к уроку русского языка. Гончаров И. А. - Обыкновенная история. Обыкновенная

• Название: Обыкновенная
• Анкор: к уроку русского языка
• Дата: 11.03.2023
• Размер: 1.26 Mb.
• Имя файла: Гончаров И. А. - Обыкновенная история.pdf
• Тип: Статья; #980255
• страница: 10 из 14

действа и причины расторгнуть завесу прошедшего и показать, что под нами, над нами, что в самих нас трудная обязанность Зато и призваны были три нации на этот важный подвиг. Родители сами отступились от воспитания, полагая, что все их заботы кончаются тем, чтоб, положась на рекомендацию добрых приятелей, нанять француза Пуле, для обучения французской литературе и другим наукам далее немца Шмита, потому что это принято – учиться, но отнюдь не выучиваться по-немецки; наконец, русского учителя Ивана Иваныча.
– Да они все такие нечесаные, – говорит мать, одеты так всегда дурно, хуже лакея на вид иногда еще от них вином пахнет Как же без русского учителя нельзя – решил

отец, – не беспокойся я сам выберу почище.
Вот француз принялся задело. Около него ухаживали и отец и мать. Его приглашали в дом как гостя,
обходились с ним очень почтительно это был дорогой француз.
Ему было легко учить Юлию она благодаря гувернантке болтала по-французски, читала и писала почти без ошибок. Месье Пуле оставалось только занять ее сочинениями. Он задавал ей разные темы то описать восходящее солнце, то определить любовь и дружбу, то написать поздравительное письмо родителям или излить грусть при разлуке с подругой.
А Юлии из своего окна видно было только, как солнце заходит задом купца Гирина с подругами она никогда не разлучалась, а дружба и любовь но тут впервые мелькнула у ней идея об этих чувствах. Надо же когда-нибудь узнать о них.
Истощив весь запас этих тем, Пуле решился наконец приступить к той заветной тоненькой тетрадке,
на заглавном листе которой крупными буквами написано Кто из нас не помнит этой тетради Через два месяца Юлия знала наизусть французскую литературу, то есть тоненькую тетрадку, а через три забыла ее но гибельные следы остались. Она знала, что был Вольтер, и иногда на Курс французской литературы (франц

вязывала ему Мучеников, а Шатобриану приписывала. Монтаня называла и упоминала о нем иногда рядом с Гюго. Про Мольера говорила, что он пишет для театра из Расина выучила знаменитую тираду «A peine nous sortions des portes de В мифологии ей очень понравилась комедия,
разыгранная между Вулканом, Марсом и Венерой.
Она было заступилась за Вулкана, но, узнав, что он был хромой и неуклюжий, ипритом кузнец, сейчас перешла на сторону Марса. Она полюбила и басню о Семеле и Юпитере, и об изгнании Аполлона и его проказах на земле, принимая все это так, как оно написано, и не подозревая никакого другого значения в этих сказках. Подозревал лисам француз – бог знает На вопросы ее об этой религии древних он, намор-
30
Мученики (1809) – роман французского реакционного писате- ля-романтика Шатобриана Франсуа-Рене (1768–1848). К. Маркс отмечал в его творчестве фальшивую глубину, кокетничанье чувствами»,
театральность (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, Гиз, т. XXIV, стр. 425)
31
Философский словарь. – Имеется ввиду карманный Философский словарь (1764) крупнейшего французского просветителя XVIII в.
Вольтера Франсуа-Мари (1694–1778)
32
Монтень Мишель-Эйкем (1533–1592) – французский философ и писатель эпохи Возрождения. Его Опыты – образец нравственно-наста- вительной гуманистической литературы XVI в Едва мы вышли из Трезенских ворот (из трагедии Расина «Фед- ра»)

щив лоб, с важностью отвечал ей «Des bêtises! Mais cette bête de Vulcain devait avoir une drôle de mine…
écoutez, – прибавил он потом, прищурив немного глаза и потрепав ее поруке Она ничего не отвечала, нов первый разв жизни покраснела по неизвестной ей причине.
Француз усовершенствовал наконец воспитание
Юлии тем, что познакомил ее уже не теоретически, а практически с новой школой французской литературы. Он давал ей наделавшие в свое время большого шуму «Le manuscrit wert», «Les sept péchés capitaux»,
«L’âne mort»
35
и целую фалангу книг, наводнявших тогда Францию и Европу.
Бедная девушка с жадностью бросилась в этот безбрежный океан. Какими героями казались ей Жанены,
Бальзаки, Друино – и целая вереница великих мужей!
Что перед их дивными изображениями жалкая сказка о Вулкане Венера перед этими новыми героинями просто невинность Иона жадно читала новую школу,
вероятно, читает и теперь.
Между тем как француз зашел так далеко, со Глупости Ноу этого дурака Вулкана, должно быть, было глупое выражение лица. Послушайте, что сделали бы вы на месте Венеры?
(франц.)
35
Зеленая рукопись (Гюстава Друино), Семь смертных грехов (Эжена Сю), Мертвый осел (Жюля Жанена) (франц

лидный немец не успел пройти и грамматики он очень важно составлял таблички склонений, спряжений, придумывал разные затейливые способы, как запомнить окончания падежей толковал, что иногда частица ставится на концу и т. п.
А когда от него потребовали литературы, бедняк перепугался. Ему показали тетрадь француза, он покачал головой и сказал, что по-немецки этому нельзя учить, а что есть хрестоматия Аллера, в которой все писатели с своими сочинениями состоят налицо. Но он этим не отделался к нему пристали, чтоб он познакомил Юлию, как m-r Пуле, с разными сочинителями.
Немец наконец обещали пришел домой в сильном раздумье. Он отворил, или, правильнее, вскрыл шкаф, вынул одну дверцу совсем и приставил ее к стенке, потому что шкаф с давних пор не имел ни петель, ни замка, – достал оттуда старые сапоги, полго- ловы сахару, бутылку с нюхательным табаком, графин сводкой икорку черного хлеба, потом изломанную кофейную мельницу, далее бритвенницу с куском мыла и с щеточкой в помадной банке, старые подтяжки,
оселок для перочинного ножа и еще несколько подобной дряни. Наконец за этим показалась книга, другая,
третья, четвертая – так, пять счетом – все тут. Он похлопал их одну об другую пыль поднялась облаком,
как дыми торжественно осенила голову педагога

