М.Мамардашвили. Как я понимаю философию. Мераб Мамардашвили как я понимаю философию
 Скачать 1.55 Mb.
|
|
– Что же может помочь в этой ситуации "неизбежности мысли Здесь же должно быть и какое-то умение у человека, и какая-то общественная структурация самой ситуации. Иначе, где же выходили хоть какие-то рецепты – Да их и нет, действительно. Философия рецептов не дает, а философ – не профессия. Он, как многие и наравне сними, в жизни. А в ней для пробуждения мысли можно начинать хотя бы с того, что нужно снять с себя идейные шоры, завороженность "великим делом" в его содержательной перспективе и обратиться к абсолютным, формальным, всечеловеческим ценностями жизненным началам, к принципам самостоянья человека как человека. www.koob.ru Когда мне приходилось приводить пример творческой и уберегающей нравственную суть человека силы формы, я пользовался обычно иллюстрацией из замечательной книги Натана Эдельмана "Лунин". В ней описан поразительный тип человеческого поведения, в основе которого лежало только одно понятие, но незыблемое – честь. Честь есть честь, она не может обосновываться никаким содержанием целей и идеалов. Честь – понятие неизменное, она в известной мере есть случай абсолютно формального поведения, те. поведения, которое совершенно не зависит от внешних обстоятельств любого толка или деловых, содержательных целесообразностей. Их ведь устанавливает весьма относительный "евклидовый" ум человека в плоскости своей текущей жизни. На этой плоскости высокая идейная цель может оправдывать любые средства, даже если они идут вразрез с очевидностью понятия чести. А человек только чести в таком положении, наоборот, выбирает именно последнюю. и оказывается прав. В силу неуклонного ей следования Лунин понимал то, чего не понимали другие идеологи декабризма, например) и открывал новые человеческие возможности, иначе немыслимые. Но ясно, конечно, что для этого нужно отстаивать свое право жить, как велит совесть и долг. Это же самое естественное и абсолютное, безотносительное человеческое состояние Казуистика "государственного мышления, логика "общего дела" не может тогда захватить человека чести в свои сцепления. Мыслить, знать – значит поставить себя во все-связь, в "традицию. Человек без нее гол. А голенький они нужен утопистам-экспериментаторам. – Вы хотите сказать, что существует некая духовная традиция, без которой человек поддается своего рода общественному гипнозу – Безусловно. Конечно, человек любит все блестящее. На этом основан известный метод гипноза стоит неотступно следить за вращающимся блестящим шариком – заснешь. И очень часто такими шариками, вгоняющими нас в гипнотический сон мысли, в глубокий интеллектуальный обморок, является блеск заоблачных идеалов, блеск тайного и далекого знания. Они подавляют, подчиняют себе наши мысли. Личность, с застывшим в дальней выси взглядом, спит. Самое парадоксальное, что именно с этого и начинается иной раз разрушение личности. На пути неуважения себя, как я уже говорил. Идеалы далеки, а я ничего не стою, и дело мое ничего не стоит. Сегодня мы часто сталкиваемся с людьми, дезорганизованными в своем сознании, с разрушенной памятью и безродно мечущейся тотальной завистью. Они не знают, чьи они, из какого рода, как жили их предки, по каким законам, какал живая сила воодушевляла то, что они делали. Они ждут, если угодно, только приказа. Но лишь продолжением сна был бы приказ, произвольное решение чему-то "быть И это, кстати, тоже из области гипноза – давняя российская привычка считать, что если приказано, значит возникнет, сделается, чуть лине "по щучьему велению, по моему хотению. Следуя традиции определенного просветительского абсолютизма, мы долгое время стремились построить все www.koob.ru общественные дела, жизнь и материальное производство по рациональной схеме, из "идей, из чьего-то ясного знания, устроившегося на строительной площадке "малюсенького человеческого ума, забывая, что история и общество есть органическое образование, а не логическое. Собственно плоды всего этого мы и пожинаем сегодня в полной мере, медленно открывая глаза на то, что общество – это живое целое и вызревает во времени из взаимодействия сложных всечленений своих гражданских сил. Да и потом, что значит знать Ведь истина – это путь, движение. Только в движении, путем естественного обкатывания представлений и опыта в связном пространстве "агоры" человек узнает, что он на самом деле думает или почувствовал. Если же ты из высших соображений и по произволу своего пронзительно ясного знания где-то однажды нарушил – утаиванием, ложью, хирургическим очищением – процесс истины, то она неминуемо разрушится