Меннингер К. - Война с самим собой. Карл Меннингер Война с самим собой
 Скачать 2.06 Mb.
|
|
Глава 4 Антиобщественное поведение Потребовалось немало времени для того, чтобы общество стало рассматривать неадекватное поведение своих членов не только с точки зрения «бытового умопомрачения», но задумалось и над саморазрушительным характером таких людей, а значит, над необходимостью оказания им психиатрической помощи. Так, в тех случаях, которые принято называть половыми извращениями, жертва подобного недуга, подверженная, по сути дела, инфантильным комплексам, не находит приемлемого выхода своим наклонностям в жестких рамках общественных запретов и ограничений. В определенном смысле она вынуждена оставаться один на один со своей сексуальной незрелостью и таким образом становится социальным изгоем. К этой же категории относятся те люди, чья неподконтрольная агрессивность вынуждает их пускаться во все тяжкие, невзирая на социальные запреты, угрызения совести и возможные потери. Таких людей принято считать закоренелыми уголовниками, а отношение к ним и поныне остается традиционным, а меры пресечения преступлений принимаются малоэффективные, поскольку такова сама система наказания и запретов. И наконец, речь пойдет о тех, кто, подобно уголовникам и сексуальным извращенцам, влекомы внутренними искаженными побуждениями, но в то же время сами подсознательно ищут наказания и, более того, провоцируют его. Существует немало психиатрических определений этому недугу; лично я обозначил его как «извращенную личность» и впервые ввел в употребление в своей книге «Человеческий разум». Большинство психиатров предпочитают термин «невротический характер». Последний отличается от невроза тем, что проявляется не столько в поведении, сколько в эмоциональной и физической ущербности. Во всех трех перечисленных типах подсознательной и сознательной агрессивности срабатывает принцип бумеранга. Иными словами, первоначальное стремление заставить страдать других людей разворачивается против самого агрессора, и даже успешное осуществление деструктивных намерений против других в конечном итоге трансформируется в тенденцию к самоуничтожению. По-видимому, нет необходимости говорить о том, что не все виды внешней агрессии являются саморазрушительными по своим результатам. Так, нельзя назвать потенциальным самоубийцей человека, который проявляет агрессивность, становясь на защиту своей собственности, своего счастья, репутации или идеалов. Напротив, мы имеем дело с прямо противоположным результатом, ибо человек, проявляющий в аналогичных обстоятельствах пассивность, как раз и становится на путь саморазрушения. В клинических случаях, о которых идет речь, агрессивность превращается в обоюдоострый меч, разящий как самого агрессора, так и его жертву. При этом я вполне отдаю себе отчет в том, что поневоле вступаю в философскую дискуссию по поводу телеологической посылки, согласно которой результат (в нашем случае - самоуничтожение) является следствием намерения. В том случае, когда интенсивность (позитивного) желания неизмеримо высока и перевешивает все другие соображения, одно из которых ведет или может привести к смерти, саморазрушение можно условно рассматривать как шанс на спасение или даже наказание, невольное, но случайное. Согласно моей прагматической позиции лечащего психиатра, результат рассматривается не как следствие вольного или невольного умозрительного выбора (психологический детерминизм), а выявляется в процессе психоаналитического исследования. Практически во всех случаях пациент признает у себя наличие бесконтрольного желания, сопровождаемого враждебностью или чувством вины, вопиющими о наказании, и, таким образом, провоцирующими иллюзорное стремление избежать неминуемой расплаты. Неотъемлемой частью техники такого самоуничтожения является слепая вера в то, что «удача сама идет в руки»; при этом возможные последствия не принимаются в расчет . Любому здравомыслящему человеку ясно, что нелепо рисковать двадцатью долларами ради одного, при том, что такой риск предусматривает вероятность сурового наказания. Очевидно, что такой поступок будет не чем иным, как открытым стремлением к саморазрушению. Тем не менее: НЕЛЕПАЯ СДЕЛКА Нью-Йорк, 18 мая 1935 г. (по сообщению «Ассошиэйтед Пресс»). Г-н Т.