Лекции. Тенюшев лекции. Лекции Тенюшева Б. И

• Название: Лекции Тенюшева Б. И
• Анкор: Лекции
• Дата: 13.10.2020
• Размер: 0.57 Mb.
• Имя файла: Тенюшев лекции .docx
• Тип: Лекции; #142773
• страница: 3 из 26

3. Актуальное и потенциальное состояние мотивации.

Существует обширный круг явлений, которые актуально деятельности не побуждают, но могут ее побуждать, т. е. представляют собой потенциальные мотивы.

В круг этих явлений включаются следующие.

1. Блага, которые из-за общественного разделения труда сам человек не создает, но которые создаются другими людьми при частичном его участии или вовсе без него. Сюда, например, относятся обогрев квартиры, обучение детей, правовая защита. Не принимая прямого участия в их создании, он обычно следит за этим процессом и обнаруживает готовность при появлении необходимости активно в него включиться: при болезни ребенка он садится с ним за школьные учебники, услышав о нарушении законности — присоединяется к требованиям ее восстановления и т. п.

2. То, что уже создано им самим. Такие продукты его деятельности в прошлом, как профессиональные достижения, собственные качества, взрослые дети, составляют другой класс мотивационно значимых, но не вызывающих выраженной внешней активности явлений. Жизненные цели, когда-то активно преследовавшиеся человеком, не могут, по всей видимости, терять мотивационное значение по той причине, что они стали достигнутыми (или оказались лишь частично достижимыми) и получили результативное выражение. Во всяком случае такие экс-мотивы часто служат предметом интенсивных воспоминаний и внутренних отношений (гордости, недовольства), а при определенных условиях, как и другие потенциальные мотивы, могут стать актуальными: любое сделанное когда-то дело, например выращенная роща, может вновь потребовать полной отдачи человека при угрозе ее уничтожения.

3. Потенциальные мотивы, для достижения которых человек не имеет возможности из-за ряда причин. Во-первых, из-за недопустимости действием законов, традиций, писаных и неписаных правил того, чему человек был бы готов отдать свою энергию и время. Во-вторых, сам человек может отказаться от самых заманчивых планов из-за отсутствия уверенности в том, что для их достижения у него окажется достаточно способностей, энергии, прилежности, здоровья и т. п. В-третьих, одно из основных противоречий человеческой жизни состоит в том, что, обладая, как правило, большим числом разнообразных увлечений и интересов, человек как субъект деятельности остается в единственном числе, поэтому посвящение себя некоторому делу часто автоматически исключает возможность занятия другими. В силу этого человек часто оказывается перед необходимостью выбора среди нескольких в принципе не отвергаемых мотивов одного для активного достижения и перевода остальных в ранг потенциальных.

Какие причины—объективные или субъективные—ни делали бы невозможным достижение потенциальных мотивов, с течением времени они могут исчезнуть или измениться, открывая перед человеком новые перспективы и заставляя решать вопрос: не следует ли направить деятельность на достижение мотивов, ставших возможными в связи с происшедшими изменениями. Таким образом, потенциальной мотивацией определяются как бы резервные варианты жизни — то, будет ли и как будет она изменяться в случае появления перед человеком новых возможностей (например, сменить работу, место жительства, круг общенья и т. п.). В устоявшихся условиях жизни такая мотивация играет важную роль в развитии грез и мечтаний, может влиять на художественные вкусы или творчество.

Мотивация человека не исчерпывается пристрастным отношением к кругу явлений, непосредственно касающихся его жизни, о которых в основном до сих пор шла речь. На основе сопереживания другим людям, понимания сложного комплекса причин, от которых зависит их жизнь, мотивационное значение приобретают обобщенные социальные ценности, система убеждений и нравственных норм, благодаря которым человека могут глубоко волновать события, происходящие, допустим, на другой стороне планеты и прямого отношения к его жизни не имеющие. Область спорта предоставляет только наиболее яркие примеры сопереживания человека деятельности других людей как характерного вида его активности. Столь же страстно он может «болеть», интересуясь политическими событиями, развитием техники, охра ной природы—всем тем, о чем ежедневно сообщают газеты.

Все сказанное выше позволяет, по-видимому, заключить, что активно достигаемые человеком мотивы, связанные с профессиональной и общественной деятельностью, семьей, увлечениями досуга и т. п., составляют хотя и самую важную, однако небольшую часть мотивационно значимых для него предметов. Круг таких предметов практически не имеет пределов, и почти все, что окружает его в природной и социальной среде, отражается им как нечто, что следует беречь, осуждать, изменять, поддерживать, развивать и т. п. Важно отметить, что такого рода от ношения не обязательно отчетливо осознаются, и человек, конечно, не думает, что каждый забор, мимо которого он проходит, тоже для него значим. Однако такая значимость существует, и когда, скажем, он останавливается и пытается объяснить ребенку, почему забор, даже если очень хочется, ломать нельзя, им осуществляется деятельность, мотивируемая, в частности, этой значимостью и желанием сформировать ее также у ребенка.

Всеобщая мотивационная значимость отражаемых явлений.

Столь широкая трактовка мотивации не является традиционной, требуя, по-видимому, пояснений и уточнений. Рассмотрим эту проблему сначала с терминологической стороны.

Как упоминалось, мотивами в психологической литературе обычно называются внутренние факторы, побуждающие реальную деятельность. Образования же, рассматривавшиеся выше в качестве мотивационных, часто обсуждаются не под этим названием, а как ценности, интересы, отношения, смыслы, идеалы, установки, нормы, убеждения и др.⁴ Не может быть сомнений, что эти термины обозначают специфические явления и их аспекты. Но поскольку они также явно родственны и частично переходят друг в друга, уместно ставить вопрос: что общего между ними?

