненависти и наоборот являются отражением страдания, которое ему пришлось когда-то испытать. Но настала пора переходить от умозрительных рассуждений к практической стороне вопроса. В процессе психоаналитических исследований мы неоднократно сталкивались с вопиющими фактами. Так, создавалось впечатление, что родители алкоголиков делали все от них зависящее, чтобы вызвать у ребенка разочарование. При этом они невольно достигали этой цели самыми неестественными средствами. Не ведая, что творят, родители подают ему не- сбыточные надежды, то есть провоцируют в ребенке желание того, чего в действительности не могут ему дать. Приведу лишь несколько примеров из детства наших пациентов. Мать до трех лет кормила ребенка грудью, так как этот процесс доставлял ей удовольствие. Когда кормление младенца-переростка стало обременительным, она измазала грудь сажей и перепугала его до смерти. Другая мамаша носилась с младенцем как с писаной торбой, не обращала внимания на других детей. Когда он подрос, ей волей-неволей пришлось лишить его ласк, которые к тому времени стали привычными. Отцы алкоголиков не отставали от матерей. Один такой папаша регулярно посылал сына в магазин за сигарами и другими хозяйственными мелочами с наказом говорить приказчику волшебные слова: «Запишите на мой счет». В один прекрасный день мальчик захотел конфет и воспользовался привычным заклинанием. Узнав об этом, родитель устроил сыну жестокую порку. Другой отец устроил сына на работу, открыл ему в банке счет, который впоследствии сам и опустошил.
Расписываясь в собственной несостоятельности по отношению к своему ребенку, такие родители заслуживают определение, которое нередко можно услышать из уст их друзей и знакомых. Про таких говорят, что они - «с гнильцой». По поводу их отпрыска также нередко употребляют выражение «испорченный ребенок, который никогда не повзрослеет». Таким образом, отмечается аналогичное качество, как у родителей, так и у их ребенка. В подобных высказываниях есть доля истины, за исключением ошибочного предположения относительно того, что ребенок «портится», когда его слишком любят. Излишек родительской любви нередко маскирует скрытую ненависть или чувство вины. Этот факт ускользает от внимания ребенка, а иногда и от. пристальных взглядов соседей. Бывает, что мать или отец проявляют показную заботу и стремятся оградить свое чадо от любых неприятностей; одаривая его сверх всякой меры, они компенсируют недостаточное общение с ребенком; потворствуя собственному нарциссизму, они нещадно подавляют его личность. Каковыми бы ни считали себя такие родители, их едва ли можно назвать любящими. Подобная за-
бота, являющаяся, по сути, скрытой агрессией, рано или поздно будет отомщена, и развязка может быть трагичной.
Чтобы понять, о чем идет речь, приведу конкретный пример из практики.
Джонатан Ричардсон был сыном одного, весьма известного в своей области американца. Впервые мы столкнулись с ним как с пациентом, когда ему исполнилось тридцать пять лет. Последние пятнадцать лет его жизни представляли сплошную череду неудач и разочарований, связанных с крахом надежды на блестящую карьеру, о которой большинству людей не приходилось и мечтать. Очевидной причиной неудачи была страсть к потреблению горячительных напитков. Суть трагедии можно было бы изложить в терминах, употребляемых теми, кто ратует за полное запрещение торговли и употребления спиртного.
Это был привлекательный мужчина, хорошо сложенный и с приятными чертами лица. Его манеры отличались утонченностью, а интеллект был явно выше среднего. Подобные качества, в совокупности с деньгами и авторитетом его семьи, внушали самые радужные надежды по поводу его будущего. Он был душой общества, прекрасным спортсменом и признанным вожаком среди студентов престижного университета на Восточном побережье. При этом он не был заносчивым или высокомерным, не искал дешевой популярности и не добивался ее экстравагантными способами. Единственное, в чем его можно было бы упрекнуть, так это в том, что вместо того, чтобы добиваться успеха ценой собственных усилий, юноша плыл по течению, вкушая плоды счастливой фортуны. Вплоть до второго курса университета он и не прикасался к спиртному.
