психология. Тихомиров-О.К.-Психология-мышления-МГУ-1984-272с. О. К. Тихомиров

• Название: О. К. Тихомиров
• Анкор: психология
• Дата: 08.09.2022
• Размер: 2.51 Mb.
• Имя файла: Тихомиров-О.К.-Психология-мышления-МГУ-1984-272с.doc
• Тип: Документы; #667357
• страница: 16 из 31

§ 3. МЫШЛЕНИЕ И КОММУНИКАЦИЯ

В общении принято различать [8] три стороны: гностическую, действенную и коммуникативную. Рассматривая мышление в ас­пекте коммуникации, мы сталкиваемся с некоторыми парадокса­ми. Приведем некоторые из них, основываясь на материалах книги «Забавные историй» [б].

«Скажи, долго ли живут мыши?» — спрашивает учитель. «Это зависит от кошки», — отвечает ученик [61, с. 12]. Давайте задумаемся над тем, правильно ли ответил ученик на вопрос учителя? Формально, да. Вместе с тем у нас возникает ощущение парадок­сальности ответа. В чем же дело? Дело в том, что учитель формулирует свой вопрос, имея в виду среднюю продолжительность Жизни биологического вида, а отвечающий ученик имеет в виду обстоятельство, что мыши часто являются жертвами кошки и потому продолжительность жизни каждой отдельной мыши, как правило, заканчивается в момент ее встречи с кошкой, зависит от этой встречи. Таким образом, одно и то же высказывание имеет несколько формально правильных интерпретаций (последовательности значений). То, какое именно из них имеет в виду данный конкретный человек, составляет смысл высказывания. Парадоксы общения часто возникают вследствие несовпадения смыслов одного и того же высказывания для партнеров по обще­нию. Естественно, что эта неопределенность смысла должна быть снята для того, чтобы последующее общение развертывалось до­статочно эффективно. В приведенном примере неопределенность проявляется в результате высказывания ученика, обнаруживаю­щего второе значение высказывания. Если беседа продолжается. то участникам следует остановиться на одном из вариантов смыс­ла. В этом случае смысл конкретизируется посредством вербаль­ного (лингвистического) контекста, потому данный вид смысла и можно называть контекстуальным смыслом.

В случаях, когда произносится изолированная фраза, уточне­ние ее смысла производится путем соотнесения с ситуацией вос­приятия и действия, до такого соотнесения неопределенность смысла может сохраняться. Например, фраза «Я встретил люби­мую девушку в лесу с черемухой» может быть понята как «встре­ча с девушкой в лесу, где растет черемуха» или как «встреча в лесу с девушкой, несущей букет черемухи». Если эту встречу мы видим в жизни или изображенной на картине, то смысл высказы­вания становится однозначным. В данном случае можно говорить о ситуационном смысле.

«Наш преподаватель физики разговаривает сам с собой. А Ваш?» — «Наш тоже. Но он этого не понимает. Он думает, что мы его слушаем» [61, с. 13]. В этом примере обыгрывается двоя­кое значение выражения «разговаривать самому с собой»: разго­варивать, когда нет партнера по общению, и разговаривать, когда партнер физически присутствует, но не слушает. Вместе с тем в данном примере мы имеем дело с еще одной важной особен­ностью общения, являющейся источником возможных парадоксов: общение характеризуется не только фактическим вовлечением партнеров в процесс общения, но и представлениями каждого участника о степени вовлеченности его партнера. В том случае, когда мы думаем, что имеем партнера по общению, на самом деле его нет, возникает парадокс фактического «говорения с са­мим собой». Кстати феномен «говорения без слушания» имеет место не только при обращении одного человека к группе, но и при одновременной речевой активности нескольких участников группы. В данном случае происходит то, что известный психолог Ж. Пиаже назвал феноменом «коллективного монолога» [61, с. 19].

Познакомимся с еще одной историей. Сторож поймал маль­чишку, который воровал яблоки. «Негодник, — закричал он, — я сейчас научу тебя, как воровать!» — «Ну, слава богу, а то меня уже третий раз ловят!» Парадоксальность общения в данном случае построена на буквализации метафоры: «научить воровать» понимается мальчиком буквально, а сторожем — метафорически (как «проучить» за воровство). Естественно, что буквализация метафоры может быть непроизвольной и намеренной, в последнем случае она может использоваться как «контрудар», как «месть» за понесенный ущерб. И наконец, последняя история из обсуж­даемой книги [61, с. 26]. Один философ гулял по берегу моря, идет ему навстречу какой-то человек и, толкнув его, говорит: «Я не имею привычки уступать дорогу какому-то дураку». «А я имею,— ответил философ и отступил, уступая дорогу встречному». Здесь парадокс заключается в переадресовке характеристики одного партнера по общению другому, которое осуществляется путем -выполнения отдельных действий в ситуации.

