О чем. О чём думает наш мозг, пока мы делаем вид, что живём
 Скачать 410 Kb.
|
|
– Привет! Юля? Посмотрела на меня удивлённо, но очаровательно. – Нет, обознались, – улыбнулась и покачала головой. Когда не веришь, что можешь ошибиться, очень не хочется услышать, что всё же ошибся. На две секунды я замер, с тупой надеждой, что ошибся не я. Затем смирился, и хотел было извиниться, но не успел. – Ты кто такой, брат лихой? Вообще на такие фразы внимание обращать не стоит, но, откуда ни возьмись, опущенная на мое плечо рука заставила сделать исключение. Не дожидаясь, пока виртуоз-стихоплет предпримет какие-либо действия, машинальным жестом стряхиваю его конечность и поворачиваюсь на голос добровольно. Исходя из формулировки фразы, предполагаю увидеть перед собой нечто в спортивном костюме, увенчанное кепкой, но ошибаюсь: новоиспеченный брат одет прилично. Про лицо молчу: его не снимешь. Этакий миллионер из трущоб. Подросло поколение. Что ж, только опрятный вид стоил того, чтобы вежливо внести ясность в ситуацию и деликатно ретироваться обратно к своему наблюдательному пункту. Оттуда еще раз посмотрел на «красавицу и чудовище». Милая пара. Этому парню повезло с девушкой, раз ради неё он оставил в шкафу кепку, олимпийку и трико. Хотел было уже попробовать позвонить Юле, узнать, как скоро она доберётся, но тут вошла девушка, которая также остановилась у входа, доставая телефон. – Юля? – Да. Приятная внешность, немного ниже, чем предыдущая незнакомка, зато без каблуков. Приветливые карие глаза. Особенно радовали пухлые щёчки, благодаря которым Юля напоминала славного медвежонка. – Я – Женя. У меня ваш билет, я полагаю. – Да, Рая предупредила меня, спасибо – при этом она никак своим видом не показала, что торопится попасть на сеанс. Но, может, мне это показалось. – Вот, – извлёк билет, взятый из помойки. – А вы очень хотите пойти на этот фильм? – Меня пригласила подруга, я согласилась. – Понятно, просто я слышал, что этот фильм не очень хороший. – Да, я тоже. – То есть вы не пожалеете, если я сделаю так? – Я разорвал билет на две части. Трудно было понять по её лицу, о чём сейчас подумала Юля. Не собираясь узнавать, к чему может привести затяжная пауза, я предупредительно нарушил тишину: – Вы просто сказали, что не очень заинтересованы фильмом, вот я и… – неловко повертел в руках обрывки. – На самом деле это не ваш билет, ваш вот, он целый. Просто я подумал, что мы могли бы провести время по-другому. Я имею в виду вместе. Но если предложение неуместно, то… Я протянул ей целый билет. – Предложение хорошее, но нужно будет предупредить Раю. Она, наверно, обидится, – произнесла Юля, не обращая внимания на билет в моей руке. – Неловко было предлагать, боялся, что не согласитесь, – выпалил я, и каким-то нервным жестом порвал второй билет, не уверен, что нарочно. – Я вообще-то еще не согласилась, – серьёзно сказала Юля. Я замер – дурацкая врождённая трусливость – и, наверно, очень уж изменился в лице, поскольку Юля поспешила сказать: – Ты чего так пугаешься? – Улыбнулась. – Я пошутила. Думаю, Рая не сильно расстроится, всё равно я уже почти на полчаса опоздала. – Я не испугался, – изворотливость, тоже врождённая и не менее дурацкая. – Задумался, чем могу компенсировать уничтоженный билет. – И что придумал? – Пухлых щёчек едва заметно коснулся оттенок краски. – Как насчёт конфет? – С ликёром? – Можно просто ликёр. – С конфетами? – Да, – выдохнул я. – Пойдем в бар, или еще куда-нибудь? – В шумное место совсем не хочется. Я поэтому и в кино не хотела. Давай придумаем, где можно в тишине посидеть. – Можем ко мне поехать. – Давай. Мы вышли из кинотеатра и направились в магазин. Юля написала Рае сообщение, потом мы продолжили