По требованию отца, считавшего университет праздным времяпрепровождением, он покинул его стены и приступил к учебе в школе бизнеса, так как предполагалось, что со временем ему придется возглавить семейное дело. Неожиданно молодой человек обнаружил качество, немало удивившее знавших его людей. Вначале оно проявилось в отсутствии интереса к работе, а затем и в полном отвращении к труду. Несмотря на некую видимость усилий по освоению азов бизнеса, на экзаменах он доказал свою полную некомпетентность по всем предметам обучения.
Именно в связи с этой первой неудачей он и начал пить. По вечерам, когда нужно было готовиться к занятиям, он выходил из дома якобы на прогулку и напивался в стельку. Понятно, что на следующее утро ни о какой учебе не могло быть и речи. Недоумевающий отец перевел его в другое учебное заведение, но и это привело к столь же плачевному результату. К этому моменту юноша уже решил, что не пойдет по стопам отца и те блестящие возможности, которые сулит карьера бизнесмена, ему совершенно безразличны, но в споры с отцом не вступал. На очередные требования родителя он неизменно отвечал молчаливым согласием и при первой возможности снова напивался.
У него были способности к рисованию, и он не раз просил отца позволить ему заняться живописью. Однако тот считал искусство чем-то вроде хобби и не желал, чтобы сын попусту тратил время, столь ценимое деловыми людьми.
Вслед за этим произошло несколько событий: разразилась Первая мировая война, обесценившая авторитет отца; сын записался в армию рядовым, где и пребывал до тех пор, пока не уволился в запас, дослужившись до офицерского чина. Он женился на женщине, которая была не только красива, но и умна, терпима и уравновешенна. Однако она стала причиной неприятностей по службе, так как он не раз самовольно отлучался из части, чтобы повидать ее. Он продолжал тайком прикладываться к бутылке, а после увольнения из армии запил как никогда.
К этому времени его отец смирился с мыслью о том, что сын не пойдет по его стопам, и хотел лишь одного - чтобы тот прекратил пить и начал самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. В течение следующих десяти лет он только тем и занимался, что давал сыну деньги в надежде, что тот наконец сумеет отказаться от пагубной привычки и твердо встать на ноги. Однако, несмотря на то, что отец потратил тысячи долларов, все деловые начинания сына были обречены на провал. Каждый раз повторялся один и тот же сценарий. Вначале был всплеск энтузиазма, с последующим бурным стартом нового предприятия: завязывались многочисленные деловые контакты, дело сулило немалые выгоды и перспективы. Затем появлялось сначала робкое, а потом явное недовольство заказчиков исполнителем по причине его отсутствия (пьянства). Загул набирал обороты, размеры продаж сокращались, что вызывало разочарование, которое лишь усугубляло пьянство, и дело заканчивалось банкротством, арестом или угрозой тюремного заключения и т. д. В результате горе-делец был вынужден скрываться, что, конечно, не могло предотвратить трагический финал. Все это время наш герой был дружелюбен, любезен и учтив, так что у окружающих создавалось впечатление, что он искренне раскаивается и никогда вновь не ступит на стезю порока.
Казалось, вот-вот прозвучат слова сожаления о содеянном: «Я принес в жертву все, что у меня было. Я разбил сердце матери, не воспользовался блестящими деловыми возможностями, загубил свою молодость, бросил учебу, завел себе жену и детей, которых не способен обеспечить. И что же я получил взамен? Пустоту! Пустоту, заполненную пьяными оргиями, которые давно не доставляют мне удовольствия».
Теперь попробуем оценить поведение этого парня с психологической точки зрения. В данном случае наблюдается то, что мы называем классической предрасположенностью к алкоголизму. Отец алкоголика был богат, щедр на деньги, нерешителен и противоречив. Его мать была снисходительна и терпима. Кроме родителей, у нашего пациента была сестра, которой домашние оказывали явное предпочтение.
