Главная страница
Навигация по странице:

  • Построение литературного произведения

  • Анализ структуры литературного произведения

  • Оценка приёмов композиции

  • Разбор практики

  • Накорякова Литературное редактирование. Накорякова К. М. Литературное редактирование. М. Издательство икар, 2004. 432 с


    Скачать 1.98 Mb.
    НазваниеНакорякова К. М. Литературное редактирование. М. Издательство икар, 2004. 432 с
    АнкорНакорякова Литературное редактирование.doc
    Дата22.04.2017
    Размер1.98 Mb.
    Формат файлаdoc
    Имя файлаНакорякова Литературное редактирование.doc
    ТипАнализ
    #5059
    страница6 из 25
    1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   25
    Глава V. Работа редактора над композицией рукописи
    Построение литературного произведения
    С чего следует начинать редактирование рукописи? Ответ на этот вопрос определяется многими причинами: содержанием и целью материала, читательским адресом, наконец, индивидуальной методикой редактора. И тем не менее, когда редактор начинает работу с устранения недочётов языка и стиля, подчёркивает их в тексте, предлагает автору сразу же внести исправления, можно с уверенностью сказать, что это редактор неискушённый. Часто весь его кропотливый труд оказывается напрасным, так как при более внимательном рассмотрении рукописи в ней обнаруживаются серьёзные конструктивные просчёты и после их исправления лексико-стилистическую правку приходится делать заново. Стилистические особенности произведения не существуют сами по себе, и, оценивая его литературную форму, мы должны рассматривать её как композиционно-стилистическое единство. Целостность текста – одна из ведущих его характеристик – во многом зависит от работы редактора над композицией авторского произведения.

    Совершенствование конструкции литературного произведения – существенный и обычно первый этап его редактирования. Только убедившись в том, что произведение «построено», можно переходить к работе над частностями, к шлифовке языка и стиля. Построение литературного произведения определяется общими законами композиции в той же мере, в какой подчиняются им произведения других видов искусства. Предлагая свои решения частных композиционных задач, живопись, архитектура, музыка стремятся к созданию целостного произведения, в композиции которого воплощается его внутренняя специфика и отражаются многоплановые связи с действительностью.

    Не случайно на один из центральных вопросов теории композиции: что является определяющим в процессе конструирования произведения – разработка отдельных элементов или разработка связей, в результате которых возникает целое и его элементы, – представители разных родов творчества отвечают по-разному. Художник В.А. Фаворский утверждал: «Добиваясь цельности, я необходимо должен понять действительность в членении её на части, предметы и вещи, и понять отношение их друг к другу».1 Режиссёр кино С. Эйзенштейн считал, что задача композиции – «устанавливать закономерные связи и скрепы между отдельными частями произведения, отдельными его эпизодами и отдельными элементами внутри эпизодов».2 Очевидно, что эта разница в трактовке целей композиции предопределена различием в способе реконструкции действительности живописью – статичным видом искусства, и кино – видом искусства, само название которого происходит от слова «cinema» – движение.

    Правила построения литературного произведения известны с глубокой древности. Цицерон, говоря о том, что пытаться изложить письменно свои мысли, не умея их ни расположить, ни ясно выразить, ни увлечь читателя приятным слогом, может только человек, злоупотребляющий своим временем и писанием, на первое место ставил умение расположить свои мысли. Последо­вательность частей должна быть мотивированной, части – соразмерными, а приёмы композиции определяться содержанием и характером произведения. Прочность его конструкции достигается чётким выделением центральной проблемы, умением отобрать необходимое и отказаться от всего лишнего, гармоничностью сочетания частей. Композиционная полнота, необходимость и един­ство – требования, общие для построения всех литературных произведений независимо от их вида и жанра. В полной мере эти требования распространяются на произведения журналистские.

    Современная филология знает две трактовки термина «композиция» – литературоведческую и лингвистическую – и соответственно два подхода к определению задач композиции. Литературо­ведение толкует композицию широко как этап творческого процесса, лингвистика понимает её как сочетание лингвистических единиц, составляющих речевое произведение, определяя жанр как относительно устойчивую композиционно-речевую схему. «Стилистика речи должна включать в себя ... учение о композиционных системах основных жанров или конструктивных разновидностях общественной речи»,3 – писал академик В.В. Виноградов. Изучение композиции – одно из развивающихся направлений стилистики. Обе трактовки термина «композиция» – и литературоведческая и лингвистическая – плодотворны при теоретическом осмыслении задач редактора и открывают путь для его практических действий над текстом.

    Принято различать композицию художественного произведения, в основе которого лежит сюжет, и композицию произведения, не относящегося к литературе художественной, в основе которого лежит план, т. е. поэтический образ в первом случае, логическое построение – во втором. Композиция информационных публикаций преследует цель – сообщить информацию, точно передать факты, используя для этого выработанные практикой стереотипы построения. Понятие «композиция» шире понятия «сюжет», и лишь изучение композиции позволяет оценить авторский замысел во всём его своеобразии и сложности, помогает выяснить роль различных внесюжетных включений – лирических отступлений, различных композиционных рамок и других авторских приёмов.

