М. Е. Бурно о характерах людей

• Название: М. Е. Бурно о характерах людей
• Дата: 23.12.2021
• Размер: 263 Kb.
• Имя файла: burno_m_e_o_harakterah_lyudei.doc
• Тип: Документы; #315960
• страница: 5 из 7

Теоретичность (проникнутость собственными концепциями на все слу­чаи жизни, с известной отгороженностью-независимостью от людского мне­ния) помогает замкнуто-углубленному не беспокоиться о своей внешности

- иногда даже уродливой, с точки зрения реалистов - пребывая то в вя­ло-небритом неряшестве, то в подчеркнуто-утонченной изысканности, то в необычно-пикантной оголенности. Вот выходит человек погулять в сказоч­ной для двора узкой шапке с длинным козырьком, слушая из плейера через наушники музыку Баха, с отрешенным лицом, с длинной таксой на поводке, тоже готически замысловатой своим телом. Другом аутист любуется своими или чужими патологическими кожными высыпаниями, как красивой тканью.

Именно потому, что у аутистического психотерапевта нет природ­но-рсалпстичсской способности непосредственно душевно-живо сопережи­вать своему пациенту, он нередко и учится этому теплому сопереживанию (эмпатии) теоретически-технически.

Высокой аутистическн-одухотворенной нравственностью, красотой на­полнены иконы Рублева, картины Боттичелли, Всрмсера, музыка Баха, Бет­ховена, стихи Тютчева, Гумилева, Пастернака, Ахматовой, Бродского, ра­боты Канта, Швейцера, Ясперса, Бердяева, Флоренского. Но если филосо­фия многих реалистов (особенно тревожно-сомневающихся) сама по себе, без доказательств, нравственна, то здесь скорее речь идет о философии (о теории) нравственности.

И все же два таких разных человека, как одухотворенный психастеник (тревожно-сомневающийся) и одухотворенный аутист (замкнуто-углублен­ный), способны тонко, глубинно проникнуться друг к другу, созвучные именно в высокой своей духовности. Хотя при этом для замкнуто-углуб­ленного Духовность есть чувство Бога в себе, посылаемое ему. Охватив­шее его чувство Гармонии, сладкого растворения души в Космосе и есть для него доказательство Бога. А для другого, тревожно сомневающегося, Духовность есть вдохновенное реалистическое размышление о самых высо­ких при род но-человеческих переживаниях - переживаниях Красоты, Гар­монии, Смысла, Совести, Судьбы, Творчества, Ответственности - то есть того, с чего у аутиста начинается религиозное или экзистенциальное пе­реживание. Но там для их начала еще необходимо аутистическое чувство, что и Гармония, и Смысл, и другие экзистенциалы существуют изначально и посылаются извне. Так же и произведения искусства, как всякое Твор­чество вообще, в соответствии с аутистическим мироощущением, есть пос­лание, Божественное, то есть то, что выше всего земного.

Аутистическая безнравственность происходит, в отличие от, напри­мер, психастенической, не от зловредно-тревожной перестраховочности, болезненного чувства ответственности, а от той же аутистической, порою одухотворенной, "теоретичности", оправдывающей своим кружевом умозак­лючений и кровавые революции, и фашизм. Сангвиническим революционным практикам - Дантону, Ленину - противостоят по своим иным (хотя и тоже кровавым) манерам аутистические ("теоретические") практики революции - Робеспьер, Фуше, Бухарин. Таким образом, аутистическая безнравствен­ность тоже витиевато-теоретична в большом и малом.

Мы можем говорить здесь о безнравственности, понятно, лишь с точки зрения реалиста. Со своей же, аутистической, точки зрения, замкну­то-углубленный, губящий за теоретическую в идею жизни тысяч людей, и себе самому пожелает погибнуть за эту, нередко отстраненную от зем­ного тепла-добра, концепцию, потому что она для него выше жизни. Бла­годаря этому, видим, что понятие нравственности не есть понятие обще­характерологическое-общечеловеческое: оно личностное, сообразное складу души.

Мировое Добро держится, прежде всего, той одухотворенно-нравствен­ной аутистичностью, которая ценит превыше всего человеческую жизнь, и реалистически-теплым, трезвым большинством, хотя и оно может по време­нам хмелеть-гипнотизироваться идеями Зла.

В "малом" безнравственном замкнуто-углубленная молодая "научная" женщина, также сообразно своей аутистической концепции, "для здоровья" сближается на час с "сексуальным террористом", "грязным пиратом", что­бы туг же, освободившись от чувственного голода, забыть о нем и не об­ращать на него при встрече внимания, платонически благоговея перед старцемпрофессором, своим научным руководителем. Она же, при всей кол­кой застенчивости за легкими готическими очками, свободно-открыто го­ворит в компании интеллигентных людей о потаенных подробностях интим­ной жизни, потому что это включено в ее концептуальное кружево. И чувственно-жаркая телесная близость здесь (в противовес тревожно-сом­невающемуся с его вяловатой, "трезвой" чувственностью, но и реалисти­чески лирической, обостренно-нравственной ответственностью за свои пос­тупки) нередко слишком мало значит в сравнении с близостью духовной.

