Н. Р. Уокер Переводчик
 Скачать 0.56 Mb.
|
|
Глава 8 В полдень четверга я оказался через улицу от места работы Эли – типографии, услуги которой на самом–то деле мне на фиг были не нужны, просто меня сжигало любопытство с примесью ревности. Ну, может, «ревность» – громко сказано, но мне хотелось разузнать, что же привлекло Эндрю в Эли. Познакомились они в продуктовом, что смахивало на бабские штучки. Немного банально? Я сомневался. Эли переехал к нему. У них была история. Интимная история. Эли касался Эндрю так, как мечталось мне, но было невыполнимо. Эндрю ложился с ним в постель, целовал его, трахался с ним. И мне хотелось понять почему. Не давая себе возможности переменить решение, я пересек улицу и вошел в парадную дверь. Звон колокольчика оповестил о моем появлении, и через секунду за стойкой нарисовалась женщина. Я узнал в ней Терри с фото на «фейсбуке» и из бара, где она проставлялась в честь дня рождения и куда пригласила Эли. Бейджик мои догадки подтвердил. – Могу я вам помочь? – проникновенно поинтересовалась она. Холл выглядел немного запущенным, но чистеньким. На стенах развешаны образцы продукции. – Да. На данный момент я пока только подыскиваю, но у меня намечается бизнес–конференция, для которой может понадобиться промо–продукция. Далее последовала ее болтовня о почтовых рассылках, флаерах, онлайн–рекламе, а я соглашался, задумчиво кивая. Она объяснила про минимальное и максимальное количество, варианты оплаты и целую кучу другого совершенно мне не интересного дерьма. – Каков ваш целевой рынок? – спросила она. – Что за конференция? Я ляпнул первое, что пришло в голову. – По татуировкам, – ответил я, типа этим все разложил по полочкам. – Можно мне распечатанный образец? А лучше даже в рамке. Хочу, чтоб выглядело представительно, высококлассно. Как из фото–студии. Ее глаза засияли. – О, конечно. Подождите, я приведу Эли. Он именно тот, кто вам нужен. Она исчезла, а в моем желудке свернулось тошнотворное нервное ощущение. Он вообще мне не был нужен. Но какой идею ни посчитай, превосходной или же, наоборот, идиотской, сдавать назад было поздно: Эли уже вынырнул из–за двери с табличкой «только для персонала», а Терри шла впереди. – А вот и Эли, – сказала она. – Он занимается распечатками, о которых вы говорите. – И оставила нас наедине. Только он и я. Эли был примерно одного со мной роста, симпатичный с темными волосами и темными глазами. Выглядел он вполне нормально, прям как увиденных мною фотках. Я ненавидел его. Неразумно, знаю, но да и по фиг. Заметив меня, его глаза чем–то сверкнули. Если он и признал во мне парня, что был с Эндрю в баре, то ничего не сказал. – Привет, – поздоровался он, протягивая руку. Руку я принял и пожал немного сильнее обычного, но плевать. Представляться принципиально не стал. – Значит, вас интересуют репродукции в рамках? – Думаю, да. На этой стадии я изучаю прайсы. – Как бы мне ни была безразлична потеря десяти минут его времени, я не хотел тратить деньги компании на не ведущую ни к чему клоунаду. – Сколько времени вам нужно, скажем, на десять распечаток в полутораметровой квадратной раме? Он трещал о стоимости и продукции, явно пытаясь развести меня на договор. Кто–то мог бы принять его за мастера своего дела. Я же, напротив, посчитал, что он чересчур подлизывался. Мне было плевать, насколько он разбирался в продаваемой им продукции. Он встречался с Эндрю и только за это превратился для меня в козла. По какой–то божьей благодати, запел мой телефон. Звонила Лола. Я состряпал извиняющееся лицо. – Простите, мне надо принять вызов. – Я не стал дожидаться его реакции, а сразу же нажал «ответить». – Здравствуй. – Я в салоне. Где ты? Я притворился недовольным и сжал пальцами переносицу. – Ты уже там? – Я только что так и сказала, – отозвалась она. – Ты оглох из–за «ручной стирки»? Я подавился смешком. – Точно. Именно так он и сказал. Понимание заняло у нее секунду. Не впервые мне требовалась ее помощь, чтоб спастись. В этот раз среагировала она