Мышление и диалогическая речь. Тот факт, что наиболее раз­витые формы человеческого мышления связаны с речью, не вызы­вает сомнения. Однако многообразие видов речи (устная и пись­менная, диалогическая и монологическая, внешняя и внутренняя, произвольная и непроизвольная) требует дифференциро­ванного подхода к «вариантам» единства мышления и речи по 'отношению к каждому из ее видов. Монологическая речь включа­ет упоминание о ситуации или даже описание ее. Она строится на основе заранее составленного плана, являющегося результа­том некоторой мыслительной деятельности, включает избиратель­ное использование языковых и выразительных средств.

Остановимся более подробно на отношении мышления и диа­логической речи. Диалогическое речевое общение может быть" непосредственным и опосредствованным (переписка). В диалоги­ческой речи нужно различать непроизвольные и произвольные компоненты, их соотношение может быть разным. Первый случай имеет место тогда, когда диалогическая речь носит как бы реактивный характер, состоит из непроизвольных речевых реакций на речевой стимул или высказываний, содержание, а иногда и форма которых «навязаны» предшествующим высказыванием. В этом случае, как отмечает А. А. Леонтьев, «диалогическая речь течет сама по себе, каждое новое высказывание в ней целиком обуслов­лено ситуацией и предшествующими высказываниями (контек­стом); огромную роль играют разного рода клише и шаблоны — привычные сочетания слов, привычные реплики и т. д.» [96, с. 221].' Однако диалогическая речь (второй случай) может носить и про­извольный характер и строиться по схеме: обдуманный вопрос — обдуманный ответ (беседа, спор, объяснение и др.). Формирова­ние собственного замысла ответа, построение самостоятельной программы высказывания, выбор лексических и грамматических ^ средств, оформление адекватного вопросу высказывания являются Характерными признаками.

Психологические условия непосредственно диалогического речевого общения заключаются в следующем. Участники общения знают некоторую предметную область (тема разговора, подлежащее высказывания). Они воспринимают друг друга: акустически (звуки, в том числе интонация) и зрительно (внешность собеседника, его мимика и жесты). Таким образом, вербальное обще­ние обязательно дополняется невербальным. У собеседников есть некоторый общий прошлый опыт (общность апперцептирующих масс). Темп речевого общения определяет возможности обдумы­вания сообщений (возникновения новых мыслей), выбора средств и мотивационные особенности построения высказываний. Двумя составляющими диалогической речи (по М. М. Бахтину) являются «адресованность», и «ответность». Речевое общение как бы «надстраивается» над неречевым. Более простые «коммуникатив­ные структуры» состоят в побуждении к действию или привлече­нии внимания к предмету с помощью жестов, движений глаз. Исследования детской речи показали, что когда ребенок начина­ет овладевать первыми словами, он уже владеет простейшими коммуникативными процедурами указанного типа.

При произвольном речевом общении речевое воздействие может быть преимущественно адресованным к одной из двух ос­новных сторон психики — интеллектуальной или эмоциональной сфере. Цель субъекта речевого высказывания (говорящего), рече­вой замысел (раньше говорили «речевая воля») могут иметь раз­ные формы своего проявления: выбор определенного жанра выс­казывания, экспрессивное интонирование его, попытки активно определить ответ собеседника, предвосхитить этот ответ (пред­восхищение ответа оказывает влияние на замысел высказывания). Целями говорения могут быть сообщение, обсуждение, беседа и др. В произвольном диалогическом речевом общении существу­ют определенные отношения между целями высказываний различ­ных участников общения. Целью говорящего может быть учет особенностей слушающего, возможных трудностей понимания, возможных возражений. Целью слушающего может быть проник­новение в мысль говорящего и построение своего ответа на этой основе. В диалоге выделяются функциональные типы высказы­ваний («вопрос», «ответ» и др.), которые могут выполнять как собственные прямые функции, так и использоваться в неспецифи­ческой функции. Например, вопрос «Вы позвонили по телефону?» может означать не только просьбу ответить («да», «нет»), но и просьбу выполнить определенное действие. В развитой речи зна­чительную рель в устранении многозначности, т. е. формировании контекстуального смысла, играет интонация. Одно и то же выска­зывание, в одной и той же предметной ситуации может иметь разный смысл.