Первая книга была Идиллии Геснера,
36
–
«Gut!»
37
– сказал немец и с наслаждением прочел идиллию о разбитом кувшине. Развернул вторую книгу Готский календарь 1804 года. Он перелистовал ее там династии европейских государей, картинки разных замков, водопадов, – «Sehr gut!»
38
– сказал немец. Третья – Библия он отложил ее в сторону,
пробормотав набожно «Nein!»
39
Четвертая – «Юнго- вы ночи он покачал головой и пробормотал Последняя – Вейссе!
40
– и немец торжественно улыбнулся сказал он. Когда ему сказали, что есть еще Шиллер, Гете и другие, он покачал головой и упрямо затвердил Юлия зевнула, только что немец перевел ей первую страницу из Вейссе, и потом вовсе не слушала. Так от немца у ней в памяти и осталось только, что частица zu ставится иногда на концу Идиллии Геснера. – Геснер Соломон (1730–1788) немецкий поэт и художник Известен был своими сентиментальными «Идиллиями».
Первые русские переводы Идиллий Василия Левшина, Ми И.
Тимковского, М. 1802–1803 37
Хорошо (нем Очень хорошо (нем Нет (нем Вейсе Христиан-Феликс (1726–1804) – немецкий писатель, автор рассказов для детей Вот, нашел (нем

А русский этот еще добросовестнее немца делал свое дело. Он почти со слезами уверял Юлию, что
существительное имя или глагол есть такая часть речи, а предлог вот такая-то, и наконец достиг, что она поверила ему и выучила наизусть определения всех частей речи. Она могла даже разом исчислить все предлоги, союзы, наречия, и когда учитель важно вопрошал А какие суть междометия страха или удивления – она вдруг, не переводя духу, проговаривала ах, ох, эх, увы, о, а, ну, эге И наставник был в восторге.
Она узнала несколько истин и из синтаксиса, ноне могла никогда приложить их к делу и осталась при грамматических ошибках на всю жизнь.
Из истории она узнала, что был Александр Македонский, что он много воевал, был прехрабрый… и,
конечно, прехорошенький а что еще он значили что значил его век, об этом ни ей, ни учителю ив голову не приходило, да и Кайданов не распространяется очень об этом.
Когда от учителя потребовали литературы, он притащил кучу старых, подержанных книг. Тут были и
Кантемир, и Сумароков, потом Ломоносов, Держа- вин, Озеров. Все удивились осторожно развернули одну книгу, понюхали, потом бросили и потребовали чего-нибудь поновее. Учитель принес Карамзина. Но

после новой французской школы читать Карамзина!
Юлия прочла Бедную Лизу несколько страниц из
«Путешествий»
43
и отдала назад.
Антрактов у бедной ученицы между этими занятиями оставалось пропасть, и никакой благородной, здоровой пищи для мысли Ум начинал засыпать, а сердце бить тревогу. Вот тут-то подвернулся услужливый кузен и кстати привез ей несколько глав «Онегина»,
«Кавказского пленника и проч. И дева познала сладость русского стиха. «Онегин» был выучен наизусть и не покидал изголовья Юлии. И кузен, как прочие наставники, неумел растолковать ей значения и достоинства этого произведения. Она взяла себе за образец Татьяну и мысленно повторяла своему идеалу пламенные строки Татьянина письма к Онегину, и сердце ее ныло, билось. Воображение искало то Оне- гина, то какого-нибудь героя мастеров новой школы бледного, грустного, разочарованного…
Итальянец и другой француз довершили ее воспитание, дав ее голосу и движениям стройные размеры,
то есть выучили танцевать, петь, играть или, лучше,
поиграть до замужества на фортепиано, но музыке не Бедная Лиза (1792) – сентиментальная повесть НМ. Карамзина
(1766–1826), пользовавшаяся успехом у современников Путешествия – Письма русского путешественника (1791–1804)
Карамзина

выучили. И вот она осьмнадцати летно уже с постоянно задумчивым взором, с интересной бледностью,
с воздушной талией, с маленькой ножкой, явилась в салонах напоказ свету.
Ее заметил Тафаев, человек со всеми атрибутами жениха, то есть с почтенным чином, с хорошим состоянием, с крестом на шее, словом, с карьерой и фортуной. Нельзя сказать про него, чтоб он был только простой и добрый человек. О нет он в обиду себя не давали судил весьма здраво о нынешнем состоянии
России, о том, чего ей недостает в хозяйственном и промышленном состоянии, ив своей сфере считался деловым человеком.
Бледная, задумчивая девушка, по какому-то странному противоречию сего плотной натурой, сделала на него сильное впечатление. Он на вечерах уходил из-за карт и погружался в непривычную думу, глядя на этот полувоздушный призрак, летавший передним. Когда на него падал ее томный взор, разумеется,
случайно, он, бойкий гладиатор в салонных разговорах, смущался перед робкой девочкой, хотел ей иногда сказать что-нибудь, ноне мог. Это надоело ему, ион решился действовать положительнее, чрез разных теток.
Справки о приданом оказались удовлетворительны. Что же нас пара – рассуждал он сам с собой. –