довольно быстро. – Ой, ты сейчас там, где быть не должен, говоришь с тем, с кем не должен? – Верно. – Это имеет отношение к Эндрю? – Да. – Ты пошел заценить бывшего? – Разумеется. – Он прямо перед тобой? Я громко вздохнул. – Да. Приеду напрямую туда. Лола хмыкнула мне в ухо. – Ты в жизни ничего не делал «напрямую», Спэнсер. Чтоб не улыбаться, я поджал губы, завершил звонок и убрал трубку в карман. Эли вернулся за стойку, предоставив мне во время беседы личное пространство, насколько позволял крошечный холл, и выжидающе посмотрел на меня. – Простите, – обратился я к нему. – У меня проблемы на работе, требующие разбирательства. Можете дать мне свою визитку? Он вручил мне карточку, и я сказал ему, что буду на связи. *** Когда тем вечером Эндрю позвонил мне, я знал, что должен сознаться. – Сегодня я виделся с Эли. После долгой тишины: – Ты что? – Я ходил к нему на работу и устроил допрос о ненужных мне тату–постерах. Похоже, он перенес трубку к другому уху, а потом вроде поерзал. – И рассказал ему, кто ты? – Нет, конечно же, нет. – Но он видел тебя со мной. – Знаю. – Я старался сохранять спокойствие. – Вряд ли он узнал меня. По крайней мере, не подал виду. – Господи, Спэнсер. Ты мог все уничтожить. – Он явно злился на меня, вполне заслуженно. – Зачем ты это сделал? – Я рассчитывал, он признает меня. Кажется, признал. Я не уверен, – залепетал я. – Но мой поступок гарантирует нам его реакцию. По правде говоря, я лишь ухудшил положение вещей. Понятное дело. Эли либо станет яростнее подталкивать Эндрю сойтись, либо просто забьет. Эгоистичная часть меня надеялась на последнее. А я уже давненько ни на что не надеялся. Так и подмывало начать оправдываться и извиняться, но я смолчал. Он должен был заговорить первым. И по прошествии восьми долгих душераздирающих секунд: – И? – спросил он. – Что и? – Что ты о нем думаешь? Хотя он и не мог видеть, я пожал плечами. – Он вроде классный. – Боже, как же фигово ты врешь. – Он фыркнул в трубку. – А учитывая, что именно этим ты зарабатываешь на жизнь, я надеялся на лучшее. – Ого. Он рассмеялся. – Зато правда. – Другим людям я умею убедительно врать, – сознался я. – Только не тебе. По какой–то глупой причине. Не знаю, как я понял, но сомнений не было: он улыбался. – За это можешь купить ужин завтра вечером. – Да неужели? – Да. Пицца и кино. В семь часов. – Какой же ты командир, – сказал я. Меня поражало, как я вообще мог говорить с настолько широченной улыбкой. – А как ты умудряешься существовать на еде на вынос и иметь такое тело? Он тихо хохотнул. – Рассказывал же: каждое утро перед работой я занимаюсь в течение часа. – Ты носишь узенькие спортивные шорты и футболки в обтяжку? Ради такого я даже с постели поднимусь пораньше. Он хмыкнул в телефон. – Увидимся завтра в семь. – Так ты отказал Эли в завтрашнем свидании? – Сказал, что не смогу, – ответил он и откашлялся. – Знаешь, чем меньше любим, тем больше ценят. Я не смог сдержать глупую улыбку. – О, прости. Я представлял тебя в узких шортах и обтягивающей футболке. Что ты говорил? Он фыркнул. – Спокойной ночи, Спэнсер. – Он сбросил вызов, а я все улыбался ментальным образам Эндрю в спортивной одежде. *** Пятница тащилась. Типа в прямом смысле тащилась. Я помог Эмилио и Даниэле в салоне, договорился с клиентом о месте и времени встречи в понедельник. Убрался в квартире, почитал, поел. Короче, переделал все возможное, а потом потратил несколько часов на подготовку и выбор одежды. Часы же тикали так, словно в них сдыхала батарейка. Потому что я лишался рассудка. Но, как хороший мальчик, держа в руках пиццу, в семь часов я стучал в дверь Эндрю. Я слышал его шаги по лестнице, звук отпирающегося замка, а потом он распахнул дверь и улыбнулся. И будто по космическому сдвигу, жизнь снова наладилась. – О, отлично, – сказал он. – Я есть хочу. – Привет, все неплохо. А у тебя? – пошутил я над отсутствием приветствия. – Доехал нормально, но мне показалось, таксист не оценил запах пиццы в машине. Эндрю