знакомство, обмениваясь до забавного эквивалентными по объёму порциями информации. Впрочем, для первого диалога это самая удачная формула, всё лучше, чем когда один – слово, а ему в ответ десять. Когда мы вошли в магазин, Юля передумала, что хочет ликёр, и остановила свой выбор на вине. Алкогольные напитки я употребляю не часто, поэтому доверил выбор девушке. Пропустив её вперед, я не стал подходить близко к обширной витрине, пестрящей обилием этикеток, в которых разбираюсь плохо. Улыбнувшись тому, с какой заинтересованностью Юлины глазки прыгали по ценникам, я сказал, что пока выберу конфеты, и ушёл в кондитерский отдел, возле которого зазвонил телефон. Было неожиданным увидеть, что это Катя. – Привет, как день рождения? – Привет, всё отлично, не слышала, как ты звонил. Хотел что-то сказать? Я вспомнил, что хотел сказать. – Да, я просто…Мы же не выбрали время, во сколько мы завтра встретимся, хотел уточнить. – Чем раньше, тем лучше. Я соскучилась. У меня весь день свободен. Давай в обед? – Давай. Я тоже соскучился, – я в двадцатый раз прочитал слово «комильфо» перед глазами. – Обнимаю. – Я тебя тоже обнимаю. – До завтра. – До завтра. – Э, Катя… – Да? – Тебе нравятся конфеты «комильфо»? – Почти так же, как мёд с хлебом. Я улыбнулся и вдруг заметил боковым зрением подошедшую Юлю, она показывала мне выбранную бутылку. – Хорошо, до завтра. – До завтра. Мы выбрали конфеты и отправились ко мне. Попробовали вино, конфеты. Потом включили фильм. Сейчас не скажу, хороший то был фильм или плохой. Не помню. Нет, серьёзно, вы сами-то помните сюжет хоть одного фильма, под который вы занимались любовью? От силы первые десять минут. В какой-то момент я предложил Юле то, что поторопились предположить искушенные читатели. Мы лежали почти обнаженные в объятиях друг друга. – Давай не будем? – Сказала Юля. – Почему? – Надо же было что-то ответить. Её ладонь скользнула от моего плеча до уха. Пальцы запутались в волосах. – Боюсь в тебя влюбиться, – и она меня поцеловала. Что было потом, вас не касается. Наступило воскресное утро. После пары сотен ночей, проведенных в одиночестве, пробуждение рядом с девушкой подняло тонус до высочайшей отметки. Стараясь не потревожить сон симпатичного медвежонка, я выбрался из постели. Сходил в ванную, вернувшись, убедился, что Юля не просыпалась. Я отправился на кухню готовить завтрак. Не зная, что предпочитает Юля, выбрал на свой вкус гречневую кашу с молоком. Пока еда готовилась, вернулся в комнату. Юля все еще спала, но успела откинуть с груди одеяло. На ней была моя футболка. Я тихонько присел на край кровати. Пожалуй, сам я испугался бы, если за моим пробуждением пристально следил бы незнакомый человек, но оторваться от очаровательной мордашки было невозможно. Тогда я подумал, что именно Юля, как никто другой, заслуживала два грейпфрута, пять килограммов апельсинов и щедрую гору мандаринов. Тут она пошевелилась. Открыла глаза и слабо улыбнулась. В любом случае, не было похоже, что я её испугал. Она потянулась, отодвигая руками одеяло с живота к пояснице. – Доброе утро, Юля, сказал я, погладив её по ноге через одеяло. – Ты бы знал, как приятно это слышать, – ответила расслабленным спросонья голосом. Провёл руку выше. Погладил живот, ощущая под тканью футболки углубление пупка. – Кажется, я знаю. – Мне бывший с утра говорил: «Доброе утрецо, Юльцо». Вечно мое имя коверкал. Жутко выводил этим из себя. Моя ладонь нырнула под футболку и вновь погладила утопленный пупок. – Я думаю, он хотел сделать тебе приятно, просто не знал, как правильно это выразить. – Он просто, просто-о-о… – что бы она ни хотела сказать, ничего не получилось. Вся фраза утонула в протяжном зевке. Я встал, достал из шкафа