Мне только сорок пять лет, ей осьмнадцать: с нашим состоянием и не двое прожили бы хорошо. Наружность она еще зауряд хорошенькая, а я, что называется, мужчина видный. Образована она, говорят:
что же И я когда-то учился помню, учили и по-латы- ни и римскую историю. Еще и теперь помню там консул этот – как его ну, черт с ним Помню, и о реформации читали и эти стихи Beatus ille…
44
как дальше нет, не то, черт знает – все перезабыл. Да ведь, ей-богу, затем и учат, чтобы забыть. Ну, вот хоть зарежь меня, а я говорю, что вони этот, и тот, все эти чиновные и умные люди, ни один не скажет, какой это консул там или в котором году были олимпийские игры, стало быть, учат так потому что порядок такой чтоб по глазам только было видно,
что учился. Да и как не забыть ведь в свете об этом уж потом ничего никогда не говорят, а заговори-ка кто,
так, я думаю, просто выведут Нет, нас пара».
И вот, когда Юлия вышла из детства, ее на первом шагу встретила самая печальная действительность обыкновенный муж. Как он далек был от тех героев,
которых создало ей воображение и поэты!
Пять лет провела она в этом скучном сне, как она называла замужество без любви, и вдруг явились сво-
44
Блажен тот (лат отрок, отрока, отроку (лат

бода и любовь. Она улыбнулась, простерла к ним горячие объятия и предалась своей страсти, как человек предается быстрому бегуна коне. Он несется с могучим животным, забывая пространство. Дух замирает, предметы бегут назад в лицо веет свежесть;
грудь едва выносит ощущение неги или как человек, предающийся беспечно в челноке течению волн:
солнце греет его, зеленые берега мелькают в глазах,
игривая волна ласкает корму итак сладко шепчет, забегает впереди манит все дальше, дальше, показывая путь бесконечной струей Ион влечется. Некогда смотреть и думать тогда, чем кончится путь мчит ли конь в пропасть, влечет ли волна на скалу. Мысли уносит ветер, глаза закрываются, обаяние непреодолимо таки она не преодолевала его, а все влеклась, влеклась Для нее наконец настали поэтические мгновения жизни она полюбила эту то сладостную, то мучительную тревожность души, искала сама волнений, выдумывала себе и муку и счастье. Она пристрастилась к своей любви, как пристращаются к опиуму, и жадно пила сердечную отраву.
Юлия была уж взволнована ожиданием. Она стояла у окна, и нетерпение ее возрастало с каждой минутой. Она ощипывала китайскую розу и с досадой бросала листья на пола сердце таки замирало это был момент муки. Она мысленно играла в вопрос и ответ

придет или не придет вся сила ее соображения была устремлена на то, чтоб решить эту мудреную задачу.
Если соображения говорили утвердительно, она улыбалась, если нет – бледнела.
Когда Александр подъехал, она, бледная, опустилась в кресла от изнеможения – так сильно работали в ней нервы. Когда он вошел невозможно описать этого взгляда, которым она встретила его, этой радости, которая мгновенно разлилась по всем ее чертам,
как будто они год не видались, а они виделись накануне. Она молча указала настенные часы но едва он заикнулся, чтоб оправдаться, она, не выслушав, поверила, простила, забыла всю боль нетерпения, подала ему руку, и оба сели на диван и долго говорили, долго молчали, долго смотрели друг на друга. Не напомни человек, они непременно забыли бы обедать.
Сколько наслаждений Никогда Александру и не мечталось о такой полноте искренних, сердечных излияний Летом прогулки вдвоем за городом если толпу привлекали куда-нибудь музыка, фейерверк, вдали между деревьями мелькали они, гуляя под руку. Зимой Александр приезжал к обеду, и после они сидели рядом у камина до ночи. Иногда велели закладывать санки и, промчавшись по темным улицам, спешили продолжать нескончаемую беседу за самоваром.
Каждое явление кругом, каждое мимолетное движение мысли и чувства – все замечалось и делилось вдвоем.
Александр боялся встречи с дядей, как огня. Он иногда приходил к Лизавете Александровне, но она никогда не успевала расшевелить в нем откровенности. Он всегда был в беспокойстве, чтоб не застал дядя и не разыграл с ним опять какой-нибудь сцены, и оттого всегда сокращал свои визиты.
Был ли он счастлив Про других можно сказать в таком случае и да и нет а про него нету него любовь начиналась страданием. Минутами, когда он успевал забыть прошлое, он верил в возможность счастья, в Юлию ив ее любовь. В другое время он вдруг смущался в пылу самых искренних излияний с боязнию слушал ее страстный, восторженный бред.
Ему казалось, что вот, того и гляди, она изменит или какой-нибудь другой неожиданный удар судьбы мигом разрушит великолепный мир блаженства. Вкушая минуту радости, он знал, что ее надо выкупить страданием, и хандра опять находила на него.
Однако ж прошла зима, настало лето, а любовь не кончалась. Юлия привязывалась к нему все сильнее. Ни измены, ни удара судьбы не было случилось совсем другое. Взор его просветлел. Он свыкся с мыслию о возможности постоянной привязанности.
«Только эта любовь уж не так пылка – думал он однажды, глядя на Юлию, – но зато прочна, может быть вечна Да, нет сомнения. А наконец я понимаю тебя,
судьба! Ты хочешь вознаградить меня запрошлые мучения и ввести после долгого странствования в мирную пристань. Так вот где приют счастья Юлия воскликнул он вслух.
Она вздрогнула Что выспросила она Нет так Нет скажите у вас была какая-то мысль?
Александр упрямился. Она настаивала Я думал, что для полноты нашего счастья недостает Чего – с беспокойством спросила она Так, ничего мне пришла странная идея.
Юлия смутилась Ах, не мучьте меня, говорите скорей – сказала она.
Александр задумался и говорил вполголоса, как будто с собой Приобрести право не покидать ее ни на минуту,
не уходить домой быть всюду и всегда с ней. Быть в глазах света законным ее обладателем Она назовет меня громко, не краснея и не бледнея, своими так на всю жизнь и гордиться этим вечно…
Говоря этим высоким слогом, слово за слово, он добрался наконец до слова супружество Юлия вздрогнула, потом заплакала. Она подала ему руку с чувством невыразимой нежности и признательности, и они оба оживились, оба вдруг заговорили. Положено было Александру поговорить с теткой и просить ее содействия в этом мудреном деле.
В радости они не знали, что делать. Вечер был прекрасный. Они отправились куда-то за город, в глушь,
и, нарочно отыскав с большим трудом где-то холм,
просидели целый вечер на нем, смотрели на заходящее солнце, мечтали о будущем образе жизни, предполагали ограничиться тесным кругом знакомых, не принимать и не делать пустых визитов.
Потом воротились домой и начали толковать о будущем порядке в доме, о распределении комнат и прочее. Пришли к тому, как убрать комнаты. Александр предложил обратить ее уборную в свой кабинет, так, чтоб это было подле спальни Какую же мебель хотите вы в кабинет – спросила она Я бы желал орехового дерева с синей бархатной покрышкой Это очень мило и не марко для мужского кабинета надобно выбирать непременно темные цвета светлые скоро портятся от дыму. А вот здесь, в маленьком пассаже, который ведет из будущего вашего кабинета