Итак, сыну нечего было и думать о том, чтобы превзойти такого отца, а это стремление свойственно всем сыновьям. Следовательно, величие отца умаляло значение сына в его собственных глазах. Дело осложнялось тем, что отец жестко придерживался собственных амбиций. При этом снисходительно-покровительственные поступки отца чередовались с периодами сентиментальности и мягкотелости. Отец, проявляющий постоянную строгость, дает сыну возможность конкретного противостояния. В нашем случае дело обстояло иначе. Порой отец буквально убивал мальчика своим сарказмом, и нередко его язвительные шутки доводили сына до слез. В то же время, «работая на публику», он буквально осыпал сына подарками и нахваливал его при посторонних. Двойственность такого поведения, с одной стороны, вызывала острый антагонизм, а с другой - способствовала его подавлению. Таким образом, мстительные мотивы искусственно подавлялись эпизодическими проявлениями теплых чувств.
Другой причиной скрытой ненависти сына к отцу служила подчеркнутая любовь последнего к дочери. Сын завидовал сестре и подсознательно стремился занять в сердце отца ее место. Иными словами, в душе мальчика происходила подсознательная подмена собственной позиции на женскую. Душевный конфликт мог разрешиться естественным образом, если бы малолетний сын получил поддержку матери, а по достижении зрелого возраста стал жить в менее враждебном окружении. Однако в данном случае этого не могло произойти. Дело в том, что жены амбициозных мужей сами склонны к неврозам и часто переносят свою любовь к мужу на сыновей, а это приводит к дальнейшему осложнению семейных отношений. Экзальтированная любовь матери либо «портит» сына, либо внушает ему страх перед отцом, на законные владения которого сын подсознательно покушается. Есть все основания полагать, что сыновья, разгневанные презрением отца и испытывающие зависть к собственной сестре (или к кому-либо другому), не способны на естественную привязанность к матери, назойливые и чрезмерные ласки которой провоцируют страх перед могущественным отцом или делают из них «маменькиных сынков».
Именно такая судьба ожидала нашего пациента. Как это отразилось на последующей жизни, видно из приведенного выше рассказа о его злоключениях. Пассивная жизненная позиция изначально была обусловлена чувством собственной неполноценности (при сравнении себя с отцом), завистью к сестре и оральной зависимостью от матери. Описанные выше качества типичного алкоголика сформировались в связи с недостатком дружеского участия и теплых человеческих отношений. Наш герой невольно занимал пассивную, женскую жизненную позицию. Пассивная роль в жизни алкоголика не умаляет его агрессивности.

Не следует думать, что пассивность означает отсутствие агрессии. По намерениям и результатам такое поведение часто бывает весьма агрессивным.

По отношению к объектам ненависти пассивность пьяницы приобретает ярко выраженный агрессивный характер, как бы парадоксально это ни звучало. Именно поэтому патологическое влечение к спиртному достигает своего апогея сразу же после вступления в брак. Мужья, имеющие предрасположенность к алкоголизму, ждут от жены материнской ласки, к чему нормальная женщина совершенно не подготовлена. В результате звучат упреки в холодности, и алкоголик расписывается в собственной мужской несостоятельности и неспособности нести груз ответственности за семью. Разочарованный, он начинает тянуться к бутылке, которая одновременно является наградой и средством проявления замаскированной агрессии по отношению к жене.