полотенце, предложил Юле. Она отправилась в душ. Я вернулся к каше. После душа Юля не торопилась переодеваться, и зашла на кухню в той же футболке. Волосы она не мыла, а просто собрала в хвост, тем не менее, несколько локонов все-таки намокли и свисали чертовски сексуально. – Я думала, ты навестишь меня в душе. Я чуть не выронил две глубокие тарелки. – Тогда бы нам пришлось завтракать подгорелой кашей. Кстати, ты гречку с молоком любишь? – Да, – протянула Юля, усаживаясь за стол и растягивая футболку, чтобы оголенная кожа не соприкасалась с холодной поверхностью стула. – Любимая каша с детства. Мама всё время говорила, что гречка полезна для зубов. – Теперь ты знаешь, что мама была права, – я поставил перед ней тарелку, сам сел рядом. – Что еще нравилось в детстве, – спросил я между делом. – Пианино. – Так вот откуда такие ловкие пальцы? – Конечно! Семь лет в музыкальной школе, – она начала играть на импровизированном инструменте, ловко перебирая пальцами по краю стола. По её воодушевлённому виду можно было вообразить, что по комнате действительно разносится Юлина излюбленная композиция. – Мне кажется, я слышу Вивальди, – подыграл я, наслаждаясь видом раскачивающихся мокрых локонов. И подумал, что если Юля продолжит быть такой милой, то придется отложить встречу с Катей. – Нет, это не Вивальди, это симфония Моцарта, и сейчас должны вступить скрипки! Похоже, семь лет музыкальной школы оставили неизгладимый след на Юлиной психике, но смотрелось это крайне забавно и артистично. Она схватила ложку из тарелки, представляя, что это, очевидно, дирижёрская палочка. Каша полетела во все стороны. – Ой, извини. – Ерунда, – я выхватил салфетку и в первую очередь очистил от каши саму Юлю, затем убрал остатки со стола. – Спасибо, Лёша, ты такой заботливый. Я замер. Не знаю, почему моя реакция была именно такой. Возможно, когда-то я уже видел подобную ситуацию в кино или еще где-нибудь, а сейчас перенял модель поведения. Впрочем, мое окаменение длилось это не более трёх секунд, и Юля ничего не заметила. Я сел на место. – Так неловко вышло, – она убрала выбившиеся волосы за ухо. Я смотрел на нее, не в силах выбрать, сразу ли поправить её оговорку, или сначала попробовать развить идею про душ. – Меня Женя зовут. Теперь замерла Юля. Наверно, тоже пыталась вспомнить, в каком фильме уже видела подобную ситуацию. Спустя три секунды она также отмерла, но при этом как-то странно изменилась в лице. – Извини, я просто оговорилась. – Брось, ничего страшного. Радость и задор сошли с её лица, теперь оно выражало недоумение. – Я вообще ни одного Лёшу не знаю. Не знаю, почему я так сказала. – Я же говорю, не бери в голову, – оговорка меня практически не задела, но я не мог подобрать слов, чтобы успокоить Юлю. Через секунду я пожалел об этом, когда недоумение на её лице сменилось подозрением. – Ты ведь точно Женя? – Ты думаешь, я тебя разыгрываю? Могу паспорт показать. – Мне нужно переодеться, – она встала и ушла в комнату. Я посидел с минуту на месте, пытаясь понять, что именно произошло. Затем проследовал за Юлей. Она успела переодеться во вчерашнее, взгляд был рассеянный, при этом она избегала смотреть на меня. – Ты, наверно, считаешь, что я… – Не вздумай продолжать, что бы ты там ни хотела сказать, – я перебил её, пока она не успела сказать какую-нибудь глупость. – Ты ведешь себя странно. Ты точно та девушка, с которой я познакомился вчера вечером? Ты Юля? Последнюю фразу я произнёс с иронией. Мне почему-то показалось, что эта шутка способна разрядить сложившуюся ситуацию. – Я пойду, – Юля прошла мимо меня, направляясь в прихожую. – Ты не мешаешь, – буркнул я. Юля оделась. – Пока, – сказала она, выходя за дверь. – Береги себя. – Что? – Она