У. на протяжении 29 лет и 10 месяцев работал почтовым служащим. В июле ему предстоял выход на заслуженную пенсию. Однако не далее как сегодня он был уличен в хищении долларовой купюры в процессе перлюстрации одного из писем. Попытка незаконного приобретения одного доллара стоила ему годового тюремного заключения и потери пожизненной пенсии в размере $1 200. «Топика дейли кэпитэл», 19 мая 1935. Далее мы детально рассмотрим каждый из трех упомянутых типов психопатического саморазрушения, а именно: невротический характер, преступные наклонности и половые извращения. С этой целью ниже приводятся характерные примеры из психиатрической практики, демонстрирующие возможность выявления деструктивных элементов задолго до их фактического проявления. А. Невротический характер Эта форма скрытого хронического самоуничтожения, так же, как и алкоголизм, замаскирована внешней агрессивностью поведения. Разница состоит лишь в том, что невротик, в отличие от алкоголика, разрушает собственную личность не пьянством, а неразумным поведением. В данном случае речь идет не об эпизодических проявлениях, но о четко обозначенной тенденции, ставшей привычкой. Так называемое плохое поведение (читай - агрессивное) неизбежно приводит к полной деградации личности. При этом неважно, какую именно роль выбрали для себя эти люди - алкоголика, невротика или преступника, - в любом случае они обречены на поражение. Например, если такая личность делает выбор в пользу карьеры преступника, то все без исключения криминальные деяния будут отличаться бросающейся в глаза бестолковостью исполнения, а сам : преступник будет вести себя так, будто стремится к аресту; после задержания он будет чинить массу препятствий собственному защитнику и вместо того, чтобы стремиться обрести свободу, сделает все возможное, чтобы понести заслуженную кару. При этом даже незаурядные личности используют свои неординарные способности для того, чтобы полностью разрушить свои же якобы гениальные планы. На заре психиатрии такому пациенту ставили диагноз - «психопат» - термин, имеющий хождение и поныне среди большинства психиатров. Исследованием психопатической личности занимались многие ученые, но лишь психоанализ .< позволил проследить динамическое развитие этого заболевания. Без преувеличения можно сказать, что по своей провокационное™, агрессивности и эмоциональному воздействию на лечащего врача таким пациентам нет равных. Это делает весьма проблематичной объективную диагностику и, как результат, затрудняет правильный выбор метода лечения. Тем не менее на основании уже имеющегося опыта удалось выявить некий общий стереотип поведения, с оглядкой на который психиатр может делать правильные выводы. В отличие от хронического невротика или алкоголика такой пациент способен к открытому выражению собственной агрессивности. Более того, они просто не умеют скрывать своих намерений, что, в свою очередь, ставит их в прямую зависимость от укоров совести. Какое-то время они могут дурачить общество, но самих себя - никогда. Таким образом, они становятся жертвой явного противоречия: с одной стороны, ими движет стремление к открытому проявлению агрессии, а с другой - собственная совесть, которая требует для них примерного наказания. Именно поэтому их поведение столь же провокационно, как и поведение втайне нашкодившего ребенка, подсознательно стремящегося получить от собственного отца хорошую порку. Наиболее полно этот тип личности изучен Александером, Франц Александер. Психоанализ личности. «Публикации по неврозам и умственным расстройствам». Нью-Йорк и Вашингтон, 1930; он же в соавторстве с Хьюго Стаубом. «Преступник, судья и публика», изд. Макмиллан, 1931; он же в соавторстве с Уильямом Хилиг. «Корни преступления», изд. Нопф, 1935. исследования которого нашли отражение в многочисленных публикациях по поводу «невротического характера». Этот автор изучил многих преступников или тех, кто считал себя таковыми. При этом не следует забывать о том, что немалое число пациентов, в силу своего общественного положения или по ряду других причин, могли уклоняться от наказания довольно долго, если не постоянно. Рассмотрим типичную историю болезни одного из таких пациентов. Молодой человек, о котором пойдет речь, был сыном высокопоставленных родителей, которые и стали главной жертвой агрессивности собственного отпрыска. Этот пациент начал отсчет своим неблаговидным поступкам едва ли не с пеленок. Одним из первых его воспоминаний был поджог надворной постройки, принадлежащей собственному семейству. К семи годам он уже преуспел в мелких кражах денег, фамильных драгоценностей и других предметов, принадлежавших родителям. Иногда он просто ломал дорогие безделушки, а иногда отдавал в залог и тратил вырученные деньги на сладости. При поступлении в начальную школу обладателя милого личика и прелестных локонов сверстники окрестили «девчонкой», что не помешало ему заслужить славу главного озорника и задиры, перед которым трепетали все остальные ученики. Наибольшее удовольствие наш герой испытывал, дразня и мучая физически слабых и беззащитных детей. Неоднократно его исключали из школы. Половая жизнь юноши также началась очень рано. Многие девочки стали жертвами его похотливости, при этом в полной мере испытав его хамское и презрительное отношение. Наконец его отправили в подготовительную школу в Вирджинии, из которой он был отчислен за ужасное поведение. Вторая попытка пристроить его в другую подготовительную школу также не увенчалась