Ольга Кузина Благотворительность в России как социальный институт

• Название: Ольга Кузина Благотворительность в России как социальный институт
• Дата: 21.03.2022
• Размер: 153 Kb.
• Имя файла: Kuzina_8_04_08.doc
• Тип: Документы; #406288
• страница: 2 из 3

Понятие «благотворительности»

Что называют благотворительностью и в каких формах она существует? В Законе РФ "О благотворительности и благотворительных организациях" от 7 июля 1995 года, говорится, что «благотворительная деятельность - добровольная деятельность граждан и юридических лиц по бескорыстной (безвозмездной или на льготных условиях) передаче гражданам или юридическим лицам имущества, в том числе, денежных средств, бескорыстному выполнению работ, предоставлению услуг, оказанию иной поддержки».

Однако юридическое определение описывает то, какие действия могут быть отнесены к благотворительным, тогда как понятие благотворительности не описательный, а аналитический термин и требует указания на содержательный смысл. В самом общем виде в содержательном смысле под благотворительностью понимается оказание безвозмездной добровольной помощи тем, кто в этом нуждается⁴. Причем, речь идет о добровольной помощи частных лиц или частных предприятий. В другом определении - это добровольные действия по созданию общественных благ⁵, причем опять из рассмотрения исключается государство, которое создает общественные блага не на добровольную помощь, а на обязательные налоговые отчисления⁶. Являются ли данные определения идентичными? И если нет, то в чем состоит различие.

На мой взгляд, эти определения не синонимичны и, по сути, мы имеем дело с двумя разными понятиями благотворительности, двумя подходами к пониманию смысла и функции данного института. В литературе встречается попытка развести эти понятия через различие между понятиями «благотворительность» и «филантропия». Смысл различения не в том, что филантропия подразумевает «любовь к людям», тогда как благотворительность может осуществляться по отношению к любым объектам, это не сильно меняет содержательное значение обоих терминов. Более существенно то, что в англоязычной литературе благотворительность (charity) как эмоционально окрашенное индивидуальное действие по оказанию помощи нуждающимся противопоставляется филантропии (philanthropy) как институционализированному процессу создания общественных благ. Карнеги и Рокфеллер, которые одни из первых в конце 19 века стали заниматься благотворительностью, видели различие между данными понятиями в том, что филантропия является попыткой сформировать социально одобряемый способ (систему) перераспределения части средств богатых в пользу тех слоев населения, которые могут использовать данные средства с большей пользой. Тогда как благотворительность (charity) сводится к несистематичной помощи бедным и убогим. Поэтому, будучи филантропами, они выступали против благотворительности (charity).

Интересный аспект в различении данных терминов встречается при сопоставлении американского и британского подходов к данному феномену. Карен Райт⁷ указывает на то, что термин «филантропия» в современной Великобритании имеет негативный оттенок из-за ассоциаций с Викторианской моралью, ее элитизмом, покровительственным, снисходительным отношением к бедным сословиям, морализаторством, чувством благодушного превосходства. Тогда как термин «благотворительность» более современен, эгалетарен и вызывает больше уважения, причем в этом случае используется слово 'giving', а не ‘charity’. В США же использование и отношение к обоим терминам противоположно: «благотворительность» (‘charity’) там считается устаревшим и морально нагруженным термином, предпочтение отдается «филантропии».

В данной работе я буду различать понятие благотворительности, которое подчеркивает идею добровольного создания общественных благ, которое, на мой взгляд, не исключает, и второго смысла, поскольку пользование общественными благами, созданными на добровольные пожертвования, может привести к облегчению положения бедных слоев. Однако помощь бедным в двух рассматриваемых подходах предстает совершенно различным образом: в случае благотворительной «помощи бедным» подчеркивается мотив сострадательности при сохранении различий статусов доноров и реципиентов и воспроизводства существующего неравенства, тогда как во втором - речь идет о вкладе в групповое членство, поддержании групповой идентичности. Дженкс (1987) в своей работе «Кто на что дает?»⁸ подчеркивал, что благотворительность - это финансирование гражданского общества через создание общественных благ, она не является помощью бедным, например, в США основной реципиент благотворительной помощи – это церковь, которую никак нельзя назвать бедной.

