Нации и национализм. Основные теории нации национализма. Нация
 Скачать 105.93 Kb.
|
|
Базовые национальные ценности. Основным содержанием духовно-нравственного развития, воспитания и социализации являются базовые национальные ценности, хранимые в социально-исторических, культурных, семейных традициях многонационального народа России, пере-даваемые от поколения к поколению и обеспечивающие успешное развитие страны в современных условиях. Базовые национальные ценности производны от национальной жизни России во всей её исторической и культурной полноте, этническом многообразии. В сфере национальной жизни можно выделить источники нравственности и человечности, т. е. те области общественных отношений, деятельности и сознания, опора на которые позволяет человеку противостоять разрушительным влияниям и продуктивно развивать своё со-знание, жизнь, саму систему общественных отношений. Традиционными источниками нравственности являются: Россия, многонациональный народ Российской Федерации, гражданское общество, семья, труд, искусство, наука, религия, природа, человечество. Соответственно традиционным источникам нравственности определяются и базовые национальные ценности, каждая из ко-торых раскрывается в системе нравственных ценностей (пред-ставлений):
труд и творчество — уважение к труду, творчество и со-зидание, целеустремлённость и настойчивость;
Базовые национальные ценности лежат в основе целостного пространства духовно-нравственного развития и воспитания школьников, т. е. уклада школьной жизни, определяющего урочную, внеурочную и внешкольную деятельность обучающихся. Для организации такого пространства и его полноценного функционирования требуются согласованные усилия всех социальных субъектов — участников воспитания: семьи, обще-ственных организаций, включая детско-юношеские движения и организации, учреждений дополнительного образования, культуры и спорта, СМИ, традиционных российских религиозных объединений. Ведущая, содержательно определяющая роль в создании уклада школьной жизни принадлежит субъектам образовательного процесса. Система базовых национальных ценностей лежит в основе представления о единой нации и готовности основных социальных сил к гражданской консолидации на основе общих ценностей и социальных смыслов в решении общенациональных задач, среди которых воспитание детей и молодёжи. Достижение гражданского согласия по базовым национальным ценностям позволит укрепить единство российского обра-зовательного пространства, придать ему открытость, диалогич-ность, культурный и социальный динамизм. Гражданское согласие по базовым национальным ценностям не имеет ничего общего с единообразием ценностей нации и самой нации, духовной и социальной унификацией. Единство нации достигается через базовый ценностный консенсус в диалоге различных политических и социальных сил, этнических и религиозных сообществ и поддерживается их открытостью друг другу, готовностью сообща решать общенациональные проблемы, в числе которых духовно-нравственное воспитание детей и молодёжи как основа развития нашей страны. 19. Модернизация как фактор развития национализма. Модернизм утверждает, что нации и национализм есть исторические явления, появившиеся на заре индустриальной эры и связанные с усилением государств и развитием капитализма. Согласно этой теории, по мере усиления прямого правления государства над жителями, оборона, культура и повседневная жизнь стали всё больше зависеть от страны проживания. Государства учредили национальные языки, образовательные системы, воинскую повинность, стали инвестировать в экономическую инфраструктуру, контролировать передвижения людей и товаров через свои границы. При этом развитие технологий печати способствовало развитию коммуникационной среды, в которой между людьми стали возникать общественные связи. Аналогичным эффектом обладало развитие экономического рынка. В результате в пределах каждой страны жизнь начала становиться всё более однородной, а между странами начали нарастать контрасты. Прежние (религиозные, племенные и т.д.) пути самоидентификации оказались нарушены, но поскольку люди продолжали испытывать в ней функциональную потребность, они стали отождествлять себя с нацией. Сторонники модернизма утверждают, что необходимость в национализме обусловлена тем, что:
С точки зрения модернизма, связь национализма с этнической принадлежностью является совпадением. Национальная принадлежность определяется современным государством, осуществляющим единый контроль над территорией, а существующие этнические отношения пересматриваются, чтобы они совпадали с границами государства или наоборот, чтобы в борьбе за власть они послужили основанием для формирования новых государств. Попытки сохранить этническую автономию внутри национального государства препятствовали модернизации общества. Сущность нации состоит в её исключительном праве на автономное государство, независимо от этнического состава. 20. Высокие и низкие культуры. Высоко- и низкоконтекстуальные культуры. Американский антрополог Э. Холл [82] сравнивает деловые культуры в зависимости от их отношения к контексту, под которым понимает информацию, окружающую и сопровождающую событие, т.е. то, что вплетено в значимость происходящего. Большая часть информации при высококонтекстуальном общении уже известна человеку, и лишь незначительная ее часть представлена в словах. Низкоконтекстуальное общение представляет собой прямую противоположность: большая часть информации передается знаковым кодом. Высококонтекстуальные культуры, присущие, например, Японии, Китаю, Корее, Саудовской Аравии, считаются однородными с точки зрения накопленного исторического опыта, информационной обеспеченности. В силу традиции и исторического развития эти культуры мало меняются со временем, поэтому при взаимодействии с окружающим миром один и тот же стимул всегда вызывает одинаковую реакцию. Многое предсказуемо, поэтому, по свидетельству Э. Холла, для большей части обычного ежедневного общения не требуется и не предполагается наличие подробной информации о происходящем. Для представителей высококонтекстуальных культур многое сказано и определено неязыковым контекстом: иерархией, статусом, внешним видом офиса, его расположением и размещением. Например, одни из наиболее высококонтекстуальных по своей природе китайцы не станут вести переговоры с представителем другой фирмы, если он занимает недостаточно высокое положение в ее иерархической структуре, как бы высокопрофессионален он ни был. Вся необходимая дополнительная информация уже заложена в сознание людей, и без знания этой скрытой информации интерпретация сообщения будет неполной или неверной, поэтому в языках высококонтекстуальных культур используется очень много намеков, подтекста. Низкоконтекстуальные культуры, характерные для скандинавских стран, Германии, Канады, США, менее однородны, в них межличностные контакты строго разграничены, поэтому, как считает Э. Холл, всякий раз, когда люди вступают в общение, им необходима подробная информация обо всем происходящем. При этом большинство информации содержится в словах, а не в контексте общения; люди часто выражают свои желания словесно, не предполагая, что это будет понятно из ситуации общения. В подобных обществах наибольшее значение придается речи (письменной и устной), а также обсуждению деталей: ничто не остается неназванным и недоговоренным. В таких культурах предпочитают прямой и открытый стиль общения, когда вещи называются своими именами. Вот характерный пример правил поведения американского бизнесмена: «Говорить прямо, открыто, по существу, называя вещи своими именами, высказываться на обсуждаемую тему, не оставлять свои мысли при себе, озвучивать ход своих рас- суждений». Подобная манера все называть своими словами выглядит порой грубой и невежливой для людей из высококонтекстуальных культур. Для представителей этой группы очень важны письменные контракты, договоры, документы. Э. Холл приводит сравнение двух крайних степеней высоко- и низкоконтекстуальных культур. Сделать таблицу Высококонтекстуальные культуры (Восток) отличает: невыраженная, скрытая манера речи, многозначительные и многочисленные паузы; серьезное значение придается невербальному общению и умению «сказать глазами»; избыточность информации излишняя, поскольку все и так ясно; — конфликт разрушителен (представители этих культур не любят напрямую выяснять отношения и обсуждать проблемы); открытое выражение недовольства неприемлемо ни при каких условиях. Низкоконтекстуальные культуры (Запад) отличает: — прямая и выразительная манера речи, недоверие к молчанию; невербальное общение менее значимо; все должно быть выражено словами, и всему должна быть дана ясная оценка, несказанность ассоциируется с недостаточной информированностью говорящего; — конфликт созидателен, так как обсуждение выявленных проблем и трудностей помогает принять правильное решение; в отдельных случаях возможно открытое выражение недовольства. Россия, например, на этой шкале занимает промежуточное положение. Существует