    Как известно, первое знакомство читателей с романом М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени» произошло по журнальным публикациям. Причём последовательность, в которой излага­лись события, была не той, какую мы видим сейчас в романе. Готовя отдельное издание, Лермонтов нашёл способ так связать повести между собой, что они раскрыли историю характера его героя. Три повести: «Тамань», «Княжна Мэри» и «Фаталист» – составили журнал Печорина, а повести «Бэла» и «Максим Максимыч», включившая в себя краткое предисловие к журналу, были поставлены в начало книги. И вскоре после выхода в свет первого издания «Героя нашего времени» В.Г. Белинский писал: «Роман г. Лермонтова проникнут единством мысли, и потому, несмотря на его эпизодическую отрывочность, его нельзя читать не в том порядке, в каком расположил его сам автор: иначе вы прочтёте две превосходные повести и несколько превосходных рассказов, но романа не будете знать. Тут нет ни страницы, ни слова, ни черты, которые были бы наброшены случайно: тут всё выходит из одной главной идеи и всё в неё возвращается».4

    Чтобы из отдельных повестей получилось новое произведение, Лермонтов не написал ничего нового. Он ограничился минимумом: точно расположил материал, сделал небольшие связки, убрал несколько фраз, т. е. проделал редакторскую по своей сути работу.5

    Чем сложнее по замыслу произведение, тем обычно сложнее его композиция, отражающая различные сдвиги во времени, вводящая рассказ от лица разных героев. Чёткость построения – необходимое требование к произведениям публицистики. Искусство публициста подразумевает как обязательное условие продуманность композиции, умение организовать изложение.
    Анализ структуры литературного произведения
    Любое построение всегда предполагает наличие частей, которые следует расположить определённым образом. Не случайно в литературоведении наравне с термином «композиция» часто употребляют термин «архитектоника», а работу писателя сравнивают с работой архитектора. В.Г. Белинский писал о «Герое нашего времени», что Лермонтов «является здесь опытным, гени­альным архитектором, который умеет так согласить между собою части издания, что ни одна подробность в украшениях не кажется лишнею, но кажется необходимою и даже важною с самыми существенными частями здания...»1 Термины «конструкция», «конструирование», «прочность» часто употребляют, когда речь заходит о практических приёмах литературной работы.

    Материалы массовой информации, как правило, невелики по объёму. Вся публикация обычно находится перед нашими глазами, и целостность текста должна быть очевидной. «Величина конст­рукции должна определять законы конструкции.., – писал, исследуя малые литературные жанры, Ю. Тынянов. – Расчёт на большую форму не тот, что на малую, каждая деталь, каждый поэтический приём в зависимости от величины конструкции имеет разную функцию, обладает разной силой, на него ложится разная нагрузка».2 Работа над малым жанром отнюдь не проще, чем над многостраничным произведением. Не случайны советы мастеров слова молодым авторам – начинать с небольших рассказов.

    Специфика литературной формы материалов массовой информации выдвигает перед редактором серию специальных проблем при работе над композицией и делает более жёсткими требования, предъявляемые к построению этих материалов. «Вещь нужно конструировать прочно, – писал М. Кольцов, – чтобы, прочитав её, читатель разглядел бы вблизи и увидел, где начало, где конец, как именно этот абзац, который вовсе здесь как будто не нужен, перекликается с другим абзацем в конце. Особенно на той короткой площадке, которая даётся обыкновенно для очерка в газете и в журнале. Нужно рассчитать свои силы и сделать какую-то конструкцию, которая держалась бы, и прочно держалась».3

    Границы частей авторского материала должны быть точно определены, а структура – выверена. Деление текста на части – процесс далеко не механический. В книге о своей работе, написанной редактором Кл. Рождественской, рассказан такой случай. В редакцию поступила повесть без разбивки на главы. Читать её было трудно. Трудно было следить за мыслью автора, вех на этом пути для читателя поставлено не было. Автору предложили разделить повесть на главы. Он сделал это чисто механически – рассёк текст на куски по 10–12 страниц. И вот весёлая картинка завершила главу с трагическим эпизодом. Сцены разной тематической направленности были втиснуты в случайные клетки-главы. Читать повесть стало ещё труднее.4

    Стремление количественно уравнять части всегда приносит только вред, причём подобные случаи не так уж редки в нашей практике. На газетной полосе сплошной текст выглядит скучным, поэтому часто его на последней стадии подготовки номера искусственно разрывают. Ущерб, который этим наносится, тем более ощутим, что необходимость выделить части текста более крупные, чем абзац, возникает обычно тогда, когда материал не только значителен по объёму, но и сложен по содержанию. К выделению единиц структуры можно подойти на основании различных принципов (содержательного, логического, ориентированного на психологию читателя, учитывающего способы внешнего оформления структурных единиц). Каждый из этих принципов для редактора существен.

    В условиях газетной полосы в качестве структурных единиц выступают материалы, объединённые названиями рубрик, шапками, общими заголовками, части публикаций, снабжённые подзаголовками, части текста, набранные другим шрифтом, выделенные линейками или другими средствами оформления. Роль зрительных сигналов в небольшом по объёму материале особенно ответственна: они привлекают внимание, облегчают ориентировку в тексте, выявляют приёмы его организации, подчёркивают целостность конструкции.

    Точное расположение частей помогает повысить информативность материалов, увеличить их познавательную ценность, эмоциональное воздействие, исключает искусственные связки, упроща­ет работу над переходами.

    Укажем типичные недостатки композиции журналистского материала, с которыми редактору приходится сталкиваться особенно часто:

    • отход от темы;

    • неудачно выбранный принцип расположения частей;

    • неоправданное нарушение последовательности изложения;

    • несоразмерность частей;

    • неудачные композиционные приемы;

    • непрочность связей между частями;

    • нечёткость композиционных рамок (неудачный заголовок, начало, концовка).
    Оценка приёмов композиции
    Многообразие приёмов композиции практически безгранично. Однако мы вправе говорить о двух возможных подходах к выбору этих приёмов – логическом и образном.

