ГОС по литературе ответы. Классицизм Образец для них исвоо античности Действие и поступки героев определяются с т зр разума Конфликт разум и чувства, общее и личное, желания и долг Строгое деление героев на положительных и отрицательных.
 Скачать 3.04 Mb.
|
|
20. Виссарион Григорьевич БЕЛИНСКИЙ. (1811-1848) Лит-ра совершает стремительную эволюцию в эпоху небогатую крупными ист.событиями, однако отмеченную углублением общественного и культ.развития. В прежних условиях крепостного права и преследования свободомыслия в общ-ве совершается громадная духовная работа, обостряется общественно-лит.мысль. Временем «наружного рабства и внутреннегро освобождения» назвал А.И. Герцен ту эпоху. Этапы его мировоззренческой и творческой эволюции. Вопрос о прошлом, настоящеми будущем России, о путях ее развития и роли во всемирной истории в человеч.сообществе разделил образованное меньшенство на славянофилов и западников.Рус.западничество той поры представляли: Белинский, Герцен, его друг и соретник Огарев… И славянофилы и западики были подлинными радетелями отечества, их объединяла неудовлетворенность итогами культурно-историч.развития России, жажада национального самосознания. И те и др. Говорили о необходимости отмены К.П., о гражданских правах и свободах, но по-разному оценивали реформы Петра 1, буржуазно-экономич.порядок Европы и патриархальные устои России. Деятельность Белинского принято разделять на московский (1833-1839) и петербургский (1839-1848) периоды. По характеру философского обоснования Белинским своих взглядов эти периоды, конечно, с большой долей условности могут быть названы как «идеалистический» и «материалистический».Если же рассматривать критическую деятельность Белинского с точки зрения участия его в журналах,то можно выделить следующие четыре периода. Московский период:1)Свою деятельность Белинский начал в журнале «Телескоп» и литературном приложении к нему «Молва», издававшихся Надеждиным в Москве. Этот первый период, с «Литературных мечтаний» и до закрытия «Телескопа», охватывает 1834-1836 годы. 2) Следующий период журнальной деятельности Белинского, когда он стал во главе преобразованного «Московского наблюдателя» (1837-1839), был в области критики менее плодотворным, чем предыдущий. Критик переживал так называемое примирение с российской действительностью.Петербургский период:3)С наибольшей силой деятельность Белинского развернулась в 40-е годы в Петербурге, когда он по приглашению Краевского встал во главе критического отдела журнала «Отечественные записки» (1839-1846) и «Литературных прибавлений к «Русскому инвалиду», переименованных с 1840 года в «Литературную газету». Взгляды Белинского нашли свое отражение в появившихся здесь обзорах русской литературы за 1840-1845 годы, в статьях «Речь о критике», «Герой нашего времени», «Стихотворения М. Лермонтова», «Сочинения Александра Пушкина», в полемических рецензиях по поводу «Мертвых душ» Гоголя и во множестве других. Белинский напечатал несколько сотен рецензий, в которых дал оценку новейшим явлениям русской литературы; он был также постоянным театральным обозревателем. 4) К 1847-1848 годам назрел у Белинского разрыв с давним другом В. П. Боткиным, начинавшим осуждать произведения «натуральной школы» с позиций теории «чистого искусства». В 1846 году Белинский порвал с «либералом» Краевским и ушел из «Отечественных записок». Все теснее Белинский сближался с Некрасовым, Герценом, Огаревым, молодыми писателями, шедшими вслед за Гоголем.В своей творческой практике Белинский неизменно придерживался определенных принципов. Основываясь на конкретном факте, на конкретном литературном явлении, он никогда не останавливался на нем, а стремился осмыслить частную литературную проблему в широком плане, поставить рецензируемую книгу в общее русло русской литературы. Поэтому большинство статей Белинского, даже в тех случаях, когда они посвящены одному писателю или одному литературному произведению, далеко выходит за пределы сформулированной в заглавии темы. Статья Белинского «Литературные мечтания». Это первое крупное критическое слово Белинского, где спрессованы,почти все магистральные пути и идеи зрелых его статей, а с другой стороны, обнажены те клетки, которые еще не заросли всей сложной переплетенностью зрелого созданья, которые будут впоследствии размываться и перестраиваться и поэтому будут часто неуловимы. "Литературные мечтания" похожи на черновик, только черновик не отдельного произведения, а всего творческого пути Белинского, а всегда одни черновые разделы будут в беловом варианте более подробно развиты, а другие, наоборот, уничтожены или сокращены до неузнаваемости.