множество скрытых правил и требований, регулирующих каждодневную жизнь людей в высококонтекстуальных культурах. Они определяют принятые в обществе нормы поведения, которые строго соблюдаются. Например, размещение участников за столом переговоров в Японии строго определено старшинством. В культурах Ближнего Востока ни одно деловое обсуждение не начинается без обмена любезностями и налаживания личных контактов. Стремление приступать к обсуждению деловых вопросов без напрасной потери времени, которое отличает многих американцев, будет воспринято представителями высококонтекстуальных культур как грубость и невежливость. Американцы в этом случае пренебрегают той существенной составной частью контекста делового общения, которая чрезвычайно важна для их восточных партнеров, и в итоге проигрывают в межкультурной коммуникации. В низкоконтекстуальных культурах межличностные отношения часто носят временный и поверхностный характер. Люди легко вступают в дружеские отношения и также легко прерывают их. Легкость и быстрота, с которой американцы знакомятся с людьми, привела к созданию одного из самых распространенных во всем мире стереотипов о том, что «американцы необычайно дружелюбны», обратной стороной которого является также весьма распространенное мнение, что американская дружба поверхностна и не предполагает преданности и верности. В высококонтекстуальных культурах межличностные отношения складываются медленнее и труднее, но отличаются прочностью и длительностью. Культурные нормы требуют серьезных и неизменных отношений на долгую жизнь. Высококонтекстуальные культуры чаще всего являются коллективистскими. При этом большое значение придается личным взаимоотношениям и устным договоренностям. Низкоконтекстуальные культуры отличаются индивидуализмом, их представители меньше ценят личные взаимоотношения, а больше письменные договоренности. Поэтому нередко начальная стадия делового общения связана с трудностями: высококонтекстуалам требуется больше времени на то, чтобы узнать друг друга, получить ту самую контекстуальную информацию, без которой они не могут общаться; Низкоконтекстуалы могут сразу перейти к делу, они обо всем скажут напрямую, у них нет острой необходимости чувствовать собеседника. Но интересно наблюдать, как в ходе развития личных взаимоотношений между деловыми партнерами, по мере того как они лучше узнают друг друга, потребность в словесных выражениях уменьшается и взаимоотношения из низкоконтекстуальных переходят к высококонтекстуальным . В Китае человек, не согласный с мнением говорящего, молчит, поскольку невежливо возражать открыто, следовательно, в этих культурах молчание – знак несогласия. В большинстве же европейских культур молчание свидетельствует о единодушии. Уже только один этот пример говорит о том, как трудно вести переговоры представителям диаметрально противоположных культур. При межкультурном общении высококонтекстуалы считают низкоконтекстуалов агрессивными, наивными, нетерпеливыми и заносчивыми. В свою очередь, последние полагают, что первые сложны для понимания, неуверенны, нерешительны и уклоняются от ответа. Сравнение высоко- и низкоконтекстуальных культур помогает взглянуть на их представителей изнутри и со стороны понять, что скрыто от взгляда. Однако следует учитывать, что шкала Холла не объясняет все поведение: в рамках одной культуры могут встречаться как высоко-, так и низкоконтекстуальные сообщения, люди или манера поведения; речь идет лишь о типичном или доминирующем типе взаимодействия. Кроме культур с «высоким» и «низким» контекстом, различают «слушающие» культуры, «реактивные по своей природе, сочетают использование баз данных и печатной информации... с естественной склонностью внимательно слушать и вступать в дружелюбный диалог...будут рады говорить очень долго, если это поможет достичь предельной гармонии» [42, с. 83]. Представители данного типа культуры склонны полагать, что при сборе информации они придерживаются верной установки. Они не совершают необдуманных поступков, но вынашивают идеи и охотно адаптируют свои решения к изменившимся внешним условиям. В «слушающей» культуре источниками информации являются семья, информация «своего» и других отделов, сведения, полученные у другой стороны, радио и телевидение, родственники, знакомые по занятиям спортом, бывшие учителя, база данных, пресса, университетские друзья, школьные товарищи. Таким образом, «слушающая» культура включает в себя элементы как культуры с «высоким» контекстом, так и культуры с «низким» контекстом, но она также привносит свои черты. Для данной культуры характерна попытка во всем достичь гармонии, поэтому она, схожая с высококонтекстуальной культурой, также ориентирована на диалог, если это позволит достичь гармонии, и также структурирована, как и низкоконтекстуальная культура, для которой характерна четкость и ясность, дабы избежать недомолвок, хотя для «слушающей» культуры в этом плане приоритетным является все же такой исход дела, при котором все останутся довольны. Китай является представителем «слушающей» культуры. Понятие пространства, следуя Холлу, является также немаловажным. «Каждому человеку для его нормального существования необходим определенный объем пространства..., которое он считает своим личным... Размеры этого пространства зависят от степени близости с теми или иными людьми, от принятых в данной культуре форм общения...» [21, с. 239]. Представления о пространстве формируются с детства, и происходит этот процесс под влиянием истории, религии, географического положения и климата. Казалось бы, что это звучит довольно незначительно в общем контексте, когда иные различия достигают максимума, когда существуют разные системы ценностей. Но не надо забывать, что знание этой детали помогает избежать определенных проблем в коммуникации, поскольку иное отношение к пространству представителем другой культуры может трактоваться ошибочно. Соответственно и реакция людей на одни и те же пространственные сигналы почти всегда различается в разных культурах. Как правило, выделяют две основные группы культур: с маленьким и большим личным пространством. В культурах с небольшим личным пространством прикосновения и иные тактильные контакты воспринимаются как нечто естественное. И совершенно наоборот проявляется данное явление в культурах с относительно большим личным пространством. Как правило, к странам, где проявляется маленькое личное пространство, относятся страны Южной Европы, Россия, страны Ближнего Востока и ряд некоторых других. Это явление можно объяснить историей, общей культурой страны (определенными традициями, свойствами национального характера), а также демографической ситуацией. В странах Северной и Центральной Европы, Северной Америки, некоторых странах Дальнего Востока люди, наоборот, стремятся максимально избегать близких дистанций и прикосновений. Это также объясняется рядом уже указанных признаков. Следующая категоризация культур представлена концепцией культурных измерений Гирта Хофстеде, выдвинутой в 1986 году. МОДЕЛЬ СРАВНЕНИЯ ДЕЛОВЫХ КУЛЬТУР Г.ХОФШТЕДЕ Голландский социолог Гирт Хофстеде один из первых попытался использовать значительные статистические данные для анализа культурных ценностей. Им была создана так называемая четырехфакторная модель культуры. Он выделил четыре важнейших параметра деловой культуры: соотношение индивидуализма и коллективизма; дистанция власти; отношение к неопределенности; соотношение мужественности и женственности. Сделать таблицу Индивидуализм – коллективизм. Индивидуализм – общество со свободной (нежесткой) социальной структурой, в котором каждый сам заботится о себе и своей семье. Коллективизм – общество с жесткой (строгой) социальной структурой, четким разделением на социальные группы (родственные, клановые, организационные и т.д.), внутри которых каждому индивиду гарантированы забота и внимание остальных в обмен на преданность группе. В индивидуалистских культурах, таких как Германия, США, Австралия, Великобритания, Канада, Нидерланды, Новая Зеландия, связи между людьми менее важны; считается, что каждый человек должен сам позаботиться о себе и своей семье. Выполнение поставленной задачи превалирует над любыми личными взаимоотношениями, личные цели важнее групповых. Преданность индивида группе низка, каждый человек входит в несколько групп, переходя из одной в другую по мере своих надобностей и также легко меняя место работы. В этих культурах преобладает осознание своего «я»; предпочтение отдается соревнованию и конкуренции, а не кооперации и сотрудничеству. Люди не проявляют эмоциональной зависимости от организаций и учреждений. Ценится право каждого на личную собственность, частное мнение, свою точку зрения. Подчеркивается важность индивидуальных инициатив и индивидуального успеха, приветствуется умение самостоятельно принимать решения. Дистанция власти. Дистанция власти – степень готовности общества принимать неравенство распределения власти во взаимоотношениях, в учреждениях, в организациях. Это отражается на отношении общества к