    Так, работая над информационной заметкой, редактор должен отдавать себе отчёт в том, что арсенал средств эмоционального воздействия, к которому он вправе прибегнуть, ограничен. Его задача – направить мысль читателя по верному пути, прежде всего средствами логики помочь ему воспринять новость, сообщаемую в заметке, точно, адекватно извлечь содержащуюся в тексте информацию. Практикой закреплены схемы построения коротких информационных заметок, фиксирующие смысловые отношения между их частями и последовательность этих частей. Приве­дём несколько наиболее часто встречающихся схем.

    Событие уже свершившееся, завершённое. Рассказ о как происходило событие. Указания на подробности. Значение события (практический смысл, перспективы).

    Событие, уже свершившееся, завершённое. Характеристика этого события (описание явления, служащего предметом заметки). Значение события (практический смысл, перспективы).

    Событие, происходящее в определённый момент. Конкретизация фактов, описание деталей. Значение события, перспективы, перечисление конкретных мер, принимаемых в данный момент.

    Следование этим композиционным схемам способствует передаче информации в её наиболее «чистом» виде. Отход от них вносит в текст дополнительные смысловые акценты, которые дол­жны быть мотивированы. Их необходимо учитывать при литературной обработке текста.
    Редактору следует не только знать стереотипы, но и уметь применить их. Уже один из первых исследователей языка наших газет Г.О. Винокур предупреждал об опасности, обусловленной механическим характером газетной речи, о примитивности логического мышления.

    Автор информационной публикации, как правило, прямо не проявляет себя. Напротив, приёмы, которыми он пользуется, подчёркнуто нейтральны. Факты должны говорить за себя сами. Проявление авторской позиции, личного к ним отношения влечёт усложнение композиции.

    В публицистике эффект выразительности достигается трансформацией линейной последовательности – реальной или логической. «...Твардовский долго сокрушался, – пишет в своих воспоминаниях В. Лакшин, – что Сац [сотрудник редакции «Нового мира». – К.Н.] испортил, редактируя, вещь Горбатова («Годы и войны»). Зачем он выпрямил в хронологической последовательности? Мне плакать хочется, какая вещь испорчена. Ведь Горбатов интуитивно сделал художественно. Сначала круто взял – тюрьма, лагерь, а потом на покосе, где есть место подумать, припомнил детство, гражданскую войну...»1 В произведениях аналитических и художественно-публицистических жанров мы обнаруживаем часто сложнейшие переплетения логических и образных приёмов построения.

    Одна из последних журналистских работ писателя В. Липатова — очерк «Три письма» — была опубликована в газете под рубрикой «Мир современника». Заголовок предельно прост, он точно соответствует содержанию и структуре очерка. Это действительно три письма, написанные ландшафтным инженером Геннадием Самсоновым разным людям по различным поводам. В конце публикации – приписка: «Письма Г.Н. Самсонова значительно сократил и немного подредактировал Виль Липатов». Так в текст включена подпись автора очерка. Вместе с короткой вводкой «от редакции» эта концовка образует композиционную рамку, подчёркивающую достоверность писем. Правда, Липатов не упоминает о том, что он не только подсократил, но ещё и расположил письма Геннадия Самсонова в определенном, заметим, отнюдь не хроно­логическом, порядке. Первое письмо говорит о жизни героя за довольно долгий период – от окончания школы до последнего времени, второе – рассказ о его профессии, третье – о заботах сегодняшнего дня. Конструктивная автономность частей (каждая из них – законченное письмо) помогает создать впечатление более широкого охвата действительности, нежели последователь­ный, связный рассказ. Три письма – три части очерка, границы которых обозначены в тексте подзаголовками, традиционными для формы письма обращениями к адресатам, и подписью, которой принято заканчивать письма. Этот приём проясняет для читателя внешнюю форму текста. Сравним подзаголовки-обращения разных частей очерка: «Валерий, дружище, привет!», «Добрый день, Кирилл Иванович!», «Николай!» и подписи: «Геннадий», «Ваш Геннадий Самсонов», «Твой Геннадий». Читатель ощущает и разницу в возрасте тех, к кому обращается герой очерка, и разную степень доверительности в его отношениях с ними. Избранная автором композиционная форма позволила достичь естественности и простоты изложения и одновременно показать, как проявляется характер героя в общении с другими людьми.

    Как и в современной художественной литературе, в публицистике стремление к оригинальности ощущается сейчас всё более отчётливо. Это и апелляция к ассоциативному мышлению читателя, и уверенность в том, что он сумеет извлечь из текста всё, что в нём заложено, и обращение к читателю внимательному и просвещённому. Это различные переносы во времени, введение дополнительных планов повествования, включение авторских монологов и отступлений, открытые концовки и другие приёмы, рассчитанные на сотворчество с читателем.

    Достаточно часто авторские просчёты в построении материала объясняются тем, что приёмы композиции не связаны с его содержанием или связь эта проявлена недостаточно последовательно. Именно поэтому, представляется, не удалось реализовать свой замысел автору газетного очерка «Наследник деда Нефёда». Очерк имеет подзаголовок: «Страницы из биографии мастера Лякуба». Основному тексту предшествует врез: «Учитель – это ученик. Пожалуй, можно так перефразировать поговорку: скажи мне, кто твои ученики, и я скажу, кто ты. Арифметика немудрёная. Из 23 лет – каждые два года по тридцать учеников. Триста с лишним рабочих. Маленький завод или большой цех. Триста страниц в биографии мастера». Замысел интересен. Конструкция материала, казалось бы, определена: «каждая страница – это ученик». Действительно, подзаголовки гласят: «Страница 1-я. 1942 год», «Страница 31-я. 1943 год», «Страница 98-я и 99-я. 1949 год», «Страница 236-я. 1961 год» и так далее. Мы знаем, что каждые два года мастер выпускал по 30 учеников, но уже первый подзаголовок наводит на размышления: почему в 1943 году, т. е. через год после того, как мастер начал работать, стала возможной 31-я страница его биографии, ведь первых 30 учеников он выпустил, если верить тому, что было написано во врезе, только в 1944 году. Несложные подсчёты убеждают, что и другие этапы биографии мастера определены произвольно. Никак не могла 236-я страница прийтись на 1961 год, а 250-я на 1964-й. Напрасными оказались наши ожидания найти в каждой главке обещанную страницу биографии мастера, обещанный рассказ об его учениках. В одной говорится о наставнике самого Лякуба, в другой – об его педагогических принципах. Смысл заголовка остаётся неясным до последних строк очерка, где упоминается дед Нефёд, герой сказа Бажова. Так композиционный замысел, сам по себе интересный и открывавший перед автором возможность оригинально построить очерк, оказался нереализованным, формальным. Помочь автору было можно и нужно, но это не было сделано редактором.