Важной особенностью речевого общения является расчленение подлежащего выражению содержания на подразумеваемое и вы­ражаемое. Первое сохраняется во внутренней речи (смысл) и не переводится во внешнюю речь. Соотношение выражаемого и под­разумеваемого может быть разным. При доминировании последнего возникает особая форма диалога — «разговор намеками». Значимым элементом общения является и молчание. Диалоги различаются по параметру стереотипность — нестереотипность.

Известный лингвист Л. В. Щерба считал, что в диалоге «куются» новые слова, формы, обороты. Происходит, в частности, расшире­ние значений слов в диалоге. Л. В. Щерба считал диалог естест­венной формой речи, а монолог — искусственной, более консервативной. Позиции участников диалога, соотношения их знаний' о предметной ситуации, их апперцептирующих масс, цели могут меняться. Развернутой формой диалогического общения являются переговоры (торговые, дипломатические, военные). В зависимос­ти от степени развернутости высказываний «диалог» перерастает в обмен монологическими речевыми высказываниями.

В процессе коммуникации возникают специальные цели уста­новления и поддержания контакта с партнером (фатическая функция речи), цель подготовить слушателя к восприятию и по­ниманию сообщений (фасцинация). Они являются промежуточ­ными по отношению к конечной — воздействия на партнера; по­рождение этих целей также является результатом определенной мыслительной работы. Считается, что фатическое общение в наи­меньшей степени зависит от интеллектуального уровня собеседни­ков. Фасцинативные сигналы — это своего рода уступки интере­сам слушающего [146]. В исследовании А. Е. Войскунского созда­лась ситуация соревнования двух говорящих, каждый из которых должен был составить более интересный рассказ, чем его парт­нер. За основу для рассказа предлагалось использовать реферат на историческую тему («неинтересный» по оценкам испытуемых). Разрешалось добавлять к реферату «все, что угодно» (включая и ложные сведения), а также произвольно опускать фрагменты ре­ферата. Эксперименты А. Е. Войскунского показали, что испытуе­мые для привлечения внимания слушателей, установления с ними контакта использовали не только распространенные, но и ориги­нальные, т. е. придуманные ими средства: вводились ссылки на" авторитеты, которые не упоминались в исходном тексте, ритори­ческие восклицания, разрушение установок слушающих, ввод но­вого персонажа, построение ситуации, аналогичной эпизодам из известных литературных произведений.

Если открыть учебник по психологии, то можно прочесть, что речь — это особая форма общения людей, осуществляющаяся посредством языка. Двумя основными функциями речи являются сообщение и побуждение к действию. Однако иногда язык упот­ребляется для того, чтобы скрывать свои мысли. Необходимость скрывания своих мыслей и понимания скрываемых мыслей парт­нера по общению порождает ряд особенностей процесса общения, придающих ему также парадоксальный характер. В ходе общения могут быть выделены такие действия, как уход от прямо постав­ленного вопроса, стремление задавать неожиданные вопросы, делать вид, что неожиданные вопросы задаются случайно, попыт­ки «выжать» то, что знает, но скрывает человек, подготовка зара­нее ответов на предполагаемые вопросы, поиск предлога, позво­ляющего ставить любые вопросы, постановка острых вопросов, бестактных вопросов, попытки установить, что именно скрывает партнер (попытки извлечь пользу из задаваемой дезинформации), прощупывание мнения партнера, попытки притвориться неинформированным и уйти от ответа, осторожность в подборе выражений, расчет на то, что высказывание будет передано третьему ли­цу, провокационные намеки, попытки ставить в затруднительное положение будто бы сторонними вопросами.

Роль партнера по общению очень точно описал в своих мему­арах В. И. Чуйков: «Всегда легче иметь дело с разведчиком, чем с дипломатами чистой воды. Разведчик не мелочен, он легко ло­мает условности в беседе и, желая что-то получить от собеседни­ка, сам вынужден делиться своими сведениями» [202, № 12, 180]. Действительно, если оба партнера будут искусно скрывать то, что интересует другого, то общение теряет смысл, оно возможно только при наличии взаимных уступок, т. е. частичного «рассекречивания» скрываемых сведений.

Участники общения могут использовать различные технические средства. Парадокс может заключаться в том, что один из парт­неров по общению использует эти средства не в той функции, для какой они вводились вторым. «Мы знали, — пишет В. И. Чуйков, — что в наших помещениях установлены аппараты подслу­шивания, считали напрасным трудом их обезвреживать или лик­видировать. Наоборот, стремились через эту аппаратуру дезин­формировать соответствующую службу» [202, № 12, с. 189].