в спальню, я устрою боскет – неправда ли, это будет прекрасно Там поставлю одно кресло, так, чтобы я могла, сидя на нем, читать или работать и видеть вас в кабинете Недолго мне так прощаться с вами, – говорил,
прощаясь, Александр.
Она зажала ему рот рукой.
На другой день Александр отправился к Лизавете
Александровне открывать то, что ей давно было известно, и требовать ее совета и помощи. Петра Ива- ныча не было дома Что ж, хорошо – сказала она, выслушав его исповедь вы теперь не мальчик можете судить о своих чувствах и располагать собой. Только не торопитесь:
узнайте ее хорошенько Ах, ma tante, если б вы ее знали Сколько достоинств Например Она так любит меня Это, конечно, важное достоинство, да не одно это нужно в супружестве.
Тут она сказала несколько общих истин насчет супружеского состояния, о том, какова должна быть жена, каков муж Только погодите. Теперь осень наступает, – прибавила она, – съедутся все в город. Тогда я сделаю

визит вашей невесте мы познакомимся, и я примусь задело горячо. Вы не оставляйте ее я уверена, что выбудете счастливейший муж.
Она обрадовалась.
Женщины страх как любят женить мужчин иногда они и видят, что брак как-то не клеится и не должен бы клеиться, но всячески помогают делу. Им лишь бы устроить свадьбу, а там новобрачные как себе хотят.
Бог знает, из чего они хлопочут.
Александр просил тетку до окончания дела ничего не говорить Петру Иванычу.
Промелькнуло лето, протащилась и скучная осень.
Наступила другая зима. Свидания Адуева с Юлией были также часты.
У ней как будто сделан был строгий расчет дням,
часам и минутам, которые можно было провести вместе. Она выискивала все случаи к тому Рано ли вы завтра отправитесь на службу – спрашивала она иногда Часов в одиннадцать А в десять приезжайте ко мне, будем завтракать вместе. Да нельзя лине ходить совсем будто уж там без вас Как же отечество долг – говорил Александр Вот прекрасно А выскажите, что вы любите и любимы. Неужели начальник ваш никогда не любил Если у него есть сердце, он поймет. Или принесите сюда свою работу кто вам мешает заниматься здесь?
В другой раз не пускала его в театра к знакомым решительно почти никогда. Когда Лизавета Александровна приехала к ней с визитом, Юлия долго не могла прийти в себя, увидев, как молода и хороша тетка Александра. Она воображала ее так себе теткой:
пожилой, нехорошей, как большая часть теток, а тут,
прошу покорнейше, женщина лет двадцати шести, семи, и красавица Она сделала Александру сцену и стала реже пускать его к дяде.
Но что значили ее ревность и деспотизм в сравнении с деспотизмом Александра Он уж убедился в ее привязанности, видел, что измена и охлаждение не в ее натуре, и – ревновал но как ревновал Это не была ревность от избытка любви плачущая, стонущая, вопиющая от мучительной боли в сердце, трепещущая от страха потерять счастье, – но равнодушная, холодная, злая. Он тиранил бедную женщину из любви, как другие не тиранят из ненависти. Ему покажется, например, что вечером, при гостях, она недовольно долго и нежно или часто глядит на него, ион осматривается, как зверь, кругом, – и горе, если в это время около Юлии есть молодой человек, и даже немолодой, а просто человек, часто женщина, иногда вещь. Оскорбления, колкости, черные подозрения и упреки сыпались градом. Она тут же должна была оправдываться и откупаться разными пожертвованиями, безусловною покорностью не говорить с тем,
не сидеть там, не подходить туда, переносить лукавые улыбки и шепот хитрых наблюдателей, краснеть,
бледнеть, компрометировать себя.
Если она получала приглашение куда-нибудь, она,
не отвечая, прежде всего обращала на него вопросительный взгляд, – и чуть он наморщит брови, она,
бледная и трепещущая, в туже минуту отказывалась.
Иногда он даст позволение – она соберется, оденется, готовится сесть в карету, – как вдруг он, поминутному капризу, произносит грозное veto!
46
– иона раздевалась, карета откладывалась. После он, пожалуй,
начнет просить прощенья, предлагает ехать, но когда же опять делать туалет, закладывать карету Таки остается. Он ревновал не к красавцам, не к достоинству ума или таланта, а даже к уродам, наконец к тем,
чья физиономия просто не нравилась ему.
Однажды приехал какой-то гость из ее стороны, где жили ее родные. Гость был пожилой, некрасивый человек, говорил все об урожае дао своем сенатском деле, так что Александр, соскучившись слушать его,
ушел в соседнюю комнату. Ревновать было не к чему.
Наконец гость стал прощаться запрещаю (лат