Как и толстовский Каренин, сегодняшний аутист обычно отбрасывает все, что не согласуется с его изначальной, внутренней аутистической системой-кружевом, и разрешает что угодно за занавесом соблюдения фор­мальных правил-формул. Эта система-кружево есть для него частица Кра­соты, Гармонии, Бога в нем самом, и это - главнейшее, это залог его духовного бессмертия и спокойствия.

Не смерти, не болезни обычно боится сложный, зрелый аутист, а сво­его духовного несовершенства перед смертью- В духовном росте-совер­шенствовании - главная потребность-задача его души, гнездящейся на время жизни в телесном "приемнике". Многие аутисты, особенно в старос­ти, ясно чувствуют эту способность своей души уже понемногу как бы от­деляться от слабеющего бренного тела, дабы вскоре уже торжествен­но-светло иступить в жизнь Вечную. При этом аутист может быть великим атеистом, как Фрейд, предложивший вместо религиозной "иллюзии" свою иллюзию пансексуализма, сексуальности, о которой говорил с волнением, как об особой "духовной силе" - как вспоминал об этом Юнг (1994, с.

157).

Из всех реалистов к замкнуто-углубленному (аутисту, шизоиду) ближе всего по духу, по-видимому, как отмечено уже выше, все-таки тревож­но-сомневающийся (психастеник). Оба они, особенно же в интеллигентской своей глубинной усложненности, более всего ценят духовное, экзистенци­альное движение в человеке и все то, в чем оно может обнаружиться: в письме, стихотворении, карандашном рисунке и т. п. Сангвиники, живу­щие, в основном, ощущениями, воспоминаниями ощущений, обычно, заботясь о чистоте квартиры, гораздо легче расстаются со старыми бумагами, письмами ушедшего навсегда близкого человека-

Иным аутистам (шизоидам) люди почти и не нужны - Природа наполнена для них символами, помогающими радостно чувствовать себя собою. Иные же замкнуто-углубленные (шизоиды) жадно тянутся к людям и часто не на­ходят в непосредственном общении с ними желанного глубокого созвучия, страдая в пожизненных поисках такой встречи.

Парадоксальность, непредсказуемость мыслей, чувств, поступков замкнуто-углубленного, шизоида (парадоксальность, конечно же, - лишь с точки зрения реалиста) объясняется аути" стичностыо, как и кречмеровс­кая "психестстическая пропорция". Существо этой пропорции психической чувствительности (а15и1С515 - чувство, греч.) - в переплетении в душе аутиста обостренной чувствительности с бесчувственностью-холодностью, что может, например, выразиться в кровавой жестокости, переплетенной с пламенной влюбленностью, в божественной нежности, в испепеляющее незе­мной страсти Нефертити, в одухотворенно безоглядной жертвенности, по­жизненной волшебно-платонической влюбленности, но только не в реалис­тической деятельно земной теплоте-доброте.

Для аутиста подчас крыло бабочки значит неизмеримо больше, нежели земные переживания его близких, именно потому, что волшебный, нежней­ший рисунок на этом крыле сотворен для него предопределением Духа, и созерцание крыла есть общение с Божественным. Вообще, если сангвиник и тревожно сомневающийся умиляются в животных и растениях тем, что делает их похожими на человека, то замкнуто-углубленный нередко рассматривает в них звучание Космоса.

Верующий человек замкнуто-углубленного склада именно аутистич­ностью чувствует-знает Божий Промысел и, например, без сомнения объяс­няет им библейскую полынь, чернобыльник, как предзнаменование сравни­тельно недавней Чернобыльской катастрофы- Подлинным доказательством Бога считается переживание (опыт) светлой встречи с Ним (и не только во время литургии), то есть то самое особое, светлое, аутистическое переживание вдохновения, с чувством известной самостоятельности, изна­чальности этого переживания, посылаемости его извне. Вдохновенный же психастеник ощущает свое вдохновение как свечение изначально из себя, из своего тела, саморазвивающейся (по своим закономерностям) стихийной Материи-Природы, без Предопределения-Цели. Нередко аутист и считает свою природу более совершенной (нежели у реалистов) для улавливания Божественного, а реалист-атеист полагает все это "дурманом-сказкой о бессмертии", помогающей верующему человеку умереть без возможного тра­гического отчаяния.