    Каждый журналистский жанр располагает своей системой приёмов организации материала, но даже традиционные журналистские жанры не остаются неизменными. Примером может слу­жить репортаж, о возможностях которого при современной трактовке его задач сегодня размышляют журналисты-практики, оставаясь верными основному признаку жанра, его доминанте: пишущий – очевидец или участник события. Понимание сути приёмов композиции, умение подойти к ним творчески лежат в основе методики работы над текстом как одна из составляющих профессионализма литературной работы журналиста и редактора.
    Разбор практики
    Работа редактора над планом. Проверенный приём оценки редактором композиции рукописи – анализ её плана. Может возникнуть необходимость составить план не только всей рукописи, но и специально какой-то одной из её частей. В своей практике редактор встречается с планами трёх видов: авторским планом будущего произведения, планом уже написанного произведения и планом редакторских изменений, включающим рекомендации по уточнению и переработке рукописи.

    В живом процессе журналистского творчества все его этапы, все стадии работы связаны теснейшим образом, и автор зачастую не осознаёт их как самостоятельные, не разделяет их. Мне­ние, что план, занесённый на бумагу, сковывает творческую активность пишущего, достаточно распространено. Во время одного из опросов, предназначенного для выяснения того, как журналисты ведут разработку темы, из 129 работников газетных редакций только 34 ответили, что пишут по заранее составленному плану. Действительно, далеко не всегда, особенно когда материал невелик по объёму, план заносится на бумагу, но как продуманная последовательность суждений он обязательно существует для журналиста. Важно, чтобы, приступая к написанию текста, он представлял себе не только суть проблемы, но и основные элементы конструкции: заголовок, хотя бы в первой, рабочей формулировке, начало, концовку, порядок изложения. План автора всегда подвижен. Продумывая план, можно найти новые повороты темы, привлечь новые факты. Приёмы работы журналиста на этой стадии творчества всегда индивидуальны. Сошлёмся на свидетельства авторов-журналистов старшего поколения:

    В. Маевский: «Всё начинается с поиска темы. Чаще всего её подсказывают события, выступления зарубежной прессы. Затем идёт мобилизация материала, обдумывание статьи. Наверно многим из товарищей доводилось записывать какие-то мысли во время обеда на салфетках или на пачке сигарет, просыпаться среди ночи и тянуться к блокноту – лучше всего, чтобы он лежал поблизости. План статьи держишь в голове или детально за­писываешь».1

    В. Матвеев: «Понятно, без какой-то предварительной композиции не обойтись, но «план», план в строгом смысле слова, набрасываю далеко не всегда, да и то в ходе работы часто меняю его. Предпочитаю сперва сделать набросок статьи, а затем уже отделывать её, тщательно работать над каждым абзацем. В противном случае нередко оказывается, что детали отработаны, а единого целого нет... Но это сугубо индивидуальное».2

    В. Овчинников: «Если тема очень обширная, читаю источники, делаю при этом закладки разных цветов... Затем последовательно надиктовываю материал на магнитофон, перепечатываю, режу текст, скрепками скалываю части, и у меня получается своеобразный реферат исходных данных.

    План вызревает предварительно, но писать начинаю не с первого абзаца, а с того, который у меня легче всего может получиться. Пишу, потом возвращаюсь к зачину».3

    А. Мальсагов: «План ... есть у всех. Только у одних на бумаге, на листочке, у других, у «анархистов», сформулирован еще капитальнее, но они этого не знают. План у них так прочно «утрамбовался» в голове, что его и перекладывать на бумагу незачем. Поэтому «анархист» и говорит с гордостью: «А я пишу без ничего – из головы!»4

    Статья А.Т. Твардовского «О родине большой и малой», которая знакомит читателя с творчеством писателя И.С. Соколова-Микитова, по чёткости построения может быть причислена к хрестоматийным. Публикации последних лет позволяют восстановить ход работы Твардовского над этой статьей и показать, какую роль сыграл в ней этап планирования.5

    Статья невелика – около пяти страниц машинописного текста. Она состоит из четырёх, примерно равных по объёму частей: вступления, двух разделов, раскрывающих основную тему, и заключения.

    Твардовский не ставил перед собой задачу перечислить все произведения писателя, указать все даты и факты его биографии. Цель статьи – выявить главное в творчестве Соколова-Микитова, сосредоточить на этом наше внимание. Первая запись в рабочей тетради – это тема вступления, «Родина большая и малая». Вступление важно для автора, и поэтому сразу же дана его подробная разработка:

    Тот угол Смоленщины, где она смыкается с соседними Калужскими (?) местами.

    Лесной этот край – малая родина; Россия, Союз – большая, а там и иные края и страны, куда поэта заносила судьба. И всюду он нес с собою сыновью любовь к родной земле, и малой её частице, согретой живой памятью детства, – надугорской стороне – с её пустошами, лядами, зарослями иван-чая.