рассмеялся. – Прости. Привет, как ты? Это превосходно. Как доехал? Я всучил ему коробку. – На здоровье. Он прошел в гостиную, положил пиццу на стол и направился в кухню. – Пива или газировки? – Пиво подойдет. – Да уж, – ответил он, возвращаясь и подавая мне бутылку. Одет он был в джинсы и старую рубашку на пуговицах, выглядевшую поношенной и мягкой. Господи. Ступни были голыми. Я не мог припомнить, говорил ли ему, что находил джинсы и голые ступни эротичным зрелищем, но черт побери. – Они не воняют, – произнес он, шевеля пальцами ног. – Клянусь. Боже правый. Меня поймали за разглядыванием его ступней. Когда я поднял взор, он бросил взгляд на мое лицо, и губы начали медленно растягиваться в улыбке. – Ой. – Заткнись. Он усмехнулся, и мы чокнулись пивными бутылками. – Ну? Пицца? Или продолжишь пялиться на мои ноги? Игнорируя его, чтоб не умереть от смущения, я закатил глаза и сел за стол. Открыл коробку и взял кусочек пиццы. – Достают на работе выложенной фоткой на «фейсбуке»? Он почти впился зубами в свой первый кусочек, но остановился. И простонал. – Смертельно, – сказал он. – Всю неделю. – Он откусил и благодарно замурлыкал. – М–м–м, супер. Он заточил четыре куска, я два. – Ты ел сегодня? – спросил я. Он покачал головой и запил еду пивом. – Нет. Я избегаю столовой, потому что… ну, потому что новая любимая игра в отделе – «давайте зададим Эндрю сто один вопрос о его новом бойфренде». – Новом бойфренде? – улыбнулся я. Слова мне понравились больше, чем должны бы. – И какой же он? Держу пари, симпатяжка. Теплая волна окрасила его щеки и опустилась к шее. – Заглохни. Ты меня понял. Я подцепил этикетку на пивной бутылке. – Меня и хуже называли. Улыбка исчезла с его лица. – Ревнивые бывшие? – По большей части клиенты, – сознался я. – Парни, которым я пытаюсь помочь. Понятно, что я не их типаж, и они находят мою скуку на городских светских приемах или в опере немного невежливой. – Правда? Тебе приходилось ходить на светские приемы и в оперу? – Он нахмурился. – И тебя за это унижали? – Ты бы поразился, – тихо проговорил я. – Мне платят за выполнение работы. Ко мне относятся точно так же, как и к людям, что стирают одежду или моют машины. Эндрю медленно кивнул, а на лице мелькнула боль, но затем он заменил ее улыбкой и прочистил горло. – Тебе должно быть ужасно скучно есть пиццу и смотреть кино в пятничный вечер. – Это не было вопросом. Больше походило на констатацию для самого себя. – Я не любитель тусовок. – Прикалываешься? Все идеально. Я просто обожаю проводить вечера с пиццей и кино. Разумеется, временами круто выфрантиться в костюм, но это дерьмо надоедает. Он улыбнулся искренне, но в то же время немного натянуто. – Выфрантиться? – Ну, в смысле принарядиться. – Я пожал плечами. – Клянусь, каждому моему знакомому нужно взять урок по австрализмам, чтоб мне не приходилось объяснять такие вещи. – Или мне стоит записаться на лоботомию… Я уставился на него. Рот распахнулся. Он громко расхохотался и закинул ногу на стол. – Вот, полюбуйся моей голой ступней. – Пошел к черту. Он засмеялся еще громче. – Какой же ты развязный. Он поиграл бровями. – Да, я такой. Я застонал, частично из–за того, что высказывание вышло двусмысленным, а частично из–за того, что представил его с членом во рту. – Завали и включай уже фильм. Все еще посмеиваясь, он отнес коробку из–под пиццы на кухню и присоединился ко мне в гостиной. Он вручил мне полную бутылку пива и, улыбаясь, подставил диск. – Что смотрим? – полюбопытствовал я. Он швырнул мне обложку «Как приручить дракона – 2». – Серьезно? Мы будем смотреть мультик? Он поднялся, выглядя оскорбленным, улыбка окончательно и бесповоротно исчезла. – Я… Ну, я… Мы не обязаны. Просто я подумал… – Ты уже сделал лоботомию? – с ухмылкой поинтересовался я. Он впился в меня взглядом. – Ты сволочь. – Спасибо. Он взял пиво с кофейного столика и разместился на диване не рядом со мной, но и не на другом краю. В начале фильма он вытянул ноги на столик, и я сделал то же самое. Он