Едва ли нуждается в доказательстве ответ, утверждающий, что все они обозначают разновидности неравнодушного, активного, пристрастно-оценочного отношения человека к различным аспектам окружающей действительности. Источником же пристрастности в отражении, как широко признается, являются потребности человека. Именно это оценочное отношение потребностного происхождения, общее для различных выделяемых в литературе пристрастных образований, мы обсуждали выше под названием мотивационного.

Аргументы в пользу такого объединения (и, следовательно, единой интерпретации) всевозможных значимых, в том числе и оценочных, отношений выше уже упоминались: это—принципиальная и постоянная готовность оценочных отношений стать побуждающими (что позволяет называть их потенциальными мотивами), а также тот факт, что, не побуждая внешней деятельности, они обычно служат влиятельной детерминантой таких форм внутренней деятельности, как воспоминания, мечты и т. п. Кстати, когда человек те же мечты излагает в дневнике или делится ими с близкими людьми, то эти проявления внутренней жизни имеют все признаки внешней деятельности.

Таким образом, потенциальные мотивы не только обнаруживают принципиальную готовность стать актуальными, но сплошь и рядом становятся таковыми, побуждая человека чем-то в общении поделиться, с одним — согласиться, похвалить, другое — опротестовать, высказать возмущение. В этом отношении весьма показательным является специфический вид символической деятельности человека, служащей именно экстериоризации его ценностей и идеалов. Речь идет, например, о различных формах чествования юбилейных дат, организованных и спонтанных демонстрациях, ритуалах почитания символов, имеющих общепризнанное или индивидуальное значение, и т. п. Такого рода деятельность побуждается, как правило, не прагматической мотивацией, а пристрастно- оценочными отношениями, что, очевидно, свидетельствует о необходимости их учета при анализе человеческой мотивации.

Тезис об исключительном разнообразии круга мотивационно значимых явлений нуждается в уточнении еще с одной стороны—в свете факта взаимосвязанности этих явлений и соответственно их значений для человека.

Даже поверхностное ознакомление с феноменологией обнаруживает, что мотивационное значение многих предметов взаимообусловлено или соподчинено: материалы, инструменты, знания, помощь других людей нужны человеку не сами по себе, а для того, например, чтобы построить дом, который в свою очередь нужен для того, чтобы в нем удобно жить, и т. п.⁵ Из такого рода фактов, демонстрирующих иерархическую соподчиненность мотивационных значений, следует естественный вывод о необходимости различения, с одной стороны, абсолютно, независимо, «само по себе» значимых явлений, выступающих в качестве конечных целей деятельности, с другой— таких, которые имеют лишь временное, ситуативное, инструментальное значение и выступают в качестве средств, условий, промежуточных целей деятельности.

Такое различение отчетливо проводится в концепции А. Н. Леонтьева (1972, 1975), в которой мотивами называются только конечные цели деятельности, т. е. только такие результаты и предметы, которые имеют независимое мотивационное значение. То значение, которое временно приобретают самые разнообразные обстоятельства, определяющие возможность достижения мотивов и выступающие, в частности, в качестве промежуточных целей, в данной концепции получило название смысла, а процесс, в результате которого мотивы как бы одалживают свое значение этим обстоятельствам,—процесса смыслообразования. Таким образом, теория А. Н. Леонтьева содержит тезис о всеобщей мотивационной значимости явлений (поскольку трудно вообразить предмет, не представляющий для человека никакого смысла), более того, в ней этот тезис получает дальнейшее развитие, состоящее в предложении различать абсолютное значение (которое имеют мотивы) и многочисленные производные от него смыслы (см. Вилюнас, 1983).

Однако существует ряд причин, вследствие которых при попытке применить данное теоретически важное различение по отношению к реальным фактам жизни возникают значительные затруднения. Отметим главные из них. Человек может беречь когда-то верно ему служившие вещи (инструменты, книги) и не имея определенных планов их прагматического использования, его благодарность оказавшим помощь людям тоже обычно не исчезает, когда они перестают быть ему полезными. Одно из несомненных отличий человека от животных состоит в том, что он способен усматривать не только сиюминутную инструментальную полезность всевозможных предметов, выступающих в качестве средств и промежуточных целей реально совершаемой деятельности, но также и их потенциальную полезность, которая обнаружится если не сегодня, то завтра, если не для него лично, то для других людей. Этим обстоятельством обусловлен тот факт, что весьма большой круг самых разнообразных предметов, генетически и функционально являющихся средствами для удовлетворения человеческих потребностей, имеет хотя и инструментальное, производное, но вместе с тем устойчивое, постоянное мотивационное значение и часто побуждает деятельность, не имея за собой «конечных» мотивов. Когда человек прилагает порой значительные усилия, чтобы высвободить себе день — другой, он вовсе не обязательно должен знать, для чего это время впоследствии им будет использовано. Как универсальное условие удовлетворения большинства потребностей, время обладает автономной ценностью— так же, как знания, социальный статус, деньги, орудия труда и многое другое, нужда в чем, генетически обусловленная другими потребностями, впоследствии становится «функционально автономной» (Allport, 1937. Ch. 7).

В концепции А. Н. Леонтьева феномен приобретения свойств и функций мотива отдельными промежуточными средствами-целями получил название «сдвига мотива на цель» (1972. С. 304). В теоретическом плане данный феномен расшифровать сравнительно просто: он означает, что в онтогенезе круг абсолютно мотивационно значимых предметов расширяется, в частности, за счет того, что такое значение вследствие «сдвигов» приобретают также наиболее важные предметы-средства. Но практически определить границы такого круга очень трудно. Феноменологические данные (которые мы сейчас обсуждаем), отчетливо демонстрирующие, например, заинтересованность и активность человека в некоторой области, часто не раскрывают того, является ли эта заинтересованность инструментально-деловой, основанной на расчете, или истинной, связанной с абсолютными ценностями. Кстати, возможно и даже весьма характерно для человека сочетание того и другого: серьезное увлечение творчеством или коллекционированием не исключает одновременного преследования в этой деятельности прагматических целей. Непосредственное наблюдение часто не дает оснований судить о том, произошел ли некоторый возможный «сдвиг» или еще нет, не говоря уже о более существенных вопросах: как часто такие «сдвиги» происходят вообще, возможны ли многоступенчатые «сдвиги», если да, то какие существуют в этом отношении ограничения? ⁶ Такого рода факты и неясные вопросы свидетельствуют о том, что различение отдельных видов мотивационного значения представляет собой достаточно запутанную проблему, а не легко констатируемый феноменологический факт.