Такое понимание благотворительности онтологически основывается на идеи солидарности Дюркгейма и теории консенсуса структурно-функционалистского подхода. В политической области оно опирается на теорию плюрализма Роберта Дала (1971,1989), который полагает, что демократия возможна только в условиях наличия публичной состязательности и политического участия населения. Некоммерческий сектор, поддерживая институты гражданского общества, создает условия для участия населения в политической жизни и, как следствие, конкуренции в сфере принятия решений.

Близким к понятию благотворительности является спонсорство, то есть финансовая помощь в реализации какого-либо проекта в обмен на публичное признание для донора и отдачу в том или ином виде. Однако их следует разделять. Спонсорство всегда предполагает коммерческую отдачу, а благотворительность определяется как безвозмездная помощь. Поэтому спонсорство, по сути, намного ближе к рекламе, чем к благотворительности. Однако если компания хочет получить от спонсорства отдачу, превышающую эффект от рекламы, то это возможно только в том случае, если спонсору удается донести до его аудитории мысль о том, что оказанная им поддержка идет на общее дело, общее благо, а не рекламирует его продукты или подчеркивает его особый статус. Если люди видят, что спонсорская помощь не имеет никакого другого смысла, кроме рекламного или инструментального, то отношение к ней оказывается либо нейтральным, либо негативным. Именно из-за того, что благотворительность воспринимается как вклад в некое общее благо, большим уважением пользуется меценатство, поддержание людей науки или искусства, в котором крайне затруднительно увидеть мотив личной прибыли.

Интересным является тот факт, что на повседневном языке под благотворительностью чаще всего понимается именно оказание помощи бедным, более того даже в академической литературе нередко можно встретить сетование на то, что благотворительная помощь не достигает те, для кого она делается: не бедные, а вполне обеспеченные люди оказываются ее получателями⁹.

Понимание благотворительности как создания общественных благ пока еще не так широко распространено. Чаще всего данное понимание появляется тогда, когда речь заходит о понятии «третьего сектора». Понятие «третьего сектора» используется для обозначения некоммерческих и негосударственных организаций гражданского общества. Причем в третий сектор попадают как благотворительные фонды, так и кооперативы, профсоюзы, университеты и прочие подобные организации, которые не осуществляют благотворительной деятельности как таковой. Основные роли третьего сектора видится в том, чтобы, во-первых, давать возможность различным социальным группам доносить их интерес и точку зрения в сферу публичной политики, а во-вторых, способствовать накоплению социального капитала¹⁰.

Благотворительные фонды

Среди предприятий третьего сектора благотворительностью занимаются благотворительные фонды. Те, в свою очередь, подразделяются на частные и корпоративные фонды, а также фонды местных сообществ. Частные фонды создаются на полученные от частных лиц средства, которые хранятся в банках или размещены в акциях, а доходы от капитала используются для благотворительных целей. Среди наиболее известных частных фондов – фонд Форда, основанный на наследство предпринимателя Генри Форда. Частные фонды являются независимыми донорами, например, фонд Форда не зависит от компании Форд или семьи Форда и осуществляет свою деятельность под руководством международного совета попечителей.