    Там и там – вдруг возникает этот мотив родной земли, как дорогая сердцу, не затихающая в нём песня.

    Может быть, эта любовь ещё обострилась в испытаниях, какие достались судьбе художника.

    Пункты основной части плана записаны коротко:

    Ива со спичку.

    У знойных берегов Африки.

    Цитата о просторах Родины.

    Язык. Язык и есть писатель.

    Очерки и рассказы 20-х годов.

    Последний пункт дал повод к размышлениям о судьбе талантливого писателя. Они занесены в план:

    Эта линия обрывается где-то на грани 20-х годов – север, юг и восток страны, тёплые страны и т. д.

    Какие бы, казалось, мог такой слух и такой глаз уловить, подсмотреть и расслышать картины и (речи) в годы развернувшейся перестройки деревни.

    Сравнение текста статьи с планом показывает, что Твардовский точно следовал ему. Разработка двух пунктов «Ива со спичку» и «У знойных берегов Африки» идёт параллельно, в остальном мысль развивается в той последовательности, какая обозначена в плане. Это рассказ о родине малой, о том, как лесная смоленская сторона с её неповторимым очарованием, неброской и как бы застенчивой красотой вошла в творчество Соколова-Микитова и как он, человек, много скитавшийся по свету, всюду пронёс с собой свою малую родину. Рассказ о писателе, певце родины большой, его умении сказать о ней «простыми, искренними, исполненными достоинства словами» завершается заранее выбранной цитатой: «Родина! Особенно звучит для меня это слово, полное глубокого смысла... Обширна и многообразна родившая нас страна. Неиссякаемы и полноводны реки, пересекающие пространства её. Обширны, зелены леса, высоки горы, блистающие вечными ледниками... На многих языках говорят люди, населившие эту величественную страну. Просторны синие дали, звонки и чудесны песни живущего в ней народа».

    По понятным для нас сегодня причинам пункт об очерках 20-х годов остался неразработанным. Соколов-Микитов не мог так, как это тогда требовалось, писать о перестройке деревни. Он был честным, искренним русским писателем. Уже после его смерти в нашей печати была опубликована написанная им в 1921 году в эмиграции статья «Вы повинны»: «Вы повинны в том, что истребили в народе чувство единения и общности, отравили людей ненавистью и нетерпимостью к ближнему. И от кого ожидаете помощи, если вы же научили людей смотреть друг на друга как на врага и радоваться чужому страданию...»6 И заключением статьи Твардовского стала дословно приведенная запись из рабочей тетради: «Нельзя упрекать талант за то, чего он не дал, нужно быть благодарным за то, что он смог дать».

    Обсуждая с автором план будущего произведения, редактор получает возможность включиться в его творческий процесс на ранних этапах, иногда уже при заказе материала оказать помощь автору. Именно на этих начальных этапах закладываются основы целостной конструкции текста. Совместная работа над планом помогает редактору понять особенности мышления автора, выработать тактику общения, найти форму для замечаний, определить направление рекомендаций.

    Составляя план завершённого автором произведения, редактор как бы идёт за ним по тексту, следя за развитием авторской мысли. Техника составления плана уже написанного материала общеизвестна: текст делят на части и эти части озаглавливают либо в форме тезисов, либо в форме вопросов. Первым способом мы обычно пользуемся, когда составляем планы для запоминания. Тезис всегда заключает в себе некую информацию в сжатой форме – факты, имена, даты. План в форме тезисов – схема содержания текста. Вопросная форма плана активизирует осмысление материала. Не случайно ею пользуются при планировании исследовательской работы, при подготовке полемических выступлений. Вопросы направляют ход рассуждения, помогают достичь последовательности мысли, выявляют её логическое развитие.

    Готовя план переработки материала, редактор чётко мотивирует каждое предложенное им конструктивное изменение. Изменения необоснованные, не подкреплённые убедительными доводами, – типичное проявление вкусовщины и редакторского произвола. Важна и формулировка рекомендаций. Они могут послужить импульсом оригинальной разработки фактов, подсказать новые повороты темы.

    Работа над планом – одна из точных методик редактирования. Она делает для редактора очевидными достоинства и недостатки построения авторского текста.

    Начальные фразы, концовка, заголовок. Целостность как одно из необходимых качеств текста предполагает его внешнюю определённость, завершённость, очерченность границ. Литературное произведение «в большей или меньшей степени характеризуется относительной замкнутостью, т. е. изображает микромир, организованный по своим специфическим закономерностям...»7 Механизм психологического воздействия литературного произведения на читателя сложен. В начале своего знакомства с произведением читатель занимает позицию внешнюю. Постепенно он входит в мир литературного произведения, как бы переходит на точку зрения «изнутри», а затем, окончив чтение, возвращается на прежнюю позицию наблюдателя со стороны. Психологи, изучаю­щие механизм явления, названного ими «вхождением в текст», доказали, что длительность пробуждения творческой и эмоционально-волевой активности читателя определяется тем, находит ли он в заголовке и в начале произведения ориентиры, направляющие эту активность.

    Для журналиста и редактора проблема рамок литературного произведения имеет далеко не отвлечённый смысл. Редактор должен отдавать себе отчёт в том, что интерес читателя следует поддерживать по существу, знать основные конструктивные приёмы, которые сообщают тексту завершённость, владеть искусством применять их. Ремесленный подход к работе над композици­онными рамками проявляется, прежде всего, в нарочито крикливых, хлёстких заголовках и начальных фразах, в исторических экскурсах, пейзажных зарисовках, поставленных в начало мате­риала и слабо связанных с его содержанием.

