Михаил Булгаков
 Скачать 0.72 Mb.
|
|
Но прозрейте же скорей Тут мастер поднялся, огляделся взором живыми светлыми спросил – Что же означает это новое – Оно означает, – ответил Азазелло, – что вам пора. Уже гремит гроза, вы слышите Темнеет. Кони роют землю, содрогается маленький сад. Прощайтесь с подвалом, прощайтесь скорее – А, понимаю, – сказал мастер, озираясь, – вы нас убили, мы мертвы. Ах, как это умно Как это вовремя! Теперь я понял все – Ах, помилуйте, – ответил Азазелло, – вас ли я слышу Ведь ваша подруга называет вас мастером, ведь вымыслите, как же вы можете быть мертвы Разве для того, чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале, имея на себе рубашку и больничные кальсоны Это смешно – Я понял все, что выговорили вскричал мастер, – не продолжайте Вы тысячу раз правы – Великий Воланд, – стала вторить ему Маргарита, – великий Воланд! Он выдумал гораздо лучше, чем я. Но только роман, роман, – кричала она мастеру, – роман возьми с собою, куда бы ты ни летел – Не надо, – ответил мастеря помню его наизусть – Ноты ни слова. ни слова из него не забудешь – спрашивала Маргарита, прижимаясь к любовнику и вытирая кровь на его рассеченном виске – Не беспокойся Я теперь ничего и никогда не забуду, – ответил тот – Тогда огонь – вскричал Азазелло, – огонь, с которого все началось и которым мы все заканчиваем – Огонь – страшно прокричала Маргарита. Оконцев подвале хлопнуло, ветром сбило штору в сторону. В небе прогремело весело и кратко. Азазелло сунул руку с когтями в печку, вытащил дымящуюся головню и поджег скатерть на столе. Потом поджег пачку старых газет на диване, аза нею рукопись и занавеску на окне. Мастер, уже опьяненный будущей скачкой, выбросил с полки какую-то книгу на стол, вспушил ее листы в горящей скатерти, и книга вспыхнула веселым огнем – Гори, гори, прежняя жизнь – Гори, страдание – кричала Маргарита Комната уже колыхалась в багровых столбах, и вместе с дымом выбежали из двери трое, поднялись по каменной лестнице вверх и оказались во дворике. Первое, что они увидели там, это сидящую на земле кухарку застройщика, возле нее валялся рассыпавшийся картофель и несколько пучков луку. Состояние кухарки было понятно. Трое черных коней храпели у сарая, вздрагивали, взрывали фонтанами землю. Маргарита вскочила первая, за нею Азазелло, последним мастер. Кухарка, застонав, хотела поднять руку для крестного знамения, но Азазелло грозно закричал с седла – Отрежу руку – он свистнули кони, ломая ветви лип, взвились и вонзились в низкую черную тучу. Тотчас из окошечка подвала повалил дым. Снизу донесся слабый, жалкий крик кухарки – Горим Кони уже неслись над крышами Москвы – Я хочу попрощаться с городом, – прокричал мастер Азазелло, который скакал впереди. Гром съел окончание фразы мастера. Азазелло кивнул головою и пустил своего коня галопом. Навстречу летящим стремительно летела туча, но еще не брызгала дождем Они летели над бульваром, видели, как фигурки людей разбегаются, прячась от дождя. Падали первые капли. Они пролетели над дымом – всем, что осталось от Грибоедова. Они летели над городом, который уже заливала темнота. Над ними вспыхивали молнии. Потом крыши сменились зеленью. Тогда только хлынул дождь и превратил летящих в три огромных пузыря вводе Маргарите было уже знакомо ощущение полета, а мастеру – нет, ион подивился тому, как быстро они оказались у цели, у того, с кем он хотел попрощаться, потому что больше ему нес кем было прощаться. Он узнал сразу в пелене дождя здание клиники Стравинского, реку и очень хорошо изученный им бор на другом берегу. Они снизились в роще на поляне, недалеко от клиники – Я подожду вас здесь, – прокричал Азазелло, сложив руки щитком, то