Работа. Маленький незнакомец Моим родителям, Мэри и Рону, и сестре Деборе
 Скачать 0.6 Mb.
|
|
— Это ты, Родди? — Нет, всего лишь доктор Фарадей, — смутился я. — Ничего, что я вошел без спросу? Я слишком рано? Послышался смех: — Вовсе нет, это мы ужасно припозднились. Входите! Я не могу к вам выйти. Каролина стояла на стремянке возле стены. Ослепленный ярким светом, я не сразу понял, что она делает. Зал произвел неслабое впечатление еще в тот раз, когда в нем царил полумрак, а мебель пряталась под чехлами, нынче же все изящные диваны и кресла были расчехлены, а люстра — вероятно, одна из тех, что наградили Бетти волдырями, — пылала, словно топка. Вместе с лампами поменьше свою лепту в иллюминацию вносили золоченые орнаменты и зеркала, но более всего — неувядаемо яркие желтые стены. — Ничего, скоро глаза привыкнут. — Каролина заметила, что я щурюсь. — Пожалуйста, снимайте пальто и налейте себе выпить. Мама еще одевается, Род все решает какую-то проблему на ферме, а вот я почти закончила. Теперь я понял, чем она занята: кнопками пришпиливает к стенам отставшие куски обоев. Я хотел помочь, но она уже воткнула последнюю кнопку; тогда я придержал стремянку и подал ей руку. Приподняв подол, Каролина осторожно спустилась. Она была в синем шифоновом платье, серебристых перчатках и туфлях; на виске волосы ее прихватывала заколка с фальшивыми бриллиантами. Честно говоря, старое платье ей совсем не шло. Низкий вырез открывал жилистую шею и выпирающие ключицы, лиф был слишком тесен для ее большой груди. Она слегка притемнила веки и подрумянила щеки; губы в красной помаде казались пугающе толстыми. Я подумал, насколько привлекательней и органичней она была бы с чистым лицом, в старой бесформенной юбке и трикотажной блузке. Впрочем, безжалостный свет подчеркивал и мои недостатки. — Чудесно выглядите, — сказал я, помогая ей сойти со стремянки. Ее нарумяненные щеки слегка потемнели. Не глядя на меня, Каролина заговорила с псом: — И ведь он еще не выпил! Вообрази, какой красавицей я предстану через донышко стакана! Она явно была не в своей тарелке, но я приписал это волнению из-за предстоящего вечера. В стене глухо крякнула невидимая проволока, когда Каролина дернула звонок, вызывая Бетти. Затем она подвела меня к буфету, где выстроились старинные хрустальные бокалы; по нынешним временам выбор напитков был впечатляющий: херес, джин, итальянский вермут, горькая настойка и лимонад. Моим вкладом стал ром, полбутылки которого я принес с собой. Мы налили себе по глотку, но тут явилась принаряженная Бетти: манжеты, воротничок и фартук сверкали ослепительной белизной, накрахмаленный оборчатый чепец походил на вафлю сливочного мороженого. На кухне она готовила сэндвичи, и вид ее был слегка встрепанный. Каролина велела убрать стремянку. Бетти неловко ее подхватила, но в спешке недооценила тяжесть лесенки и через пару шагов грохнула ее на пол. Мы вздрогнули, пес залаял. — Молчи, дурак! — прикрикнула Каролина, а затем рявкнула на служанку: — Ну что еще такое? — Ничего! — Бетти тряхнула головой, пытаясь поправить сползший на глаза чепец. — Она сама из рук выпрыгнула. У вас тут все пошаливает. — Что за дурь! — Никакая не дурь! — Ладно, все хорошо, ничего не сломалось, — спокойно сказал я, помогая Бетти ловчее ухватить стремянку. — Удержишь? Девочка ожгла Каролину злобным взглядом и молча потащила лестницу, на пороге едва не столкнувшись с миссис Айрес. — Что за шум? — спросила та, входя в комнату. — Боже мой, вы уже здесь, доктор Фарадей! Какой вы нарядный! Воображаю, что вы о нас думаете! Придав лицу светское выражение, она протянула мне руку. В темном шелковом платье миссис Айрес походила на элегантную вдовствующую француженку. Голову ее покрывала черная кружевная шаль