– Я слышал, – сказал он, – что вы по средам дома;
не позволите ли мне присоединиться к обществу ваших знакомых?
Юлия улыбнулась и готовилась сказать Прошу как вдруг из другой комнаты раздался шепот громче всякого крика Не хочу Не хочу – торопливо, вслух повторила Юлия гостю, вздрогнув.
Но Юлия сносила все. Она запиралась от гостей,
никуда не выезжала и сидела сглазу на глаз с Алек- сандром.
Они продолжали систематически упиваться блаженством. Истратив весь запас известных и готовых наслаждений, она начала придумывать новые, разнообразить этот и без того богатый удовольствиями мир.
Какой дар изобретательности обнаружила Юлия Но и этот дар истощился. Начались повторения. Желать и испытывать было нечего.
Не было ни одного загородного места, которого бы они не посетили, ни одной пьесы, которой бы они невидали вместе, ни одной книги, которую бы не прочитали и не обсудили. Они изучили чувства, образ мыслей, достоинства и недостатки друг друга, и ничто уже не мешало им привести в исполнение задуманный план.
Искренние излияния стали редки. Они иногда по целым часам сидели, не говоря ни слова. Но Юлия была счастлива и молча.
Она изредка перекинется с Александром вопросом и получит да или нет – и довольна а не получит этого, так посмотрит на него пристально он улыбнется ей, иона опять счастлива. Не улыбнись они не ответь ничего, она начнет стеречь каждое движение,
каждый взгляд и толковать по-своему, и тогда не оберешься упреков.
О будущем они перестали говорить, потому что
Александр при этом чувствовал какое-то смущение,
неловкость, которой не мог объяснить себе, и старался замять разговор. Он стал размышлять, задумываться. Магический круг, в который заключена была его жизнь любовью, местами разорвался, и ему вдали показались то лица приятелей и ряд разгульных удовольствий, то блистательные балы с толпой красавиц,
то вечно занятой и деловой дядя, то покинутые занятия В таком расположении духа сидел он однажды вечером у Юлии. На дворе была метель. Снег бил в окна и клочьями прилипал к стеклам. В комнате слышалось однообразное качанье маятника столовых часов да изредка вздохи Юлии.
Александр окинул взглядом, от нечего делать, комнату, потом посмотрел на часы – десять, а надо просидеть еще часа два он зевнул. Взгляд его остановился на Юлии.
Она, прислонясь спиной к камину, стояла, склонив бледное лицо к плечу, и следила глазами за Александром, ноне с выражением недоверчивости и допроса,
а неги, любви и счастья. Она, по-видимому, боролась стайным ощущением, с сладкой мечтой и казалась утомленной.
Нервы так сильно действовали, что и самый трепет неги повергал ее в болезненное томление мука и блаженство были у ней неразлучны.
Александр отвечал ей сухим, беспокойным взором.
Он подошел кокну и начал слегка барабанить пальцами по стеклу, глядя на улицу.
С улицы доносился до них смешанный шум голосов, езды экипажей. В окнах везде светились огни, мелькали тени. Ему казалось, что там, где больше освещено, собралась веселая толпа там, может быть, происходил живой размен мыслей, огненных,
летучих ощущений там живут шумно и радостно. А
вон, в том слабо освещенном окне, вероятно, сидит над дельным трудом благородный труженик. И Александр подумал, что почти два года уже он влачит праздную, глупую жизнь, – и вот два года вон из итога годов жизни, – а все любовь Тут он напал на любовь.
«И что это за любовь – думал он, – какая-то сонная, без энергии. Эта женщина поддалась чувству без борьбы, без усилий, без препятствий, как жертва слабая, бесхарактерная женщина осчастливила своей любовью первого, кто попался не будь меня, она полюбила бы точно также Суркова, и уже начала любить да как она ни защищайся – я видел приди кто- нибудь побойчее и поискуснее меня, она отдалась бы тому это просто безнравственно Это ли любовь!
где же тут симпатия душ, о которой проповедуют чувствительные души А уж тут лине тянуло душ друг к другу казалось, слиться бы им навек, а вот поди ж ты!
Черт знает, что это такое, не разберешь – шепнул он с досадой Что вы там делаете О чем думаете – спросила
Юлия.
– Так – сказал он, зевая, и сел на диван подальше от нее, обхватив одной рукой угол шитой подушки Сядьте здесь, поближе.
Он не сели ничего не отвечал Что с вами – продолжала она, подходя к нему, вы несносны сегодня Яне знаю – сказал он вяло, – мне что-то… как будто я…
Он не знал, что отвечать ей и самому себе. Он еще все хорошенько не объяснил себе, что с ним делается Она села подле него, начала говорить о будущем и мало-помалу оживилась. Она представляла счастливую картину семейной жизни, порой шутила и заключила очень нежно Вымой муж смотрите, – сказала она, показывая вокруг, – скоро все это будет ваше. Вы здесь будете владычествовать в доме, как у меня в сердце. Яте- перь независима, могу делать, что хочу, поехать куда глаза глядят, а тогда ничто здесь не тронется с места без вашего приказания я сама буду связана вашей волей но какая прекрасная цепь Заковывайте же поскорей когда же. Всю жизнь мечтала я о таком человеке, о такой любви и вот мечта исполняется…
и счастье близко я едва верю Знаете ли это мне кажется сном. Не награда ли это за все мои прошедшие страдания?..
Александру мучительно было слышать эти слова А если б я вас разлюбил – вдруг спросил он, стараясь придать голосу шутливый тон Я бы вам уши выдрала – отвечала она, взяв егоза ухо, потом вздохнула и задумалась от одного шутливого намека. Он молчал Да что с вами – вдруг спросила она с живостию, вы молчите, едва слушаете меня, смотрите в сторону Тут она подвинулась к нему и, положив ему на плечо руку, стала говорить тихо, почти шепотом, на туже тему, ноне так положительно. Она напомнила начало их сближения, начало любви, первые ее признаки и первые радости. Она почти задыхалась от неги ощущений на бледных ее щеках зарделись два розовых пятнышка. Они постепенно разгорались, глаза блистали, потом сделались томны и полузакрылись;
грудь дышала сильно. Она говорила едва внятно и одной рукой играла мягкими волосами Александра, потом заглянула ему в глаза. Он тихо освободил голову от ее руки, вынул из кармана гребенку и тщательно причесал приведенные ею в беспорядок волосы. Она встала и посмотрела на него пристально Что с вами, Александр – спросила она с беспо- койством.
«Вот пристала почем я знаю – думал он, но молчал Вам скучно – вдруг сказала она, ив голосе ее слышались и вопрос и сомнение.
«Скучно! – подумал он, – слово найдено Да это мучительная, убийственная скука вот уж с месяц этот червь вполз ко мне в сердце и точит его О, боже мой, что мне делать а она толкует о любви, о супружестве. Как ее образумить?»
Она села за фортепиано и сыграла несколько любимых его пьес. Он не слушали все думал свою думу