в других местах происходит своего рода цепная реакция, и остановить ее уже очень трудно. А то и невозможно. Кончается ведь тем, что истины нет даже и у того, кто начал с ее сокрытия "во спасение. Тайного знания не существует и не может существовать. Сошлюсь на недавнее прошлое. Долгое время, как известно, было законом, что только все тона чем лежит печать коллективной машины, особой анонимной и таинственной логики инстанций, должно жить и имеет на это право. А все самостоятельные, независимые и автономные производители (я имею ввиду не экономический характер предприятий, а тип и культуру людей) обрекались на исчезновение. Именно поэтому, например, в хи х годах выкашивался определенный тип инженеров и инженерной мысли, а не по чьему-то злому умыслу или заблуждению и ошибкам. И до сих пор не пропал страх перед собственными усилиями всякого человека, живущего своим собственным трудом, ас другой стороны, человек в массе все больше от него отучен, отучен от самостоятельности, причем настолько, что даже не решается и на то, что законом не запрещено. Эта невнятица и двойственность наложили свой отпечаток и на принятый "Закон об индивидуальной трудовой деятельности, который лишь в качестве первых шагов имеет какой-то смысл. Повторяю, сама по себе коллективная машина только воспроизводит. Неона двигает прогресс. Неона руководит движением жизни. Прогресс предопределяют только автономные, независимые люди, которые сумели отвоевать для себя и своего дела особую духовную экстерриториальность, формально оставаясь в рамках системы. Это стало возможным благодаря их таланту и их уму. Как бы они при этом ни кооперировались Кооперируются ведь только независимые. Что же касается иной "кооперации, то она ив самом дурном смысле существует в качестве реальной силы. За последние десятилетия, как известно, сложилось достаточно большое – в масштабах страны – число людей, кровно и свирепо заинтересованных в том, чтобы все было и продолжалось так, как было и есть. И они весьма едины в своих www.koob.ru интересах и их защите. Вот уже кто опутан взаимозависимостями и недвижимой спайкой И если такие люди говорят о перестройке, о гласности, о развитии демократии, доверии к собственным силам каждого человека, то это – пустые слова. Ибо наделе им совсем ненужно, чтобы человек имел голос. Ведь если человек имеет голос, с ним уже непросто. Потому что это всегда голос традиции, преемственности, жизненного единства и здравого смысла, органически выросших связей. А они "перед лицом своим" хотят иметь голенького. Ив этом они едины, архаически солидарны, "кооперируются И многое из того, чего они не хотят и что им поперек горла, они и разрушили. Для меня очевидно, например, что из жизни ушли простейшие человеческие связи. Скажем, милосердие, сострадание. А милосердие и сострадание – это целая культура, "крупная мысль природы, ибо действует независимо отрешения вопроса, виноват ли тот человек, к которому проявляется милосердие, или не виноват. Если я даю человеку оступившемуся, согрешившему перед людьми и обществом кусок хлеба, то только абсолютный варвар может отбивать дающую руку или вязать меня вместе с совершившим преступление. Перед нами фактически стоит задача исторического творчества. Мы должны сначала свой безответственный мир превратить в мир ответственности, где можно называть добро и зло и где понятия "наказания" и "искупления, "греха" и "покаяния, "чести" и "бесчестия" имели бы смысл, существовали, а не в "чертог теней" возвращались, как в ситуации, воспроизведенной в фильме "Остановился поезд. Нужно создавать ситуации, в которых все это было бы различимо, описуемо, определимо и вменяемо. Это равнозначно тому, чтобы нащупывать механизмы общественной жизни, способные трансформировать человеческие потуги бытия в развитие, в рождение. Поэтому артикуляция гражданской жизни, гласность, законопорядок, отделение идеологии от функционирования гражданских структур (в том числе от механизмов информации и образования) – все это есть необходимые условия того, чтобы человек поверил в себя, в свои силы, стал доверять жизни, те. той, которая ему доверяет, открывая дорогу "толчками родовым схваткам" всякой новой и самостоятельной силы. Возрождение инстанции свободного внутреннего слова или, если угодно, самостоятельной мысли в человеке есть совсем не прихоть времени (которая пройдет, как надеются многие и многие, не чья-то игра с ситуацией, ареальная потребность общества, развития его экономики, культуры, множественного национального состава, всех его оригинальных сил. Если же продолжить рассуждение о необходимости объективной структурации ситуации, в которой