успехом, так как он ни во что не ставил не только преподавательский состав, но и собственных родителей, не желая учиться и проваливаясь на всех испытаниях. При этом он не мог пожаловаться на недостаток сообразительности, ибо последующие психометрические тесты подтвердили высокий коэффициент его умственных способностей. По собственной просьбе и при содействии отца, который имел большие связи и высокую деловую репутацию, юношу взяли на работу в банк. Карьера банковского служащего была непродолжительной, так как начальство не захотело иметь среди своих служащих пьяницу, переколотившего множество автомобилей и регулярно получающего взыскания за вождение машины в нетрезвом виде. Оставшись без работы, он ограбил нескольких своих родственников, не брезгуя ничем - от денег и драгоценностей до бутылок со спиртным. Вскоре он связался с бандитами из Филадельфии и открыл частный игорный дом, но вскоре прогорел вчистую. Желая поправить дела и компенсировать убытки, он подделал несколько финансовых документов, на чем и попался. Однако семейные связи и на этот раз помогли - ему удалось избежать судебного преследования. Я упомянул лишь несколько эпизодов, имевших определяющее значение в формировании преступного стереотипа поведения, и не стал останавливаться на постоянно совершаемых мелких преступлениях против родителей и общества, описание которых заняло бы не один десяток страниц. Внешность нашего пациента могла ввести в заблуждение кого угодно. Как уже было сказано, его лицо отличалось миловидностью с налетом невинности, а безупречные манеры выдавали человека, принадлежащего к сливкам общества. С подкупающей искренностью он поведал нам о том, что не может понять причины, вынуждающей его снова и снова искать неприятностей, и выразил надежду, что врачи прольют свет на это обстоятельство. Психоаналитическое исследование, к которому он относился с неприкрытым скептицизмом и иронией, вскоре действительно выявило причины недуга, ставшие для пациента полной неожиданностью. Внешне среда, где воспитывался наш герой, выглядела почти безупречно. Он был сыном уважаемых и преуспевающих родителей, имевших еще одного ребенка - его старшую сестру, которую вряд ли можно было считать явным конкурентом младшему сыну. Само собой разумеется, дети не знали, что такое материальная нужда или отсутствие общественного внимания. Однако за фасадом внешнего семейного благополучия таились непреодолимые препятствия для нормального развития ребенка. Зерно неудовлетворенности и беспокойства было посажено в раннем детстве, чтобы' впоследствии расцвести пышным цветом и требовать постоянного полива. Прямым подтверждением моих слов служит сон, о котором пациент поведал буквально на первых сеансах. «Я был участником велосипедной гонки, одной из тех, о которых постоянно сообщают в последних новостях. Я был ее лидером. Другой парень, следующий сразу за мной, поднажав на педали, попытался настигнуть и обойти меня. Мне, как постоянному чемпиону, которого регулярно показывают в кинохронике, претила сама мысль о такой возможности, и я подумал: «Ну, я вам всем покажу, на что способен!» Сделав над собой нечеловеческой усилие, я резком оторвался от основной группы гонщиков. При этом я отдавал себе отчет в том, что подобное усилие будет стоить мне жизни, ибо бешеная скорость не позволит мне вписаться в следующий поворот. Последнее, что я помню, - это падение, переходящее в стремительный полет в бесконечность». Такой сон со всей очевидностью отражает установку юноши на самоуничтожение. Пациент всегда и во всем стремился к первенству, и невозможность достичь идеала привела к неизбежному искажению восприятия реальности, что и явилось причиной катастрофы. Теперь попробуем выяснить, какие детские впечатления послужили побудительным мотивом для проявления саморазрушительной тенденции. Его первым соперником стала старшая сестра, так как родители после недолгого периода младенчества нашего героя, когда все их внимание было естественным образом сосредоточено на новорожденном, вскоре лишили младшего сына привычных проявлений любви. Далеко не последнюю роль в этом спектакле сыграла именно старшая сестра. О том, что в данном случае речь не идет об обычной детской ревности, свидетельствуют многочисленные ухищрения и бессовестные уловки, на которые маленькая плутовка пускалась с целью утвердить свое превосходство. Вероятно, она действительно испытывала нешуточную тревогу и панически боялась поделиться местом в сердце родителей с младшим братом. Впрочем, судьба этой девочки не является предметом нашего исследования. Как бы там ни было, дочь заняла в семье место любимицы, в то время как брат окончательно превратился в паршивую овцу, от которой родители не ждали ничего, кроме неприятностей. Если бы родители были знакомы с современными воззрениями на воспитание, они бы поняли, что поведение их младшего сына было