В случае с Джонатаном Ричардсоном патологическое влечение проявилось после того, как отец прервал его учебу в университете и определил сыну карьеру бизнесмена. Сын не смог бы стать удачливым дельцом по целому ряду причин. Во-первых, он не мог пойти по стопам отца в силу того, что этот путь означал бы отождествление себя с родителем, а этого Джонатан не хотел. Более того, это поставило бы его в ложное положение конкурента отца, которого он так боялся. (Мужчины орального психологического типа не годятся ни на роль победителей, ни на роль побежденных; они по определению не способны к конкурентной борьбе, то есть не умеют ни выигрывать, ни проигрывать.) Желание Джонатана стать художником можно идентифицировать как проявление женского начала (я не определяю этим состояние психики всех художников и лишь указываю на то, что в этом конкретном случае юноша подсознательно отождествлял себя с матерью). Отец этому противился и, в свою очередь, испытал на себе пассивное сопротивление сына. Пытаясь удовлетворить амбициозные планы отца, сын не смог устоять перед искушением приложиться к бутылке (символический поиск материнского начала и вхождение в роль грудного младенца).
Существует еще один момент, на котором хотелось бы остановиться, хотя он и не имеет прямого отношения к проблеме алкоголизма. Я имею в виду тот факт, что отец пациента и сам был любителем основательно заложить за воротник. Психиатры старой формации считали фактор наследственности определяющим. В наше время едва ли можно говорить об этом серьезно, хотя теория наследственности остается популярной и поныне. В то же время сын вполне мог воспользоваться примером отца как средством подсознательной мести. Известно, что родители многих алкоголиков были людьми трезвыми и ведущими праведный образ жизни. В таких семьях алкоголизм сына в силу своей уникальности становится еще более мощным оружием.
Впрочем, алкогольная зависимость во всех случаях базируется на одних и тех же побудительных мотивах. Со всей уверенностью можно утверждать, что к спиртному прибегают как к средству преодоления комплекса неполноценности. К такому выводу невольно приходили многие люди, и рассматриваемый случай не является исключением из общего правила. Однако следует помнить о том, что ощущение собственной неполноценности зависит от чувства вины, возникающего под влиянием завистливых и враждебных намерений. Тем не менее легкое возбуждение и чувство облегчения, наступающие после одной-двух рюмок спиртного, не идут ни в какое сравнение с ощущениями хронического алкоголика. Он не знает меры и никогда не остановится на полпути. Иными словами, алкоголик будет пить до тех пор, пока опьянение не достигнет стадии, когда его социальная и интеллектуальная неадекватность достигнет критической точки. Это соображение, равно как и часто наблюдаемое поведение алкоголиков, доказывает агрессивную сущность самого процесса беспробудного пьянства. Такая позиция едва ли нуждается в дополнительных доказательствах; каждый из нас не раз наблюдал сцены, которые устраивают напившиеся субъекты на вечеринках, в общественных местах или у себя дома. Алкоголики, находящиеся на стационарном лечении, доставляют врачам куда больше хлопот, чем остальные пациенты. Порой они бывают агрессивны, вспыльчивы и непредсказуемы. Приступы раздражительности чередуются с периодами умиротворенности и даже покорности. В целом их душа не может мириться с ограничениями и запретами, с которыми они сталкиваются в повседневной жизни, особенно в тех случаях, когда приходится следовать больничному режиму. Если алкоголик находит иной способ протеста вместо пьянства, можно говорить о значительном прогрессе в его реабилитации. В этой связи следует упомянуть беспристрастное и точное описание собственного больничного опыта Уильяма Сибрука.

Уильям Сибру к . Сумасшедший дом. Брейс Харкорт, 1935.

Для тех, кого волнует эта тема, упомянутая книга станет неиссякаемым источником фактов, несмотря на то, что автор неожиданно обрывает анализ собственного психического состояния на самом интересном месте.
Уже говорилось о том, что комплекс неполноценности нередко является порождением чувства затаенной вины. У некоторых людей комплекс становится очевидной причиной пьянства, хотя нередко чувство собственной неполноценности ошибочно объясняют физиологическими причинами, порожденными пагубным занятием (синдром похмелья и т. д.). Однако чувство вины проявляется не столько вследствие врожденной агрессивности, сколько по причине подавленной враждебности, которая, на мой взгляд, и порождает алкогольные неврозы. В одних случаях ситуация проясняется лишь после долгого и тщательного анализа, а в других, например, в рассматриваемом примере она очевидна с первого взгляда.