    От того, насколько удачна первая фраза, зависит, удастся ли быстро установить контакт с читателем, заинтересовать его, создать нужное настроение. В. Каверин называл первую фразу камертоном, «к которому прислушивается писатель, проверяя и сохраняя стилистическое единство».8 К первой фразе должен внимательно прислушаться и редактор журналистского произ­ведения. Начало, придуманное лишь для того, чтобы заинтриговать читателя, всегда плохо, каким бы «завлекательным» оно ни было, а нарочитая красивость, как правило, ведёт к неточности в передаче смысла:

    Стальным «рукопожатием» встретил вчера Ванинский порт новое судно, которое пополнило флотилию, обслуживающую морскую переправу через Татарский пролив. Подъёмный мост паромного комплекса накрепко связал с Большой землёй дизель-электроход «Сахалин-9», проделавший путь через три океана – Атлантический, Индийский и Тихий.

    Накрепко связывать судно с землей вряд ли стоит: ему предстоит много рейсов через Татарский пролив, о чем и говорится в заметке, тем более что рукопожатие накрепко связать не может: оно одномоментно.

    В своё время М. Горький так учил начинающих литераторов: «Всегда лучше начать картиной, описанием места, времени, фигуры, сразу ввести читателя в определённую обстановку». Советы писателя ударникам, пришедшим в 30-е годы по его призыву в литературу, были ещё более определенны: «Начало должно быть простым и острым, как гвоздь. Начать следует так: года, месяца, некто вызвав, сказал ему и т. д.»9 Очевидно, что эти наставления не следует понимать буквально: каждый литератор имеет право на свои приёмы, но преимущества конкретной, точной первой фразы для журналистского материала очевидны.

    Добиваясь точности обрамления журналистского произведения редактор специальное внимание уделяет его концовке. В информационных материалах традиционные типы концовок предопределены логическими схемами, лежащими в основе таких публикаций. И задача редактора в этом случае – проследить за однозначностью выводов и ясностью формы конечных фраз. Работая над публицистическим текстом, редактор имеет возможность убедиться, какую важную роль в творческом процессе играет для авторов этих произведений концовка. Многие писатели и публицисты свидетельствуют, что, приступая к написанию текста, они уже видят последнюю фразу. «Мне всегда хорошо ясен финал замысла, к которому я обращаюсь... Начало и середина где-то плавают, а конец продуман настолько, что могу сесть, и написать последнюю главу»,10 – свидетельствует Ч. Айтматов. Для других авторов последние фразы складываются как естествен­ное завершение написанного. Однако даже тогда, когда концовка материала, казалось бы, не вызывает сомнения, редактор должен взыскательно оценить её. В этой связи приведём запись С. Залыгиным одной из его бесед с А. Твардовским:

    «А концовка не слишком ли прямолинейна? – спросил Александр Трифонович. – Вам не кажется? Самые последние абзацы – два-три?

    – Так ведь в этом логика произведения, – сказал я. – Оно всё ведёт к этому. Вот если не ведёт, не соответствует, тогда худо!

    – Видите, ли, логика художественного произведения – это его костяк. Но одни только кости – это для анатомии, а для физиологии уже не годится. Логика художественного произведения должна предусматривать, как бы Вам сказать, угол естественного рассеивания... Потому что, если Вы заявите, что выбили сто очков из ста возможных, это сразу вызовет подозрение: а не врёт ли?»11

    Очевидно, что законы, по которым создаются и существуют произведения публицистики, не тождественны законам, действительным для художественной литературы, но концовки, излишне прямолинейные, не предусматривающие «угол рассеивания», стремление так завершить материал, чтобы преподнести читателю очередную прописную истину, мы видим часто. Возможно, именно стремление избежать этого породило частое в современных публикациях обращение к так называемым «открытым концовкам». Так читателя вовлекают в обсуждение проблем, активизи­руют его мысль, приобщают к деятельности общественной.

    На редакторе лежит ответственность за то, чтобы приёмы, формирующие концовку, разрабатывались и применялись профессионально грамотно. Если при выборе формы начала публицистического произведения автор относительно свободен, форма концовки всегда предопределена предшествующим изложением, находит объяснение в особенностях жанра и авторской манеры. Работа редактора над заголовком – выдвинутым элементом текстовой конструкции – заслуживает специального внимания.12 Литературная форма заголовка определяется его двойственным характером. С одной стороны, заголовок самостоятелен, с другой – это элемент структуры произведения. Действительно, заголовок может быть прочитан вне связи с материалом, может быть осознан как элемент другой, более широкой системы – подборки, полосы. Для редактирования закономерна постановка проблем: заголовки номера газеты, заголовки одного автора, заголовки определённого периода. Между заголовком и основным текстом всегда существуют логические отношения. В наиболее общем виде их можно представить как отношения между логическим субъектом и предикатом. Это обоснование требования – заголовок должен нести содержательную информацию.

    Осуществление контактной функции заголовка опирается на знание психологии читателя. Привлечь внимание может заголовок яркий, заголовок «наводящий», апеллирующий к памяти чи­тателя, заголовок, доверительный по своему тону. Редактор учитывает это, сравнивая варианты заголовков. Однако контактная функция заголовка не должна входить в противоречие с функцией информационной. Так, заголовок заметки «Пожара не было, но...» явно рассчитан на то, что читателю захочется выяснить, что же произошло на самом деле. Однако, прочитав заметку до конца, он узнаёт, что пожар всё-таки был. Двое прохожих (их фамилии названы) вынесли из горящей квартиры восьмилетнюю девочку, но на это в заголовке нет даже намёка, информации он не несёт, содержанию заметки не соответствует. То, что заголовок должен привлечь внимание к публикации, – истина непреложная, но тем более велика ответственность редактора, оценивающего приёмы, которыми это достигается. Когда еженедельник напечатал интервью с поэтессой Инной Лиснянской под заголовком «Поэтесса, которую боготворил Пастернак», это прозвучало сенсацией для почитателей Пастернака и было воспринято как новый факт биографии поэта. Письмо Лиснянской в «Литературную газету» восстановило истину. Оказалось, редакция по-своему истолковала единственную фразу Пастернака, сказанную им о стихах Лиснянской, не видя ничего предосудительного в таком «эффектном» заголовке. «...Так потревожить тень великого поэта... Никакого боготворения не было и быть не могло», – писала негодующе Лиснянская. И это не единственный случай, когда сенсационный заголовок не только искажает факты, но и нарушает этические нормы.