человек оказывается перед лицом неизбежности мысли, то тут, я думаю, следует помнить, что Россия является неделимой частью европейской цивилизации. Мы вот с вами, например, беседуем по-русски, а это европейский язык. Развитие же европейских обществ шло по пути эмпирически опытного нащупывания механизмов общественной жизни, а не www.koob.ru волепроизвольного, из одной господствующей точки определения. Всечленение гражданского общества и оказалось таким механизмом. А он предполагает человека, который даже представить себя не может вне и без него. То есть, я хочу сказать, что нам, те. европейской культуре, известно эмпирически только одно устройство, закрепляющее инстанцию свободного "внутреннего слова" в человеке и обеспечивающее пространство для его развития, – это институции, развитое гражданское общество. Еще даже неистовый Сен-Жюст говорил, что чем больше у народа институций, тем больше у него свободы. – Сколько же всего нужно тогда реформировать – Не знаю. Знаю лишь, что никакие реформы, их успех, невозможны без расцепления, например, вязкого сращения государство – общество. Необходимо выделение и развитие автономного общественного элемента, не только являющегося естественной границей власти, но и не прислоненного ник каким государственным гарантиями опекунству или иждивенчеству. Мы немалые детине народ-недоросль, не народ-малютка. Этот паразитический симбиоз вреден и для самого государства, не давая ему стать тем, чем оно замыслено исторически. Государство ведь – лишь служебный орган общества, а не алхимическое лоно выплавки чего-то общественно или нравственно нового, например "нового человека, "новой морали" и т.п. Правда, важный орган. Скажем, общегражданское мышление, политическое мышление в социальных субъектах невозможны без и вне развитого и единого государства история Грузии тому пример, они без него впадают -по уровню своей мысли – в доисторическое, до-гражданское состояние. Но это обратимая материя вне осуществления в лицах и группах лиц, свободно, из своей собственной развитости, из духа держащих закон, – те. вне справедливости, – что такое государство, как непросто лишь большие разбойничьи шайки, по словам Августина (я ведь предупредил, что философия идет к нам из большого исторического далека. То есть парадоксальным образом государство само может оказаться частью доисторического, естественного состояния. Следовательно, можно вести речь только о правовом государстве, об обществе правопорядка, а не лиц и групп лиц. И уж тем более – не идей. Потому что ив их случае имеет место тоже самое, если перерезана нить связи идей, убеждений с личной совестью граждан. Тоже голое соотношение сил – сил убеждений как естественных страстей и неистовства. – Но для этого ведь необходим какой-то уровень культуры, образования. – Именно. В школе из года в год разрушалось воспитание и образование духовного начала в человеке, воли и способности к самостоятельным усилиям, те. гуманитарное образование. Отчаянно плохо учили литературе и истории. Их преподавание было наполнено и переполнено различного рода www.koob.ru идеологическими и "охранительными" штампами, когда вместо самих явлений подавалось изображение явлений из какой-то параллельной реальности. Школа требует несомненно большего числа учителей-мужчин, нужно иное количество классов, иное количество детей в классах. По авторитету статус школьного учителя должен быть близок к божественному. А он не представим при той, скажем, зарплате, которую учитель (как, кстати, и рядовой врач) получал, сам при этом лишенный самостоятельности. Образование, как и лечение, не может даваться в очередь или в бумажном мире отчетностей и валовых показателей, ибо "очередь" в самом широком смысле этого слова – не место, где можно проявлять и развивать свою индивидуальность. Любая очередь – это паразитический организм, независимо оттого, зачем стоят люди и что они надеются получить. Тем более, если именно это "получение" закрепляет ощущение всеобщей и безысходной зависимости, тщеты тебя самого и твоих усилий перед лицом таинственных благоволений и опеки, держащей тебя – нерыпающегося! – как бы перед прилавком Армии спасения. Это уже из детства идет и не может не сказываться, конечно, и на жизни взрослого человека или того, кто формально таковым считается. Поэтому нужны именно реформы, способные разорвать кольцо неразвитости и немоготы собственных усилий людей, как и узел высшей опеки над ними. Это и радикальные реформы в области здравоохранения и школы, и реформа права, запрещающего нередко то, что и по закону не запрещено, и отношения закона и преступления (резонансно друг друга усиливающих, и вообще