тем, кто наделен властью, и тем, кто ее лишен. В организации этот параметр выражается в распределении власти и статуса на различных организационных уровнях. В культурах с высокой дистанцией власти подчиненные готовы к неравномерному распределению полномочий в организации. На шкале дистанции власти Германия, Великобритания, Австрия, Финляндия, Дания, Норвегия расположены низко, Франция, Бельгия и многие латиноамериканские и ближневосточные страны – высоко Представители культур с высокой дистанцией власти считают, что люди рождаются неравными, у каждого свое место в жизни, обусловленное сложной иерархической структурой общества, и дистанция между различными социальными слоями значительна. Социальная иерархия определяет и структуру организации. Для организационных структур таких культур характерны централизация власти, большая численность персонала в области контроля и проверки и строгая система ценностей, которая определяет значимость той или иной работы. Существует твердое убеждение в том, что наделенные властью в корне отличаются от рядовых членов организации, поэтому любое проявление власти считается нормой. Страны с низкой дистанцией власти придерживаются той точки зрения, что неравенство в обществе должно быть сведено к минимуму. Они считают, что иерархия – это условное закрепление неравенства людей в обществе. Подчиненные считают себя такими же людьми, как их руководители, и последние разделяют это мнение. Руководители в деловой или правительственной сфере часто общаются с рядовыми членами общества и стараются выглядеть демократичнее [42]. Боязнь неопределенности – степень угрозы, испытываемой обществом в неявных, двусмысленных ситуациях. Значимость этой категории обусловлена тем, что будущее всегда неизвестно, хотя мы и пытаемся предсказать его. Представители культур с высокой степенью боязни неопределенности пытаются избегать неясных ситуаций, обезопасив себя множеством формальных правил, неприятием отклонений от нормы в мыслях и поведении, верой в абсолютную истину. Их характеризует более высокий уровень беспокойства и стресса; они всегда заняты вопросами безопасности и охраны, испытывают сильную потребность в письменных инструкциях, правилах и законах, которые придают жизни определенность. Люди, принадлежащие к таким культурам, предпочитают четкие цели, подробные задания, жесткие графики и расписания. Высокая степень боязни неопределенности отмечена в Португалии, Греции, Германии, Бельгии, Японии. При низком уровне боязни неопределенности люди недовольны чрезмерной регламентацией и организованностью, избытком правил и инструкций; они лучше чувствуют себя в незапрограммированных ситуациях, которые открывают возможность для творческого решения проблем. Они считают, что правил должно быть как можно меньше, надеяться стоит только на самих себя. Представители этих культур легче воспринимают непредсказуемость жизни, их не пугают непонятные человеческие поступки и новизна идей, они терпимо относятся ко всему необычному, высоко ценят инициативу, гибкость в принятии решений, готовность идти на риск. Эти люди менее напряжены и более раскованы. К этой категории относится население Швеции, Дании, Норвегии, США, Ирландии, Финляндии и Нидерландов. Проблемы, возникающие при межкультурном общении представителей культур, находящихся на разных полюсах шкалы «боязнь неопределенности», легко предугадать: во время переговоров представители культур с высокой боязнью неопределенности будут стремиться медленно и осторожно обсуждать ситуацию и принимать решения, им потребуется тщательное и подробное планирование, что будет вызывать негативную реакцию представителей культур с низкой боязнью неопределенности. Культуры с мужским и женским началом. Г. Хофстеде подчеркивает, что этот параметр его классификации культур не имеет отношения к мужчинам или женщинам, а лишь к преобладанию определенных (более свойственных мужчинам или женщинам) черт в национальном характере. Мужской Г. Хофстеде называет культуру, в которой ценится тщеславие, стремление к успеху, признание достижений, забота о высоком достатке, а женской – ту, в которой превалирует значимость межличностных отношений, сотрудничество, стремление к пониманию и проявляется забота об окружающих людях [85, 86, 87]. В мужской, или маскулинной культуре в противовес женской доминируют такие ценности, как настойчивость, жесткость в достижении целей, деньги, материальное благополучие. Культуры с мужским началом, характерные, например, для Ирландии, Филиппин, Греции, стран