прокашлялся. – Тебе нормально? Чувствуешь себя как дома? – Он уставился на мои ботинки. – Да, спасибо, – усмехнувшись, ответил я, не отрывая глаз от телевизора. Ясно было без раздумий: стоило только посмотреть на него, и я схватил бы его за лицо и целовал, пока он не кончит. Черт. Теперь я размышлял об этом. Я с трудом сглотнул. Господи, воздух в комнате внезапно начал опьянять, а его близость ощущалась вовсю. – Ну, – я кашлянул и кивнул на экран, – и что ты рисовал для этого мультика? Пока шел фильм, Эндрю рассказывал мне о различных сделанных им сценах, какие моменты ему нравились, какие были сложными, какие любимыми. Но потом что–то случилось. В фильме. И пришло ниоткуда, и было неожиданным. У меня не имелось подсказок и времени на подготовку. Да ради всего святого, это же детское кинцо. Умер отец. В мультфильме. Отец умер. И волна воспоминаний и эмоций шарахнула по мне, как удар в самое слабое место. Конечно, ни о чем подобном я даже не подозревал. Я глубоко вдохнул, не желая привлекать к себе внимание. Уставился в стену и осознал, что смотрел на рисунки из этого самого фильма, что совершенно не помогало. Тогда я перевел взгляд на верхнюю часть экрана. Там было написано что–то о разрешении, и я так упорно таращился на надпись, намеренно избегая фильма, что глаза начали слезиться. Я медленно выдохнул, но сидевший поблизости Эндрю услышал мое нервное дыхание. Он повернулся ко мне и расхохотался. Видимо хотел еще что–то ляпнуть насчет моего рева над детским мультиком. Но потом рассмотрел мое лицо. Он сел прямо и завозился с пультом, выключая телевизор. Я подорвался с дивана и вышел в кухню перевести дух. О, черт. В груди жгло столь же красноречиво, как и много лет назад. Эндрю встал позади меня и положил ладонь на мое плечо. – Спэнсер, прости. Я должен был понять… Я предполагал, что что–то произошло. Но об отце даже не подумал. Я покачал головой и положил ладонь грудь, чтоб перебороть боль. – Все в порядке. Ты ведь не знал. – Я снова вдохнул. – Просто накатило. Извини. Его ладони лежали на моих плечах, на лице запечатлелось беспокойство. – Не извиняйся. Извиняться должен я. Твой отец? Я откинул голову назад и нервно выдохнул в потолок. – Мой отец… – Эндрю убрал руки с моих плеч, но прежде чем он успел отступить назад, я схватил его за футболку и сжал материал, удерживая на месте. Мне требовалась его близость. Мне хотелось рассказать ему о случившемся, хотелось поделиться, для чего на плече вытатуированы четыре дрозда, но не вышло. Я никогда о них не говорил. Я носил чернильные напоминания как доспехи, но не смог сформулировать ни слова. – Хочешь обсудить? – мягко спросил он. Я покачал головой. – Хорошо, – сказал он. – Все хорошо. Он коснулся рукой моего лица, а я прильнул к ней. Я, блин, прильнул. И, словно зная о моих потребностях, – о желаниях моих сердца и души – он притянул меня к себе. Никогда в жизни ничего подобного не испытывал. Он был теплым и сильным, надежным и замечательным. Я уткнулся лицом в его шею и, наверняка, стискивал его слишком сильно. Но благоухал он божественно, а его руки словно были созданы обнимать меня. Мне не хотелось его отпускать. Мне хотелось поцеловать его в шею, хотелось поднять лицо и поцеловать его в губы. Хотелось узнать, какой он на вкус. Хотелось, чтоб он задержал меня и отвел в свою постель, и делал со мной все, что заблагорассудится. А когда я отступил, он посмотрел мне в глаза и облизнул губы. Он собирался поцеловать меня… Тогда моя глупая ладонь легла на его грудь, удерживая на безопасном расстоянии. Черт. Голова кружилась, сердце барабанило и болело, живот скрутило узлом, а сам я пребывал в полнейшем раздрае. А потом мой глупый рот пробормотал: – Мне лучше уйти. Он моргнул и покачал головой, словно испугавшись своего ступора. – Да. – Я шагнул назад, но он тормознул меня, взяв за руку. – Спэнсер? Я посмотрел на него, борясь с каждой фиброй в моем теле, что хотели рухнуть в его объятия и зацеловать. Его будто разрывало на части. – Уверен, что в