Корпоративные фонды – это также донорские организации, которые создают и финансируют компании для управления своими благотворительными программами. Данные фонды не являются независимыми в отличие от частных фондов и фондов местных сообществ, они напрямую зависят от целей и приоритетов, которые ставит перед собой компания. В России благотворительные фонды представлены такими фондами как, например, фонд Владимира Потанина, Фонд Дмитрия Зимина «Династия», фонд "ЛУКОЙЛ". Несмотря на то, что фонд Потанина создан отчасти на личные деньги данного бизнесмена, однозначно отнести данный фонд к частным фондам нельзя. Как и ни один другой российский фонд, поскольку в России до настоящего времени только иностранные частные фонды финансировались за счет доходов от переданного им целевого капитала. После принятия и вступления в силу закона о целевом капитале в России в начале 2007 г. появятся частные благотворительные фонды, перераспределяющие доходы с переданного им целевого капитала на благотворительные цели, в этом случае можно будет считать их частными фондами, независимыми от финансирования со стороны частных благотворителей или корпоративных взносов.

Фонды местных сообществ – это фонды, которые создаются для решения проблем на определенной территории. Данные фонды аккумулируют средства для решения данных проблем, поступающие из разных источников, от частных пожертвований населения до средств муниципальных бюджетов. В России такие фонды немногочисленны, в начале 2007 г. Насчитывалось около 20 таких фондов: например, в Тольятти, Первоуральске, Рубцовске, Пензе, Саратове, Обнинске, Октябрьске, Калининграде и др. Идея создание таких фондов в России появилась в 1995 г., когда Международный благотворительный фонд CAF поставил перед собой задачу по внедрению данного формата благотворительных организаций в России. В 1998 г. появился первый фонд местного сообщества в Тольятти.

Существуют также и другие типы фондов, например, государственные, фонды распределяющие деньги от национальных лотерей, фонды политических партий, операциональные фонды, которые как и фонды местных сообществ не имеют собственного эндаумента, собирают пожертвования от различных доноров, а затем перераспределяют их реципиентам , и т.п.

Социальная ответственность бизнеса

Активное участие бизнеса в оказании благотворительной помощи связано с новым пониманием роли бизнеса в обществе. Нравственная обязанность учитывать интересы своих работников, потребителей, местных сообществ, а также принимать во внимание экологические проблемы, выходящие за пределы ответственности компаний, определенных законодательными нормами получило название социальной ответственности бизнеса.

«Социальная ответственность», например, означает финансирование образовательных программ для подготовки требующихся компании сотрудников либо оплату медицинских услуг работникам фирмы. Социально ответственный бизнес также может делать инвестиции в инфраструктуру той территории, на которой расположены его предприятия. В литературе нет определенности по поводу того, как соотносятся социальная ответственность бизнеса и корпоративная благотворительность. Некоторые авторы¹¹ предлагают считать корпоративной благотворительностью в отличие от социальной ответственности все, что выходит за пределы расходов непосредственно на работников и создания благоприятных условий труда. Так, например, «шефство» предприятия над детдомом или финансирование строительства церкви считать благотворительностью, а оплату образования работников или их добровольного медицинского страхования – социальной ответственностью. Другие авторы используют «социальную ответственность» и «корпоративную благотворительность» как синонимы указывая на то, что любая благотворительность работает на репутационный капитал компании, создавая своеобразную страховку¹² и, следовательно, работает на экономическую отдачу. В нашем исследовании корпоративная благотворительность будет пониматься в широком смысле и как забота о сотрудниках предприятия и социальной политики внутри предприятия, так и как инвестирование в сообщество: локальное, национальное или глобальное.

Если рассмотреть деятельность фондов в свете предложенных понятий благотворительности, то можно встретить два подхода к объяснению их места и функций: либеральный и марксистский. Первый, либеральный подход рассматривает фонды, причем речь идет преимущественно о частных фондах и фондах местных сообществ, как институты гражданского общества, которые не зависят от государства или бизнеса и финансируют различные проекты общественного значения, такие как защита природы, образование, здравоохранение, независимая пресса, права человека и т.п. Такое видение места и роли фондов характерно для самих фондов. Если посмотреть на то, как фонды позиционируют себя, то именно создание общественных благ для большинства из них является приоритетной задачей.