В «Литературных мечтаниях» критик исходил из новых представлений о литературе, определяя ее как выражение «духа народа», его «внутренней жизни». Погружая свои «литературные мечтания» эстетики, понимая искусство как высшую форму познания мира, критик в то же время пытается преодолеть философский систематизм..В «Литературных мечтаниях» в качестве главного критерия оценки художественного творчества называлась народность.Выдержки:Какое же назначение и какая цель искусства? Изображать, воспроизводить в слове, в звуке, в чертах и красках идею всеобщей жизни природы: вот единая и вечная тема искусства!. Основные статьи («Сочинения Александра Пушкина», «Герой нашего времени соч. М. Лермонтова», «Стихотворения М. Лермонтова», «Похождения Чичикова, или Мертвые души», «Письмо к Гоголю»). Его критические статьи, посвященные худ.тв-ву Пушкина, Гоголя, Лермонтова и др. Представляют собой не только аналитич.разбор, но и талантливую интерпретацию творческий отклик на их пр-ия. Белинский требует от ис-ва показывать «действительность как она есть». В ТВ-ве Пушкина онн и видит отражение «жизни действительной», в «Евгении Онегине» - «энциклопедию русской жизни». В сложном психологическом рисунке лермонтовского Песчорина он наблюдает приметы живой современности,а самоанализ Печорина убеждает критика, что герой этот из новой – реалистической – генерации лит.типов. «Сочинения Александра Пушкина». «Онегин»-самое задушевное пр-ие Пушкина, самое любимое дитя его фантазии. Оценить такое пр-ие значит оценить самого поэта. Со стороны формы – в высшей степени пр-ие художественное, а со стороны сод-я самые его недостатки составляют его величайшие достоинства. «Е.О.»-поэма историческая (мы видим по-эпически воспроизведенную картину рус.общ-ва, взятого в одном из интереснейших моментов его развития, хотя нет ни одного историч.лица). П. – не только поэт, но и представитель впервые пробудившегося общественного самосознания. Историзм по Б.- не следование реальной истории, а изображение рус.нар.духа, рус.ментальности, народности, атмосферы. Первая истинно нац-рус поэма в стихах была и есть – «Е.О.» Пушкина,в ней народности больше, нежели в любом др.нар.рус.сочинении. («Истинная народность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа» Гоголь). «Воспитанная в деревенской глуши молодая, мечтательная девушка влюбляется в молодого петербургского — говоря нынешним языком — льва, который, наскучив светскою жизнию, приехал скучать в свою деревню. Она решается написать к нему письмо, дышащее наивною страстию; он отвечает ей на словах, что не может ее любить и что не считает себя созданным для «блаженства семейной жизни». Потом, из пустой причины, Онегин вызван на дуэль женихом сестры нашей влюбленной героини и убивает его. Смерть Ленского надолго разлучает Татьяну с Онегиным. Разочарованная в своих юных мечтах, бедная девушка склоняется на слезы и мольбы старой своей матери и выходит замуж за генерала, потому что ей было все равно, за кого бы ни выйти, если уж нельзя было не выходить ни за кого. Онегин встречает Татьяну в Петербурге и едва узнает ее: так переменилась она, так мало осталось в ней сходства между простенькою деревенскою девочкою и великолепною петербургскою дамою. В Онегине вспыхивает страсть к Татьяне; он пишет к ней письмо, и на этот раз уже она отвечает ему на словах, что хотя и любит его, тем не менее принадлежать ему не может — по гордости добродетели. Вот и все содержание «Онегина». Многие находили и теперь еще находят, что тут нет никакого содержания, потому что роман ничем не кончается. В самом деле, тут нет ни смерти (ни от чахотки, ни от кинжала), ни свадьбы — этого привилегированного конца всех романов, повестей и драм, в особенности русских. Сверх того, сколько тут несообразностей! Пока Татьяна была девушкою, Онегин отвечал холодностию на ее страстное признание; но когда она стала женщиною,— он до безумия влюбился в нее, даже не будучи уверен, что она его любит! Неестественно, вовсе неестественно! А какой безнравственный характер у этого человека: холодно читает он мораль