У Юлии опустились руки. Она вздохнула, завернулась в шаль и бросилась в другой угол дивана, откуда взорами с тоской наблюдала за Александром.
Он взял шляпу Куда выспросила она с удивлением Домой Еще нет одиннадцати часов Мне надо писать к маменьке я давно не писал к ней Как давно вы третьего дня писали.
Он молчал сказать было нечего. Он точно писали как-то вскользь сказал ей тогда об этом, но забыла любовь не забывает ни одной мелочи. В глазах ее все, что ни касается до любимого предмета, все важный факт. В уме любящего человека плетется многосложная ткань из наблюдений, тонких соображений,
воспоминаний, догадок обо всем, что окружает любимого человека, что творится в его сфере, что имеет на него влияние. В любви довольно одного слова, намека чего намека взгляда, едва приметного движения губ, чтобы составить догадку, потом перейти от нее к соображению, от соображения к решительному заключению и потом мучиться или блаженствовать от собственной мысли. Логика влюбленных, иногда фальшивая, иногда изумительно верная, быстро возводит здание догадок, подозрений, носила любви

еще быстрее разрушает его до основания часто довольно для этого одной улыбки, слезы, много, много двух, трех слови прощай подозрения. Этого рода контроля ни усыпить, ни обмануть невозможно ничем.
Влюбленный то вдруг заберет в голову то, чего другому бы и во сне не приснилось, тоне видит того, что делается у него подносом, то проницателен до ясновидения, то недальновиден до слепоты.
Юлия вскочила с дивана, как кошка, и схватила егоза руку Что это значит куда выспросила она Да ничего, право, ничего ну, мне просто спать хочется я нынче мало спал – вот и все Мало спали как же сами сказали давеча утром,
что спали девять часов и что у вас даже оттого голова заболела?..
Опять нехорошо Ну, голова болит – сказал он, смутившись немного, – оттого и еду А после обеда сказали, что голова прошла Боже мой, какая у вас память Это несносно Ну,
мне просто хочется домой Разве вам здесь нехорошо Что у вас там, дома?
Она, глядя ему в глаза, недоверчиво покачала головой. Он кое-как успокоил ее и уехал.
«Что, ежели я не поеду сегодня к Юлии – задал

себе вопрос Александр, проснувшись на другой день поутру.
Он прошелся раза три по комнате. Право, не поеду прибавил он решительно Евсей одеваться. – И пошел бродить по городу.
«Как весело, как приятно гулять одному – думал он, – пойти – куда хочется, остановиться, прочитать вывеску, заглянуть в окно магазина, зайти туда, сюда очень, очень хорошо Свобода – великое благо!
Да! именно свобода в обширном, высоком смысле значит – гулять одному!»
Он постукивал тростью по тротуару, весело кланялся со знакомыми Проходя по Морской, он увидел в окне одного дома знакомое лицо. Знакомый приглашал его рукой войти. Он поглядел. Ба! да это Дюмэ! И вошел, отобедал, просидел до вечера, вечером отправился в театр, из театра ужинать. О доме он старался не вспоминать он знал, что́ там ждет его.
В самом деле, по возвращении он нашел до полдюжины записок на столе и сонного лакея в передней.
Слуге не велено было уходить, не дождавшись его. В
записках – упреки, допросы и следы слез. На другой день надо было оправдываться. Он отговорился делом по службе. Кое-как помирились.
Дня через три истой и с другой стороны повторилось тоже самое. Потом опять и опять. Юлия похудела, никуда не выезжала и никого не принимала, но молчала, потому что Александр сердился за упреки.
Недели через две после того Александр условился с приятелями выбрать день и повеселиться напропалую нов тоже утро он получил записку от Юлии с просьбой пробыть с ней целый день и приехать пораньше. Она писала, что она больна, грустна, что нервы ее страдают и т. п. Он рассердился, однако ж поехал предупредить ее, что он не может остаться с ней,
что у него много дела Да, конечно обеду Дюмэ, театр, катанье на горах очень важные дела – сказала она томно Это что значит – спросил он с досадой, – вы, кажется, присматриваете за мной я этого не потерплю.
Он встали хотел идти Постойте, послушайте – сказала она, – погово- римте.
– Мне некогда Одну минуту сядьте.
Он сел нехотя на край стула.
Она, сложив руки, беспокойно вглядывалась в него,
как будто старалась прочесть на лице его заранее ответ на то, что ей хотелось сказать.
Он от нетерпения вертелся на месте Поскорей мне некогда – сказал он сухо.
Она вздохнула