наподобие мантильи, у горла застегнутая камеей. — Какой резкий свет, не правда ли? — Миссис Айрес сощурилась на люстру. — Раньше он не казался таким ярким… или глаза были моложе… Каролина, ну-ка, покажись, дорогая. После инцидента со стремянкой Каролина еще больше зажалась. Приняв позу манекена, она сказала ломким неестественным голосом: — Сойдет? Я знаю, что не отвечаю твоим высоким требованиям. — Что за чепуха! Ты прекрасно выглядишь. — Тон миссис Айрес напомнил мне неискреннюю лесть Анны. — Только поддерни перчатки… вот так хорошо… Родерик не появлялся? Чего он канителится… Все утро ворчал, что смокинг стал широковат. Я говорю, радуйся, что он вообще есть… Благодарю вас, доктор Фарадей, мне, пожалуйста, херес. — Рассеянно улыбаясь, она взяла стакан. — Знаете, у нас так давно не было приемов, и я слегка нервничаю. — Ничуть не заметно, — сказал я. Она не слушала: — Мне было бы спокойнее, если б мой сын был рядом. По-моему, иногда он забывает, кто здесь хозяин. В том-то и дело, что он каждую секунду помнит об этом, подумал я и заметил, что Каролина явно думает о том же. Взгляд миссис Айрес беспокойно рыскал по комнате. Лишь пригубив херес, она отставила стакан и подошла к буфету, озабоченная тем, что бутылок выставлено слишком мало. Затем она проверила сигареты и одну за другой опробовала настольные зажигалки. Пыхнувший дымом камин тоже дал повод для волнения: дымоход не прочищен, дрова сырые. Однако времени на замену поленьев уже не осталось. В коридоре раздалось гулкое эхо голосов, и на пороге возникли первые настоящие гости: Билл и Хелен Десмонд, с которыми я был немного знаком, мистер и миссис Росситер, которых я знал лишь визуально, и пожилая вековуха мисс Дабни. Ради экономии горючего они приехали вместе, втиснувшись в машину Десмондов. Отдавая Бетти мокрые пальто и шляпы, все бранили погоду. Чепец служанки вновь сидел прямо; со вспышкой злости она, похоже, справилась. Поймав ее взгляд, я подмигнул. На секунду Бетти опешила, но затем расплылась в улыбке, по-детски уткнув подбородок в грудь. В смокинге меня никто не узнал. Я не входил в круг общения отставного судьи Росситера и крупного помещика Десмонда. Первой меня разглядела Хелен Десмонд. — Ой! — встревожилась она. — Надеюсь, никто не заболел? — С чего вдруг? — удивилась миссис Айрес. — О нет! — Она издала светский смешок. — Нынче доктор наш гость. Полагаю, мистер и миссис Росситер знакомы с доктором Фарадеем? А вы, мисс Дабни? Так вышло, что пожилая девушка раза два становилась моей пациенткой. Она являла собой тип ипохондрика, на котором врач может весьма прилично заработать. Будучи «знатных кровей», мисс Дабни на лекарей смотрела свысока, и потому, вероятно, ей было странно видеть меня здесь да еще со стаканом в руке. Однако легкая суматоха, всегда возникающая с прибытием гостей, поглотила ее удивление: каждый высказывался о комнате, выбирал напиток и желал приласкать милягу Плута, обнюхивавшего незнакомые ноги. Затем Каролина предложила сигареты, и внимание гостей переключилось на нее. — Ох ты! Кто эта юная красавица? — отпустил тяжеловесный комплимент мистер Росситер. — Боюсь, всего лишь известная вам дурнушка под слоем помады, — склонила голову Каролина. — Что за чепуха, милочка! — Миссис Росситер взяла сигарету. — Вы очаровательны. Ваш отец был красавец, а вы вся в него. Полковник был бы рад тому, что зал по-прежнему великолепен, правда, Анджела? — обратилась она к миссис Айрес. — Он так любил вечеринки. Ах, какой он был танцор, какая осанка! Помню, однажды вы с ним танцевали в Уорике. Смотреть на вас было наслаждением, вы порхали, точно пушинки. Молодежь не знает старых танцев, а современные… Пусть это выглядит старческим брюзжаньем, но современные танцы, на мой взгляд, вульгарны. Все