Еще один мужчина стал нашим пациентом в возрасте 23 лет. Это был умный, интеллигентный парень, который рассуждал и выглядел как тридцатилетний. С успехом окончив среднюю школу, он поступил в университет, из которого его затем отчислили из-за беспробудного пьянства. После этого он менял места работы как перчатки. Причина была все та же - разгульный образ жизни, то есть алкоголь и женщины. В клинику он обратился по собственному почину, так как понял, что может окончательно опуститься. Его решению способствовала, с одной стороны, смерть отца и свалившиеся на него обязанности главы семьи, и с другой - гложущее его раскаяние, которого, впрочем, оказалось недостаточно, чтобы противостоять порочным наклонностям.
Помимо всего прочего, его мучили тревожные ощущения, например, он боялся попасть в тюрьму. После смерти отца пациента постоянно преследовал один и тот же ночной кошмар: он видел во сне, как труп отца восстает из могилы и начинает ему угрожать. При жизни отец был умным, дальновидным человеком, которого немало огорчало поведение сына, и он этого не скрывал. Поэтому перед смертью его отношения с сыном оставались натянутыми. Сам пациент не мог избавиться от убеждения в том, что он своими поступками свел отца в могилу. Именно этим объяснялись его ночные кошмары и боязнь уголовного преследования. Однажды он сказал мне: «Я знаю, что виноват в смерти отца. Не удивительно, если я попаду за решетку».
В своих фантазиях он представлял себя то повешенным, то заключенным. Пытаясь отогнать навязчивые видения, он вновь и вновь прикладывался к бутылке, но чувство вины не проходило. Дословно привожу нелестную характеристику, которую он себе дал: «Я - не кто иной, как гнусный пьяница и дегенерат. Хорошо бы, я упился до смерти; и не стоит меня спасать».
Неожиданно он прервал лечение и покинул стены клиники, о которой, впрочем, остался самого высокого мнения. В этот момент им полностью овладела бредовая идея самоуничтожения. Продолжая пьянствовать, он попал в автомобильную аварию, в результате которой погиб человек (по его собственному выражению, человек был «убит»). Ему предъявили обвинение в непредумышленном убийстве (как он и мечтал!), но суд вынес оправдательный приговор.
Некоторое время он посещал другого психоаналитика, но, как и в первый раз, бросил лечение, занялся бизнесом, который на первых порах был относительно успешным. Опыт дорожного происшествия не прошел даром - он прекратил пить, но вместо этого у него стали проявляться невротические симптомы: беспричинный страх, раздражительность, болезненные уколы совести, повышенная утомляемость и навязчивые идеи. В данном случае налицо явная подмена одного невротического состояния другим.
В не меньшей мере этот пример демонстрирует типичный для алкоголиков перенос агрессивности и чувства вины в сферу искаженного сексуального восприятия. Гипертрофированное чувство вины перед отцом и смешанное с чувством любви к нему же породили противоречие между пассивной эротической зависимостью и отрицанием ее. Ни для кого не секрет, что, несмотря на внешне активную гетеросексуальную позицию алкоголиков, в душе они побаиваются женщин и как мужчины чувствуют себя не вполне уверенно. Общение с прекрасным полом вызывает у них подсознательные опасения. Часто они отдают себе отчет в собственной сексуальной несостоятельности и откровенно признают, что не получают от полового акта должного удовлетворения. Это связано с тем, что люди подобного психологического типа ждут от женщины материнской ласки и заботы. У нормальной представительницы слабого пола такой подход вызывает естественный протест, ибо она стремится найти себе партнера, за которым будет «как за каменной стеной». Результат такого конфликта очевиден и неизбежен. Алкоголик подсознательно формирует у себя негативное отношение к женщинам и начинает предпочитать общество мужчин, которое на первых порах внушает ему большее доверие. При этом он вычеркивает из жизни существенную ее часть, а это ведет к появлению чувства потери. Он продолжает кутежи с приятелями, которые подсознательно заменяют ему отца. Память и сожаление об отце постепенно отвращают его от матери и женщин вообще, ибо последние ее олицетворяют. Уныние и муки совести порождают стремление нанести себе вред. В это время разочарованная мужем жена подает на развод, и супруг-«сосунок» на коленях и со слезами на глазах умоляет ее не делать этого. Не в силах устоять против столь пылкого проявления чувств жена уступает, и все повторяется снова.
