курсовая Окт. рев. 21. 03. зав.вар. 29.04 измен.. Курсовая работа октябрьская революция в оценках современников автор курсовой работы руководитель курсовой работы
 Скачать 66.39 Kb.
|
|
1.2 Взгляды советских и российских историков-исследователей на Октябрьскую революцию (Булдаков В.П., Волобуев П.В., Искандеров А.А., Покровский М.Н.) Среди советских историков и обществоведов вопрос об альтернативе Октябрьской революции не стоит. Вопрос изменяется только в пределах проблемы причины победы революции как логически завершенного явления. В советской историографии в условиях преобладания одной идеологии основным направлением было апологетическое. Это направление относилось к Владимиру Ильичу Ленину, который считал революцию в России неизбежным итогом развития капитализма, началом его гибели и победы коммунизма во всемирном масштабе. Одни историки считают, что Октябрьская революция была исторически неизбежна, а переход к социалистической организации общества обусловлен её историческим развитием. Такого мнения придерживаются – философ Николай Александрович Бердяев, историк-медиевист Лев Павлович Карсавин и советский историк Минц Исаак Израилевич [18, с.256]. Другие исследователи предполагают, что необходимости выбора не появилось из-за серьезного соотношения сил в обществе. Осенью 1917 г. ключевой перевес сил был на стороне большевиков (Советов). Например, член Государственной думы Василий Алексеевич Маклаков и Милюков опровергли естественный ход событий 1917года. Ошибки либеральной интеллигенции являлись причиной обострения революции, приведшей к победе большевизма, считал русский политик Павел Милюков. Он писал, что либералы не хотели защитить и ограничить монархию от революции, а наоборот были ей рады, не зная, что либерализм может существовать только в монархии. Выход из сложившейся ситуации, в которой оказалась страна в 1917 году из-за войны и разрухи, третья категория исследователей, видела в падении буржуазии и переходу к социализму, а так же в разрешении острых проблем, интересующих народ (земля, мир, национальное освобождение). К концу 80-х годов возник пересмотр фактов и событий 1917года, в том числе и существовавшей историографии. В последние десятилетия, было принято, что в исследовании роли большевиков, пролетариата, социально-экономических предпосылок к революции изучено было много. Тем не менее, ошибочных выводов нашлось немало, так например: революция показывалась как систематически созданный процесс, без резких взрывов, без деятельности в революции всех слоев общества [19, с.540]. В 90-х годах, у подавляющего большинства историков, началось негативное отношение в России по поводу предпосылок для революции, будь она буржуазной или социалистической. Это было связано с активным развитием политической истории. По оценкам многих историков, предпосылок для буржуазной и социалистической революции не было, подтверждая вывод о том, что политический и социальный взрыв, произошедший в 1917 году, был неизбежен. Историк А.А. Искандеров, в 1992 году, выдвинул необходимые исторические факторы, которые в течение длительного времени определили события 1917года: задержка отмены крепостного права в России, прекращение отношений между монархией и народом, упадок авторитета церкви, уничтожение агрессивных партийно-политических отношений. [9, с.107-108]. Кроме того, обозначилась тенденция к проявлению предпосылок по необычным параметрам. Советский историк Волобуев Павел Васильевич и доктор исторических наук Булдаков Владимир Прохорович, в 1995году, подчеркнули, что революционные события в Октябре оказались «результатом системного кризиса империи». Этой же точки зрения придерживался и доктор исторических наук Бурганов Агдас Хусаинович. Он, также полагал, что революция была неминуема, ввиду обеднения людей из-за империалистической войны, которая была навязана консервативными правящими классами. Историк считал, что задержка отмены крепостного права, ненормальная аграрная реформа 1861 года с ее отрезками не пользу крестьян, а в пользу помещиков, спровоцировали то, что это большинство представляло в полном объеме обессобственниченный пролетариат с весьма низким уровнем жизни и разоренное крестьянство, в значительной мере люмпенизированное [5, с. 27]. Советский и российский историк Юрий Александрович Поляков тоже считал, что революция была неизбежна. Своим мнением он поделился во время беседы с историком Владимиром Ефимовичем Мельниченко и академиком Волобуевым. Юрий Александрович