Любовь замкнуто-углубленного может быть сложно-одухотворенным пе­реживанием аутистически-идеального образа возлюбленной в душе, кото­рый также как бы посылается, несет Божественный свет в себе. Образ этот соприкасается то с одной, то с другой реальной женщиной, каким-то созвучием отвечающей этому образу, и нередко нет тут подлинного чувс­тва вины за измену жене, потому что это любовное переживание происхо­дит как бы свыше, посылается Великой Целью, оно священно, как пережи­вание, чувство Александра к Марии в "Жертвоприношении" Тарковского, как чувство Юрия Живаго к Ларе в "Докторе Живаго" Пастернака. Или, случается, пожилой аутист изменяет своей бездетной жене, потому что считает своим жизненным долгом произвести на свет ребенка, пусть от другой женщины.

Одна замкнуто-углубленная женщина жестоко мстит своей сопернице, жене возлюбленного, вывешивая на бельевой веревке для сушки на своем балконе, напротив ее балкона, ползунки - будто у них уже есть свой ре­бенок. Другая готова, страдая от ревности, самоотверженно, с нежностью отдать любимого мужа сопернице, чтобы ему было с этой женщиной еще лучше, чем с нею. И все это записано-выткано в их сложно-аутистических душевных кружевах.

Ранимое колкое самолюбие, переживание своей неполноценности может порождать в замкнуто-углубленном панцирь-защиту в виде стеклянной неп­риступности, вежливой церемонности, или серой злости, или разнообраз­ных улыбающихся клоунских масок.

Особым рисунком своего аутистического кружева замкнуто-углубленные часто трудно вписываются в обычный коллектив, хотя подчас и способны формально-живо общаться. Не могут они обычно безболезненно-мягко прис­посабливаться к людям (в том числе и к иным аутистам), разнообразным делам-работам, учебным занятиям, к домам, улицам, местам природы, не созвучным им, не помогающим чувствовать себя собою, не смягчающим этим душевную напряженность.

Однако ко всему, что созвучно, творчески целительно, аутист тянет­ся и способен здесь, в какой-то своей нише, нередко на благородно-вы­сокое, одухотворенное, глубинно-нежное, мудрое. И если понимать, в чем именно состоит требующее своего развития духовное богатство конкретно­го аутиста и на что он не способен по природе своей (а значит, не надо от него этого требовать) - то возможно восхищаться им и любить его.

ДЕМОНСТРАТИВНЫЙ ХАРАКТЕР (ИСТЕРИК)

Клинически выразительно, в естественнонаучном духе, в своей пато­логической (психопатической) выраженности (истерический психопат, или истерик) этот склад описан П.Б. Ганнушкиным (1909, 1933).

Существо демонстративного склада (радикала) - в склонности увле­ченным позированием тешить свое уязвимое честолюбие, тщеславие. Такое получается благодаря обычной здесь более или менее красочной чувствен­ности с богатой вытеснительной защитой. Красками воображения возможно, угодно своим желаниям, невольно-бессознательно исказить реальность, вытолкнуть своей живейшей самовнушаемостью неприятное событие из соз­нания в бессознательное, не в состоянии критически, объективно посмот­реть на себя в это время сбоку.

Вообще сильная вытесн игольная защита практически исключает глу­бинность-сложность мысли, переживания и, значит, серьезную способность критически относиться к себе. Этой вытеснительной зависимостью мыслей, взглядов от существенно поправляющих, изменяющих в противоположные стороны мышление чувств демонстративный человек может быть и глуп, и тоже по-своему счастлив, защищен.

Так, ухаживая за больным мужем, недовольная таким "гнусным" заня­тием, истеричка поминутно упрекает, оскорбляет этого беспомощного че­ловека, жалуясь вслух на свою "горькую" судьбу сиделки, а через нес­колько дней на его могиле, с чистым сердцем, благополучно вытеснив прежние упреки мужу, причитает , рыдает так, будто готова была бы еще це­лый век терпеливо за ним ухаживать. Сама же она от инфантильной своей бестревожности не боится никаких страшных болезней: все могут ими за­болеть, но только не она; все умрут, но только не она. Сангвиничке, так же склонной к вытеснительной эмоциональной защите, изначальная тревожность все же не дает так надежноискусно вытеснять из сознания неугодное, травмирующее.

Позирование (демонстративность) - суть стремление выставляться, привлекать к себе внимание неприкрыто-внешними, порою даже крикливыми средствами. Позирование (демонстративность) сказывается не только в особых, позирующих телодвижениях, но и в вызывающем (властно выставля­ющем себя) поведении, в слишком яркой одежде, или, например, в черес­чур короткой юбке при очень толстых ногах, которые как раз нужно бы прятать.