остановилась и посмотрела на меня. – Это к чему ты сейчас сказал? – Ни к чему, просто прощальная фраза. – Знаешь, мне нравятся действительно добрые, глубокие люди, которые искренно проявляют заботу, потому что не могут иначе. Но меня пугают лицемеры, наслаждающиеся своей идеальностью, которую сами себе придумали. Такие люди разговаривают красивыми словами, ведут себя культурно, но на них нельзя положиться, они просто не знают, что такое надёжность. Они живут в своём маленьком лживом мирке и не имеют понятия, что происходит дальше собственного носа. Так что не надо указывать, что мне делать! Слова влетали мне в голову, подобно кирпичам, которые, в силу того, что я не ожидал прощального монолога, не укладывались понятной кладкой, а падали как попало. К концу фразы большую часть моей головы занимала огромная бесформенная куча кирпичей. – О чём ты? – Мои слова донеслись, будто из-под завала. – Ты знаешь, о чём я! – Юля развернулась и начала спускаться. Не оборачиваясь, она добавила. – Ты даже не спросил номер моего телефона! – Мне вчера дала его Рая, вообще-то, – я смотрел ей в спину. Юля не прекратила спуск. – Не важно. – А что тогда важно, – с наивно-вопросительной интонацией сказал я. Ответ, очевидно, дожидался меня в другой Вселенной. Я вернулся в комнату, убрал постель и включил ноутбук. Не отвлекаясь ни на что, закончил рассказ. Затем созвонился с Катей. Через два часа мы встретились на улице. Был тихий солнечный день, и мороз совсем не ощущался. После утомительных и странных событий последних двадцати четырёх часов, приветливый вид Кати был лучшим утешением. Я смотрел в её ясные глаза и хотел сказать так много! Про то, как соскучился, как рад её видеть, каким был дураком, что не встретился с ней раньше, и что сомневался в её чувствах, и про кучу подобных вещей, о которых страстно и на одном дыхании желают поведать влюблённые. Правда, из этого всего вслух получилось сказать, – и это также типично для влюблённых,– только: – Привет! – Привет! – У меня для тебя подарок, – протянул ей пачку листов, на которых был напечатан рассказ. – Ты дописал? – Да, сегодня утром. Там в конце про тебя. – Про меня? – Да, не мог себе представить, чтобы этот рассказ закончился кем-то иным. Ты понимаешь? – Нет, – Катя смущенно улыбнулась, принимая рассказ. – Ты мне нравишься, Катя, – произнёс я, не отпуская другую сторону листов. Я смотрел в её глаза. И видел тот самый взгляд, что так запомнился в момент нашего прощания месяц назад. Только этот взгляд не был грустным, как мне тогда показалось. Это был ясный, открытый и добрый взгляд. И он был устремлён на меня. Это всё, что нужно было знать. Это все, что нужно было для счастья. Вдруг в голове пронеслись слова Льва Николаевича Толстого: «Любить – благо, быть любимым – счастье». Возможность обрести мечту, связанную с другими людьми, напрямую зависит от их доброй воли принять в этом участие. Не стоит думать за других, если вы не поклонник вымученной радости. Вы можете сделать счастливыми много людей. И много людей могут сделать счастливым вас. Не мешайте им сделать это и не ищите благо вне себя, оно внутри, откройтесь и не скупитесь разделить его с другими. Порой вам будет весело, порой печально. Иногда вы не будете знать, что с вами происходит. Вы встретите друзей. Вы влюбитесь, когда сами не будете того подозревать. Что-то вас огорчит, а от чего-то сердце захочет вырваться из груди. С кем-то вы встретитесь, а с кем-то разминетесь. Кого-то поймете с полуслова, а кто-то останется для вас закрытой книгой. Кого-то вы не захотите отпускать от себя, а кто-то не захочет отстать от вас. С кем-то вы проснетесь, а кому-то признаетесь в любви. А у кого-то будут просто красивые