освещаясь молниями, то пропадая в серой пелене, – прощайтесь, но скорее Мастери Маргарита соскочили с седели полетели, мелькая, как водяные тени, через клинический сад. Еще через мгновение мастер привычной рукой отодвигал балконную решетку в комнате N й, Маргарита следовала за ним. Они вошли к Иванушке, невидимые и незамеченные, вовремя грохота и воя грозы. Мастер остановился возле кровати Иванушка лежал неподвижно, как и тогда, когда первый раз наблюдал грозу в доме своего отдохновения. Но он не плакал, как в тот раз. Когда он всмотрелся как следует в темный силуэт, ворвавшийся к нему с балкона, он приподнялся, протянул руки и сказал радостно – А, это вы А я все жду, жду вас. Вот ивы, мой сосед На это мастер ответил – Я здесь Но вашим соседом як сожалению, больше быть не могу. Я улетаю навсегда и пришел к вам лишь стем, чтобы попрощаться – Я это знал, я догадался, – тихо ответил Иван испросил Вы встретили его – Да, – сказал мастеря пришел попрощаться с вами, потому что выбыли единственным человеком, с которым я говорил в последнее время Иванушка просветлели сказал – Это хорошо, что вы сюда залетели. Я ведь слово свое сдержу, стишков больше писать не буду. Меня другое теперь интересует, – Иванушка улыбнулся и безумными глазами поглядел куда-то мимо мастера, – я другое хочу написать. Я тут пока лежал, знаете ли, очень многое понял Мастер взволновался от этих слови заговорил, присаживаясь на край Иванушкиной постели – А вот это хорошо, это хорошо. Вы о нем продолжение напишите Иванушкины глаза вспыхнули – А вы сами не будете разве – тут он поник головой и задумчиво добавил – Ах да. Что же это я спрашиваю Иванушка покосился в пол, посмотрел испуганно – Да, – сказал мастери голос его показался Иванушке незнакомыми глухим, – я уже больше не буду писать о нем. Я буду занят другим Шум грозы прорезал дальний свист – Вы слышите – спросил мастер – Шумит гроза – Нет, это меня зовут, мне пора, – пояснил мастери поднялся с постели – Постойте Еще одно слово, – попросил Ивана вы ее нашли Она вам осталась верна – Вот она, – ответил мастери указал на стену. От белой стены отделилась темная Маргарита и подошла к постели. Она смотрела на лежащего юношу, ив глазах ее читалась скорбь – Бедный, бедный, – беззвучно зашептала Маргарита и наклонилась к постели – Какая красивая, – без зависти, нос грустью и с каким-то тихим умилением проговорил Иван, – вишь ты, как у вас все хорошо вышло. А вот у меня не так, – тут он подумали задумчиво прибавил – А впрочем, может быть, и так – Так, так, – прошептала Маргарита и совсем склонилась к лежащему, – вот я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как надо. В этом вы уж мне поверьте, я все уже видела, все знаю Лежащий юноша охватил ее шею руками, иона поцеловала его – Прощай, ученик, – чуть слышно сказал мастери стал таять в воздухе. Он исчез, с ним вместе исчезла и Маргарита. Балконная решетка закрылась Иванушка впал в беспокойство. Он сел на постели, оглянулся тревожно, даже простонал, заговорил сам с собой, поднялся. Гроза бушевала все сильнее и, видимо, растревожила его душу. Волновало его также то, что за дверью он своим, уже привыкшим к постоянной тишине, слухом уловил беспокойные шаги, глухие голоса за дверью. Он позвал, нервничая уже и вздрагивая – Прасковья Федоровна Прасковья Федоровна уже входила в комнату, вопросительно и тревожно глядя на Иванушку – Что Что такое – спрашивала она, – гроза волнует Ну, ничего, ничего. Сейчас вам поможем. Сейчас я доктора позову – Нет, Прасковья Федоровна, не надо доктора звать, – сказал Иванушка, беспокойно глядя не на Прасковью Федоровну, а в стену, – со мною ничего особенного такого нет. Я уже разбираюсь теперь, вы