    Заголовок способен выполнять и конструктивные функции, предваряя чтение указанием на конструкцию материала, и тем облегчая его восприятие. К сожалению, об этих возможностях заголовка часто забывают и далеко не всегда используют это его качество. Заголовки типа «Три письма», «Три жизни», заголовки, содержащие противопоставление, указывают на количество структурных единиц, помогают выстроить материал. Той же цели служит указание в заголовке на жанр, избранный автором (дневник, письмо).

    Заголовок может быть связан по смыслу с началом или концовкой материала, может быть подкреплён текстовым повтором. Такой повтор – риторический приём, сообщающий прочность текстовой конструкции. В заголовок может быть вынесена фраза, которая является опорной для смысла. Заголовки очерков М. Кольцова нередко служат их первыми фразами и органически входят в текст. Так, заголовок «Балаган с кровью» продолжен фразой очерка: «Эти строки, собственно, надо бы в судебную хронику».13 Заголовок «Летом в Америке хорошо» тоже связан с началом: «И более того. Правительство заботится об отдыхе граждан, оно бдит у ложа взрослого американца и у изголовья ребёнка».14 Это выразительный конструктивный приём.

    Информативность заголовков достигается их предметностью и однозначностью. Если читатель обладает навыком чтения газеты, ему достаточно пробежать глазами заголовки информационных материалов, чтобы получить представление об их содержании. Чтобы облегчить читателю получение информации, газеты, наблюдая опыт западной прессы, активно вводят в практику многоярусные заголовки. В американских газетах, например, выработана чёткая схема заголовочного комплекса.15 Традиционный заголовок, формулирующий тему публикации, переместился в название рубрики или подборки информационных заметок. Его место заняли хедлайн (заглавная строка) и лад (сжатое изложение новости). Задача хедлайна – привлечь внимание яркой деталью, неожиданностью происшедшего, броской формулировкой. Лид уже в первой своей фразе сообщает суть новости, ставит акцент на главном. Основное требование к лиду – точность и конкретность. Хедлайн и лид содержат обычно до 70 % сообщаемой информа­ции, остальная часть публикации – подробности, дополнения, которые располагаются по нисходящей. Наша практика не всегда делает различия между частями заголовочного комплекса и воспринимает его обычно как заголовок из нескольких фраз.

    Для аналитических и художественно-публицистических материалов характерна ассоциативная связь между заголовком и текстом. Выразителями её служат слова и словосочетания, обладающие для читателя запасом определённых смыслов. Прочитав заголовки «Тень от кривого дерева», «Тень над улицей», «За уходящей тенью» и не зная ещё, о чём конкретно пойдет речь, читатель уже подготовлен к оценке фактов. Однако увлекаться эмоционально окрашенными заголовками для журналиста опасно. Вдумаемся в смысл заголовков: «Поле, окрылённое надеждой», «Богатырская поступь разреза». Они бессодержательны и кроме всплеска авторских эмоций и самого общего указания на тему ничего читателю не скажут.

    Заголовок «В царстве сытого хрюканья» может привлечь внимание читателей. Вероятнее всего, многие решат, что это материал сатирический. В действительности же автор далёк от юмора. В статье говорится об использовании пищевых отходов, о выращивании и откорме свиней. Нельзя сказать, что заголовок никак не связан с текстом. Выражение «царство сытого хрюканья» в нём есть. Автор рассказывает, как он оказался во дворе, где копошились в корыте две десятипудовые свиньи, и восклицает: «Вот ведь где царство сытого хрюканья! Совсем рядом». И далее: «...Каковы границы царства сытого хрюканья? Пищевые отходы есть во всех городах...» И вот непродуманное обобщение благодаря своей броскости стало заголовком. Вырвав его из небрежно написанного текста и предпослав всему материалу, автор поставил неверный акцент. Заголовок нельзя признать удачным, если он по смыслу, по эмоциональной окраске не создаёт того фокуса, вокруг которого естественно располагаются части материала, если он не является центром его логической, содержательной и образной структуры. И как бы изобретателен ни был автор, его ждёт неудача, если в погоне за оригинальностью заголовка он забудет о цели своего выступления, о его содержании.

    Заголовки более, нежели другие элементы структуры журналистского выступления, подвержены воздействию стереотипов стиля, стереотипов мысли. Широко распространённые сейчас заголовки в форме вопроса не всегда признавались удачными. В первые пос­лереволюционные годы вопросные заголовки давать вообще запрещалось. В. Володарский в своей обвинительной речи по делу буржуазных газет, обращаясь к И. Василевскому, писавшему под псевдонимом «Не буква», восклицал: «Этим [вопросительным знаком в заголовке. – К.Н.] вы отнимаете спокойствие у граждан Российской республики, у членов Петроградской коммуны, у граждан Петрограда!»16 В наши дни правомерность вопросных заголовков ни у кого не вызывает сомнения. Более того, ими в газетах нередко злоупотребляют, стремясь активизировать читательское восприятие и не учитывая, что всякий шаблон формы плох.