Иногда саморазрушительные последствия алкоголизма носят случайный характер. Так, спиртное может служить средством притупления страха перед опасностью, заложенной в духовных структурах человека. Интуитивно он чувствует приближение этой опасности и выбирает алкоголь как меньшее зло.
Мы уже говорили о том, что от алкогольных эксцессов не застрахован ни один человек. Дело лишь в том, с какими именно проблемами он сталкивается и с помощью каких методов и средств будет их решать. Приведенные выше примеры демонстрируют обстоятельства, приведшие к алкогольной зависимости, и те способы, с помощью которых алкоголики пытались исправить ситуацию. В обоих случаях побудительный мотив сформировался под влиянием инфантильных оральных инстинктов. Иными словами, стремление к любви и ее неудачный поиск сформировали ожидание наказания или уничтожения (порой воображаемого), как неизбежной кары за собственную неприкаянность.
В этом смысле алкоголизм полностью отвечает чаяниям пациентов, так как направляет агрессию и враждебность непосредственно на объекты, их породившие; к этому можно добавить, что возникает ощущение желанности наказания, которое по сравнению с подсознательными страхами рассматривается как меньшее зло.
Продолжая эту мысль, можно сказать, что в подсознании алкоголика оральная зависимость отождествляет крепкие напитки с материнским молоком, а установка на процесс грудного кормления реализуется как бытовое пьянство. Попойки могут служить заменой объекту гетеросексуальной любви; но не следует забывать о том, что алкоголик, как представитель орального психологического типа, не слишком разборчив в вопросах половых отношений. И все-таки при всех прочих условиях негативное отношение к женщинам, как к объектам неудавшейся имитации материнского образа, обусловлено не столько их половой принадлежностью, сколько особенностями личности самого алкоголика. Многие пьяницы вступают в гомосексуальные (равно как и в гетеросексуальные) контакты исключительно по достижении алкогольного опьянения, и это лишний раз подтверждает нашу убежденность в том, что все формы самоуничтожения полностью или частично эротизированы, то есть связаны с источником наслаждения.
Общие вопросы лечения подробно рассмотрены в завершающем разделе книги. Однако способы лечения этого широко распространенного пристрастия столь нетрадиционны и строго индивидуальны, что я позволю себе сказать несколько слов о психоаналитической методике в связи с рассмотренными выше формами самоуничтожения.
При таком подходе становится очевидным, что эффективные методы лечения алкогольной зависимости непременно должны отличаться от тех, что основаны на устаревшем представлении об этом явлении, согласно которому алкоголизм является дурной привычкой или следствием наследственной предрасположенности. Эффективное лечение подразумевает устранение причины заболевания. В нашем случае это означает поэтапное устранение подсознательных факторов, ответственных за чувство озабоченности, обеспокоенности, инфантильного ожидания и сожаления.
В тех случаях, когда отмечается всеобъемлющая деформация характера человека под влиянием детских впечатлений, реабилитация должна подразумевать полную реконструкцию личности.
Насколько мне известно, существует лишь одна техника, подходящая для такой цели. Это - психоанализ. При этом я не утверждаю, что алкоголизм не подается иным методам лечения. Так, я знаю умного и целенаправленного мужчину, который избавился от пагубного пристрастия после того, как прожил несколько лет в полном одиночестве. Мне известны случаи выздоровления под влиянием религиозных чувств. Более того, я уверен, что в некоторых случаях результат достигается на уровне оздоровительно-психиатрических семинаров и консультаций. Известно, что так называемое лечение подразумевает подмену одного невроза другим. Так, скрытый алкоголик становится ипохондриком или религиозным фанатиком. И наконец, всем известны случаи, когда человек полностью менял свой характер под влиянием сильного эмоционального потрясения. Механизм подобных метаморфоз до сих пор недостаточно изучен.