...Фонд Форда - независимая неприбыльная неправительственная организация, стремящаяся к укреплению демократических ценностей, искоренению бедности и несправедливости, развитию международного сотрудничества и распространению достижений человечества...

...Фонд Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров – частная независимая благотворительная организация, оказывающая содействие группам и частным лицам, которые стремятся добиться устойчивых улучшений в условиях жизни людей. Фонд реализует эти задачи, поддерживая развитие научного знания, поощряя индивидуальное творчество, укрепляя соответствующие институции, а также способствуя положительным изменениям в общественной политике и предоставляя обществу информацию, главным образом, через поддержку общественных средств информации...

...Миссия Фонда «Династия» — осуществление социально-значимых программ в области науки и образования, направленных на интеллектуальное развитие нации. Приоритет деятельности Фонда «Династия» — поддержка российской фундаментальной науки и ее популяризация в обществе...

...Благотворительный фонд В. Потанина учрежден для реализации социально значимых долгосрочных проектов в области отечественного образования и культуры. Миссия фонда - способствовать реализации потенциала наиболее активной, одаренной и образованной молодежи как самого перспективного ресурса российского общества, а также поддерживать социально-культурные инновации...¹³

Таким образом, можно предположить, что акцент на добровольной помощи по созданию общественного блага, который был сделан нами при обсуждении понятия благотворительности, вполне вписывается в то, каким образом видят себя в этой сфере благотворительные фонды.

Однако то, как себя позиционируют фонды и как они себя ведут на деле, может не совпадать. На это обращает внимание критическая социальная теория, продолжающая традицию марксизма. Такие его представители как Роберт Арноув¹⁴ и Джоан Роелофс¹⁵ полагают, что консенсус в капиталистическом обществе не может не быть ни чем иным как маскировкой, для которой благотворительные фонды обеспечивают институциональный базис. Фонды, в этой теоретической перспективе, являются идеологическими проводниками буржуазной идеологии, подкупающими в первую очередь тех, кто опасен для данного строя – это интеллектуальную элиту. Марк Доуви¹⁶, американский журналист, поддерживая критическую направленность двух предыдущих авторов, тем не менее полагает, что благотворительные фонды не так уж и плохи, и имеют право на существование, но они должны измениться, стать публичными институтами.

Важный аспект, на который обращает внимание Роелофс, - это финансирование фондами организаций, вырабатывающих программы политических и социальных изменений. Если разработка программ улучшения общества финансируются фондами, то это позволяет лучше контролировать выработку таких идей и отсекать наиболее опасные. По сути, речь идет о политике социального контроля над гражданским обществом со стороны фондов. Именно с этим автор связывает стремление фондов финансировать исследования в социальных науках. Особенно сильным стало вмешательство благотворительных фондов в социальную политику после Второй мировой войны. После протестов 1960-х годов фонды стали финансировать те организации, которые выступали против дискриминации, но делали это в приемлемой для власти форме лоббирования, а не средствами уличных протестов.

Второй момент – передача средств фондам в отличие от налогов дает возможность доминирующему классу вывести из под государственного контроля огромное количество средств, трата которых осуществляется советами и директорами данных фондов, в большинстве своем являющимися представителями правящего класса. Роелофс полагает, что если бы прибыль корпораций шла на общественные нужды через государственный бюджет, то направления расходов были бы открыты более широкому кругу политических акторов и обсуждаемы публично. В том случае, когда средства распределяются советами директоров фондов, то под прикрытием идеи о создании общественных благ фонды в худшем случае принимают решения о финансировании тех направлений, в которых заинтересованы экономические и политические элиты, а в лучшем – руководствуются субъективными представлениями о том, что считать полезным в данный момент для общества.

Третий аспект связан с тем, что места в советах директоров благотворительных фондов – это отличное место для трудоустройства членов семей владельцев корпораций, которые не имеют желания или квалификации для успешной карьеры на рынке. Фонды предоставляют им отличную возможность как с точки зрения заработка, так и статуса. Это снимает проблему безработицы и неудовлетворенности для тех членов доминирующего класса, которые не хотят связывать себя с бизнесом, в отсутствие данной компенсаторной возможности они могли бы также стать источником опасной оппозиции для доминирующего класса.