тюремная реформа, включая и бытовую реформу самого содержания тюрем и лагерей, связанную, конечно, и с реформой общероссийского быта, потому что речь идет и о быте и условиях жизни охраны и надзора. Ведь многие "высокие" ив неразрешимый правовой, гражданский узел сцепившиеся проблемы являются на самом деле бытовыми по своему происхождению. – А вам, лично вам никогда не хотелось уйти преподавать в школу – Ну, это давнее желание. Конечно, не литературу и историю, а философию. Есть страны, в которых традиция ее преподавания в школе существует, скажем, Франция. Я вообще много разубеждался в том, что философию лучше понимают люди, которые ничего заранее не знают о ней и сталкиваются с ней впервые. Или благополучно оттолкнули от себя навязывавшиеся им ранее представления. Они легко воспринимают ее в случае личностной ее к ним обращенности. Во всяком случае, гораздо лучше, чем люди, у которых уже есть какие-то академические философские знания. Старшеклассники – идеальная аудитория для преподавания философии. А мое тяготение к школе частично реализуется тем, что я больше имею контактов с молодыми людьми. Те ребята, которых я вижу на лекциях, мало чем отличаются от школьников. www.koob.ru – А что сегодня происходит в философии – По-моему, дела не самые лучшие. Со сменой и перемешиванием поколений философов как-то исчез духовный элемент, который, собственно, и привел к самому их появлению вначале х годов. И философы ушли в какие-то культурные ниши специальных занятий – в эпистемологию, логику и логику науки, историю философии, семиотику и структуралистику, эстетику, этику. А вот философы по темпераменту. Но вне духовного содержания любое дело – это только полдела. Не представляю себе философию без рыцарей чести и человеческого достоинства. Все остальное – слова. Люди должны узнавать себя в мысли философов. Я сказал – "рыцари чести и достоинства, а оно здесь одно последняя ясность, то есть страсть мысли, на себе и для себя философом растворяемая. Тогда и другие в ней узнают себя, узнают, где "они стоят, как говорят англичане. В действительности многие вещи, которые кажутся совершенно обязательными перед лицом общества и окружающих, вовсе не так обязательны, если ты берешь на себя ответственность этого не делать. Если не спешишь. И есть вещи, которые можно (и следует) делать, только сознательно отказавшись от карьеры. Она ведь чаще всего есть просто угождение начальству вещами, которые наделе хищь, интеллектуальная кража со взломом. Мужество невозможного – это воля и верность судьбе, своей "планиде. А планида наша – мастеровой труд, в себе самом исчерпывающееся достоинство ремесла, "пот вещи, на совесть сработанной. Сказав это, я чувствую, насколько это похоже на клятву Мандельштама "четвертому сословию. Поэтому тоже самое, что я сказало философах, гораздо поэтичнее можно сказать его же, Мандельштама, словами "Мы умрем, как пехотинцы, ноне прославим ни хищи, ни поденщины, ни лжи. Она, философия, – ни для чего и никому не служит, ни у кого не находится в услужении, и ею нельзя изъясняться, а можно лишь жить, пытаясь в терминах и понятиях философии объединять какие-то отрезки (иначе необозримые и неохватные) своей судьбы. С риском перед лицом неведомого и нового, возможного, неотрывно от последнего. Чаще всего -это твое же лицо, только зеркально перевернутое. Поэтому философ – свой собственный читатель, на равных правах с дальним, неожиданным собеседником. И поэтому – это сотворчество. Философ просто профессионально вслух высказывает то, отчего нельзя отказаться. А отказаться нельзя от сознания, от сознания вслух. Никто здесь (в том числе и я) не может извне заранее знать или предположить, ас другой стороны, знать могу только я, проделав (если удастся и повезет) путь. И здесь философа нельзя хватать за руки и останавливать – он должен быть там, где "знает своего бога, те. там, где только и можно знать, ясно видеть. Когда хочешь выразить и воплотить именно неотвратимо и властно очевидное, что возможно лишь по собственным законам мысли, слова, там нет места ничему www.koob.ru благостному или возвышенному. Ибо, как я уже сказал, сознание – это страсть. А если оно страсть, то философом быть человек обречен, в этом случае он не может выбирать. Это не меняющий направления "прямой отрезок" из точки в душе. Так что, как видите, мы вернулись к тому, с чего начали. Беседу вели Ю. Сенокосов, А. Караулов ФИЛОСОФИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ РАЗМЫШЛЕНИЯ ПОСЛЕ СЪЕЗДА * Интервью опубликовано в газете "Заря Востока" от 25 июня 1989 г, Тбилиси. – Мераб Константинович, что вы имеете ввиду, говоря об отсутствии действительности |