скачут как буйнопомешанные. Ничего хорошего. Как вы считаете, доктор Фарадей? Я отделался расплывчатым замечанием, и разговор, недолго покрутившись вокруг современной хореографии, вернулся к великолепным балам прошлых лет, о которых я мало что мог сказать. — Кажется, это было в двадцать восьмом или двадцать девятом… — вспоминала мисс Дабни какое-то особенно блистательное событие, а передо мной возникли грустные картины моей тогдашней жизни: Бирмингем, вечно голодный студент-медик от усталости валится с ног в своей диккенсовской мансарде с протекающей крышей… Залаял Плут. Каролина схватила его за ошейник, не давая выскочить в коридор, откуда донеслись голоса, и один, явно детский, спросил: — Там собака? Разговор в зале смолк; на пороге появились двое мужчин в пиджачных парах, красивая женщина в броском платье для коктейля и миленькая девочка лет восьми-девяти. Появление Джиллиан, дочери Бейкер-Хайдов, для всех стало сюрпризом, а вот о втором мужчине хозяев явно предуведомили; по крайней мере, миссис Айрес, в отличие от меня, о нем знала. Его представили как мистера Морли, младшего брата миссис Бейкер-Хайд. — Я, видите ли, обычно провожу выходные с Питером и Дианой, а потому решил к ним пристегнуться, — говорил он, со всеми здороваясь за руку. — Неважное начало, Питер! — обратился он к зятю. — Тебя вышвырнут из графства, старина! Подразумевалось, что они пришли в пиджаках, тогда как мистер Десмонд, мистер Росситер и я были в старомодных смокингах, а миссис Айрес и другие дамы — в длинных вечерних платьях. Однако вновь прибывшие гости охотно посмеялись над своей промашкой, и в результате дурно одетыми почувствовали себя все остальные. В супругах Бейкер-Хайд не было никакой чопорности. Напротив, в тот вечер они показались чрезвычайно милыми и учтивыми, правда, какими-то уж очень рафинированными, и мне стало абсолютно ясно, почему кое-кто из местных считал, что они понятия не имеют о сельской жизни. Дочка переняла их манеру поведения и пыталась на равных разговаривать со взрослыми, хотя была сущий ребенок. Например, ее рассмешили передник и чепец Бетти, а потом она устроила целый спектакль, якобы испугавшись Плута. Девочка получила лимонад, но капризно требовала вина, и отец капнул ей из своего стакана. Гости испуганно оцепенели, когда херес растворился в бокале ребенка. Братец мистер Морли сразу вызвал мою неприязнь. Лет двадцати семи, прилизанный, в американских очках без оправы, он тотчас всем сообщил, что работает в лондонском рекламном агентстве, но уже сделал себе маленькое имя в киноиндустрии, «набрасывая скелеты». Он не снизошел до объяснений, что это за скелеты, и мистер Росситер, недослышав, принял его за еще одного врача, отчего возникла неловкость. Мистер Морли снисходительно посмеялся над недоразумением. Я заметил, как он, потягивая коктейль, окинул меня взглядом и тотчас перевел в разряд ничтожеств; в первые десять минут того же удостоилась и вся наша компания. Но миссис Айрес была настроена окутать его радушием хозяйки. Она познакомила Морли с супругами Десмонд и вернулась за ним, когда его вновь прибило к камину, у которого стояли мы с мистером Росситером: — Пожалуйста, присаживайтесь, господа. Прошу вас, мистер Морли. Миссис Айрес взяла его под руку, словно раздумывая, куда бы усадить, а затем ненавязчиво подвела к просторному дивану, где сидели Каролина и миссис Росситер. Секунду поколебавшись, мистер Морли покорно вздохнул и занял место рядом с Каролиной. Та завозилась с ошейником Плута, но в этом было столько нарочитости, что мысленно я посочувствовал: бедняжка, ищет повод для бегства. Затем Каролина выпрямилась и кокетливо поправила волосы — этот не свойственный ей жест говорил о том, что она невероятно смущена. Я перевел