Наконец, благотворительные фонды, работающие в других странах, запятнали себя финансированием оппозиции для свержения неугодных США режимов под маской продвижения демократии и сотрудничеством с американскими разведывательными службами. Особенно явным становится их ангажированность в том случае, если у себя в стране данные фонды финансируют движения и организации, которые уводят людей с улиц в кабинеты политиков и лоббистов, а в новых демократиях с не устраивающими их политическими режимами наоборот, финансируют тех, кто выводит людей на улицу.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что понимание того, как работает институт благотворительности, неоднозначно. Либеральный взгляд привлекателен тем, что благотворительная деятельность рассматривается как работающая альтернатива, с одной стороны, бюрократическому государству, а с другой – заботящемуся только о своих частных интересах бизнесу. Тогда как марксистский подход показывает ограничения и опасности, которые могут свести на нет преимущества плюралистичности и оказаться лишь удобной маскировкой скрытой и латентной власти бизнеса. Причем, этот вывод может быть переформулирован в более общий вид: власть в треугольнике гражданское общество, государство, бизнес может узурпирована любым институтом. В случае гражданского общества латентная власть крупных благотворительных фондов может быть также пагубна для общества, как и гегемония крупных корпораций.

Важно отметить, что обе концепции для объяснения причин возникновения благотворительности и механизмов ее работы не нуждаются в рассмотрении мотивации доноров, природной склонности людей к альтруизму, или расчету экономической отдачи от репутации, приобретаемой благодаря благотворительности. Обе концепции являются структурными теориями и мало интересуются мотивационными аспектами акторов. Поскольку основная цель исследования состоит в том, чтобы понять, как работает институт благотворительности в России, то попробуем разобраться с тем, какая из теорий лучше описывает ту практику благотворительности, которая складывается сегодня.

Благотворительность в России: оценки масштабов и динамики

Благотворительность в России за последнее десятилетие изменилась как в отношении объемов оказания помощи, так и механизмов реализации. Произошел переход от иностранной технической и гуманитарной помощи в 1990-ые к корпоративной благотворительности в 2000-ые. Одновременно возросло число НКО и объема ресурсов в данном секторе. По данным Росстата в 2006 г. было зарегистрировано 600 000 НКО, однако с учетом того, что не все НКО являются благотворительными организациями, и не все зарегистрированные работают, количество работающих благотворительных некоммерческих организаций составляет, по экспертным оценкам, 350 тыс. На сегодняшний день более 80% российских компаний оказывают благотворительную помощь, а объем корпоративной благотворительности в России составляет более 1,5 млрд. долл. в год, или в относительных показателях оценивается как 1,2% ВВП.

Однако следует иметь в виду, что данная цифра не является точной оценкой, скорее, экспертной оценкой объема корпоративной благотворительности пары десятков наиболее крупных корпоративных доноров. Поэтому она характеризует нижний уровень размера благотворительной помощи, причем только корпоративной. В США статистика по благотворительному сектору собирается налоговыми органами, поскольку существует закон о налоговых льготах, а следовательно, учет объемов благотворительной помощи, включая физические лица.