одновременно провокационным и заранее обусловленным. Иными словами, он не только пытался отомстить за собственное унижение, но по-своему, хоть и, эксцентрично, стремился вновь обрести утраченную родительскую любовь. Однако они оставили это обстоятельство без внимания и всем своим последующим поведением играли ему на руку, то есть подвергали его суровым наказаниям, что, конечно, не только не исправило дурное поведение, но стимулировало дальнейшее, более интенсивное проявление агрессивности. Даже сами способы наказания были ошибочны. Время от времени отец порол сына, но чаще разыгрывал бездарный спектакль, состоящий из неискренних угроз, искусственность которых не осталась не замеченной сыном. Например, несколько раз он отводил мальчика в участок, предварительно договорившись с полицейскими. Мать, в свою очередь, также не отличалась педагогическими талантами. Она прилюдно и больно щипала мальчика, добиваясь слез и раскаяния, а фактически унижая чувство собственного достоинства своего ребенка. Унижения продолжались и тогда, когда мать заставляла уже большого мальчика носить короткие штанишки, а при поступлении в среднюю школу запретила делать мужскую стрижку. Таким образом, с юных лет нашему пациенту пришлось противостоять жестоким ударам по собственному самолюбию и мужскому достоинству. В то же время он ежедневно убеждался в том, что куда лучше быть девочкой, на которую блага сыпятся, как из рога изобилия, и на прегрешения которой все смотрят сквозь пальцы. Психоаналитические исследования показали, что все без исключения мальчики подвергаются искушению кажущимися преимуществами девочек, и вследствие этого появляется психологическая напряженность между мужским и женским началом. При этом возникает опасность подмены активной мужской позиции пассивной женской. И нако-I нец, когда ребенок убедился в неискренности и жестокости родителей, а также в собственной беспомощности и незащищенности, перед ним встала дилемма: либо встать на путь уничижения мужского начала, что привело бы к неприкрытому гомосексуализму, либо принять позицию жесткого противостояния, сопровождаемого поиском тайного удовлетворения под маской внешней агрессивности. Итак, мальчик сам выбрал свой жизненный путь. Подсознательно он решил, что, какими бы ни были его поступки, они a priori не могут доставить родителям удовольствия, а коль скоро родители к нему несправедливы и недобры, то нет смысла и стремиться к этому. Следовательно, единственной целью в жизни становилось получение собственного удовольствия во что бы то ни стало. Вполне сознательно он испытывал отвращение ко всему, что нравилось родителям, и, напротив, охотно совершал поступки, внушавшие им омерзение. Идеалы отца и матери более-менее соответствовали общественным стереотипам и представлениям; поэтому неудивительно, что наш герой экстраполировал агрессию по отношению к родителям на само общество, что привело к досадным осложнениям в его судьбе. Итак, мы проследили, как ребенок вследствие неверного воспитания превратился сначала в «плохого мальчика», а затем - в «дурного человека». Это вполне объясняет причины формирования того, что называют «преступными наклонностями» и что мы обозначаем как «невротический характер». Разница между этими понятиями состоит в том, что невротический характер в конечном счете не подразумевает получения ощутимых дивидендов от агрессивных поступков; более того, сами поступки как бы требуют неизбежного и скорого наказания. Все вышесказанное подтверждает сама жизнь этого пациента. Все, что бы он ни делал, не приносило ему никакой пользы, будь то пьянство, воровство, мошенничество, насилие, драки и т. д. Ворованные деньги растаяли, как прошлогодний снег; подделка ценных бумаг вскоре была обнаружена; пьянство пагубно сказалось на его здоровье; мысль о соблазненных девушках не давала ему покоя практически до самой смерти; веселые приятели всегда предавали его. Вольно или невольно, но он всегда попадал в беду. Во время моих сеансов выяснилось, что у него случались периоды относительного умиротворения. Сразу же после того, как эти оазисы природной доброты приоткрывались, он непременно начинал искать новый объект агрессии, тем самым демонстрируя свою общую установку на непримиримость с окружающим миром, что, очевидно, не могло не приносить ему новых страданий. Когда очередной неблаговидный поступок доказывал свою несостоятельность и следовало неминуемое наказание, он после непродолжительного периода бессмысленных бравад начинал задумываться над тем, почему его собственное бессердечие приносит столько сердечной боли ему же самому. Услышав от психиатра о том, что его поступками движет ярко выраженная предрасположенность к наказанию, он начисто отмел эту гипотезу и заявил, что испытывает не более чем легкие укоры совести. Именно такая реакция характерна для пациентов с типичным невротическим характером . |