взгляд на мистера Морли, который тоже был весьма скован. Вспомнились затянувшиеся приготовления, нервозность Каролины… Я почувствовал себя грубо обманутым, потому что вдруг понял, с какой целью был затеян прием, чего от него ждала миссис Айрес и, наверное, сама Каролина. Едва до меня дошло, как миссис Росситер встала с дивана. — Пусть молодежь поболтает, — пробормотала она, одарив нас с мистером Росситером плутоватым старушечьим взглядом, и подала мне свой пустой стакан: — Доктор Фарадей, будьте душкой, принесите капельку хереса. Я поплелся к буфету. Наливая вино, в одном из многочисленных зеркал я увидел себя: в этом беспощадном свете я поистине выглядел лысеющим бакалейщиком. — Огромное вам спасибо! — неумеренно возблагодарила меня миссис Росситер, но улыбалась рассеянно и смотрела в сторону, совсем как миссис Айрес, когда я оказал ей такую же услугу. Затем она вновь заговорила с мужем. Не знаю, что послужило причиной — мое испорченное настроение или неотразимая лощеность Бейкер-Хайдов, — но едва начавшийся вечер утратил свой блеск. Даже зал как будто уменьшился, приняв новоявленную компанию. Новые соседи старательно им восхищались, нахваливая ампирные украшения, люстру, обои и потолок, особенно миссис Бейкер-Хайд, которая, восторженно ахая, медленно переходила от одного предмета к другому. Камин полыхал огнем, но все же в большом, давно не топленном зале было зябко, и гостья ежилась, потирая голые руки. В конце концов она переместилась ближе к очагу — мол, хочет получше рассмотреть изящные золоченые кресла. Узнав, что их гобеленовая обивка ровесница зала, построенного в двадцатых годах прошлого века, миссис Бейкер-Хайд воскликнула: — Так я и думала! Какое счастье, что она сохранилась! В Стэндише были прекрасные гобелены, но их подчистую сожрала моль. Пришлось выкинуть. Такая жалость! — Действительно жаль. Гобелены изумительные, — сказала миссис Айрес. — Вы их видели? — через плечо спросила миссис Бейкер-Хайд. — Разумеется, — ответила миссис Айрес. В былые дни они с полковником частенько наведывались в Стэндиш. Разок и мне довелось там побывать (вызвали к заболевшему слуге), и я догадывался, что сейчас миссис Айрес и другие гости вспоминают прелесть тамошних сумрачных комнат и коридоров, старинные ковры и гобелены, восхитительные резные панели, украшавшие буквально все стены… Но тут Питер Бейкер-Хайд поведал, что при ближайшем рассмотрении половина этих панелей оказалась пораженной жучком, их пришлось выкинуть. — Жалко расставаться с вещами, но нельзя же держать их вечно, — сказала его жена, отметив наши пасмурные лица. — Мы сохранили, что можно. — Еще два-три года, и никакой ремонт уже не помог бы, — поддержал ее мистер Бейкер-Хайд, — Похоже, эти Рэнделлы считают, что исполняют свой долг перед отечеством, коли сидят сиднем, ничего не модернизируя. Я так скажу: если жилье не по карману, собирай манатки, а дом отдай под гостиницу или гольф-клуб. — Он любезно поклонился миссис Айрес. — Вот у вас тут все ладно, хоть, я слышал, вы продали большую часть угодий. И правильно! Мы собираемся сделать то же самое. Хотя парк нам нравится. Правда, котенок? — окликнул он дочку. — У меня будет белый пони! — выкрикнула девочка. — Я выучусь на него запрыгивать! — И я с тобой! — засмеялась миссис Бейкер-Хайд, погладив дочь по головке. Серебряные браслеты на ее запястьях звякнули, точно колокольчики. — Будем вместе учиться, да? — Вы не ездите верхом? — спросила Хелен Десмонд. — Нет, совсем не умею. — Если не считать мотоцикла, — с дивана прогундосил мистер Морли. Не глядя на Каролину, он поднес зажигалку к ее сигарете. — У нашего приятеля есть этакий драндулет. Видели бы вы, как Диана на нем рассекает! Что твоя валькирия! — Тони, прекрати! Оба засмеялись над