    Лексико-стилистические возможности заголовков практически не ограниченны. Редактору полезно познакомиться с результатами лингвистических исследований, в которых заголовок рас­сматривается как самостоятельная речевая единица, представлена подробная классификация заголовков и их связей с основным текстом, сформулированы общие требования к форме газетных заголовков – точность, ясность, понятность, краткость, яркость.17

    Стремление к краткости и смысловой ёмкости газетных заголовков оправданно и традиционно. Но в пределах этой лаконичной формы мы наблюдаем разнообразные возможности для реализации авторской задачи, ощущаем влияние тенденций, характерных для своего времени. На нашей памяти – трафаретные, кричащие и бессодержательные заголовки, утверждающие, что до­стигнуты определённые успехи, заголовки, расплывчато формулирующие лишь самые общие задачи и направления. Сегодня заголовки газетной полосы передают напряжённый ритм общественной жизни, подчёркивают дискуссионный характер обсуждаемых проблем. Активно идёт поиск новых, оригинальных форм заголовков. Так, с первых своих номеров газета «Коммер­сант» отдала предпочтение двухчастным заголовкам, нетрадиционно используя смысловые возможности присоединительных синтаксических связей: «Дефицит типографской краски ликвидирован. Но только на три месяца», «Аэрофлот будет летать на европейских аэробусах. А может быть, и на американских», «Добровольский сбил итальянского судью. С толку», и заголовкам с двоеточием, после которого идёт расшифровка первой части заголовка или возникают неожиданные для читателя повороты мысли: «Первое акционерное общество в Кузбассе: уголь должен приносить региону больше долларов», «Контрабандные картины: Эрмитажу чужого не надо». Газета явно рассчитана на просвещённого читателя и позволяет себе прибегнуть к приёмам, понимание которых требует лингвистической эрудиции: «Компания хиппи: мы начинаем кампанию» или «Якутия, однако, стала самой богатой республикой России».

    Популярным стал приём трансформации в заголовках широко известных литературных цитат, сталкивание противоположных смыслов, «игра» словами, использование просторечной, а иногда и ненормативной лексики. Далеко не всегда результаты этих поисков редактор может признать удачными: «Кричали бабушки «Ура... » и в воздух челюсти бросали», «Кваренги попал под Расстрелли», «Замочит ли Гремин Онегина», «Разборки в «Новой опере».

    На газетной полосе заголовок обретает самостоятельность: он обычно крупно набран, выделен шрифтом, подчёркнут средствами вёрстки. Опытный редактор учитывает это, и тем не менее часто между рядом стоящими заголовками, заголовками и названиями рубрик или шапками возникают случайные связи:

    – По вашей просьбе – (врез)

    ЛЬДЫ ОТСТУПАЮТ (заголовок)

    Превратим Сибирь в край высокой культуры (рубрика)

    ДИРЕКТОР СКАЗАЛ: «НЕТ!» (заголовок)

    КЛИЕНТ? НЕ ТОЛЬКО... (рядом стоящие заголовки)

    Всё это – результат редакторского недосмотра. Не служит украшению газетного номера и стандарт языковой формы заголовков. Когда на полосе соседствуют заголовки: «За лучший вах­товый», «Укрупнённые в Якутии», мы вправе упрекнуть журналистов, ответственных за выпуск, в невнимательности.

    Поиски заголовка иногда продолжаются всё время, пока пишется материал. Первоначальный, так называемый рабочий заголовок, может изменяться несколько раз. Часто его форма отделывается, когда он поставлен в номер. В этом случае редактор должен быть особенно внимателен. Сравним три варианта заголовка, последовательно предложенных для материала, в котором рассказывалось о человеке, увиливавшем от уплаты алиментов: «Глеб Сорокин на ранде­ву», «Глеб Сорокин спешит на свидание», «Глеб Сорокин спешит на рандеву». Первый вариант – авторский, второй принадлежит редактору, готовившему материал, третий, под которым материал появился в газете, был дан секретариатом, когда материал уже стоял в полосе. В авторском заголовке редактора, видимо, смутило иноязычное слово, и он решил заменить его русским, а в последний момент к авторскому варианту решено было вернуться, но искажение смысла, внесённое при первой правке, замечено не было.

    «Заглавие не реклама, а само произведение... Выдавать авторский замысел заглавием с самого начала тоже нельзя. От страницы к странице заглавие должно развиваться вместе с сюжетом. Простые слова заглавия под конец чтения должны наполняться смыслом, становиться мудрыми, и если это произойдёт, их простота скажется сильнее и значительнее самого броского заголовка. И полюбятся они больше»,18 – к этим размышлениям А.Т. Твардовского журналистам стоит прислушаться.

    Вопросы для повторения и обсуждения
    1. Почему нецелесообразно вносить в текст поправки при первом знакомстве с текстом авторского произведения?

    2. Сформулируйте основные требования к построению литературного произведения.

    3. Что означают термины: «композиция» и «структура» литературного произведения, его «архитектоника», «сюжет»?

    4. В чём особенность построения произведений малых литературных форм?

    5. Какими графическими средствами может быть проявлена структура текста газетной публикации?

    6. Охарактеризуйте типичные приёмы построения информационных материалов.

    7. Приведите удачные, с Вашей точки зрения, публицистические материалы, где использованы образные приёмы построения.

    8. Какие виды планов существуют в практике литературной работы редактора?

    9. Что входит в понятие «композиционные рамки» литературного произведения?

    10. Какова роль начальной фразы в журналистском выступлении?

    11. В чем Вы видите недостаток «прямолинейных» концовок?

    1. Охарактеризуйте логические, контактные и конструктивные функции заголовка. Приведите примеры удачных и неудачных, с Вашей точки зрения, заголовков.


    1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   25


    написать администратору сайта