Отметим, наконец, что ряд важнейших человеческих мотивов вообще не имеет характера результативной направленности, в связи с чем отвечающие им частные цели могут не обнаруживать инструментальной соподчиненности и зависимости от конечных целей. Мы общаемся или наслаждаемся прекрасным не ради чего-то, а потому, что для нас эти моменты жизни — и предметы действий, и сами действия — представляют ценность сами по себе. Поэтому абсурдной кажется мысль о просьбе кому-то сделать это за нас, тогда как в случае мотивации, направленной на результат, когда, скажем, нужно забить гвоздь или выполнить служебное поручение, обращение за помощью кажется вполне возможным.

Из-за отсутствия перспективной направленности и впечатления вплетенности мотивирующего момента в сам процесс деятельности обсуждаемая мотивация иногда называется функциональной. Однако в определенном аспекте она является, можно сказать, даже более предметной, чем результативная мотивация.

Действительно, что является предметом, скажем, эстетической потребности? По-видимому, все, в чем человек усматривает элементы прекрасного или безобразного и что он в этом качестве готов воспринимать. Но числа таким предметам нет, что объясняет необходимость самоличного участия человека в деятельности, открывающей красоту нескончаемого потока предметов и их аспектов (музыкальных фраз, поэтических образов и т. п.), каждый из которых, подчеркнем это еще раз, имеет самостоятельное, не выводимое из конечных целей мотивационное значение.

Собирательный характер предметного содержания отдельных видов человеческой мотивации создает возможность его отражения на разных уровнях понятийного обобщения (Murray, 1964). Поэтому в стремлении к непременному объяснению всего конечными причинами поведения (по аналогии с результативной мотивацией) мы можем, конечно, сказать, что человек слушает музыку из-за любви к прекрасному или возмущается чьим-то проступком из-за чувства справедливости. Однако такие высказывания утверждают, по существу, одно и то же, только на разных уровнях обобщения, поскольку прекрасное и музыка, справедливость и конкретный поступок со относятся как общее и частное, а не как конечные цели и средства их достижения.

Существование собирательных мотивов, находящих конкретное воплощение в целом множестве предметов, подтверждает оправданность тезиса о всеобщей мотивационной значимости явлений. Достаточно, например, любить природу и уважительно относиться к продуктам человеческого труда, т. е. иметь среди прочих всего два мотива, чтобы практически все, что окружает человека, было бы для него мотива- ционно значимым и побуждающим по мере возможности все это беречь.

В целом данные о разнообразии мотивационных отношений человека требуют представления, согласно которому мотивация открывается в психическом образе не в виде одного или нескольких побуждений, исходящих из конечных мотивов, а скорее в виде сложного поля со множеством взаимодействующих мотивационных отношений к отдельным отражаемым предметам (подобно тому, как это изображал К. Левин, см. Анцыферова, 1960; Heider, 1960; Lewin, 1935, 1951). Конечно, составляющие этого поля не равны по значению, в нем обычно выделяются одна или несколько доминант, привлекающих основное внимание субъекта, однако это не значит, что другие составляющие не оказывают влияния на его активность.

______________

⁷ О существующей в литературе (хотя не всегда в явном виде) тенденции различения обобщенных и конкретно-ситуативных мотивационных образований см. Патяева, 1983.

Так, человек может заметно изменить характер телефонного разговора или процесс еды при появлении рядом другого, даже незнакомого лица именно из-за изменения общего мотивационного фона активности. Исследования показали, например, что чем больше людей сидят за столиком в столовой, тем реже и короче каждый из них оглядывается кругом, что, впрочем, во время совместной еды обнаруживают многие виды животных (Wirtz, Wawra, 1986). Доминирующие побуждения определяют общее направление активности, ее же способ, конкретное содержание порой весьма сложным образом корригируется мотивационным значением окружающих предметов. Практически постоянное влияние на способ действий человека оказывает, например, этическая мотивация (Божович, Конникова, 1975).

Как можно видеть, ознакомление с феноменологией мотивационных отношений человека подтверждает и наглядно иллюстрирует положение С. Л. Рубинштейна, согласно которому «мотивационное значение приобретает каждое отраженное человеком явление... Поэтому мотивация заключена не только в чувствах и т. д., но и в каждом звене процесса отражения, поскольку оно всегда заключает в себе и побудительный компонент» (1969. С. 369—370). Данное представление конкретизирует теоретический принцип единства интеллекта и аффекта (Выготский, 1982. С. 22; Рубинштейн, 1957. С. 264), утверждая, что на полюсе аффекта в виде пристрастного отношения ко всему отражаемому в психическом образе получает выражение мотивация. Многочисленность и разнообразие человеческих мотивационных отношений, а также достаточно очевидный факт, что их развитие невозможно без понимания всего комплекса причин и отдаленных последствий происходящего, т. е. зависит от развития интеллекта, объясняет продолжительность и сложность процесса их онтогенетического формирования. Рассмотрим, тоже с феноменологической стороны, какие условия и воздействия влияют на этот процесс.