Позирование сказывается и в стремлении демонстративно "приукраши­вать>, преувеличивать свою болезнь, даже серьезную. За истерическую позу (демонстрация) возможно, конечно, принять и приятное многим милое сангвиническое кокетство, синтонную яркость одежды и косметики, утон­ченно-мягкую живую демонстративность портретов синтонного Кипренского

- но это все дышит естественностью, непосредственной радостью жизни, даже если порою и грубовато. Аутистичн остью (концептуальностью) про­никнута вычурно-экстравагантная "поза", одежда замкнуто-углубленного (шизоидного) человека. В истинной, истерической позе нет синтонной или аутистической цельности, глубинности, психастенической гиперкомпенсации, таящей в себе изначальную неуверенность. На то она и поза, драпировка, что не имеет под собою достаточно глубокого, сложного переживания, ес­тественной (теплой) чувственности или символически духовного, сказоч­но-божественного. Истинная поза демонстративного холодновата, а то и со "стервозинкой", ниточкой колкого холодка, отличающего капризное же­манство от милого кокетства. Сангвиническая типичная женщин а-"крошка" и психастеническая женщина-"киселъ" всегда теплее своей естествен­ностью или неуверенностью, чем холодноватая истерическая "львица".

Холодноватость демонстративного человека может быть напряжена болью непризнанности от невнимания людей к своей особе, завистли­востью, эгоистичностью. Очень многие несведущие люди верят в душевные сложные богатства демонстративных (истериков), в глубину их восторгов не только тогда, когда эти демонстративные - актеры на сцене, но и в повседневной жизни, когда они, например, по известному выражению ау­тистически-язвительного к истерикам Ясперса (1913; 1997, с. 538), не­вольно стремятся переживать больше, чем способны пережить. Это, конеч­но же, есть проявление душевной незрелости (инфантилизма - вечного детства), как и многое другое в таком человеке.

Душевный инфантилизм сказывается не только склонностью ко всячес­кому позированию, стремлением приукрасить свои переживания, показаться загадочно-необыкновенным, но и в неспособности достаточно глубоко и сложно думать-анализировать при бунинской красочной образности, в спо­собности ярко-прямо, красочно-воспаленно чувствовать-ощущать. Наконец, высокая внушаемость ребенка или незрелого взрослого несет в себе сти­хийное несовершенное противоядие-защиту от себя самое в виде бессмыс­ленного упрямства. Многие из демонстративных (истериков) способны и в детстве подробно-живо подражать серьезным людям. Этим они и кажутся преждевременно взрослыми.

Демонстративные (истерики), случается, представляют и аутистичес­кие переживания, поведение. Замкнуто-углубленные, однако, как отмечено выше, обычно тут же, с язвительными улыбками, разоблачают эту демонс­тративную псевдоаутистичность.

Некоторые демонстративные (истерики) так назойливо, с массой изви­нительных предисловий, демонстрируют свою "застенчивость", "совестли­вость", что не разбирающиеся в характерах люди принимают это за чистую монету болезненно-нравственного переживания. Даже большим горем (нап­ример, смертью единственного ребенка) истеричка нередко "депрессивно"" демонстративно упивается или трагически-томно смакует его, как дорогое вино. Истеричка может искусно-лукаво играть-лгать о мучительной для нее бедности, как теккереевская расчетливая лжица Ребекка Шарп ("Яр­марка тщеславия"), или грубовато жалобно притворяться безмерно несчаст­ной, как чеховская "слабая, беззащитная" старуха Мерчуткина, которая "кофей сегодня пила и без всякого удовольствия" ("Юбилей").

Трудно говорить о мироощущении демонстративных, поскольку оно тоже здесь основано на самовнушении, способности верить в то, во что хочет­ся верить, оно декоративно (от мистики до вульгарного материализма), в соответствии с возможностью восхитить, удивить или даже разозлить зри­телей, читателей, которыми для такого человека становятся, в сущности, все окружающие его люди и даже он сам. Вообще о мироощущении здесь можно говорить так же условно, зависимо от обстоятельств, как и о ми­роощущении детей. Как и дети, демонстративные (истерики), за некоторы­ми исключениями, есть народные сказочники, язычники, неспособные к сложным духовно абстрактным представлениям-переживаниям Бога, к сложно­му философскому идеализму,

Встречаются иногда демонстративные (истерики), создающие впечатле­ние умных, утонченно-сложных, живущих внутренней потаенной жизнью, да­же малоразговорчивых людей. Однако это только впечатление загадочнос­ти, объясняющее их способность играть и сложные роли, прикрываясь при этом цитатами, наукообразными (в науке) или просто заимствованными словами, и даже малословием, которое тоже может быть позой. Чуть заго­ворит такой человек по-своему (не по роли) - и исчезает впечатление самобытности, духовной сложности, анализа. Ничего порою тогда не оста­ется, кроме банальностей, "умных" очков и напыщенно-важной гримасы на лице.