говорил, что три революции подряд указывают на срочные перемены и требования большинства людей в стране. Революция 1917 года была закономерна. Прошедшие революции вовлекли десятки миллионов людей. Проблему неизбежности революции первым из историографов, периода перестройки, предложил академик РАН Павел Волобуев. Он размышлял о 1917 годе следующим образом. После окончания первой российской революции 1905-1907 гг., установлено, что целых десять лет была борьба между классами и партиями, которые боролись за путь развития российского общества. Неоднократно ставился вопрос, по какому пути идти России, по пути реформ «сверху», при которой Россия превращалась в конституционную монархию или по пути новой революции, которая свергла бы царизм. Кадеты, от партии народной свободы, желали, чтобы страна развивалась по пути реформ «сверху» путем мирного соглашения и раздела власти с царизмом без революционных потрясений. Либеральные «буржуи» рассчитывали на здравый смысл руководящих кругов. Но Николай II со своей дворцовой свитой во главе с Распутиным не желали соглашаться с либеральной буржуазией, блокируя всяческие реформы. Своими действиями царское правительство спровоцировало массовые выступления в Феврале 1917 года, которые стали исторической неизбежностью. А с этими действиями и возникла альтернатива в виде социалистической революции или буржуазно-реформистских преобразований [6]. По какой причине все-таки не произошел буржуазно-реформистский путь развития в 1917 году? Почему Россия выбрала социалистический путь развития, не избавившись от фрагментов феодализма, не сохранив демократический строй? Историки – Б.В. Ананьич, П.В. Волобуев, и В.И. Коротаев считают, что революционные события Февраля уничтожили режим самодержавия на корню. Россия, на тот момент, перешла в одну из ведущих демократических стран мира. Но и при обновленном буржуазном правительстве длилась тяжелая, враждебная народу война. Вопрос о земле был не решен. Обострялся столетний конфликт между помещиками и крестьянами. Рабочий класс испытывал варварскую эксплуатацию, а его главные требования (повышение заработка, введение восьми часового рабочего дня, и т.п.) выполнялись правительством и капиталистами при сильном натиске снизу. День изо дня росла разруха в хозяйстве. Буржуазия, по приходу к власти, пыталась всячески оттянуть решение необходимых задач, либо ввести реформы, не затрагивающие коренные интересы помещиков и капиталистов. Русская буржуазия не смогла смириться с тем, что помещичье землевладение изжило себя, вследствие чего она лишилась поддержки крестьянства. Правящая буржуазия не имела желания продолжать войну, в действительности, из-за фантастических планов империалистических захватов [7, с. 65]. По отношению к социальным реформам буржуазия заняла ясную позицию успокоения, и только потом реформы. Как показывает история, за игнорирование требований народа их нужд и незнание своей страны правителями приходится платить. До осени в народном движении руководили демократические партии эсеров и меньшевиков. С пятого мая партии входили во Временное правительство, то есть вместе с кадетами, которые входили в правительство. Целью партии стало решение актуальных проблем путем реформ, вывод страны из кризиса, а так же обеспечение развития страны по буржуазно-демократическому пути. Меньшевики были уверены, что Россия – отсталая страна, которая не готова к социализму. В год революции стране тяжело давался политический диалог, в том числе без особого желания заключались компромиссные соглашения. Есть сведения, что руководящие органы меньшевиков и эсеров, которые гордились своей политической культурой, отбросили все компромиссы, которые были им, предложены большевиками в ходе поражения корниловщиной, – от перехода власти к эсеро-меньшевистским Советам и разрыва отношений с буржуазией. За многие годы, под влиянием истории, как науки, у нас сложилось впечатление о большевиках, как о непоколебимых и жестоких революционерах. Именно большевики с марта по октябрь 1917 года имели перевес силы в политике в стране, которая могла вести диалог с демократическими партиями – считал академик Волобуев. Россия перестала быть величественной державой из-за политической нестабильности и военных поражений внутри страны, которые быстро ослабили международные позиции страны [6]. Учитывая тяжелое положение в стране осенью 1917 г., большевистская партия показала на революционный выход из сложившейся ситуации, провозгласив необходимость в социалистической революции, как единственно-правильный путь национального спасения. Тогда как эсеры и меньшевики боялись «революционных потрясений» и «взбунтовавшейся черни». Большевики и их лидер В.