4. Ситуативное и онтогенетическое развитие мотивации

линиям исследования мотивации, а именно — онтогенетическому и ситуативному ее развитию

Существующие концепции мотивации различаются тем, каткое место в них занимают обе линии исследования. Так, ситуативное развитие мотивации практически не рассматривается во многих концепциях научения из-за свойственной им энергетической интерпретации потребностей (Brown, 1953; Madsen, 1965 и др.), при которой поведение объясняется не развитием в ситуации мотивационнных побуждений, а актуализацией присвоенного опыта. Психоанал-из же, наоборот, не только признавал, но и убедительно показал существование и значение ситуативной моти-вационной динамики, вскрыв ряд ключевых феноменов этого процесса, таких как конфликт, защита, вытеснение (Фрейд, 1916, 1924; Rapaport, 1960). В академической психологии данная линия исследований была заложена уделявшей ей преимущественное вни мание концепцией К. Левина (Lewin, 1935, 1952; см. Бибрих, 1978; Орлов, 1979)

Благодаря важности процессов ситуативного развития мотивации, а также относительной доступности экспериментальному контролю, их исследования получили широкое распространение и стали домини рующим направлением изучения мотивации в совре менной психология (см. Хекхаузен, 1986). Среди тем, пользующихся наибольшим вниманием, можно отме тить мотивационные конфликты (Festinger, 1962; Miller, Swanson, 1966; Yates, 1965), фрустрацию (Левитов, 1967; Lawson, 1965; Maier, 1949), защит ные механизмы (Plutchik а. о., 1979; Sjoback, 1973; Symonds, 1946), влияние на возникновение побужде ний субъективной ценности целей и предвосхищаемой вероятности успеха (Atkinson, 1957; Festinger, 1942; Rotter, 1955), интенсивное изучение которого началось с исследований уровня притязаний (Бороздина, 1985; Lewin а. о., 1946; Rotter, 1942) и мотивации достижений (Вайсман, 1973; McClelland а. о., 1976; Nygard, 1975), и др.

Главное и общее назначение ситуативной мотивационной динамики состоит в согласовании и «когнитивной разработке» (Nuttin, 1964, 1984. Ch. 5) возникающих побуждений—определении на основе познавательных процессов их возможности и целесообразности, в результате которого они могут быть как отклонены, задержаны, так и приняты в качестве ос новы для конкретных действий.

Какими бы ни были внешние воздействия, определяющие стабильные изменения в мотивации, они не могут влиять на эти изменения иначе чем через конкретную ситуацию: перед тем как приобрести устойчивое мотивационное значение, предмет сначала должен быть отражен, причем не просто как объект познания, а в качестве имеющего то или иное отношение к удовлетворению потребностей (например, как цель, условие, препятствие, сигнал и т. п.). Это значит, что он должен приобрести некоторое ситуативное мотивационное значение, побуждающее субъекта по отношению к нему к той или иной активности. Известно, что такие значения обычно долго не сохраняются, поэтому возмущение некоторым человеком вовсе не означает, что так к нему мы будем относиться всегда. Но известно также, что ситуативные значения способны оставлять следы в опыте индивида, фиксироваться в нем, поэтому возмутивший нас в конкретной ситуации человек в будущем может перестать казаться симпатичным и вызывать меньшее доверие.

Способность ситуативных мотивационных значений повлечь изменения устойчивых мотивационных отношений позволяет рассматривать ситуативное развитие мотивации как своего род а первую фазу, вернее, необходимое, хотя и недостаточное условие ее онтогенетического развития, наступающего в случае фиксации ситуативных мотивационных значений в опыте индивида (Вилюнас, 1986. С. 194).

В советской психологии распространена традиция объяснять онтогенетическое развитие мотивации процессом опредмечивания потребностей, который по придаваемому значению имеет статус теоретического принципа. Данный принцип означает, что изначально «...потребность выступает лишь как состояние нужды организма, которое само по себе не способно вызвать никакой определенной деятельности; ее функция ограничивается активацией соответствующих биологических отправлений и общим возбуждением двигательной сферы, проявляющимся в ненаправленных поисковых движениях» (Леонтьев, 1975.

для того, чтобы такая потребность стала основой для целенаправленного поведения, она должна получить определенность в отношении отвечаю щих ей внешних объектов, т. е. опредметиться, «на полниться» содержанием, объективироваться и тем как бы передать функцию организации деятельности предмету, способному ее удовлетворить,— мотиву; момент, дающий начало этому процессу, характери зуется как «встреча потребности с предметом», как «чрезвычайный акт» в ее развитии (там же. С. 88).

Следует отметить исключительное методологиче ское значение принципа опредмечивания потребно стей (Вилюнас, 1983; Иванников, 1983). По существу он направлен против упоминавшейся энергетической интерпретации потребностей, которая отрывает их от познавательной сферы отражения и тем делает не разрешимым вопрос о том, каким образом примитив ная и слепая энергия потребностей приводит в дви жение тонко дифференцированные структуры приоб ретенного опыта. В противоположность разрыву энер гетического и содержательного полюсов мотивации принцип опредмечивания подчеркивает, что уже на самых первых этапах ее онтогенетического развития устанавливается единство этих полюсов. Это значит, что слепая энергия потребности не проявляется в психическом в качестве независимо действующей силы, что она обогащается приобретенным опытом познавательного характера, который процессом опредмечивания вводится в механизм потребности, формирует его содержание и становится неотъемлемым его компонентом. Только такая объектнрованная энер- , гия, или, иначе, энергетизированный объект, вступает во взаимодействие с процессами отражения, обеспечивая организацию деятельности и в конечном итоге удовлетворение потребности.

Однако важно подчеркнуть также и то, что сама по себе формулировка принципа опредмечивания только ставит, но не освещает вопросы о том, при каких условиях и как некоторая потребность «наполняется» предметным содержанием, какие кон-

кретно-психологические механизмы

обеспечивают этот процесс, т. е. что лежит за аллегорией встречи потребности с предметом. Не дает ответа на эти вопросы также и положение о производстве предметов человеческих потребностей общественными силами, становящимися благодаря этому главной детерми-нантой их развития (Леонтьев, 1971; Мильман, 1982).