порядке? Я кивнул. – Да. – Безусловно, я в порядке. Много лет. – Увидимся завтра. Приду часа в четыре. – Ответа дожидаться не стал. Я развернулся и ушел так быстро, как позволили мои глупые ноги. *** Сон, конечно же, не шел. Черт, я вообще почти не спал. Я сумел закрыть глаза всего на два часа после того, как солнце начало проглядывать над горизонтом. Разбудил донесшийся с улицы звук визжащих шин, и чтоб не валяться весь день и не думать о ерунде, о которой думать не хотелось, я натянул одежду для бега и понесся по тротуару. Пробежался до Венис Бич. Субботним утром стояла теплая погода, поэтому пляж был забит под завязку. Люди выгуливали собак, катались на коликах, велосипедах, бегали трусцой. Некоторые выглядели на миллион долларов, другие – словно преодолевали «аллею позора». Но толпа, запахи и шум служили для меня прекрасным отвлекающим маневром. Я любил это место. Оно было первым, куда я пришел после переезда в ЛА и, излазив вдоль и поперек бульвар Эббота Кинни, оказался возле окна в тату–салон, зашел внутрь и разговорился с владельцем. Он представился Эмилио, а остальное – уже история. Именно Эмилио делал четырех дроздов, украшавших теперь мое правое предплечье. В Америку я приехал только с одним забитым плечом. Эмилио помог мне лучше, чем любой психотерапевт. Есть что–то очищающее в том, чтоб нанести свои «шрамы» на кожу. Может, в этом я и нуждался? В еще одной тату? Чтоб боль снаружи притупила боль внутри? Да, то, что надо. Домой я мчался с новой целью в голове. Уже давненько я не забегал так далеко, отчего ноги и легкие пылали огнем. Боль была желанной. Я раздумывал пройти сразу к Эмилио, но мне было известно, что он занят и вряд ли оценит потного меня в собственном салоне. Добираясь до черного входа, я заметил Даниэлу и Лолу на заднем дворе. Для них не было редкостью выскользнуть через черный выход и смеяться или пересказывать друг другу сплетни, или о чем бы они там ни говорили. – Привет, – поздоровался я. Обе осмотрели меня сверху донизу. – Ты в порядке, Спэнсер? – Да. С чего должно быть иначе? – Хм… Ты бегаешь, – ответила Даниэла. – Мозг нуждался в очистке, – сказал я, поднимаясь по ступеням на трясущихся ногах. Достиг верхней и обернулся. Они наблюдали за мной. – Не знаете, у Эмилио сегодня есть свободный сеанс? Даниэла покачала головой. – Могу выяснить. Кому надо? – Мне. Они обе просто стояли и смотрели на меня. Молча. Я открыл дверь. – Спущусь через минуту. – Во сколько вы с Эндрю встречаетесь? – спросила Лола. – В четыре. Она глянула на часы. – Гм… – Который час? – Начало четвертого. – Блин. И на что ушел сегодняшний день? – Я помчался прямиком в душ. К моменту, когда я был одет и готов отправляться, Лола ждала меня внизу. Она оглядела меня с ног до головы. – Господи, отлично выглядишь, Спэнс. Я сверкнул улыбкой. – Благодарю. – Пойдем, – она кивнула на стоянку. – Отвезу тебя. Я знал, что так случится. Вообще поразительно, как она вытерпела три квартала. – Сегодня важный вечер? – Ага. – Все хорошо? – Совершенно. А что? Очень долго она всматривалась на меня. – Спэнс. – Я в норме, Лолз, – сказал я, зная, что кличка ее остановит: она ее терпеть не могла. Лицо у нее вытянулось, а я указал, где Лоле следовало повернуть и немного сменить направление, и использовал перерыв для смены темы. – Как поживает пирсинг в соске Габа? Ее глаза вспыхнули озорством. – О, он его обожает. – Он обожает или ты обожаешь? – Я обожаю, как пирсинг влияет на него. Я рассмеялся. – Так хорошо? – Тебе тоже стоит сделать, – заявила она, перескакивая с полосы на полосу. – Честно говоря, меня удивляет, что у тебя нет пирсинга. Я схватился за приборную панель, пытаясь говорить так, словно манера ее вождения не пугала меня до чертиков. – Считаешь, стоит исправить? Она с энтузиазмом кивнула. – Ты изумишься, насколько с ним приятнее. – А потом добавила: – Раздумываешь о еще одной тату? – Да. Просто нужно подыскать правильный эскиз. – Круто. – Я знал, что сказать она хотела гораздо больше, но к счастью