– Вы меня уж не любите – спросила она, слегка качая головой Старая песня – сказал он, поглаживая шляпу рукавом Как она вам надоела – отвечала она.
Он встали начал скорыми шагами ходить по комнате. Через минуту послышалось всхлипыванье.
– Этого только недоставало – сказал он почти с яростью, остановясь передней мало вы мучили меня Я мучила – воскликнула она и зарыдала сильнее Это нестерпимо – сказал Александр, готовясь уйти Ну, не стану, не стану – торопливо заговорила она, отирая слезы, – видите, я не плачу, только не уходите, сядьте.
Она старалась улыбнуться, а слезы таки капали на щеки. Александр почувствовал жалость. Он сели начал качать ногой. Он стал задавать себе мысленно вопрос за вопросом и дошел до заключения, что он охладел, не любит Юлию. Аза что Бог знает Она любит его с каждым днем сильнее и сильнее не оттого ли Боже мой какое противоречие Все условия счастья тут. Ничто не препятствует им, даже и другое чувство не отвлекает, а он охладел О, жизнь Но как успокоить Юлию Пожертвовать собой влачить с

нею скучные, долгие дни притворяться – он не умеет,
а не притворяться – значит видеть ежеминутно слезы, слышать упреки, мучить ее и себя Заговорить ей вдруг о дядиной теории измени охлаждений – прошу покорнейше она, ничего не видя, плачет, а тогда!
что делать?
Юлия, видя, что он молчит, взяла егоза руку и поглядела ему в глаза. Он медленно отвернулся и тихо высвободил свою руку. Он не только не чувствовал влечения к ней, но от прикосновения ее по телу его пробежала холодная и неприятная дрожь. Она удвоила ласки. Он не отвечал на них и сделался еще холоднее, угрюмее. Она вдруг оторвала от него свою руку и вспыхнула. В ней проснулись женская гордость,
оскорбленное самолюбие, стыд. Она выпрямила голову, стан, покраснела от досады Оставьте меня – сказала она отрывисто.
Он проворно пошел вон, без всякого возражения.
Но когда шум шагов его стал затихать, она бросилась вслед за ним Александр Федорыч! Александр Федорыч! – закричала она.
Он воротился Куда же вы Да ведь вы велели уйти А вы и рады бежать. Останьтесь

– Мне некогда!
Она взяла егоза руку и – опять полилась нежная,
пламенная речь, мольбы, слезы. Он ни взглядом, ни словом, ни движением не обнаружил сочувствия, стоял точно деревянный, переминаясь с ноги на ногу. Его хладнокровие вывело ее из себя. Посыпались угрозы и упреки. Кто бы узнал в ней кроткую, слабонервную женщину Локоны у ней распустились, глаза горели лихорадочным блеском, щеки пылали, черты лица странно разложились. Как она нехороша думал Александр, глядя на нее с гримасой Я отмщу вам, – говорила она, – выдумаете, что так легко можно шутить судьбой женщины Вкрались в сердце лестью, притворством, овладели мной совершенно, а потом кинули, когда я уж не в силах выбросить вас из памяти нет я вас не оставлю я буду вас всюду преследовать. Вы никуда не уйдете от меня поедете в деревню – и я завами, заграницу и я туда же, всегда и везде. Яне легко расстанусь с своим счастьем. Мне все равно, какова ни будет жизнь моя мне больше нечего терять ноя отравлю ива- шу я отмщу, отмщу у меня должна быть соперница!
Не может быть, чтоб вы так оставили меняя найду ее – и посмотрите, что я сделаю вы не будете рады и жизни С каким бы наслаждением я услыхала теперь о вашей гибели я бы сама убила вас – крикнула она

дико, бешено.
«Как это глупо нелепо – думал Александр, пожимая плечами.
Видя, что Александр равнодушен и к угрозам, она вдруг перешла в тихий, грустный тон, потом молча глядела на него Сжальтесь надомной заговорила она, – не покидайте меня что я теперь без вас буду делать я не вынесу разлуки. Я умру Подумайте женщины любят иначе, нежели мужчины нежнее, сильнее. Для них любовь – все, особенно для меня другие кокетничают, любят свет, шум, суету я не привыкла к этому, у меня другой характер. Я люблю тишину, уединение,
книги, музыку, но вас более всего на свете…
Александр обнаружил нетерпение Ну, хорошо не любите меня, – с живостию продолжала она, – но исполните ваше обещание женитесь на мне, будьте только со мной выбудете свободны делайте, что хотите, даже любите, кого хотите,
лишь бы я иногда, изредка видела вас О, ради бога,
сжальтесь, сжальтесь!..
Она заплакала и не могла продолжать. Волнение истощило ее, она упала на диван, закрыла глаза, зубы ее стиснулись, рот судорожно искривился. С ней сделался истерический припадок. Через час она опомнилась, пришла в себя. Около нее суетилась горничная