И. Ленин воспринимали переход к социализму, как конкретное решение из кризиса буржуазно-помещичьего строя, как ответ на существующие проблемы общества. Они не считали социализм сверхъестественным «прыжком в неведомое». Предлагается новая альтернатива. Русская буржуазия, которая жаждала военной диктатуры, окончательно расстается с буржуазной демократией а, стало быть, от всякого реформизма. Суть альтернативы, которая сложилась в канун Октября, вождь партии большевиков показал так, что выхода объективно нет, кроме диктатур пролетариата или корниловцев. Исторически очевидно, что если бы партия большевиков оттянула бы взятие власти и не учредили контрреволюцию, то на смену слабого правительства Керенского пришла бы военная группа. Настали бы десятилетия страшного белогвардейского террора, социально-экономического и культурного упадка. Вместе с этим, осенью 1917 г., суровые очертания приняла и новая альтернатива – это вероятность анархистского протеста. Спонтанный бунт мог привести к гибели культуры, который закончился бы вмешательством иностранцев и успехом контрреволюционной диктатуры. Ленин опасался, что стихийный взрыв хаоса опередит все планы и расчеты, поэтому торопил большевиков как можно быстрее захватить власть. Поэтому, принцип истории оказался таков, что Россия должна была стать социалистическим государством. Буржуазные историки, высказываясь о революции, пропускают важную вещь – степень риска реформистской альтернативы. Волобуев считает, что в российских реалиях 1917 года, степень реформистской альтернативы была ограничена. 2 Мнение зарубежных историков на события в октябре 1917 года. 2.1 Государственный переворот большевиков (Р. Пайпс), большевизм Бернштама. В западной историографии выделяют 3 периода. Первый этап, его начало датируется 20-ми годами, а конец выпал на 60-е годы. В ответ на книги, монографии и статьи советских историков реагировал и западный исследователь. Но другого и быть не могло, потому что большая часть источников была им недоступна, им оставалось только опровергать выводы советских коллег. Была еще одна причина такого отношения со стороны западных историков – это отношения между западными странами и СССР. Практически весь XX век были антибольшевистские, впоследствии антисоветские настроения, что не могло не отразится на исторических исследованиях того времени. Поэтому, если историки советского времени доказывали, что во главе всех исторических процессов России начала ХХ века, а уж в 1917 году тем более, главенствовала партия большевиков, то западные исследователи сосредоточились на аргументах ее радикально-террористической природы. Для этой группы историков характерна весьма враждебная оценка русской революции. Как было сказано исследователем США Михаилом Бернштамом, что на русской земле с 1917 г. установился оккупационный режим, а не тоталитарное, национальное государство. Этот режим был чужд русскому народу. По его мнению, большевизм «самая истребительная сила за все время существования людей». Интересна точка зрения Джузеппе Боффа, историка из Италии, журналиста, одного из лучших исследователей по истории стран Восточной Европы о революции. Его мнение показано в многотомной книге «История Советского Союза». В ней автор пишет, что большевики сняли все ограничения, привилегии, титулы, звания, гражданские чины, а так же сословия и деления на сословия, их всех признали гражданами России, а в дальнейшем СССР. Отделили церковь от государства и лишили ее собственности. «Идеалами, которым следовали большевики, – пишет журналист – ощущали себя преемниками всего самого передового, что было создано человеческой мыслью» [3, c.137]. С.