промолчала. – Сюда, – показал я на дом Эндрю. – Миленько, – ответила она. И ведь правда. – Да. – Слушай, Спэнсер, – проговорила она, паркуясь возле тротуара. – Понимаю, сегодня ты должен выполнить свою работу, но, думаю, если бы ты заранее рассказал все Эндрю… – Лола, я в норме. Спасибо, что подбросила. На этом я выбрался из «Синди Кроуфорд» и побрел вверх по дороге. Я помахал ей, притворившись, что не заметил печали на ее лице, и нажал кнопку на интеркоме Эндрю. Он отпер дверь и одарил меня улыбкой, из–за которой мое сердце оборвалось. Хотя разглядывал он меня с опаской. – Привет, – сказал он, впуская меня. – Прекрасно выглядишь. Я надел лучшие штаны, синий жилет, сочетавшийся с моими ботинками, а белые рукава закатаны до локтей. Волосы уложены, борода обрезана, и я даже воспользовался одеколоном, поскольку приятный аромат – секретное оружие мужчины. Мне не хотелось, чтоб он переживал из–за моего вчерашнего дебильного поведения. Черт, я не горел желанием, чтоб он даже упоминал о случившемся. – Постирал сегодня? Он усмехнулся. – Да. – И в спортзал сходил? – Да, – произнес он, проходя в гостиную. – Я такой предсказуемый? – Вовсе нет, – ответил я. Он вздернул бровь. – Ладно, может, чуть–чуть. Улыбка сползла с губ, он провел рукой по волосам. Я ждал. Он планировал начать беседу вроде «слушай, насчет вчерашнего», а эта тема была последней, о чем я хотел пообщаться, поэтому сменил направление. – Научишь меня играть на рояле? От моей просьбы он тормознул и обернулся в сторону рояля. – Ой… – Он громко выдохнул. – Конечно. Я подошел к роялю и уселся на краю скамьи. Он был действительно красивым предметом мебели, инструментом, да по фиг. Не то чтоб я являлся экспертом по роялям или типа того, но этот был особенным. Эндрю приземлился рядом со мной, наши бедра и руки соприкоснулись, и он поднял крышку. – Ты когда–нибудь играл? – На рояле? Нет. Господи, да я с треугольником с трудом справлялся. Он улыбнулся. – Удивительно. Мне казалось, что человек с твоим музыкальным слухом должен уметь играть. – Я умею, – с гордостью проговорил я. – Я умею проигрывать пластинки. Эндрю усмехнулся и опустил пальцы на клавиши. Он пустился в объяснения об аккордах и октавах, но запутал меня, добавив про черные клавиши. А если уж быть до конца честным, я начал думать о том, насколько же длинными и элегантными были его пальцы, и каково было бы ощутить их на своей коже… Черт, держу пари, он мог бы исполнить меня как мелодию. – Спэнсер? – О, прости. Меня поглотили твои пальцы. Он хмыкнул. – Положи свои пальцы вот так, правый указательный на фа. Я положил, а он приподнял мои руки и сдвинул на несколько клавиш. – А, эту фа. Его плечи от смеха затряслись, он приступил к обучению, где какая клавиша, и вскоре мы мастерски сыграли примитивную пьеску. Ну, мастерски для меня. Эндрю, наверно, последний раз играл ее года в четыре. Под конец я сдался, провозгласив себя рояльно побежденным. – Нет такого слова. – Есть. – Я усмехнулся. – Сыграй мне что–нибудь. – Что? – Сыграй что–нибудь. Что угодно. Свою любимую, – сказал я, – «Лунную сонату» или как эта фигня называется. Он посмотрел на клавиши, потом вернулся взглядом ко мне. – Уверен? – Абсолютно. И он заиграл. О, боже мой. Никогда не слышал ничего прекрасней. Никогда. Он прикрыл глаза и затерялся в каждой ноте. Ему даже не требовалось читать партитуру; он знал все наизусть. Совершенство. Последняя нота повисла в воздухе, как эфирная сущность. Его руки опустились на колени, и он наконец–то посмотрел на меня, весь такой уязвимый, словно продемонстрировал мне ту часть себя, что видело мало людей. Мне стоило бы как–то по–умному похвалить его, но я смог выпалить только: – Вау. Он нервно выдохнул, губы изогнулись в улыбке. – Понравилось? – Я в восторге. А теперь сыграй мне что–нибудь из этого твоего джаз–фанка. – Потом, припомнив про манеры, я добавил: – Пожалуйста. Его поведение изменилась полностью. Глаза заискрились, улыбка стала дерзкой. Он опустил руки на клавиши и заиграл