Журавлев А.П. - Звук и смысл. Книга для внеклассного чтения учащихся старших классов Издание 2е, исправленное и дополненное
 Скачать 2.12 Mb.
|
|
16 человека никто не поймет, и потому он не станет так делать. Хотя именно такое значение имело в далеком прошлом слово век — «сила», «здоровье». Но бесполезно пытаться в одиночку возродить это «правильное» значение: теперь «правильным» стало новое значение, потому что оно коллективно. Вот интересный случай. По-русски запоминать — значит «сохранять в памяти», а по-польски сходно звучащее слово zaporninac означает «забывать». А ведь у русского и польского один язык-предок. Кто же сохранил «правильное» значение — мы или поляки? Такой вопрос лишен смысла. Оба значения правильны, поскольку оба — коллективны в своих языках. Единственный законодатель для языка — коллектив: как он считает, так и правильно. Когда-то в русском языке было слово вель-блюд, а произношение верблюд считалось неправильным, неграмотным, примерно так же, как сейчас произношение «колидор» или «секлетарь». Но с течением времени все большее число русских произносило «неправильно» — верблюд. И как только такое произношение охватило большинство говорящих по-русски, оно стало «правильным». Такие процессы происходят и сейчас, буквально на наших глазах. Еще несколько лет назад единственно правильным считалось произношение комбайнер. Но все шире распространялось произношение комбайнёр, и теперь оно стало допустимым. Какие-либо логические способы доказательств «правильности» в случаях подобного рода бессмысленны. Нелепо настаивать на том, что следует говорить пулять, а не стрелять, поскольку летят пули, а не стрелы. Логически это так, но стрелять — коллективное словоупотребление, а потому и правильное. Конечно, во всех приведенных примерах мы имеем дело со значениями и произношениями, которые четко осознаем, и отклонения от коллективных норм здесь очень заметны. Наше языковое сознание хороший контролер — оно сразу отмечает: «Так говорят, а так не говорят». Когда же речь идет о содержательности звуков, то этот контролер исчезает, поскольку звуковой содержательности мы не осознаем. Мы не знаем, как «правильно» — считать Ш «темным» или «светлым». Поэтому здесь остается единственный критерий — коллективная интуиция, коллективное впечатление носителей языка, которое и выявляется в ходе психологического эксперимента. Продолжим разговор о результатах измерения этих «коллективных впечатлений» от звуков русской речи. По результатам измерений нет ни одного звука, который оказался бы «никаким» по всем шкалам. И нет ни одной шкалы, по которой бы все звуки оказались «никакими». Напротив, большинство средних оценок попадает в значимые зоны шкал. Вывод очевиден: звуки нам небезразличны, они вызывают у нас вполне определенные, устойчивые и в общем для всех сходные впечатления незвукового свойства. Они могут быть «хорошими» и «плохими», «большими» и «маленькими», «грубыми» и «нежными», «светлыми» и 17 «темными» и т. п. И все эти впечатления от звуков можно выразить числом. Разумеется, многое еще остается неясным, многое оказалось сложнее, чем представлялось сначала. Но на главный вопрос получен бесспорный ответ: да, звуки речи содержательны, значимы. Эта фонетическая значимость, конечно, совсем не то, что привычное для нас лексическое значение слова. Лексическое значение соотносится с понятием, с предметом. Есть предмет под названием стол, есть действие, которое мы обозначаем, словом бежать, есть признак, который обозначается словом большой, и т. д. А фонетическая, звуковая значимость —■ лишь впечатление от звука. Нет предмета под названием Р, нет действия по имени Д, нет качества, которое бы называлось Ы. Звуковая значимость не связана с понятием, мы не можем объяснить значимость звука Ф, как это делается в словаре для слова дом. Можно только экспериментально выявить «коллективные впечатления» от звука Ф и описать эти впечатления с помощью оценочных признаков. Например, по таблице 1 фонетическую значимость звука А можно описать так: звук А производит впечатление чего-то хорошего, большого, мужественного, светлого, активного, простого, сильного, красивого, гладкого, легкого, безопасного, величественного, яркого, округлого, радостного, громкого, длинного, храброго, доброго, могучего. Звук Ф получает иные характеристики: плохой, грубый, темный, пассивный, отталкивающий, шероховатый, тяжелый, грустный, страшный, тусклый, печальный, тихий, трусливый, злой, хилый, медлительный. Вам, конечно, ясно, что в применении к звукам эти признаки нельзя понимать буквально. (Чтобы подчеркнуть это, признаки звуков специально берутся в кавычки.) Ведь никому не придет в голову пытаться потрогать звук, когда говорят, что он «мягкий» или «твердый», никто не выстраивает звуки по «росту», когда речь идет о «высоких» и «низких» звуках. Точно так же признак «страшный» вовсе не означает, что звук Р представляет для нас какую-то опасность, признак «горячий» отнюдь не говорит о возможности обжечь руку о звук Ж, а признак «веселый» не значит, что звук И вызывает у нас смех. Все обнаруженные у звуков признаки нужно понимать так, что впечатления от звуков как-то соотносятся с впечатлениями о предметах и явлениях. Если среди характеристик звука О есть признак «большой», это означает только то, что впечатление от звука О в чем-то сходно с впечатлением от восприятия какого-либо большого предмета или явления. Если звук Ш оказался .«темным», значит, впечатление от него чем-то напоминает нам впечатление от темного предмета или явления. Таково необычное свойство звука речи — его особая, специфическая значимость. ПОЧЕМУ Щ — «ГОРЯЧИЙ», АР — «ХОЛОДНЫЙ» Это все... не случайные совпадения. Это проявление закона, действующего неукоснительно,— только действия закона мало нами изучены. Л". Бальмонт ЗВУКОВОЕ ПРОСТРАНСТВО У того, кто внимательно следил за процедурой измерения фонетической значимости, уже возник, видимо, вопрос: все ли шкалы одинаково важны для описания этой значимости или какие-то из них основные, ведущие, а другие дополнительные, оттеночные? На этот вопрос можно ответить вполне определенно. Просмотрите в таблице 1 ряды средних оценок для признаков «хороший — плохой» и «красивый — отталкивающий». Замечаете сходство оценок? То же самое обнаружится и для признаков «сильный — слабый» и «могучий — хилый», «быстрый — медленный» и «подвижный — медлительный» и т. д. И это естественно. Раз звук оказался «хорошим», вероятнее всего он окажется и «красивым», и «радостным»; «сильный» звук будет «могучим», а «активный» — «подвижным» и «быстрым». Значит, средние оценки по некоторым шкалам как бы повторяются, и на этом основании шкалы с такими сходными оценками можно объединить в одну группу. И если внутри группы какая-то шкала окажется основной, главной, то все остальные будут лишь дополнять, уточнять эту шкалу. Таких групп окажется, видимо, несколько: ведь есть шкалы, оценки по которым резко различны. Например, звук Ж по шкале «хороший — плохой» получил оценку 3,7 («плохой»), а по шкале «сильный — слабый» — оценку 2,5 («сильный»). И для других звуков оценки по этим двум шкалам, как правило, различаются. Значит, эти шкалы не повторяют одна другую, а напротив, четко отличаются одна от другой. Другими словами, «сильный» — это не обязательно «хороший», а «слабый» вовсе не означает «плохой». К тем же выводам приведет нас сравнение шкал «сильный — слабый» и «быстрый — медленный», «нежный — грубый» и «подвижный — медлительный» и т. д. Таким образом, задача сводится к тому, чтобы сгруппировать все имеющиеся шкалы, а затем уж решать, какие шкалы внутри группы являются основными. Но легко сказать «сгруппировать». А как это сделать? Ведь оценок больше тысячи. Попробуйте сравнить их «на глазок». 19 Еще раз вспомним добрым словом методику шкалирования, когда деления шкалы обозначаются не только признаками, но и цифрами. Где есть число, там есть мощная «тяжелая артиллерия науки» — математика. И для нашей задачи тоже есть в этой артиллерии специальное орудие — факторный анализ — сложная математическая процедура, которая может быть выполнена только на ЭВМ. Поэтому мы не будем вникать в подробности процедуры, нам достаточно уяснить только ее суть. В ходе факторного анализа осуществляется автоматическая группировка рядов чисел. Числа в рядах сравниваются, и из сходных рядов образуются группы, между которыми сходства или вообще нет, или оно гораздо меньше, чем между рядами внутри групп. И поскольку в нашей таблице каждый ряд средних оценок «озаглавлен» какой-либо шкалой, то группировка рядов чисел окажется, по сути дела, группировкой признаков. А нам как раз это и нужно сделать. Значит, остается только ввести в ЭВМ нашу таблицу и посмотреть, как машина сгруппирует признаки. Нужно признаться: машинное решение меня озадачило. Я полагал, что из 25 весьма разнообразных признаков сходными окажутся немногие, и потому ожидал получить групп 7—8, не меньше. Каково же было мое удивление, когда машина разбила признаки всего на 3 группы! Такое богатство оттенков значимости — и всего 3 группы? Но математика — наука точная, и сомневаться в ее решениях не приходится. В первую группу вошли шкалы «хороший — плохой», «красивый — отталкивающий», «безопасный — страшный», «простой — сложный», «гладкий — шероховатый», «округлый — угловатый». Обратите внимание: хотя машина производила группировку признаков только по средним оценкам звуков, эта группировка вполне «осмысленна» даже и по отношению к лексическому значению прилагательных, образующих шкалы. Хороший и красивый — явные синонимы, а страшный — это, конечно, плохой. Гладкое, действительно, как-то приятнее шершавого, а угловатое, пожалуй, менее симпатично, чем округлое. Не особенно ясно обстоит дело с простым и сложным. Вовсе не обязательно простой — это хороший, а сложный — это плохой. И тем не менее, если мы говорим: «Он обыкновенный, простой человек», то это скорее положительная оценка, а если: «Сложный он человек, характер у него сложный», скорее отрицательная. Сходство значений признаков позволяет всей группе дать для удобства какое-нибудь обобщенное название. Видимо, можно назвать ее группой оценки. Во вторую группу вошли шкалы: «могучий — хилый», «нежный — грубый», «женственный — мужественный», «сильный — слабый», «горячий — холодный», «легкий — тяжелый», «громкий — тихий», «храбрый—трусливый». Этой группе придумать обобщающее название труднее. Но с известной долей условности ее можно назвать группой силы. Действительно, могучий и сильный — синонимы, 20 нежный и женственный, храбрый и мужественный — тоже. Громкий и тяжелый в какой-то мере ассоциируются с сильным: громкий голос — значит сильный голос, тяжелый рюкзак сильно давит на плечи. Третья группа может быть названа группой подвижности, так как она объединяет шкалы «подвижный — медлительный», «активный — пассивный», «быстрый — медленный», «веселый — грустный», «длинный — короткий». Несколько необычно, пожалуй, только включение в эту группу шкалы «веселый — грустный». Но посмотрите на веселого человека — он подвижен, смеется, всех тормошит, а грустный сидит пригорюнившись. Некоторые шкалы имеют переходный характер и могут быть отнесены сразу к двум группам. Так, одновременно в группу оценки и в группу силы вошли шкалы «светлый — темный», «добрый — злой» и «величественный — низменный». Это означает, что в нашем восприятии добрый — это хороший и нежный, а злой — это плохой и грубый. Так же воспринимаются и признаки светлый, величественный — темный, низменный. В группы оценки и подвижности вошла шкала «радостный — печальный», т. е. радостный — это хороший и подвижный, а печальный — плохой и медлительный. Шкала «большой — маленький» вошла в группы силы и подвижности. Следовательно, признак большой воспринимается как сильный и медлительный, а маленький — как слабый и подвижный. Конечно, нельзя требовать от машины слишком тонкой классификации признаков по значению. Во-первых, это не является целью факторного анализа, а во-вторых, машина действовала не на основании значений признаков, а на основании средних оценок звуков речи по этим признакам. И удивительно уже то, что в общем признаки по своему значению сгруппировались явно разумным образом, не как попало. Это еще раз свидетельствует о том, что значимые средние оценки в таблице 1 — не случайный парадокс эксперимента, что они действительно отражают вполне определенную, устойчивую значимость звуков речи. Ведь если бы, скажем, по шкале «хороший — плохой» звук X оказался «плохим», а по шкале «красивый — отталкивающий» вдруг «красивым», то это явно заставило бы нас усомниться в правильности полученных оценок. Но ничего такого, как видим, не случилось. Напротив, соседство сходных по значению признаков в одной группе как бы подтверждает «правильность» значимости звуков, измеренной по этим признакам. Звук X оказался и «плохим», и «отталкивающим», и «страшным», и «шершавым». А звук Р, например, не только «сильный», но и «могучий», и «мужественный», и «грубый». И, как показывает факторный анализ, такими «осмысленными» связями оценок пронизана вся таблица. Значит, мы на правильном пути! Но еще не получен ответ на вопрос, который нас, конечно, особенно интересует: почему одни звуки оцениваются так, а другие иначе? На помощь снова приходит математика, и на этот раз — геометрия. 