П. Мельгунов, называет Октябрьскую революцию переворотом. В своей книге «Золотой немецкий ключ большевиков» автор выдвинул мысль о том, что большевики являлись «шпионами Германии», которые активно использовали позицию большевиков для того, чтобы развалить страну и, конечно же, выйти из войны. Для воплощения этих целей в жизнь, большевикам была оказана якобы финансовая помощь. Существовала и другая группа иностранных историков, высказывавшая положительное мнение о революционных событиях в России и их значении для всего мира. Биограф Сталина, Троцкого, публицист и историк Исаак Дойчер, в своей работе «Незавершенная революция» отмечал, что таких глубоких изменений, социальных потрясений, яростных конфликтов, крупных сил не было ни в одной русской революции. Публицист говорил, что революция еще не закончена, может измениться отношение к истории, касаемо этой темы. Историографы до сих пор осторожно берутся за исследование темы революции. [8, с.3] Следующий период в зарубежной историографии изучения проблем русских революций исходил от формирования историографии запада в целом (независимо от изучения истории России). Методы и методология историографии становились сложнее, возникали новые темы и направления, с социально-экономических тем анализ перешел на исследование психологии масс, отдельных групп и развитие идей. Анализ Октябрьской социалистической революции 1917 года этого периода изложил советолог, современный американский ученый Ричард Пайпс в своих работах – «Три «почему» Русской революции» и «Русская революция» в трех книгах [21]. Его работы были подвержены критике со стороны как западных, так и советских ученых. Но от этого менее популярными не стали в научной среде. В отличие от Джона Рида, написавшего о русской революции «10 дней, которые потрясли мир», очевидного сторонника социалистического государства, Пайпс выступает против тоталитарного режима, сложившегося в России. Сначала нужно дать оценку событиям, которые предшествовали революции. Р. Пайпс отмечает, что «дело Корнилова» оказалось ключевым событием, которое непосредственно помогло партии большевиков оправиться от разгрома в июле 1917-го и привело к росту популярности партии. Исследователь документально подтверждает это. Мятеж Корнилова – это лишь подстрекательство и авантюра А. Ф. Керенского, который хотел получить популярность среди людей и поднять авторитет Временного правительства, для противостояния партии большевиков. Корнилов восстал только после ложного обвинения в предательстве. Как пишет ученый, только после 27 августа, начали постепенно уходить меньшевики и эсеры с политической арены. Уход эсеров и меньшевиков дал свободу действиям большевистской организации. Но это не принесло успеха Керенскому [20]. Действия Керенского, а именно: не преследование большевиков после июльской попытки захвата власти и выпуск из-под ареста известных деятелей их партии, наоборот усугубили его положение, так как население страны отвернулось от партии эсеров и меньшевиков. За это Ричард Пайпс сильно критикует председателя Временного правительства. Именно, в этот период, люди перешли на сторону большевиков. Но нужно уяснить, что партия большевиков не имела большинства голосов избирателей, что явилось маленьким минусом, даже несмотря на переход населения на их сторону. Автор объясняет это «политической усталостью», которая сложилась к тому времени в массах. Люди уже не интересовались ни политикой, ни выборами, так как не увидели никаких положительных результатов работы Временного правительства и Совета в Петрограде. Половина населения не пришла на выборы (значит, по факту, была против всех кандидатов). Получается, говорить о преимуществе большевиков не следует. А Владимира Ильича Ленина вообще не было в стране в это время. Ленин хотел сохранить и использовать экономический аппарат старого режима, интерпретирует Пайпс этот тезис. Однако в итоге было уничтожено и то, и другое, и третье. Когда в сентябре, указывает Пайпс, большевики получили преимущество в Петросовете, у Ленина снова возникает мысль о государственном перевороте. В это время, Троцкий предложил альтернативу немедленному восстанию – Съезд, который будет представлен лишь пробольшевистскими Советами, созванный как всероссийский. Размышляя о перевороте, Ленин хотел его осуществить до открытия Съезда, чтобы поставить совет перед фактом. Р. Пайпс считал, что именно для этой цели был задействован Военно-революционный комитет (ВРК) [20]. Автор был удивлен, как быстро большевики захватили основные стратегические пункты столицы, к примеру, Инженерный замок. Министров Временного правительства хотели арестовать до открытия Съезда, но этого не случилось. Это обстоятельство не стало преградой для Ленина, и он опубликовал от имени ВРК декларацию о свержении Временного правительства. В общем, на открытии съезда делегаты находились в безвыходном положении. Так же Пайпс раскритиковал тезис I Съезда. По факту не было восстания, а собравшиеся люди обязаны были согласиться с выводами Центрального комитета большевиков, пишет Пайпс. 