не бойтесь. А вы мне лучше скажите, – задушевно попросил Ивана что там рядом, в сто восемнадцатой комнате сейчас случилось – В восемнадцатой – переспросила Прасковья Федоровна, и глаза ее забегали, – а ничего там не случилось. Но голос ее был фальшив, Иванушка тотчас это заметили сказал – Э, Прасковья Федоровна Вы такой человек правдивый. Выдумаете, я бушевать стану Нет, Прасковья Федоровна, этого не будет. А вы лучше прямо говорите. Я ведь через стену все чувствую – Скончался сосед ваш сейчас, – прошептала Прасковья Федоровна, не будучи в силах преодолеть свою правдивость и доброту, и испуганно поглядела на Иванушку, вся одевшись светом молнии. Нос Иванушкой ничего не произошло страшного. Он только многозначительно поднял палец и сказал – Я таки знал Я уверяю вас, Прасковья Федоровна, что сейчас в городе еще скончался один человек. Я даже знаю, кто, – тут Иванушка таинственно улыбнулся, – это женщина Глава 31 На Воробьевых горах Грозу унесло без следа, и, аркой перекинувшись через всю Москву, стояла в небе разноцветная радуга, пила воду из Москвы-реки. На высоте, на холме, между двумя рощами виднелись три темных силуэта. Воланд, Коровьев и Бегемот сидели на черных конях в седлах, глядя на раскинувшийся за рекою город с ломаным солнцем, сверкающим в тысячах окон, обращенных на запад, на пряничные башни девичьего монастыря В воздухе зашумело, и Азазелло, у которого в черном хвосте его плаща летели мастери Маргарита, опустился вместе сними возле группы дожидающихся – Пришлось мне вас побеспокоить, Маргарита Николаевна и мастер, – заговорил Воланд после некоторого молчания, – новы не будьте наменяв претензии. Не думаю, чтоб вы об этом пожалели. Ну, что же, – обратился он к одному мастеру, – попрощайтесь с городом. Нам пора, – Воланд указал рукою в черной перчатке с раструбом туда, где бесчисленные солнца плавили стекло за рекою, где над этими солнцами стоял туман, дым, пар раскаленного задень города Мастер выбросился из седла, покинул сидящих и побежал к обрыву холма. Черный плащ тащился за ним по земле. Мастер стал смотреть на город. Впервые мгновения к сердцу подкралась щемящая грусть, но очень быстро она сменилась сладковатой тревогой, бродячим цыганским волнением – Навсегда Это надо осмыслить, – прошептал мастери лизнул сухие, растрескавшиеся губы. Он стал прислушиваться и точно отмечать все, что происходит в его душе. Его волнение перешло, как ему показалось, в чувство горькой обиды. Нота была нестойкой, пропала и почему-то сменилась горделивым равнодушием, а оно предчувствием постоянного покоя Группа всадников дожидалась мастера молча. Группа всадников смотрела, как длинная черная фигура на краю обрыва жестикулирует, то поднимает голову, как бы стараясь перебросить взгляд через весь город, заглянуть за его края, то вешает голову, как будто изучая истоптанную чахлую траву под ногами Прервал молчание соскучившийся Бегемот – Разрешите мне, мэтр, – заговорил он, – свистнуть перед скачкой на прощание – Ты можешь испугать даму, – ответил Воланд, – и, кроме того, не забудь, что все твои сегодняшние безобразия уже закончились – Ахнет, нет, мессир, – отозвалась Маргарита, сидящая в седле, как амазонка, подбоченившись и свесив до земли острый шлейф, – разрешите ему, пусть он свистнет. Меня охватила грусть перед дальней дорогой. Неправда ли, мессир, она вполне естественна, даже тогда, когда человек знает, что в конце этой дороги его ждет счастье Пусть посмешит он нас, а то я боюсь, что это кончится слезами, и все будет испорчено перед дорогой Воланд кивнул Бегемоту, тот очень оживился, соскочил с седла наземь, вложил пальцы в рот, надул щеки и свистнул. У Маргариты зазвенело в ушах. Конь ее