ресницы. – Возможно, все будет не так. Но кто знает наверняка? – Что будет не так? – Мне кажется, что единственное в наших силах – это жить дальше, мечтать, оставаясь молодыми, и иногда закрывать глаза, чтобы прислушаться к тому, о чем думают наш мозг и наше сердце, пока мы делаем вид, что живем. – Это из рассказа? – Катя продолжала смотреть на меня. Мне показалось, что её взгляд наполнился естественной безмолвной благодарностью. Её щеки зарумянились. – Помнишь, столик в кафе? – Какой? – Тот, за которым мы сидели месяц назад в кафе. – Ты еще нарисовал нас за ним. Почему ты о нём вспомнил? – Воспоминания – это просто мысли. Их можно придумать так же легко, как новый рассказ или четверостишие про инопланетянина. Поэтому сейчас куда важнее не то, почему я вспомнил о столе, а что об этом думаешь ты. О чём думаешь ты? Мы поцеловались. – Я думаю, нам стоит пойти туда, где тепло. Мы отправились в то самое кафе. По дороге не умолкая рассказывали обо всём подряд. В кафе я передал ей еще кое-что. Один-единственный лист. Она задумалась и опустила глаза, положила лист перед собой. Лист был заполнен маленькими карандашными рисуночками. Пустого места не осталось. В разных местах были изображены: девушка с двумя грейпфрутами, самолёт, раскрытый ноутбук, декоративная собачка в дурацких сапожках, еще одна девушка с нескромным декольте и другие более-менее детальные эскизы. И, конечно, два самых первых рисунка, один из которых Катя уже видела. – Ты стал зарисовывать все, о чём думал? – Я пытался. Катя перевела взгляд на томик Сапковского, находящийся рядом. Протянула руку и положила ладонь на обложку. Провела рукой, поглаживая. – Мне очень понравилась книга. – Пора отправляться на охоту за продолжением. – Замечательная идея! Поднимает взгляд на меня. Улыбается тепло-тепло. И взгляд ясный. – В рассказе, возможно, кое-что покажется тебе знакомым, но помни, что большая часть – это всё же творческий вымысел. – Я помню, что когда ты врёшь, говоришь очень уверенно. – Еще я до жути честный. Не спускает с меня испытывающего взгляда. – Такие вот у меня пороки, – подытоживаю. Улыбнулась. Начала читать, я тоже – Сапковского. – У тебя, правда, тогда борщ был? – Да. И сейчас тоже есть. Совпало. – А стюардессу выдумал? – Нет. Но сомневаюсь, что она захочет со мной еще раз встретиться. – Что ж, если у неё действительно проблемы со сном, то твоя история про Пакистан должна её здорово выручить. – У тебя завидное чувство юмора. – А с Юлей что? – А Юля ушла смотреть кино с Раей. После этого я поехал домой и от скуки написал альтернативную версию ночи. – Почему же про Юлю? Понравилась? – Красивая. Почти как ты. – Мог бы придумать, что после дня рождения, я позвонила тебе, а ты меня соблазнил. А что было потом, никого не касается. Или как там у тебя было по тексту, м?… – Мог бы. Но у Джеймса Бонда в каждом новом фильме одна девушка? – Ты ассоциируешь себя с Джеймсом Бондом? – Пожалуй, нет, – я это, наверно, с грустной интонацией произнёс, потому что Катя сказала: – Хочешь, поехали к тебе, тоже кино посмотрим? – Давай. Только у меня ни конфет с ликёром, ни вина нет. – Можно по пути купить. – Кажется, дома еще шампиньоны свежие завалялись. – Ты умеешь готовить шампиньоны? – Удивилась. – Чего там уметь? Можно жульен приготовить! – Жульен? – Со смешком повторила Катя. – Кажется, в Италии, если девушка не умела вкусно готовить жульен, то на ней не женились. – Я умею, женись на мне. – Нет. – Ну вот, – обиделся я, – будешь делать мне предложение – я тебе также отвечу. – Я в том смысле, что мне не нужна жена, – смеясь, поправилась Катя. – А мне не нужен муж. Я думаю, мы нашли друг друга. – Знаешь, если честно, я и борщ люблю. Евгений Бобко, март-апрель 2011 г. |