самое фанковое соло, что мне доводилось слышать. Я мог представить людей из двадцатых годов, танцующих в каком–нибудь джаз–баре под эту композицию. Пока он играл, двигалось все его тело; всего себя он вложил в музыку. Легко можно было понять, что он занят любимым делом. Разумеется, Бетховена он играл с уважением. Но джаз явно обожал. Когда музыка закончилась, я умудрился лишь вздохнуть. – Я мог бы весь день слушать твою игру. – Правда? – Черт, да. Почему тебя это удивляет? Он пожал плечами. – Просто Эли музыка бесила. Я уставился на него. – Чего? – Бесила его. Если он читал или что–то еще. Наверно, слишком громкая и назойливая. – Он скорчил рожицу. – Я играл, когда он спал. Мне не верилось. Чем больше он рассказывал, тем больше руки чесались вмазать Эли по роже. – Он долбанутый? Больше всего мне нравится твоя игра на рояле. Щеки Эндрю вспыхнули очаровательным розовым оттенком. – О, спасибо. Я покачал головой. – Не могу поверить, что он такое говорил. Вот же мудила. Эндрю опустил глаза на клавиши и не отреагировал. – Извини, перегнул палку, – тихо изрек я. Мне было жаль, что я вышел за рамки. Но я не заявлял, что не прав. Эндрю поднялся из–за рояля. – Мне нужно пойти в душ и переодеться, – сказал он. – Не возражаешь? Я собирался в душ раньше, но потерял счет времени. – Нет, все отлично. – Меня заинтересовало: он намылился в душ просто освежиться или передернуть? Я надеялся на последнее, а потом вынужден был стопорить мысленные картинки, от которых мой член начал волноваться. А затем заметил его ноутбук. – Эй, можно взять твой комп? – Конечно. Не стесняйся. – Можно проверить твой «фейсбук»? Хочу посмотреть, как дела у Эли. Он моргнул. – Э… Ой. Ладно. – Он дернул плечом. – Только никаких комментов или личных сообщений от моего имени. Никаких бесед с моей мамой и никаких приглашений на обед сестре. Я рассмеялся. – По рукам. Эндрю отправился наверх, а мы с ноутбуком разместились на диване. Я хотел проверить комментарии под загруженным фото на «фейсбуке», чего делать без его одобрения не хотелось. Поэтому решил поискать информацию об Эли. Парень был лошарой, и я никак не мог догадаться, что же Эндрю в нем нашел. Может, он был жеребцом? Может, у Эндрю «пунктик» на парней с большими членами? «Ну, тогда я должен его вполне устроить». Я фыркнул и огляделся по сторонам, словно кто–то мог меня видеть. Эндрю пришло несколько комментариев и оповещений, которые я проигнорировал – от Эли ничего не поступило, а остальное меня не касалось. Я отыскал Эли и пробежался по его новостной ленте, наткнувшись на несколько фоток. При помощи правой кнопки мыши и оперативного «гугл–поиска» я тралил сеть в поисках непристойностей Эли. Ничего необычного не всплыло. Даже поиск изображений и использование функции локации не выдали ничего странного. Из того, что я смог почерпнуть благодаря игре в гугл– детектива, двойной жизни или чего–то жуткого или неблаговидного за ним не водилось. К сожалению, он был нормальным. Все равно лошарой, но, увы, нормальным лошарой. Возвращаясь к общему поиску, я напечатал место его работы вместе с именем и использовал ключевые слова вроде образования, диплома и адреса. И меня просто–напросто шокировало, какую информацию можно нарыть в интернете. Эли Мастерсон пытался устроиться на работу в «Фуджифильм» в отдел графики. Я точно не знал, чем он занимался в своей типографии, может, одно с другим и не стыковалось, но мне стало любопытно, в курсе ли Эндрю. Это предложил Эндрю? Эндрю пытался пристроить его на работу? – Как ты начал работать на «ДримУоркс»? – издалека начал я, когда он вернулся вниз. Я проигнорировал, как прекрасно от него пахло, и что с мокрыми волосами он выглядел еще лучше. Мой вопрос его, казалось, удивил. – Хм, я получил степень бакалавра изобразительных искусств персонажной анимации. Перейдя в магистратуру экспериментальной анимации, я работал с ними в рамках стажировки. – Ох, как сложно–то все, – довольно глупо отозвался я. – Мог просто сказать: «Нужно быть лучшим