Если сравнить корпоративную благотворительность в США и России, то становится заметным ее гипертрофированное развитие в России. Крупные российские компании тратят на благотворительность 11-17% чистой прибыли, тогда как в США – только 1,2%. Доля корпоративной благотворительности в общем объеме пожертвований в США не превышает 5%, доминирует частная благотворительность, тогда как в России наоборот – преобладает именно корпоративная¹⁷. Различия также затрагивают то, кому оказывается помощь. Более 90% пожертвований всех компаний в России направляется в государственные учреждения: университеты, музеи, больницы, детские дома, часто замещая недостаточное бюджетное финансирование данных учреждений. В США корпоративные фонды половину своей финансовой помощи направляют в образование и на поддержку общественных инициатив и проектов. В целом, можно сделать вывод о преобладании корпоративной благотворительности в России над частной. Даже в том случае, если донором выступает не корпорация, а частное лицо, то если речь идет о чем-то большем, чем подаяние нищему или безвозмездная помощь знакомому, то этим частным лицом чаще всего будет опять же предприниматель. Поэтому в дальнейшем, говоря о благотворительности в России, мы будем иметь в виду корпоративную благотворительность.

Обзор исследований благотворительности в России

Исследования благотворительности в России не очень многочисленны в силу того, что предмет исследования только недавно приобрел черты некоторой массовости, долгое время характеризовался преобладанием на данном поле иностранных организаций.

В 2005 г. по заказу Форума доноров было проведено исследование об уровне информированности и отношении населения к донорским организациям «Донорские и некоммерческие организации: что мы о них знаем»¹⁸. Интересным результатом данного исследования стало то, что более половины взрослого населения России считает основным благотворителем государство, различные государственные организации, например, МЧС, и даже некоторых губернаторов. Таким образом, благотворительность в понимании людей смешивается с социальной защитой государства, которая финансируется за счет налогов. Население считает желательным более активное участие бизнеса в благотворительных программах. Непонимание того, что такое некоммерческие организации и негативный имидж благотворительных фондов, а также скептицизм по поводу зарубежных фондов дополняют общую картину отношения к благотворительности со стороны населения. Основной задачей НКО и доноров население считает помощь бедным слоям населения, причем даже представители органов власти разделяют данную точку зрения, полагая, что из-за ограниченности возможностей государства НКО должны вместо государства решать социальные проблемы в недосягаемых для бюджета точках. Таким образом, главный вывод исследования можно интерпретировать следующим образом: благотворительные организации воспринимаются как помощники государства в осуществлении мер социальной политики, которые выделяют дополнительные ресурсы и могут более адресно оказывать социальную помощь.

В России благотворительность не приравнивается к спонсорству, это можно увидеть на данных исследования ВЦИОМ «Развитие корпоративной филантропии в России»¹⁹. Когда представителей компаний, участников данного исследования, спросили о том, видят ли они различия между спонсорством и благотворительностью, то оказалось, что в том, что это явления разного порядка, уверены 86% опрошенных. Под благотворительностью они понимают бескорыстное оказание помощи, а спонсорство связывают с действиями, предполагающими получение отдачи. Если говорят о благотворительности, то предпочтение отдают адресной помощи непосредственно нуждающимся, поскольку доверие безличным институтам невелико, и работа благотворительных фондов в виде специализированных посредников между донором и реципиентом ставится под вопрос. Доноры сомневаются в том, что их желание помочь будет использованы по назначению, что под маской просьбы оказать помощь на деле будет скрыто тривиальное мошенничество, и их «разведут» на деньги. Люди не хотят быть обманутыми, оказаться «лохами». Поэтому отказываются от безличных каналов перераспределения и помогают лично знакомым людям, избегая посредничества, осуществляя данные проекты в рамках не корпоративной, а личной благотворительности.

Взаимоотношение между бизнесом и властью на поле социальной политики рассматривается в работе Перегудова (2003)²⁰. На примере компании Лукойл и анализа опыта социальной ответственности корпораций автор приходит к выводу о том, что в российской практике социальная ответственность бизнеса не реализуется в полной мере из-за того, что власть стремиться контролировать и направлять благотворительную деятельность компаний в необходимое ей русло. Перегудов связывает данное явление с одной стороны, с неразвитостью законодательной базы и подозрительным отношением населения и власти к частному бизнесу, который по их мнению стремиться откупиться от общества, а с другой – с характерной для советских предприятий традицией нести высокую социальную нагрузку, особенного на тех территориях, где крупные предприятия являются градообразующими.