Южной Африки, Австрии, Японии, Италии, добиваются успеха в производстве, особенно там, где надо работать продуктивно, хорошо и быстро. Половые различия мужских и женских ролей в этом обществе четко обозначены: мальчиков учат быть решительными и настойчивыми, а девочек – покладистыми и заботливыми. Культуры с женским началом, присущие Швеции, Норвегии, Финляндии, Дании, Нидерландам, ценят заботу и внимание. Мужчины не должны быть напористы, им надлежит принимать участие в воспитании детей. Человек и мир вокруг него являются ценностью. В обществе проповедуется социальное равенство полов, сочувствие неудачникам. В таких культурах наиболее успешная деятельность в сфере обслуживания, например, консультативные услуги или работа на транспорте, т.е. там, где все направлено на удовлетворение потребности заказчика. Это качество (женское – мужское начало) наиболее сильно влияет на общение: в мужских культурах преобладает склонность к более агрессивному коммуникативному стилю, соревнование важнее сотрудничества, люди скорее импульсивны, чем склонны к размышлению. Коммуникативный стиль женских культур совсем иной. Широко распространена категоризация культур, основанная на результатах исследований Ричарда Льюиса, руководителя центра по изучению кросс-культурного взаимодействия. Он подразделяет культуры на три типа: моноактивные, полиактивные и реактивные. Характер народа не есть нечто застывшее, данное раз и навсегда. Он может меняться по мере изменения общества, оказывая, в свою очередь, влияние на процесс социального развития. Наиболее существенное изменение характера происходит тогда, когда перестраивается структура этнических ценностей, т.е. или в нее вводятся новые ценности, или из нее выбывают прежние, или меняется иерархия ценностей. Изменение ценностей может включать в себя «переоценку ценностей» (т.е. идеологическое обоснование отказа от старых и необходимости принятия новых ценностей), массовую пропаганду неизбежности и полезности изменений и, наконец, властное введение в жизнь (или искоренение из нее) образцов деятельности, утверждающих соответствующие ценности. Однако реально народный характер изменится тогда, когда социальные нормы, соответствующие измененной структуре ценностей, станут восприниматься как естественные и привычные. Развитие России существенно отличалось от европейского. Рынок как способ получения социального признания никогда не был ведущим. А экспертиза, как правило, была бюрократической. Не были доступны большинству русских людей ведущие ценности рыночной цивилизации (мастерство, дело, богатство). На основе классификации Г. Хофстеде в начале 1990-х годов была предпринята попытка определить национальные особенности поведения в России. Россия в соответствии со шкалой Г. Хофстеде может быть отнесена к группе стран с преимущественно коллективистскими установками. В индивидуалистских странах в таких ситуациях принято больше полагаться на свои собственные силы. Для многих россиян принадлежность к группе, определенному социальному слою является достаточно сильным мотиватором, подчас не менее значительным, чем материальное вознаграждение. В России достаточно высока «дистанция власти» (уровень Югославии, Индии и Греции). Россиянами признаются существенные отличия в поведении людей внутри организации в зависимости от их статуса и служебного положения. Работающие россияне, как правило, демонстрируют особое почтение своим руководителям. Звание и статус имеют большой вес. На переговоры в Россию зарубежные организации предпочитают посылать (равно как и принимать) представителей, статус которых, по крайней мере, не ниже, чем у российской стороны. Отмечается также большая тяга к поддержанию стабильности настоящего служебного положения [42]. Русский язык, в котором социальная дистанция передается очень тонко, близок к японскому – гибкому языку управления при налаживании связей с целью обмена информацией. Принудительные нотки в голосе руководителя-русского приводят к подчинению. По оценкам специалистов, стремление контролировать ситуацию и свести риск к минимуму в экономической и социальной жизни общества составляет существенную особенность российского менталитета. Боязнь риска лежит в основе политики поддержки наименее защищенных и социально уязвимых групп населения: перераспределение средств между успевающими и неуспевающими, уравнительные тенденции. Обнаруживается нетерпимость к нестандартным решениям и подходам, формам поведения, отличающимся от общепринятых. По типу делового поведения российская