Само по себе производство предметов материаль-яой и духовной культуры автоматически их ценностью не наделяет, и, как было показано выше, от общества требуются значительные и постоянные усилия, причем не всегда достигающие успеха, для того, чтобы эти предметы приобрели мотивационное значение для отдельных людей. В чем состоят эти усилия, какие изменения они производят в индивидуальном сознании, чем определяется их эффектив ность — такого рода вопросы требуют уже не принципиально-методологического, а конкретно-психоло гического анализа проблемы развития человеческой мотивации.

Гомеостатическая теория мотивации.

Основные положения этих теорий сводятся к следующему. Если бы все человеческие потребности были удовлетворены, люди оказались бы в состоянии, подобном летаргическому сну. Такое явление можно наблюдать у животных. Так, чтобы побудить их активно действовать в каком-нибудь эксперименте, часто приходится использовать электрический разряд или другие отрицательные стимулы. Хотя потребности и влечения – не одно и то же, на практике возрастание потребности приводит к усилению влечения. Понятие «гомеостаза» в психологии мотивации означает, что источником мотивации является стремление организма сохранить внутреннюю среду, свободную от разрушительных влечений.

Фрейд утверждал, что, если не давать выхода инстинктивным побуждениям, они приведут к болезни. Э.Фромм, придав позиции Фрейда гуманистическое направление, утверждал, что цель развития человеческого характера – преодоление противоречия между физиологическими и собственно человеческими потребностями.

Гидродинамическая модель Лоренца

Для того чтобы объяснить, как проявляются инстинктивные действия, Лоренц предложил модель, которая показывает, каким образом биологические побуждения могут зависеть одновременно от внутренних и внешних факторов.

Внутренние факторы связаны с количеством энергии, имеющейся в нервной системе и используемой для определенных действий, а внешние факторы представляют собой стимулы, связанные с данной потребностью.

Модель, предложенная Лоренцом, включает резервуар (1), в котором накапливается энергия, идущая от нервной системы, и стержень с пробкой (2), который с помощью пружины удерживает закрытым выход из резервуара; к стержню подвешена платформа, на которую можно ставить гири различного веса, соответствующие внешним раздражителям разной силы.

Здесь возможны, например, следующие ситуации:

1. Скопившаяся энергия такова, что она сама по себе может вызвать открытие резервуара и инициировать какое-то поведение (3). Так бывает с обезьянами, которых содержат в одиночестве в клетках зоопарка: они нередко предаются мастурбации или пытаются спариваться с соломенным манекеном.

2. Внешний раздражитель настолько привлекателен, что ответная реакция может наступить и при отсутствии объективной потребности. Например, вкусный пирог может вызвать появление аппетита даже у совершенно сытого человека.

Однако чаще всего наблюдается совместное действие внешнего и внутреннего факторов, равных или неравных, но так или иначе дополняющих друг друга.

Теория оптимальной мотивации

Если сторонники теорий редукции потребности считают гомеостаз, или отсутствие влечений, тем идеалом, к которому стремится организм, то защитники активационных теорий рассматривают в качестве предпочтительного состояния средний, а не минимально возможный уровень влечений. Например, согласно активационной теории Д.Хебба, оптимальный уровень мотивации находится посредине между состоянием ослабленного влечения, с одной стороны, и дезорганизующего страстного влечения – с другой. Итак, нужно было разработать теорию, которая позволила бы объяснить то, что наш организм иногда стремится снизить уровень активации, вызванной появлением какой-либо потребности или информационной перегрузкой, но в то же время он стремится усилить активацию, когда она слишком слаба для того, чтобы поддерживать достаточный психический тонус.

Такая теория, основанная в значительной мере на законе Йеркса Додсона была предложена в 50-е годы психологами Даффи и Хеббом. Согласно этой теории, организм стремится поддерживать оптимальный уровень активации, который позволяет ему функционировать наиболее эффективно.

Этот уровень не соответствует абсолютному нулю, как это было в теории биологических побуждений зависит от физиологического состояния данного человека в данный момент. Таким образом. н екоторые люди нуждаются в более сильном притоке стимулов, чем другие, способные выносить их лишь в ограниченном количестве.

Эта потребность в стимулах изменяется также в зависимости от психического состояния человека. Оптимальный уровень активации во время сна или в состоянии задумчивости, конечно же, отличен от уровня оптимального для человека, охваченного “лихорадкой” творчества.

Из экспериментов с сенсорной изоляцией видно, как реагирует мозг, когда он оказывается лишенным раздражителей. Понятно, что приверженцы теории оптимальной активации видят в этом пример такой ситуации, которой организм стремится избегать.

Как бы там ни было, но теория оптимальной активации остается по самой своей сути механистичной. И действительно, хотя эта теория и позволяет объяснить, чем вызывается какое-то поведение, она не дает никаких указаний на то, по какому конкретному пути оно пойдет.

Эта ограниченность теории отчасти объясняется тем, что боль-шинство исследований проводилось на животных в искусственных лабораторных условиях. Теории, вытекающие из подобных экспериментов, позволяют лишь частично понять то, что происходит с людьми в их повседневной жизни, где у человека обычно есть выбор возможных действий.

Когнитивные теории мотивации

Когнитивные теории рассматривают мотивацию как механизм выбора определенной формы поведения. Чтобы сделать выбор, надо обратиться к процессу мышления.

Для когнитивистов теории биологических побуждений или оптимальной активации представляются слишком грубыми, чтобы объяснить все разнообразие поведения людей, поскольку, как отмечают эти ученые, человек активен всегда. Мы постоянно чем-то заняты, и в большинстве случаев мы сами решаем, что будем делать. В любую минуту, чтобы сделать выбор, мы прибегаем к процессу мышления.