Еще одним интересным исследованием, напрямую затрагивающим тему благотворительности во взаимоотношениях власти и бизнеса, является исследование бизнеса, как субъекта социальной политики, проведенного в 2005 г. и опубликованного Независимым институтом социальной политики²¹. На базе данных интервью с представителями бизнеса Свердловской области авторы анализируют социальную политику предприятий и приходят нескольким важным для исследуемой темы выводам. Во-первых, о том, что большинство крупных предприятий, а также растущее число средний и мелких компаний занимаются социальной политикой. Причем ее содержание отличается от политики советского периода в отношении большего контроля над эффективностью затрат. Бизнес стремиться привнести в свою социальную политику методы проектного финансирования, стремится к социальному инвестированию, а не замещению бюджетных расходов. Во-вторых, рассматривая различные силы, которые влияют на то, что бизнес становится все более социально-ответственным, авторы помимо альтруистической мотивации собственников и топ-менеджеров выделяют различные типы «давления» на компании со стороны: со стороны работников, конкурентов, местного сообщества и власти. Интересным отличием давления конкурентов, которое также присутствует в мотивации бизнеса в Западной Европе и США, является не репутационный эффект, который компании зарабатывают социально ответственным бизнесом для привлечения потребителей своей продукции, а желание привлечь и удержать на предприятии квалифицированную рабочую силу. Однако не стоит считать, что если социальная ответственность российского бизнеса не связана с заботой об имидже компаний перед потребителями, то благотворительная деятельность обуславливается только искренним желанием помочь. Речь идет о давлении со стороны местных сообществ и власти, которое имеет в своем основании практики советских времен, нелегитимность проведенной приватизации и уклонение от уплаты налогов, которое делает невозможным финансирование социальной сферы в полном объеме. На выбор в пользу социальной ответственности и корпоративной благотворительности влияет также и то, что сами собственники и топ-менеджеры склонны по моральным и прагматическим убеждениям считать благотворительность оправданной и выгодной.

Модель взаимодействия власти и бизнеса в сфере благотворительности

Возникает вопрос о том, какая модель наилучшим образом может объяснить то, в каком направлении складывается институт благотворительности в России. Либеральный подход помогает объяснить то, почему компании стремятся не «тратить» деньги на социальную политику, а делать «социальные инвестиции», финансировать создание новых форм производства общественных благ, которые способны проводить социальную политику более эффективно. И дело здесь не в том, что компания в результате социальных инвестиций будет получать какой-то доход, а в том, что создание институтов гражданского общества освободит бизнес от необходимости латания дыр и передачи денег в неэффективно работающую государственную систему.

Марксистский подход дает возможность посмотреть на проблему с точки зрения средств обеспечения согласия с доминированием имеющего экономическую и политическую власть класса. И здесь возникает интересное отличие от Западного опыта в отношении того, кто является доминирующим классом. Если в США речь шла о доминировании корпораций и имеющими над ними контроль собственниками, то в России имеется явный перекос в сторону государства и чиновничества. Если прибыль создает не столько экономический капитал, сколько административный, то без административного ресурса само существование компании может оказаться под вопросом, не говоря уже о получении прибыли.

Рассмотрев либеральную и марксистскую модели благотворительности, мы пришли к выводу о том, что угрозы обществу появляются тогда, когда в треугольнике взаимоотношений между государством, гражданским обществом и бизнесом одна из сторон присваивает себе власть, то есть право контролировать действия других сторон. Пока речь шла об опасности, исходящей либо от бизнес корпораций, либо от благотворительных фондов. Российский опыт дает возможность показать опасности, исходящие от присвоения власти со стороны государства и чиновничества.