25 октября, вечером Временное правительство по собственному желанию пало. Автор обращает внимание, что декрет о мире не являлся законодательным актом, это был призыв к державам, которые воевали прекратить войну и начать переговоры о мире. Декрет был взят Лениным из программы эсеров, чтобы втереться в доверие крестьян. В декрете о земле говорилось, о передаче земли в руки крестьянских общин. Был образован Совет народных комиссаров (СНК). Председателем совета стал В. И. Ленин, так как Троцкий Л.Д. отказался от данной должности. В своей книге «Русская революция», Пайпс приводит весь состав участников, возникшего нового органа власти. Действовать он должен до решения Учредительного собрания о дальнейшем устройстве государственного аппарата [20]. По утверждению американского ученого, после революционного переворота партия большевиков действовала очень аккуратно, придавая легитимность своим действиям. Они боялись, что население и их политические противники восстанут против них. Спустя неделю большевики решились на открытую преступную деятельность. Пайпс не мог понять, почему бездействовали партии эсеров и меньшевиков, которые не признали II Съезд на основании закона. Как отмечает ученый, в Москве «триумфальное шествие Советской власти» выдалось более кровавым. В других регионах страны формирование власти большевиков проходило по-разному. Где-то ее встречали беспрекословно, где-то её устанавливали путем оружия, а в редких случаях даже принудительно. Нарушение правил в политике большевиков приводило в недоумение Р. Пайпса. Население не понимало, что происходит вокруг, жить им стало тяжелее, и людям уже было неважно кто стоит у власти. Из-за хитрой политики большевиков, захват власти принимался народом как мирная передача Советам – пишет Р. Пайпс. В труде «Три «почему» Русской революции» Ричард Пайпс вносит дополнения к изложенному трехтомнику «Русская революция». Пайпс приводит интересное суждение о том, что партия Ленина была «орденом», а не обычной партией. По мнению автора, отличие «псевдопартии» от нормальной партии состояло в том, что она не увеличивала членство партии, была закрыта. А те люди, состоявшие в «псевдопарии», считались привилегированными. Целью партии большевиков было – управление со стороны, а не во главе государства. Партия большевиков была тоталитарна, о здоровом соперничестве с другими политическими партиями и речи быть не могло. При этом Ленин, обращает внимание Пайпс, думал не только об устранении соперников с политической арены, но и о физическом уничтожении. Пайпс считал, что Ленину была безразлична Россия. Россия была полем для его революционной деятельности, плацдармом для эксперимента. Такая страна не может совершить всемирную революцию; ее предназначение, по Ленину - стать искрой, которая «подожжет пороховой погреб за границей. Однако ожиданиям Ленина не суждено было сбыться. Это стало серьезной личной драмой вождя. С точки зрения Пайпса, Ленин мог пообещать кому угодно и что угодно, его не волновало будущее людей. Землю дать крестьянам, заводы отдать рабочим, мир солдатам, до поры до времени, пока большевики не укрепятся во власти. Автор указывает на их призвание к демагогии, которым, скорее всего, не обладали в нужной мере другие политические силы в России [21]. В заключение стоит отметить, что взгляд Ричарда Пайпса на революционные события в это период важны для изучения, так как представляют собой мнение зарубежного специалиста, который не являлся очевидцем тех событий, а влияние цензуры и советской идеологии на него были невелики, это факт. Можно сделать вывод, что он выступал за защиту демократии. По его мнению, приход большевиков к власти – это обычный государственный переворот, а не великая революция, что доказывают дальнейшие события. Получив на выборах в Учредительное собрание всего лишь треть голосов, большевики поспешили его «распустить», тем самым начав строительство однопартийного режима. При этом режиме, путь к власти был открыт только «избранным», печально констатирует автор. «Красный террор», был больше профилактикой, которая призвана подавить возможное сопротивление новой власти. Большинство западных ученых-исследователей признает, что октябрьские события, протекавшие в Петрограде 1917 года, знаменовали собой определенный рубеж. Этот рубеж подразумевал быстрый этап создания нового государственного, политического и социального строя в границах бывшей империи, а также глобальные изменения в формировании отношений с другими странами на международной арене. |