21 Факторный анализ дает возможность не только сгруппировать шкалы, но и определить, какая шкала в каждой группе является ведущей, наиболее весомой, группирующей вокруг себя остальные шкалы группы. В группе оценки это оказалась шкала «хороший — плохой», в группе силы — «сильный — слабый» и в группе подвижности — «подвижный — медлительный». Эти шкалы могут служить представителями групп. Три измерения имеет трехмерное пространство. Следовательно, если в качестве измерений взять от трех групп три шкалы-представителя, то из этих шкал можно построить признаковое пространство восприятия звуков речи. А поскольку любой звук имеет на каждой из этих шкал свое место, то три координаты зададут место любого звука в этом пространстве. На рисунке изображено пространство и для примера показано расположение в нем некоторых звуков. Изобразить таким образом все звуки затруднительно, так как их слишком много и рисунок потеряет четкость. Но каждый из вас но трем координатам легко найдет точку в пространстве для любого звука. Например, звук Л' на шкале «хороший — плохой» имеет среднюю оценку 2,1, на шкале «сильный — слабый» — 2,2 и на шкале «подвижный — медлительный» — 3,4. По этим координатам находим для него точку в пространстве.  Найдя такие точки для всех звуков, легко заметить, что звуки определенным образом сгруппированы. Например, звук Л' имеет оценки, близкие к оценкам Н', поэтому он расположится в пространстве рядом с Н . Звуки X и Щ также будут соседствовать друг с дру- 22 гом, но по отношению к звукам Л' и Н' займут иное место в пространстве. Противоположную область пространства займут звуки Д и Б, тоже сходные между собой. Так возникает возможность особой группировки звуков, особой их классификации по фонетической значимости. Осознав эту возможность, мы заполняли «куб пространства» с душевным трепетом. Еще бы — возникающие группировки точек дадут нам совершенно новую классификацию звуков, которой еще не было в фонетике! Представьте себе мое разочарование, когда я в конце концов получил примерно те же группы, на которые обычно подразделяют звуки речи на основании их физических свойств: в отдельную группу собрались гласные, выделились группы мягких и твердых, глухих и звонких, кратких и долгих согласных. Вот тебе и раз! Стоило стрелять из математических пушек по воробьям! Но одна из особенностей научного поиска в том и состоит, что ценность находок часто обнаруживается не сразу. Теперь-то, по прошествии времени, понятно, что именно на этом этапе работы и следовало кричать: «Эврика!» Подумайте сами, как могло получиться, что классификация, которая строилась на основании фонетической значимости звуков, вдруг оказалась классификацией по их физическим характеристикам? Ведь информанты отвечали на вопросы о том, «большой» это звук или «маленький», «нежный» он или «грубый», «светлый» или «темный», а вовсе не о том, гласный он или согласный, звонкий или глухой. Так в чем же дело? Объяснение может быть только одно: отвечая на вопрос, «нежный» это звук или «грубый», «храбрый» он или «трусливый», «горячий» он или «холодный», информант бессознательно опирается на физические свойства звуков. А это значит, что фонетическая значимость звуков речи основана на их физических характеристиках и, следовательно, каждой признаковой шкале можно найти соответствия среди этих характеристик. Пока не понятно, в чем суть дела? Следите за дальнейшими рассуждениями — сейчас все станет ясно. Поиски соответствий не представили трудностей. Оказалось, что восприятие звуков по всем признакам группы силы зависит от мягкости-твердости, звонкости-глухости и высоты звуков, а расположение звуков на всех шкалах подвижности определяется звонкостью-глухостью и долготой звучания. Вот почему Щ «горячий» — потому что он мягкий и глухой, а Р «холодный» — потому что твердый и звонкий! Продолжим цепочку выводов. Раз фонетическая значимость основывается на физических свойствах звуков, значит, она, эта значимость, не является порождением значений слов, как часто думают. Иначе говоря, звук Б не потому «сильный», что входит в слово бык или буйвол, а потому, что он твердый и звонкий. Звук М' «нежный» не потому, что входит в слово милый и мимоза, а потому, что |