В этом смысле все наши действия чем-то мотивированы. Таким образом, вопреки утверждению двух других теорий, не существует никакой особой «силы», которая выступает на сцену только в критические моменты, когда нарушено равновесие.

Американский психолог Роберт С. Боллес (Bolles R.C.) рассматривает мотивацию скорее как «механизмвыбора» какой-то формы поведения. Этот механизм в случае надобности отвечает на внешние раздражители, но чаще всего он выбирает возможность, которая в данный момент лучше всего соответствует физиологическому состоянию, эмоции, воспоминанию или пришедшей на ум мысли; выбор может также определяться присутствием какого-то человека или объекта в непосредственной близости.

Американский психолог Эдвард Л. Деси (Deci E. L.) считает, что все наши поступки мотивируются внутренне в соответствии с нашими врожденными особенностями. По его мнению, нас больше привлекает деятельность, которая развивает у нас чувство компетентности. Доказательством тому, как утверждает другой ученый Синтия Фишер (Fisher C. D., 1978), служит тот факт, что лучших результатов часто добиваются те, кто осознает, что сам организовал свою работу и сам следит за тем, чтобы она была хорошо выполнена.

По мнению этих теоретиков, внешнее поощрение (конфеты, деньги и т. п.) чаще всего приводит лишь к уменьшению такой внутренней мотивации. Например, у ребенка, которого вознаграждают каждый раз, когда он вынесет мусор, будет все меньше и меньше охоты действовать бескорыстно, просто ради удовольствия чувствовать себя полезным.

Нюттен полагает, что выбор наших ближайших действий направляют поставленные нами цели и планы на будущее. Чем эти цели для нас важнее, тем с большей силой они ориентируют наш выбор. При этом, как подчеркивает Деси, стимулом для наших действий служат не столько сами цели, сколько намерение их достигнуть.

Основным тезисом авторов когнитивных теорий (от англ. cognitive —познавательный) было убеждение, что поведение индивида направляют знания, представления, мнения о происходящем во внешнем мире, о причинах и следствиях. Знание не является простой совокупностью сведений. Знание — это не «холодная», бесстрастная информация. Представления человека о мире программируют, проектируют будущее поведение. И то, что человек делает и как он это делает, зависит в конечном итоге не только от его фиксированных потребностей, глубинных и извечных стремлений, но и от относительно изменчивых представлений о реальности.

Теория когнитивного диссонанса. Автором данной теории является Лион Фестингер (Festinger L. А., 1957). Под когнитивным диссонансом Фестингер понимал некоторое противоречие между двумя или более когнициями. Когниция трактуется Фестингером достаточно широко: когниция — это любое знание, мнение или убеждение, касающееся среды, себя или собственного поведения. Диссонанс переживается личностью как состояние дискомфорта, она стремится от него избавиться, восстановить внутреннюю когнитивную гармонию. И именно это стремление является мощным мотивирующим фактором человеческого поведения и отношения к миру.

Состояние диссонанса (нес0тройное звучание) между когнициями Х и У возникает тогда, когда из когниции Х следует не У. Состояние консонанса (стройное звучание) между Х и У, с другой стороны, существует тогда, когда из Х следует У. Человек стремится к внутренней непротиворечивости, к состоянию консонанса. Например, склонный к полноте человек решил сесть на диету (когниция X), но не может отказать себе в любимом шоколаде (когниция У). Человек, стремящийся похудеть, не должен есть шоколад. Налицо диссонанс. Человека стремится снять или уменьшить диссонанс. Для этого, по мнению Фестингера, у человека есть три основных способа: изменить одну из когниций (в данном случае — перестать есть шоколад или прекратить диету); снизить значимость входящих в диссонантные отношения когниций (решить, что полнота — не такой уж большой грех или что шоколад не дает значительной прибавки веса); добавить новую когницию (например, что хотя шоколад и увеличивает вес, зато благотворно влияет на умственную деятельность).

Наиболее известны два эффекта, связанные с возникновением и снятием когнитивного диссонанса. Один из них возникает в ситуации поведения, противоречащего оценочному отношению человека к чему-либо (аттитюду). Если человек добровольно (без принуждения) соглашается сделать что-либо, несколько несоответствующее его убеждениям, мнению, и если это поведение не имеет достаточного внешнего оправдания (скажем, вознаграждения), то в дальнейшем убеждения и мнения меняются в сторону большего соответствия поведению. Если, например, человек согласился на поведение, идущее несколько вразрез с его нравственными установками, то следствием этого будет диссонанс между знанием о поведении и нравственными установками, а в дальнейшем последние изменятся в сторону понижения нравственности.

Другой хорошо изученный эффект, полученный в исследованиях когнитивного диссонанса, — диссонанс после трудного решения. Трудным решением называется тот случай, когда альтернативные варианты, из которых необходимо сделать выбор, близки по привлекательности. В таких случаях, как правило, после принятия решения, после того, как выбор сделан, человек переживает когнитивный диссонанс, являющийся результатом следующих противоречий: с одной стороны, в избранном варианте есть негативные черты, а с другой стороны, в отвергнутом варианте есть нечто положительное. Принятое частично плохо, но оно принято. Отвергнутое частично хорошо, но оно отвергнуто.

Экспериментальные исследования последствий трудного решения показали, что после принятия такого решения (со временем) повышается субъективная привлекательность избранного варианта и понижается субъективная привлекательность отвергнутого. Человек таким образом избавляется от когнитивного диссонанса: он убеждает себя в том, что то, что он выбрал, не просто слегка лучше отвергнутого, а значительно лучше, он как бы раздвигает альтернативные варианты: избранное тянет вверх по шкале привлекательности, отвергнутое — вниз. Исходя из этого, можно полагать, что трудные решения увеличивают вероятность поведения, соответствующего избранному варианту. Например, если человек долго мучился выбором между автомобилями «А» и «Б», а в итоге предпочел «Б», то в дальнейшем вероятность выбора автомобилей типа «Б» будет выше, чем до покупки, так как относительная привлекательность последних вырастет.