И все же я ни разу не встречал алкоголика, которому помогли бы ограничения и запреты, какими бы категоричными они ни были. При этом не имеет значения, как долго применялись ограничительные меры. Я беседовал со многими представителями государственных клиник, и их мнение по этому поводу подтверждает мою убежденность. Например, один из наших знакомых, директор одного из таких учреждений, вообще отказался от содержания алкоголиков в своей клинике. Его решение объяснялось не отсутствием научного интереса к проблеме, а нежеланием тратить средства налогоплательщиков на заведомо безнадежное дело.
Совсем не сложно понять, почему такое лечение не меняет характер пациента и не корректирует искаженную подсознательную мотивацию. Покинув стены лечебного заведения, алкоголик остается один на один со своими переживаниями и получает возможность пользоваться теми же средствами облегчения, что и прежде.
Для того чтобы полностью устранить источник зла, требуются кардинальные, «хирургические» меры психиатрического вмешательства, то есть психоанализ. Теоретически в процессе психоанализа человек делает свой выбор, а практически на этом пути возникают серьезные препятствия. Прежде всего следует помнить о том, что для полного выздоровления может потребоваться больший срок, чем несколько месяцев общения с психоаналитиком. Следует считать непростительным заблуждением фантазии алкоголиков по поводу того, что характер, формировавшийся (или, скорее, подвергавшийся деформации) в течение тридцати лет, может быть «исправлен» за три, шесть или даже двенадцать месяцев. Для лечения алкогольной зависимости, как и лечения туберкулеза, может потребоваться не один год. А это подразумевает значительные затраты средств и времени. Как ни прискорбно, но таково реальное положение дел. Самонадеянное утверждение, что будто бы подобное пристрастие может без следа исчезнуть после кратковременного вмешательства специалиста, является непростительной ошибкой, если не сказать - профанацией и введением в заблуждение больного и его родственников.
В большинстве своем алкоголики «слишком далеко зашли», потеряв ощущение реальности происходящего. Поэтому обычные методы лечения могут оказаться неадекватными. Иными словами, лечение лучше проводить в специально оборудованном учреждении и создать при этом такие условия, когда доступ к спиртному будет минимален. В то же время не стоит подчеркнуто ограничивать свободу пациентов. В процессе трансформации искаженных тенденций в осознанные побуждения особую роль играет больничный режим, который сам по себе оказывает на пациента терапевтическое воздействие. В равной мере поощряются занятия спортом, в частности увлечение спортивными играми. При возможности не следует отвращать пациента от бизнеса, так как любое активное занятие, носящее ярко выраженный агрессивный характер, способствует сублимации подсознательных мотивировок.
Итак, успешное лечение должно базироваться на «трех китах»: разумном ограничении, психоанализе и изменении вектора агрессии в сторону внешнего проявления. Порой этого бывает недостаточно, но все же есть все основания полагать, что при помощи подобной методики некоторым пациентам удается не только преодолеть тягу к спиртному, но и избавиться от инфантильного комплекса, порождающего порочные наклонности. Насколько мне известно, в настоящее время такими результатами не может похвастать ни одна из традиционных методик.

Краткое заключение
Как мы убедились, алкогольная зависимость является одной из форм самоуничтожения и характеризуется искаженной направленностью внутренней агрессии, половой неудовлетворенностью и подсознательным стремлением к наказанию, порожденным чувством вины за собственную агрессивность. Отличительной чертой этого феномена является то, что осуществление деструктивных тенденций происходит вопреки и в то же время за счет одного и того же источника страданий.