Она огляделась кругом. А где же – спросила она Они уехали Уехал – уныло повторила она и долго сидела молча и неподвижно.
На другой день записка за запиской к Александру.
Он не являлся и не давал ответа. На третий, на четвертый день тоже. Юлия написала к Петру Иванычу,
приглашая его к себе по важному делу. Жену его она не любила, потому что она была молода, хороша и приходилась Александру теткой.
Петр Иваныч застал ее не шутя больной, чуть неумирающей. Он пробыл у ней часа два, потом отправился к Александру Каков притворщика сказал он Что такое – спросил Александр Смотрите, как будто не его дело Не умеет влюбить в себя женщину, асам сума сводит Яне понимаю, дядюшка Чего тут не понимать понимаешь Я был у Тафа- евой: она мне все сказала Как – пробормотал Александр в сильном смущении Все сказала Все. Как она любит тебя Счастливец Ну, вот ты все плакал, что не находишь страсти вот тебе и страсть утешься Она сума сходит, ревнует, плачет,
бесится… Только зачем вы меня путаете в свои дела Вот ты женщин стал навязывать мне на руки. Этого только недоставало потерял целое утро с ней. Я
думал, за каким там делом неимение ли хочет заложить в Опекунский совет она как-то говорила а вот за каким ну дело Зачем же вы у ней были Она звала, жаловалась на тебя. В самом деле, как тебе не стыдно так неглижировать? четыре дня глаз не казал – шутка ли Она, бедная, умирает Ступай,
поезжай скорее Что ж вы ей сказали Обыкновенно что что ты также ее любишь без ума что ты давно искал нежного сердца что тебе страх как нравятся искренние излияния и без любви ты тоже не можешь жить сказал, что напрасно она беспокоится ты воротишься советовал не очень стеснять тебя, позволить иногда и пошалить а то,
говорю, вы наскучите друг другу ну, обыкновенно,
что говорится в таких случаях. Она стала такая веселая, проговорилась, что у вас положено быть свадьбе,
что и жена моя тут вмешалась. А мне ни словака- ковы! Ну, что ж дай богу этой хоть что-нибудь есть;
проживете вдвоем. Я сказал ей, что ты непременно исполнишь свое обещание Я уж нынче постарался для тебя, Александр, в благодарность за услугу, которую ты мне оказал уверил ее, что ты любишь так

пламенно, так нежно Что вы наделали, дядюшка – заговорил Александр, меняясь в лицея я не люблю ее больше!..
я не хочу жениться. Я холоден к ней, как лед. скорей вводу чем Баба, ба! – сказал Петр Иваныч с притворным изумлением, – тебя ли я слышу Да не ты ли говорил помнишь – что презираешь человеческую натуру и особенно женскую что нет сердца в мире, достойного тебя. Что еще ты говорил. дай бог памяти Ради бога, ни слова, дядюшка довольно и этого упрека зачем еще нравоучение Выдумаете, что я так не понимаю О люди люди!
Он вдруг начал хохотать, ас ними дядя Вот так-то лучше – сказал Петр Иваныч, – я говорил, что ты сам будешь смеяться над собою – вот оно…
И опять оба захохотали Ну-ка, скажи, – продолжал Петр Иваныч, – какого ты мнения теперь об этой как ее. Пашенька, что лис бородавкой-то?
– Дядюшка, это невеликодушно Нет, я только говорю, чтоб узнать, всели ты еще презираешь ее любишь так пламенно, так нежно – у Пушкина Любил так искренно, так нежно (из стих. Я вас любил

– Оставьте это, ради бога, а лучше помогите мне теперь выйти из ужасного положения. Вы так умны,
так рассудительны А теперь комплименты, лесть Нет, ты женись-ка поди Низа что, дядюшка Умоляю, помогите То-то и есть, Александр хорошо, что я давно догадался о твоих проделках Как, давно Да так я знаю о твоей связи с самого начала Вам, верно, сказала ma tante.
– Как не так я ей сказал. Что тут мудреного у тебя все на лице было написано. Ну, не тужи я уж помог тебе Как когда Сегодня же утром. Не беспокойся Тафаева больше не станет тревожить тебя Как же вы сделали Что вы ей сказали Долго повторять, Александр скучно Но, может быть, вы бог знает что наговорили ей.
Она ненавидит, презирает меня Не всели равно я успокоил ее – этого и довольно сказал, что ты любить не можешь, что не стоит о тебе и хлопотать Что ж она Она теперь даже рада, что ты оставил ее

– Как, рада – сказал Александр задумчиво Так, рада Вы не заметили в ней ни сожаления, ни тоски ей все равно Это ни на что не похоже!
Он начал в беспокойстве ходить по комнате Рада, покойна – твердил он, – прошу покорнейше сейчас же еду к ней Вот люди – заметил Петр Иваныч, – вот сердце:
живи им – хорошо будет. Да не ты ли боялся, чтоб она не прислала за тобой не ты ли просил помочь а теперь встревожился, что она, расставаясь с тобой, не умирает с тоски Рада, довольна – говорил, ходя взад и вперед,
Александр, и не слушая дяди. – Атак она не любила меня ни тоски, ни слез. Нет, я увижу ее.
Петр Иваныч пожал плечами Воля ваша я не могу оставить так, дядюшка прибавил Александр, хватаясь за шляпу Ну так поди к ней опять тогда и не отвяжешься,
а уж ко мне потом не приставай я не стану вмешиваться и теперь вмешался только потому, что сам же ввел тебя в это положение. Ну, полно, что еще повесил нос Стыдно жить на свете. – сказал со вздохом Александр И не заниматься делом, – примолвил дядя. – Полно приходи сегодня к нам за обедом посмеемся над твоей историей, а потом прокатаемся на завод Как я мелок, ничтожен – говорил в раздумье Александр нету меня сердца я жалок, нищ духом А все от любви – прервал Петр Иваныч. – Какое глупое занятие предоставь его какому-нибудь Сурко- ву. А ты дельный малый можешь заняться чем-ни- будь поважнее. Полно тебе гоняться за женщинами Но ведь вы любите же вашу жену Да, конечно. Я очень к ней привык, но это не мешает мне делать свое дело. Ну, прощай же, приходи.
Александр сидел смущенный, угрюмый. К нему подкрался Евсей с сапогом, в который опустил руку Извольте-ка посмотреть, сударь, – сказал он умильно, – какая вакса-то: вычистишь, словно зеркало, а всего четвертак стоит.
Александр очнулся, посмотрел машинально на сапог, потом на Евсея Пошел вон – сказал он, – ты дурак В деревню бы послать – начал опять Евсей Пошел, говорю тебе, пошел – закричал Александр, почти плача, – ты измучил меня, ты своими сапогами сведешь меня в могилу ты варвар!
Евсей проворно убрался в переднюю