Теория баланса. Автор теории Ф. Хайдер (Heider F., 1958) исходил из следующих принципов. Социальная ситуация может быть описана как совокупность элементов (людей и объектов) и связей между ними. Определенные сочетания элементов и связей являются устойчивыми, сбалансированными, другие — несбалансированными. Несбалансированные ситуации вызывают чувства дискомфорта, напряженности и стремление привести ситуацию к сбалансированному виду и инициируют поведение, направленное на восстановление баланса.

В качестве простейшей социальной ситуации Хайдер рассматривает систему, состоящую из трех элементов (триаду): субъект — другой человек — объект вместе с отношениями между ними: субъект — другой человек, субъект — объект, другой человек — объект. Объект при этом понимается весьма широко: как вещь, процесс, группа людей, предмет, идея и т. д. Отношения внутри триады могут быть положительными и отрицательными. Логически возможны восемь видов триад (табл. 1).
Таблица 1. Виды триад по Хайдеру

№ вида	Субъект -объект	Другой человек -объект	Субъект - другой человек
1	+	+	+
2	+	-	-
3	-	-	+
4	-	+	-
5	-	-	-
6	+	+	-
7	-	+	+
8	+	-	+

Первые четыре ситуации являются сбалансированными, остальные — несбалансированными. Скажем, я не люблю лыжные прогулки, мой знакомый(ая) тоже их не любит, между нами позитивные взаимоотношения (сочетание 3). Такая ситуация сбалансирована. С другой стороны, может оказаться так, что я и ненавистный мне человек одинаково (негативно) относимся к некоторой политической партии (сочетание 5). Это уже дисбаланс: я разделяю мнение со своим врагом.

По мнению Хайдера, ситуации пятого-восьмого видов неустойчивы, вызывают чувство дискомфорта и стремление преобразовать их в одну из первых четырех. В целом же возможны три основные способа снятия дисбаланса:

1) изменить одно из отношений с «+» на «—» или с «—» на «+»: например, если выясняется, что мой друг страшно любит кошек, а я к ним раньше относился довольно прохладно (сочетание 7), то очень возможно, что я со временем изменю свое отношение к этим домашним животным с отрицательного на положительное, а если моя ненависть к кошачьим превосходит привязанность к другу, я могу пересмотреть не свое отношение к кошкам, а свое отношение к другу;

2) уменьшить значимость одного из отношений, т. е. свести одно из отношений к нулю: если моя хорошая знакомая, например, не выносит разговоров на отвлеченные темы, а я их обожаю (сочетание 8), то я могу отстраниться от ее отношения к данному предмету, нейтрализовать его, прекратив беседовать с ней на отвлеченные темы, а утолять свою жажду философствования в беседах с друзьями;

3) дифференцировать положительное и отрицательное отношения: если мой любимый врач говорит, что кофе вреден для меня, имея в виду действие кофеина на сердечно-сосудистую систему, а я без вкуса и запаха кофе не могу прожить и дня (сочетание 8), то можно в принципе перейти на кофе без кофеина, т. е. дифференцировать, разделить свое отношение к кофе на два типа: отношение к кофе с кофеином — как и у врача, отрицательное; отношение к кофе без кофеина - положительное.

Исследования показывают, что люди действительно предпочитают ситуации первых четырех видов остальным ситуациям. Но трудно предсказать, какой конкретно стратегией восстановления баланса (первой, второй или третьей) будет пользоваться человек в конкретной ситуации.

Эффект баланса широко используется в рекламе. Например, различные известные личности (предположительно, любимые народом) демонстрируют свою любовь и приверженность определенным напиткам, продуктам питания, предметам одежды и т. п. Авторы рекламы ожидают, что нейтральное или даже негативное отношение потребителей к тем или иным товарам под влиянием такой рекламы преобразуется в позитивное (переход от сочетания семь к сочетанию один): таким образом потребитпли избавляются от дисбаланса, а производители — от товара.

Сценарии (скрипты) и контрфакты. Понятие «сценарий», впервые использовали Р. Шенк и Р. Абельсон (Schank R. С., Abelson R., 1977) для обозначения информации, отражающей некоторую обычную, привычную последовательность событий. Эти сценарии у человека появляются либо в результате усвоения готовых сценариев, либо он создает их сам, представляя будущий ход событий. Сценарий может регулировать поведение человека: если челолвек детально и последовательно представляет свою ссору с кем-то, то вероятность возникновения ссоры в этом случае будет больше, чем если бы такой сценарий вообще не формировался; также мысленное проигрывание сценария успешного выступления на собрании способствует успеху будущего выступления.

Одним из воплощений идеи сценария является концепция контрфактов. Контрфактами называются представления об исходе события альтернативном реальности. В их основе лежит мышление по типу «если бы.... то...». Например, после того как студент сдал экзамен на «три», он думает: «Если бы я не болтался по дискотекам, то я бы вполне мог сдать этот экзамен на "четыре" или даже "пять"», или «Если бы я вообще не заглянул в конспект, то мне бы и тройки не видать». В первом случае студент конструирует сценарий, который привел бы к лучшему по сравнению с реальностью исходу. Это означает, что он рассматривает свое реальное положение как худшее по сравнению с тем, что могло бы быть. Такого рода контрфакты называются идущими вверх. Во втором случае, наоборот, реальное положение воспринимается как относительно хорошее, так как могло бы быть и хуже. Это контрфакт, идущий вниз. В исследовании Н. Роса (Roese N.J., 1994) показано, что идущие вверх контрфакты ухудшают эмоциональное состояние, однако положительно влияют на будущую деятельность, а контрфакты, идущие вниз, улучшают эмоциональное состояние, зато приводят к относительному ухудшению последующей деятельности.