в своей индустрии». Он улыбнулся. – Зачем? – Да без причины, – ответил я. – А у Эли какое образование? Брови Эндрю сошлись на переносице. – А что? – Просто любопытно, почему он пытался устроиться в «Фуджифильм», вот и все, – рассказал я ему. – Какая у него специальность? Взор Эндрю недвусмысленно поведал мне, что об отклике на вакансию он не знал. – Что? – Он тоже мультипликатор? – задал я вопрос. – Или он пробовался в другой отдел? На что–то совершенно иное? Он медленно покачал головой. – Он хотел заниматься… – Он замолчал. – В смысле пробовался? Когда? – Есть только дата публикации. Три месяца назад. – Я развернул ноутбук на коленях, чтоб ему был виден экран. – Но тут указаны его имя и твой адрес, так что произошло это в период вашего совместного проживания. Он сделал несколько робких шагов и сел рядом со мной. Глаз от экрана не отрывал. Я вручил ему ноутбук, и он прочел найденную мной информацию. Следует признать, было ее немного, но для Эндрю она определенно стала новостью. После долгой минутной тишины он спросил: – Что это значит? – Не знаю. – «Фуджифильм» только что открыл трехмерное художественное подразделение на студии «Юниверсал» в Сингапуре, – произнес он, сдвинув брови и покачав головой. – У него даже портфолио нет для подобных предложений. Даже в полиграфической индустрии понадобились бы примеры работ. – Эндрю, – мягко позвал я. – Я не особо разбираюсь в подобной фигне, но у него был доступ к твоей работе? Он уставился на меня, в вытаращенных глазах мелькнула беспомощность, а лицо покрылось бледностью. – О, нет. – Он подорвался с дивана и взлетел по лестнице, перескакивая через ступеньку. Я нагнал его, когда он забежал в шкаф и снял любимый рисунок со стены. Развернул его и подцепил заднюю часть рамки, избавляясь от раздражающих крошечных металлических петелек. Он что–то искал. Выдохнул, явно облегченно, и поднял. Там стояла его подпись, даже чернила потекли по полотну. Это был оригинал. Затем снял со стены еще один, как и я, и одну за другой мы открыли каждую рамку. Закончив с проверкой, мы уселись на пол в шкафу, окруженные нарисованными бордами и пустыми рамками. Эндрю прислонился к стене и вздохнул. – Здесь оригиналы, – сказал он. Но мы оба были в курсе, что Эли работал в типографии. Даже его коллега говорила, что он специализируется на репродукциях. Потом он вытаращил глаза. – Мои драконы, – пробубнил он и вскочил на ноги. О, нет, черт возьми. Он помчался вниз в гостиную и остановился перед рисунками в рамках, словно не мог вынести мысль, что они не оригинальны. – Я проверю их, – обратился я к нему. Осторожно снял первую рамку со стены и положил «лицом» вниз на обеденный стол. Расстегнул металлические петельки и вытащил крышку. Там в своем первоначальном виде стояла подпись Эндрю. – Это твое, – прошептал я. Он заметно обмяк и приложил руку к сердцу. – О, слава богу. Я проверил еще два, которые тоже оказались оригиналами. – Эндрю, – начал я. – Он мог снять копии. – Для проверки подлинности нужны оригиналы, – пояснил он, приложив руки ко лбу и расхохотавшись. – Господи, я почти ударился в панику. – Почти? – изумился я. Если это было почти, я не горел желанием засвидетельствовать полноценную панику. – Я готовился убивать его. Он рассмеялся с заметным облегчением. – Немного стыдно, что я сомневался в нем. – Эндрю, – тихо сказал я. Даже осторожно. – Это не отменяет факта, что он пытался получить работу в другой стране, живя с тобой и не сказав ни слова. Выглядел он так, словно я ударил его. На ответ ему потребовалось время. – Эли может быть кем угодно, но он не вор. И вот оно – он до сих пор защищал его, несмотря на то, что всего минуту назад считал способным на воровство. Напоминание о его чувствах к нему, а я охереть как ошибался, думая иначе. Я подавил свои эмоции и нацепил безразличную маску. – Окей, – я с трудом сглотнул. – Нам лучше прибраться и выдвигаться отсюда. Сначала ужин? Есть хочется. В течение очень долгой секунды он смотрел на меня. Да. Конечно. |