чем-то, понятным лишь им. Каролина поправила в волосах заколку. — Вы держите лошадей? — обратился к хозяйке Питер Бейкер-Хайд. — Похоже, тут у всех конюшни. — Верховая езда мне не по возрасту, — покачала головой миссис Айрес. — Иногда Каролина арендует лошадь у старого Патмора из Лидкота, хотя его конюшня уже не то, что прежде. Когда был жив муж, мы держали собственных лошадей. — Весьма славных, — вставил мистер Росситер. — В войну они стали обузой, потом сына ранили, и мы это дело свернули… Знаете, Родерик служил в авиации. — Вот как? Что ж, мы ему это простим, да, Тони? — улыбнулся мистер Бейкер-Хайд. — На чем он летал? «Москито»?[9] Здорово! Однажды приятель покатал меня на такой штуковине, так я из нее еле выбрался. Швыряло, точно рыбешку в консервной банке. А я вот плескался под Анцио, это мне больше по нраву. Говорят, он покалечил ногу? Сочувствую. Как он с этим справляется? — Неплохо. — Тут важно не терять чувство юмора… Я бы хотел с ним познакомиться. — Конечно, он тоже будет рад. — Миссис Айрес озабоченно глянула на часы-браслет. — Мне страшно неудобно, что он вас не встретил. Беда с этой фермой, никогда не знаешь… — Она огляделась, и я уж решил, что сейчас мне дадут поручение. Однако приказ получила Бетти: — Пожалуйста, сбегай к мистеру Родерику — узнай, почему он задерживается. Скажи, мы его ждем. Зардевшись от важности задачи, Бетти выскользнула из комнаты. Чуть погодя она сообщила, что хозяин одевается и вот-вот будет. Время шло, но Родерик не появлялся. Мы еще выпили, расшалившаяся девочка опять громко требовала вина. Наверное, ребенок устал, сказал кто-то, и взбудоражен тем, что его так долго не отправляют спать. Миссис Бейкер-Хайд благосклонно погладила дочь по головке: — Вообще-то мы позволяем ей носиться, пока не рухнет. По-моему, бессмысленно укладывать детей засветло лишь потому, что так полагается. От этого и возникают всякие неврозы. Пронзительным голосом пигалица подтвердила, что не ложится спать раньше полуночи; мало того, после ужина она всегда получает бренди, да еще однажды выкурила полсигареты. — Будет лучше, если здесь ты воздержишься от сигарет и бренди, — сказала миссис Росситер. — Доктор Фарадей вряд ли одобрит подобные привычки у детей. С напускной строгостью я заверил, что никоим образом не одобрю. — Я тоже, — тихо, но отчетливо сказала Каролина. — Хватит того, что маленькие паршивцы вечно захапают все апельсины… Мистер Морли изумленно вытаращился, возникло неловкое молчание, которое было нарушено заявлением Джиллиан, что никто не удержит ее от сигарет, а если она захочет, так вообще станет курить сигары. Бедная девочка. Моя мать не назвала бы ее милым ребенком. Впрочем, все были рады, что она среди нас: когда беседа зависала, девочка, подобно котенку, играющему с клубком пряжи, давала возможность улыбнуться и перевести на нее взгляд. Лишь миссис Айрес была рассеянна, она явно тревожилась о Родерике. Прошло пятнадцать минут, но он так и не появился, и тогда за ним вновь послали Бетти. Служанка очень быстро вернулась и что-то прошептала на ухо миссис Айрес; мне показалось, она чем-то взволнована. Меня охомутала мисс Данби, желавшая проконсультироваться по поводу одной из своих хворей; бросить ее было невежливо, иначе я бы отправился с миссис Айрес, которая, извинившись перед гостями, вышла из комнаты. С ее уходом вечер засбоил, даже забавная девочка его не спасала. Кто-то сказал, что дождь все идет, и мы, прислушиваясь к его шороху, ухватились за возможность поговорить о погоде, сельских работах и состоянии почвы. Заметив патефон и шкафчик с пластинками, Диана Бейкер-Хайд предложила поставить музыку, но, перебрав конверты, отказалась от своей идеи, разочарованная репертуаром. — Может, тогда пианино? — спросила она. |