То факт, что благотворительность в России тесно связана с взаимоотношениями бизнеса и государства, часто объясняют историческим фактором. «Российский бизнес конца XIX – начала XX вв. полностью находился под контролем верховной власти и развивался неравномерно, в первую очередь в зависимости от стратегических задач страны. Достаточно распространённой оставалась практика, когда финансовые льготы и привилегии предоставлялись в обмен на пожертвования и благотворительную деятельность в пользу казны. Благотворительность часто открывала единственную возможность предпринимателям получить чины, звания и прочие отличия, которых иным путем (в частности, своей профессиональной деятельностью) добиться было очень сложно. Самым почётным считалось получить чин генерала через Академию наук, пожертвовав свои коллекции или музей государству.»²²

В данной работе будет использован не исторический, а экономико-социологический подход, для которого особая связь между государством и бизнесом объясняется их взаимным экономическим интересом и стремлением власти конвертировать имеющийся у них административный капитал в экономический. Поэтому предлагается использовать для создания модели понятие патримониального авторитета М.Вебера. Суть идеи Вебера в том, что патримониальный авторитет, являющийся видом традиционного типа легитимного господства, базируется на том, что в взаимоотношения между правителем и его администрацией строится на основании обмена привилегий на лояльность: лояльная администрация получает от правителя различные виды привилегий.

И хотя данный тип формализовал механизм взаимодействия правителя и его администрации, с моей точки зрения, данная логика присутствует во взаимоотношениях между государством и бизнесом в современной России. Государство предлагает бизнесу привилегии, которые он получает в обмен на свою лояльность власти: в условиях широкого распространения теневой экономики, серых и черных схем ухода от налогов привилегия не преследования бизнеса за нарушения налогового законодательства даруется той части бизнеса, которая проявляет свою лояльность по отношению к власти. Социальная ответственность бизнеса очень хорошо вписывается в систему данного типа, поскольку предоставляет возможность государству решать социальные проблемы и спонсировать избирательные компании за счет «благотворительности». «Благотворительные» взносы становятся своего рода налогом, который бизнес платит в дополнение официально уплачиваемых.

Основным недостатком данной системы является то, что, уходя от официальных налогов, бизнес оказывается вынужден платить данный неофициальный налог, размер которого не определен заранее и поэтому может быть учтен только приблизительно. Тем самым чиновники достигают одновременно несколько целей: снимают социальную напряженность, вызванную недостаточностью бюджетного финансирования социальной политики, и даже зарабатывают репутацию хороших хозяйственников, заботящихся о народе, повышают уровень личного благосостояния, и при этом сохраняют управляемость и подконтрольность бизнеса. Бизнес же оказывается в ситуации, при которой его устойчивость в сильной степени зависит от его связей с властными структурами. Риски особенно возрастают при смене власти, поскольку никто не может знать заранее не только во сколько обойдется компании новый административный ресурс, но и сохранится ли вообще возможность им пользоваться. Например, приход нового губернатора в регион для компаний вполне может привести к предложению продать свой бизнес новым игрокам по цене, которая устанавливается самим чиновником. Или к компании могут поступить предложения по финансированию социальных мероприятий в регионе в возросшем объеме. Дальше начинается торг за установление приемлемых размеров «социальных» отчислений или платы за уход из бизнеса. Однако понятно, что понятие «благотворительности» в этом случае теряет смысл, во-первых, поскольку отсутствует добровольность, а во-вторых, никакого финансирования институтов гражданского общества не происходит.

Помимо политических рисков бизнес не получает репутационной отдачи от своих благотворительных дел, поскольку население воспринимает их как попытку откупиться за нелегитимно наживаемое. Поэтому отношение к бизнесу остается подозрительным и все репутационные эффекты получает государственный чиновник, который в глазах людей выглядит в таком случае радетелем за народ и хозяйственником. Отсутствие уважения к бизнесу и оценка его как полулегального, полуворовского предприятия дает основание для постоянного роста требований к размерам его благотворительных действий. Желание получить средства для замещения бюджетных расходов на здравоохранение, образование, помощь бедным, фактически финансирование социальной политики в данном регионе.