влюбленной в него девушке, вместо того, чтоб взять да тотчас и влюбиться в нее самому и потом, испросив по форме у ее дражайших родителей их родительского благословения, навеки нерушимого, совокупиться с нею узами законного брака и сделаться счастливейшим в мире человеком. Потом: Онегин ни за что убивает бедного Ленского, этого юного поэта с золотыми надеждами и радушными мечтами,— и хоть бы раз заплакал о нем или по крайней мере проговорил бы патетическую речь, где упоминалось бы об откровенной тени и проч. Так или почти так судили и судят еще и теперь об «Онегине» многие из «почтеннейших читателей»; по крайней мере нам случалось слышать много таких суждений, которые во время óно бесили нас, а теперь только забавляют. Один великий критик даже печатно сказал, что в «Онегине» нет целого, что это — просто поэтическая болтовня о том о сем, а больше ни о чем… Великий критик не догадался, что поэт, благодаря своему творческому инстинкту, мог написать полное и оконченное сочинение, не обдумав предварительного его плана, и умел остановиться именно там, где роман сам собою чудесно заканчивается и развязывается — на картине потерявшегося, после объяснения с Татьяною, Онегина.» Онегин: читает книги, увлекается верховой ездой, гуляет, ведет здоровыйобраз жизни,отталкивает от себя людей и общ-во. У него нет трудолюбия, нет таланта к систематическому труду, но ему это и не нужно, он обеспеченный м.ч. Лишний человек (Герцен). Его не любят ни в городе, ни в деревне, кроме Ленского. Светский чел.,В его словах проглядывает какая-то насмешливая легкость- в этом виден только ум и естественность (отсутствие тяжелой натянутой торжественности в житейских выражениях – признак ума). Светсткая жизнь не убила в нем чувства, а только охладила (он не бесчувственный эгоист, как сичтают о нем многие). Он не был ни холоден, ни черств, ни сух, в душе его жила поэзия, вообщеон был не из числа обычных людей. Связь с Ленским, этим юным мечтателем, к-й так понравился нашей публике,всего больше говорит против мнимого бездушия Онегина.Онегин не демон, не пародия, не модная причуда, не гений и не великий чел., а просто- «добрый малый, как вы, да я, как целый свет». Бездеятельность и пошлость жизни душат Онегина, он не знает, чего ему хочется, но хорошо знает, чего-нет. Он эгоист по неволе, так былоначертано судьбой,он страдающий эгоист. Письмо Татьяны начало его изменять. Теперь он думает не только о себе, но и о ней. Вторая ситуация- дружба с Ленским,дуэль. Он не хотел убивать друга, он не радуется, а страдает, он причинилболь другому. Он перестает быть эгоистом След.этап – путешествие по России – оно изменило его душевное состояние, пошатнуло его скептицизм, после путешествия он может любить, причем, не себя. Он эволюционировал. в его жизни появляется смысл. В Ленском Пушкин изобразил х-а, совершенно противоп.хар-ру Онегина, совершено отвлеченный, чуждый действительности. Ленский был романтик по натуре и по духу времени, душа чистая и благородная. В нем было много хорошего, но лучше всего то, что он был молоди вовремя умер. Жить для него не значит идти вперед, это же романтик и больше ничего. Останься он жив, Пушкину нечего бьыло бы с ним делать. (или великий поэтвбудущем, или его ждала полная деградация до уровня простого обывателя). Татьяна – цельная натура, «мой верный идеал»(Пушкин), апофеоз рус.женщины. Натура гениальная, не подозревающая о своей гениальности, глубока, сильна. В ней нет болезненных противоречий, страстно влюбленная простая деревенская девушка, потом светская дама, татьяна во всех положениях своей жизни всегда одна и та же. («Дика, печальна, молчалива»). Любовь для нее – величайшее благо или величайшее бедствие жизни.Весь внутр.мир ее заключался в жажде любви, ничто другое не говорило в ее душе, ум ее спал, и только разве тяжкое горе жизни могло потом разбудить его. Попадая к нему в дом, она вс еще любит его, но уже перестает уважать, сняла его с пьедистала, он – провинциал, строящий из себя нечто.Проснулся ее ум, она начала понимать мир глубже. В Москве вышла за нелюбимого генерала.