взбросился на дыбы, в роще посыпались сухие сучья с деревьев, взлетела целая стая ворони воробьев, столб пыли понесло к реке, и видно было, как в речном трамвае, проходившем мимо пристани, снесло у пассажиров несколько кепок вводу. Мастер вздрогнул от свиста, ноне обернулся, а стал жестикулировать еще беспокойнее, поднимая руку к небу, как бы грозя городу. Бегемот горделиво огляделся – Свистнуто, не спорю, – снисходительно заметил Коровьев, – действительно свистнуто, но, если говорить беспристрастно, свистнуто очень средне – Я ведь не регент, – с достоинством и надувшись, ответил Бегемот и неожиданно подмигнул Маргарите – А дай-кось я попробую по старой памяти, – сказал Коровьев, потер руки, подул на пальцы – Ноты смотри, смотри, – послышался суровый голос Воланда с коня, – без членовредительских штук – Мессир, поверьте, – отозвался Коровьев и приложил руку к сердцу, – пошутить, исключительно пошутить Тут он вдруг вытянулся вверх, как будто был резиновый, из пальцев правой руки устроил какую-то хитрую фигуру, завился, как винти затем, внезапно раскрутившись, свистнул Этого свиста Маргарита не услыхала, но она его увидела в то время, как ее вместе с горячим конем бросило саженей на десять в сторону. Рядом с нею с корнем вырвало дубовое дерево, и земля покрылась трещинами до самой реки. Огромный пласт берега, вместе с пристанью и рестораном, высадило в реку. Вода в ней вскипела, взметнулась, и на противоположный берег, зеленый и низменный, выплеснуло целый речной трамвай с совершенно невредимыми пассажирами. К ногам храпящего коня Маргариты швырнуло убитую свистом Фагота галку. Мастера вспугнул этот свист. Он ухватился за голову и побежал обратно к группе дожидавшихся его спутников – Ну что же, – обратился к нему Воланд с высоты своего коня, – все счета оплачены Прощание совершилось – Да, совершилось, – ответил мастери, успокоившись, поглядел в лицо Воланду прямо и смело И тогда над горами прокатился, как трубный голос, страшный голос Воланда: – Пора – и резкий свисти хохот Бегемота Кони рванулись, и всадники поднялись вверх и поскакали. Маргарита чувствовала, как ее бешеный конь грызет и тянет мундштук. Плащ Воланда вздуло над головами всей кавалькады, этим плащом начало закрывать вечереющий небосвод. Когда на мгновение черный покров отнесло в сторону, Маргарита на скаку обернулась и увидела, что сзади нет не только разноцветных башен с разворачивающимся над ними аэропланом, нонет уже давно и самого города, который ушел в землю и оставил по себе только туман Глава 32 Прощение и вечный приют Боги, боги мои Как грустна вечерняя земля Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. Ион без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна успокоит его Волшебные черные кони и те утомились и несли своих всадников медленно, и неизбежная ночь стала их догонять. Чуя ее за своею спиною, притих даже неугомонный Бегемот и, вцепившись в седло когтями, летел молчаливый и серьезный, распушив свой хвост. Ночь начала закрывать черным платком леса и луга, ночь зажигала печальные огонечки где-то далеко внизу, теперь уже неинтересные и ненужные ни Маргарите, ни мастеру, чужие огоньки. Ночь обгоняла кавалькаду, сеялась на нее сверху и выбрасывала то там, то тут в загрустившем небе белые пятнышки звезд Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели. Когда же навстречу им из-за края леса начала выходить багровая и полная луна, все обманы исчезли, свалилась в болото, утонула в туманах колдовская нестойкая одежда Вряд ли теперь узнали бы Коровьева-Фагота, самозванного переводчика при таинственном и не нуждающемся нив каких переводах консультанте, в том, кто теперь летел непосредственно рядом с Воландом по правую руку подруги мастера. На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшими никогда не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землею под собою, он думало чем-то своем, летя рядом с Воландом. – Почему он так изменился – спросила тихо Маргарита подсвист ветра у Воланда. – Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, – ответил Воланд, поворачивая к Маргарите свое лицо с тихо горящим глазом, – его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал. Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатили закрыл Ночь оторвала и пушистый хвосту Бегемота, содрала с него шерсть и расшвыряла ее клочья по болотам. Тот, кто был котом, потешавшим князя тьмы, теперь оказался худеньким юношей, демоном-пажом, лучшим шутом, какой существовал когда-либо в мире. Теперь притих ион и летел беззвучно, подставив свое молодое лицо под свет, льющийся от луны Сбоку всех летел, блистая сталью доспехов, Азазелло. Луна изменила и его лицо. Исчез бесследно нелепый безобразный клыки кривоглазие оказалось фальшивым. Оба глаза Азазелло были одинаковые, пустые и черные, а лицо белое и холодное. Теперь Азазелло летел в своем настоящем виде, как демон безводной пустыни, демон-убийца. Себя Маргарита видеть не могла, но она хорошо видела, как изменился мастер. Волосы его белели теперь при луне и сзади собирались в косу, иона летела по ветру. Когда ветер отдувал плащ от ног мастера, Маргарита видела на ботфортах его то потухающие, то загорающиеся звездочки шпор. Подобно юноше-демону, мастер летел, не сводя глаз с луны, но улыбался ей, как будто знакомой хорошо и любимой, и что-то, по приобретенной в комнате N й привычке, сам себе бормотал И, наконец, Воланд летел тоже в своем настоящем обличье. Маргарита не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что возможно, что это лунные цепочки и самый конь – только глыба мрака, игрива этого коня – туча, а шпоры всадника – белые пятна звезд Так летели в молчании долго, пока и сама местность внизу не стала меняться. Печальные леса утонули в земном мраке и увлекли за собою и тусклые лезвия рек. Внизу появились и стали отблескивать валуны, а между ними зачернели провалы, в которые не проникал свет луны Воланд осадил своего коня на каменистой безрадостной плоской вершине, и тогда всадники двинулись шагом, слушая, как кони их подковами давят кремнии камни. Луна заливала площадку зелено и ярко, и Маргарита скоро разглядела в пустынной местности кресло ив нем белую фигуру сидящего человека. Возможно, что этот сидящий был глух или слишком погружен в размышление. Он не слыхал, как содрогалась каменистая земля под тяжестью коней, и всадники, не тревожа его, приблизились к нему Луна хорошо помогала Маргарите, светила лучше, чем самый лучший электрический фонарь, и Маргарита видела, что сидящий, глаза которого казались слепыми, коротко потирает свои руки и эти самые незрячие глаза вперяет в диск луны. Теперь уж Маргарита видела, что рядом с тяжелым каменным креслом, на котором блестят от луны какие-то искры, лежит темная, громадная остроухая собака итак же, как ее хозяин, беспокойно глядит на луну У ног сидящего валяются черепки разбитого кувшина и простирается невысыхающая черно-красная лужа Всадники остановили своих коней – Ваш роман прочитали, – заговорил Воланд, поворачиваясь к мастеру, – и сказали только одно, что он, к сожалению, не окончен. Так вот, мне хотелось показать вам вашего героя. Около двух тысяч лет сидит он на этой площадке испит, но когда приходит полная луна, как видите, его терзает бессонница. Она мучает не только его, но и его верного сторожа, собаку. Если верно, что трусость – самый тяжкий порок, то, пожалуй, |