деловая культура гораздо ближе к латиноамериканской (полиактивной), к «отношенческой», ориентированной больше на создание и сохранение хороших отношений с партнером как гарантии успешной сделки, нежели на конечный результат и эффективность. В то же время опросы предпринимателей нашей страны показали, что они предпочитают выбирать в партнеры представителей моноактивных культур – американцев, немцев и скандинавов. Это свидетельство в пользу иной деловой культуры, нежели собственная российская. Да и сами носители моноактивных культур стремятся иметь дело с себе подобными. Чем больше дел носители полиактивных культур выполняют или устраивают в одно и то же время, тем полнее кажется им жизнь. Русские организуют свою жизнь совершенно отлично от американцев. Они не придают большого значения пунктуальности и расписаниям, но делают вид, что соблюдают их, особенно если на этом настаивают их моноактивные партнеры. Планируя дела, они учитывают важность и эмоциональный компонент каждой встречи. Для русских, как и для испанцев, итальянцев и арабов (в большей степени), межличностное взаимодействие – наилучшая форма инвестирования времени. Национальные деловые культуры слишком различны, чтобы взаимодействовать, не вызывая разного рода проблем. В современном мире невозможно обойтись без межкультурного общения и сотрудничества на самых разных уровнях – от межличностного до межнационального. Любому человеку, вовлеченному в межкультурную коммуникацию и заинтересованному в ее эффективности, может помочь представление о культурном многообразии мира, отражающее наиболее отличные и характерные признаки той или иной культуры. Будучи сведены в одну систему, эти критерии (критерии Г. Хофстеде и Р.Д. Льюиса) образуют профиль конкретной деловой культуры, что позволяет прогнозировать возможные расхождения и предотвращать потенциальные конфликты. Основные современные тенденции во взаимоотношениях культур представлены в таблице 2. 21.Национализм элит и национализм масс. Непременным условием данной идео логии выступает ее политическая эффективность, она должна выра жать интересы нации, которая обладает государством и результативно управляется. Необходимое условие эффективности национализма — поддержка со стороны народных масс. Однако в эпоху Великой фран цузской революции «принцип национальности был еще недостаточно авторитетен и „абсолютен", недостаточно интериоризирован политиче ским сознанием. Ему еще рано было претендовать на место главного принципа легитимности государства». Что предлагает массам национализм? Ощущение безопасности и стабильности в тот исторический период, когда традиционная карти на мира потеряла целостность, а люди оторваны от своих корней. Та ким образом, задачей идеологии национализма является воссоздание ощущения целостности и исторической непрерывности, связи со своим прошлым, преодоление отчуждения между человеком и меняющимся обществом, которое несет с собой новый общественный порядок. Б. Андерсон особо подчеркивает роль печатного капитализма для становления национализма: распространение информации через до ступные массовые издания делает возможным восприятие националь ных идей без прямого контакта с теми, кто их производит. Переводы Библии, ее печатание на широко распространенных носителях созда ют и цементируют однородность, причем крепче всего там, где Ре формация способствовала развитию всеобщей грамотности, или там, где духовенство образует местную бюрократию. Современные СМИ (массовая печать) играют решающую роль в распространении и уси лении национального чувства. Другим важным видом коммуникационной технологии, создающим огромные возможности для интеграции людей в крупные социальные системы, являются современные транспортные средства. Они способ ствуют объединению людей в национальные государства. Многие авторы подчеркивают роль всеобщего избирательного права в «национализации» политики. Наконец, практически все исследователи подчеркивают роль систе мы образования в становлении наций и национального чувства. Как отмечает Э. Хобсбаум,«прогресс школ и университетов является ме рилом прогресса национализма, равно как именно учебные заведения, особенно университеты, стали наиболее сознательными его защитни ками». Это, несомненно, верно как для Европы XIX в., так и для дру гих регионов мира в XX в. Государство-нация — во многом порождение процесса культурной энтропии. Поэтому все современные государства институционализируют и развивают школьную систему, «производя щую» национальную идентичность. |