Таким образом, направление контрфактического мышления оказывает влияние на последующую деятельность и эмоциональное состояние, что открывает возможности для регуляции поведения с помощью самоинструкции или внешнего педагогического воздействия.

Гуманистические теории мотивации

По мнению одного из представителей гуманистической психологии американского психолога Карла Роджерса (Carl Ransom Rogers, 1955), нормальная личность открыта опыту, ее не нужно контролировать или управлять ею. Основной мотивирующей силой человеческого поведения он считал стремление к самореализации, самоосуществлению, стремление к реализация своих способностей и возможностей. По К. Роджерсу люди стремятся к тому, чтобы приблизить Я-идеальное к Я-реальному.

Видный американский психолог, основатель гуманистической психологии Абрахам Маслоу является автором иерархической теории мотивации. Он считал, что множество потребностей можно разделить на пять основных категорий и расположить в виде строгой иерархической структуры. Эту структуру он представлял в виде пирамиды, состоящей из пяти ступеней.

1. Физиологические потребности являются необходимыми для выживания (еда, вода, отдых, секс). 2. Потребности в безопасности и уверенности в будущем включают потребности в защите от физических и психологических опасностей со стороны окружающего мира. 3. Социальные потребности - чувство принадлежности к чему или кому-либо, чувство, что тебя принимают другие, чувства привязанности и поддержки. 4. Потребности в уважении включают потребности в самоуважении, личных достижений, компетентности, уважении со стороны окружающих, признании. 5. Потребности самовыражения - это потребности в самоактуализации, реализации своих потенциальных возможностей и росте как личности.

Поведение человека определяет самая нижняя неудовлетворенная потребность иерархической структуры. Однако хотя в данный момент одна из потребностей может доминировать, деятельность человека при этом стимулируется не только ею (не обязательно полностью удовлетворять нижележащие потребности). Есть люди, для которых, например, самоуважение является более важным, чем любовь.

Маслоу делил мотивы на две группы - на мотивы нужды и мотивы роста. Основное различие в их функционировании состоит в том, что удовлетворение мотивов нужды приводит к снижению мотивации (по принципу снятия напряжения), а удовлетворение мотивов роста — к по­вышению мотивации. Кроме того, мотивы роста занимают относительно более высокое положение в иерархии чем мотивы нужды.

Теория приобретенных потребностей Дэвида МакКлелланда. Заметный вклад в разработку проблемы мотивации поведения внесла теория приобретенных потребностей американский ученого Д. Мак-Клелланда (David C. McClelland, 1962). Не отрицая значимости биологических и других "базисных" потребностей в мотивации поведения работников, Д. Мак-Клелланд попытался выявить наиболее важные "вторичные потребности", которые актуализируются при условии достаточной материальной обеспеченности. Он считал, что людям присущи три потребности высшего уровня: достижения, соучастия, во власти. Эти потребности приобретаются человеком под влиянием жизненных обстоятельств, опыта и обучения.

Потребности достижения (в успехе) проявляются в стремлении человека достичь стоящих перед ним целей эффективнее, чем он делал это ранее.

Потребность соучастия (причастности) проявляется как стремление к дружеским отношениям с окружающими.

Потребность во власти состоит в том, что человек стремится контролировать ресурсы и процессы, протекающие в его окружении. Основной направленностью этой потребности является стремление контролировать действия людей, влиять на их поведение, брать на себя ответственность за их действия.

Потребность властвования имеет два полюса: стремление иметь как можно больше власти, контролировать все и всех и, в противоположность этому, стремление полностью отказаться от каких-либо притязаний на власть. Люди с высокой мотивацией властвования подразделяются на две непересекающиеся группы. Первую группу составляют лица, стремящиеся к власти ради возможности командовать. Ко второй группе относятся лица, которые стремятся к власти для того, чтобы с ее помощью более эффективно решать задачи организации.

Потребности достижения, соучастия и властвования в концепции Д. Мак-Клелланда не исключают друг друга и не расположены иерархически, а взаимосвязаны.

Гуманистическая психология четко разделила мотивы человеческого поведения на инстинкты и страсти. Инстинкт - это чисто биологическая категория, в то время как страсти и влечения, коренящиеся в характере, - это биосоциальные исторические категории. И хотя они не служат физическому выживанию, они обладают такой же (а иногда и большей) властью, как и инстинкты. Психологи-гуманисты выделили такие мотивы человеческого поведения как: тенденция к самоактуализации, изменению, личностному росту; мотив творчества. Впервые выделили мотивы, которые признавали в человеке активную личность.

Проблема мотивации в психологии деятельности

Согласно концепции отечественного психолога А.Н.Леонтьева, мотивационная сфера человека имеет свои источники в практической деятельности. Поведению в целом, соответствуют потребности человека; деятельности - разнообразие мотивов; множеству действий - упорядоченный набор целей. Таким образом, между структурой деятельности и строением мотивационной сферы человека существует отношение взаимного соответствия.

В основе динамических изменений, которые происходят с мотивационной сферой человека, лежит развитие системы деятельности, которое, в свою очередь, подчиняется объективным социальным законам. Человек по мере взросления вступает во все большее разнообразие социальных отношений и видов деятельности, что приводит к изменению содержания его мотивационной сферы. Одновременно меняется значимость выполняемых им деятельностей, что перестраивает иерархию мотивов.

Таким образом, данная концепция представляет собой объяснение происхождения и динамики мотивационной сферы человека. Она показывает, как может измениться система деятельности, как преобразуется её иеррархизированность, каким образом возникают и исчезают отдельные виды деятельности и операции, какие модификации происходят с действиями. Из этой картины развития деятельностей далее выводятся законы, согласно которым происходят изменения и в мотивационной сфере человека, приобретение им новых потребностей мотивов и целей.