Любя Онегина. Герой нашего времени соч. М. Лермонтова. Лермонтов и в прозе является равным себе, как и в стихах, и мы уверены, что, с большим развитием его художнической деятельности, он непременно дойдет до драмы. Наше предположение не произвольно: оно основывается сколько на полноте драматического движения, заметного в повестях Лермонтова, столько же и на духе настоящего времени, особенно благоприятного соединению в одном лице всех форм поэзии. Последнее обстоятельство очень важно, ибо и у искусства всякого народа есть свое историческое развитие, вследствие которого определяется характер и род деятельности поэта. Может быть, и Пушкин был бы таким же великим романистом, как лириком и драматургом, если бы явился позже, и имел подобного себе предшественника. Роман начинается описанием переезда автора из Тифлиса чрез Кайшаурскую долину. Не утомляя скучными подробностями, знакомит он нас с местностию. Очерки его столько же кратки, сколько и резки, а главное — они набросаны как будто бы мимоходом. В то время, как его тележку тащили в гору шесть быков и несколько осетин, он заметил, что за его тележкою двигалась другая, которую тащили четыре быка, а за нею шел ее хозяин, куря из маленькой трубочки. Это был офицер, лет пятидесяти, с смуглым лицом и преждевременно поседевшими усами, которые не соответствовали его твердой походке и бодрому виду. Автор подошел к нему и поклонился; тот молча ответил на его поклон, пустив огромный клуб дыма. — Вот, батюшка, надоели нам эти головорезы; нынче, слава богу, смирнее, а бывало, на сто шагов отойдешь за вал, уж где-нибудь косматый дьявол сидит и караулит: чуть зазевался, того и гляди — либо аркан на шее, либо пуля в затылке. А молодцы!.. «А, чай, много с вами бывало приключений?» — сказал я, подстрекаемый любопытством. — Как не бывать! бывало... Тут он начал щипать левый ус, повесил голову и призадумался. И вот Максим Максимыч весь перед вами, с своим взглядом на вещи, с своим оригинальным способом выражения! Вы еще так мало видели его, так мало познакомились с ним, а уже перед вами не призрак, волею или неволею принужденный автором служить связью, или вертеть колесо его рассказа, а типическое лицо, оригинальный характер, живой человек! Так осуществляют свои идеалы истинные художники: две, три черты — и перед вами, как живая, словно на-яву, стоит такая характеристическая фигура, которой вы уже никогда не забудете... «Тут он начал щипать левый ус, повесил голову и призадумался»: как много сказано в этих немногих, простых словах, какую резкую черту проводят они по физиономии Максима Максимыча, как много обещают, как сильно разманивают любопытство читателя!.. — Да вот хоть черкесы, — продолжал он, — как напьются бузы на свадьбе или на похоронах, так и пошла рубка. Я раз насилу ноги унес, а еще у мирнова князя был в гостях. «Как же это случилось?» Вот начало поэтической истории «Бэлы». Максим Максимыч рассказал ее по-своему, своим языком; но от этого она не только ничего не потеряла, но бесконечно много выиграла. Добрый Максим Максимыч, сам того не зная, сделался поэтом, так что в каждом его слове, в каждом выражении заключается бесконечный мир поэзии. Не знаем, чему здесь более удивляться: тому ли, что поэт, заставив Максима Максимыча быть только свидетелем рассказываемого им события, так тесно слил его личность с этим событием, как будто бы сам Максим Максимыч был его героем; или тому, что он сумел так поэтически, так глубоко взглянуть на событие глазами Максима Максимыча и рассказать это событие языком простым, грубым, но всегда живописным, всегда трогательным и потрясающим даже в самом комизме своем?.. Когда Максим Максимыч стоял в крепости за Тереком, к нему вдруг явился офицер, прикомандированный к его крепости. — Его звали... Григорьем Александровичем Печориным, славный был малый, смею вас уверить; только немножко странен. Ведь, например, в дождик, в холод, целый день на охоте; все иззябнут, устанут, а ему ничего. А другой раз сидит у себя в комнате: ветер пахнет — уверяет, что простудился; ставнем стукнет, он вздрагивает и побледнеет, а при мне ходил на кабана один-на-один; бывало, по целым часам слова не добьешься, зато уж иногда, как начнет рассказывать, так животики надорвешь со смеха. Да-с, с большими странностями и, должно быть, богатый человек: сколько у него было разных дорогих вещиц!.. «А долго ли он с вами жил?» — спросил я опять. — Да, с год. Ну да уж зато памятен мне этот год; наделал он много хлопот, не тем будь помянут! Ведь есть, право, этакие люди, у которых на роду написано, что с ними должны случаться разные необыкновенные вещи! я к нему на кровать и сказал: «Послушай, Григорий Александрович, признайся, что не хорошо». — Что не хорошо? «Да то, что ты увез Бэлу... Уж эта мне бестия Азамат!... Ну, признайся», — сказал я ему. — Да, когда она мне нравится... Ну что прикажете отвечать на это? Я стал втупик. Однако ж, после некоторого молчания, я ему сказал, что если отец станет требовать, надо будет ее отдать. — Вовсе не надо! «Да он узнает, что она здесь?» — А как он узнает? Я опять стал втупик. — Послушайте, Максим Максимыч! — сказал Печорин, приподнявшись: — ведь вы добрый человек, а если отдадим дочь этому дикарю, он ее зарежет или продаст. Дело сделано, не надо только охотою портить; оставьте ее у меня, а у себя мою шпагу... «Да покажите мне ее», — сказал я. — Она за этою дверью; только я сам нынче напрасно хотел ее видеть: сидит в углу, закутавшись в покрывало, не говорит и не смотрит: пуглива, как дикая серна. Я нанял нашу духанщицу: она знает по-татарски, будет ходить за нею и приучит ее к мысли, что она моя, потому что она никому не будет принадлежать кроме меня! — прибавил он, ударив кулаком по столу. Я и в этом согласился... Что же прикажете делать! Есть люди, с которыми непременно должно согласиться... Холодно смотрела Бэла на подарки, которые каждый день приносил ей Печорин, и гордо отталкивала их. Долго безуспешно ухаживал он за нею. Между тем, он учился по-татарски, а она начинала понимать по-русски. Она стала изредка и посматривать на него, но все исподлобья, искоса, и всё грустила, напевала свои песни вполголоса, «так что (говорил Максим Максимыч) бывало и мне становилось грустно, когда слушал ее из соседней комнаты». Уговаривая ее полюбить себя, Печорин спросил ее, не любит ли она какого-нибудь чеченца, и прибавил, что в таком случае он сейчас отпустит ее домой. Она вздрогнула едва приметно и покачала головой... «Или я тебе совершенно ненавистен?» Она вздохнула. «Или твоя вера запрещает полюбить меня?» Она побледнела и молчала. Потом он ей сказал, что Аллах один для всех племен, и что если он ему позволил полюбить ее, то почему же запретит ей полюбить его. Этот довод, казалось, поразил ее, и в ее глазах выразилось желание убедиться. «Если ты будешь грустить, говорил он ей: я умру. Скажи, ты будешь веселей?» Она призадумалась, не спуская с него черных глаз своих, потом улыбнулась и кивнула головой в знак согласия. Он взял ее руку и стал ее уговаривать, чтобы она его поцеловала; она слабо защищалась и только повторяла: «поджалуста, поджалуста, не нада, не нада!» Какая грациозная и, в то же время, какая верная натуре черта характера! Он стал настаивать, она задрожала и заплакала. «Я твоя пленница, твоя раба», говорила она; — «конечно, ты можешь меня принудить» — и опять слезы. «Дьявол, а не женщина!» — сказал он Максиму Максимычу; — «только я даю вам мое честное слово, что она будет моя». Однажды он вошел к ней, одетый по-черкесски и вооруженный, и сказал ей, что он виноват перед нею, что он оставляет ее хозяйкой всего, что имеет, дает ей волю и сам идет, куда глаза глядят, может быть под пулю... Он отвернулся и протянул ей руку на прощанье. Она не взяла руки, молчала. Только, стоя за дверью, я мог в щель рассмотреть ее лицо: и мне стало жаль, такая смертельная бледность покрыла это милое личико! Не слыша ответа, Печорин сделал несколько шагов к двери; он дрожал, и, сказать ли вам? — я думаю, он в состоянии был исполнить в самом деле то, о чем говорил шутя. Таков уж был человек. Бог его знает! Только едва он коснулся двери, как она вскочила, зарыдала и бросилась ему на шею. Поверите ли? я, стоя за дверью, также заплакал, то-есть, знаете, не то, чтоб заплакал, а так, глупость!.. Во всех повестях романа одна мысль, и эта мысль выражена в 1м лице, к-е есть герой всех рассказов. В «Бэле» он явился таинственным лицом. Героиня этой повести вся передвами, но герой-затемнен.В высшей степени поэтическом рассказе «Тамань» герой романа явл-ся автобиографом, но загадка его становится только заманчивее. В «Княжне Мери» туман рассеивается, осн.идея романа, как горькое чувство, мгновенно овладевшее всем существом вашим, преследует вас. В «Фаталисте» Печорин явл-ся не героем, а только рассказчиком случая, свидетелем к-го он был. В романе все лица становятся вокруг одного лица,вместе с вами смотрят на него, кто с любовью, кто с ненавистью. Вначалае встречает офицера, лет 50, поседевшего, но с бодрым видом. |