письменная работа. философия. Особенности мифологического сознания
 Скачать 138.69 Kb.
|
Китайская философияОбщей характерной особенностью китайской философии был социоцентризм. Это находило выражение в идее о том, что власть – безоговорочная ценность, наиболее полное выражение бытия. Она возникает независимо от человека, как наиболее полное выражение тайны бытия, как отражение духа Вселенной. Человек должен сознательно подчиняться этой власти, даже не претендуя на постижение ее смысла. Судьба человеческого сообщества более важна, чем судьба любой его части (отдельного человека), поэтому человек и его судьба должны приноситься в жертву целому (обществу и государству). Причина, объясняющая это утверждение, вытекает из закона больших чисел (кучности), который гласит, что человек привык действовать в массе, где мало места личной инициативе. Отдельный индивид стоит немного. Сам человек не слишком четко ощущает границы собственной личности, с рождения он включен в некую человеческую общность, большую семью, род, клан и воспринимает себя их частью. Живущие, еще не рожденные и уже умершие составляют как бы единое протяженное во времени тело рода, и человек заимствует у него частицу бессмертия. Мертвые заботятся о живых, живые о мертвых. И хотя пути человека и духа различны, оба мира находятся в постоянном общении, но и оно прежде всего носит коллективный характер. Рассматривая проблему «мир и человек», китайские мыслители исходят из утверждений, что в основе мира лежал первоначальный эфир, содержащий два противоположных, но неразрывно связанных постоянно взаимодействующих начала: ян – нечто активное, всепроникающее, освящающее путь познания вещей, инь – связано с пассивной ролью ожидания, это темное начало. «Инь и Ян соединяют свои силы, а целые и прерванные линии приобретают форму, представляющую отношения между небом и землей». Человек объединяет светлое и темное, мужское и женское, активное и пассивное, твердость и мягкость, движение и покой. Своим появлением человек призван преодолеть эту расколотость мира. Небо, земля и человечество – это великая триада, каждый член которой порождает свой особый мир, а вместе – всю «тьму вещей». Срединное положение человека в мире определяет и срединный путь. Понятия Бога-творца в китайской философии не существует, его заменяет безликое «Дао» – черное небытие, творящая мир пустота. Время в мире движется по кругу и возвращается к своим истокам. Возвращается к ним (Желтым источникам) и каждый отдельно взятый человек, совершив положенное и снова уходя во все порождающее небытие, «инобытие мира». Отсюда и взгляд на смерть как на возвращение и одновременно как на превращение, т. к. Великий гончарный круг Дао лепит из старого материала все новые формы, разбрасывая их по Вселенной. Ничего не пропадает, но и ничего не остается неизменным. Жизнь – лишь сон, и не нужно бояться Великого пробуждения. Поэтому в воображаемом пространстве и времени человек Древнего Китая обращен лицом к прошлому и спиной к будущему. Древность для него не глубокая, а высокая. Она постоянно присутствует в настоящем и с ней он сверяется в своих действиях. Меж небом и землей человек драгоценней всего. Но мир создан не ради человека. Человек лишь предпоследнее звено саморазвития мира и вместе с землей и небом творит свою, особую сферу бытия. Царь – владыка людей и сын Неба, только ему принадлежит общение с небом. Он призван объединять все три мира – Небо, Землю и Дао (верхний, нижний и средний миры). Через царя – сына Неба, – небесная благодать нисходит на землю и распространяется повсюду, «вплоть до зверей и насекомых, деревьев и трав». Но и он общается с божеством (небом) не как индивид, а как потомок, ответственный перед предками за всю Поднебесную (империю). Конфуцианство Конфуцианство не является цельным учением. Отдельные его элементы связаны с развитием древнего и средневекового китайского общества, которое само помогало образовывать, консервировать, создавая деспотическое централизованное государство. Как определенная теория организации общества конфуцианство сосредоточивается на этических правилах, социальных нормах и регулировании управления, при формировании которых оно было весьма консервативным. Основатель учения – Конфуций (Кун Фу Цзы – учитель Кун, 551 – 479 гг. до н. э.). Он считается первым китайским философом. Исходной основой его учения выступает концепция неба как верховного божества, которое диктует свою волю человеку. Жизнь людей зависит от судьбы, а богатство и знатность – от Неба. Небо – это и часть природы, и высшая духовная сила, определяющая природу человека. Человек, наделенный небом определенными человеческими качествами, должен поступать в согласии с ним, с моральным законом (дао) и совершенствовать их при помощи обучения. Этика Конфуция понимает человека, в первую очередь, в связи с его социальной функцией, а воспитание и обучение – это подведение человека к надлежащему исполнению этой функции. Такой подход имел большое значение для социальноэкономического упорядочения жизни в аграрном Китае, однако он вел к ограничению индивидуальной жизни. Индивид был функцией в социальном организме общества, центральным понятием в учении Конфуция является понятие «порядок» (ли), под которым он подразумевал образцовую идею. Порядок у него устанавливается благодаря идеальной всеобщности, отношению человека к природе, в частности отношениям между людьми. Порядок выступает как этическая категория, включающая также правила внешнего поведения – этикет. Подлинное соблюдение порядка ведет к должному исполнению обязанностей. Порядок наполняется добродетелью (дэ). Неукоснительное исполнение своих функций на основе порядка с необходимостью приводит к проявлению человечности (жень). Человечность – основное из всех требований, предъявляемых к человеку. В основе человечности лежат два регулятора: а) помогай другим достичь того, чего бы ты сам хотел достичь; б) чего не желаешь себе, того не делай другим. По мнению Конфуция, люди различаются в зависимости от семейного, а затем социального положения. Из семейных патриархальных отношений он выводил принцип сыновней и братской добродетели (сяо ти). Социальные отношения являются параллелью отношений семейных. Отношения подданного и правителя, подчиненного и начальника такие же, как отношения отца к сыну и младшего брата к старшему. Мэн Цзы (371 – 289 гг. до н.э.) – продолжатель Конфуция. Он разрабатывал концепцию человеческой природы, развивал идеи о моральном благе и отношении образованного человека к нему. Благо – это порядок (ли) при следовании путем (дао). Человеческая природа наделена благом, хотя это не всегда проявляется. Человек может отклоняться от порядка вещей, от пути. Это происходит под влиянием тех обстоятельств, в которых живет человек, в первую очередь на такое отклонение может повлиять наличие низких биологических инстинктов, существующих у человека. Благо в каждом отдельном человеке может реализоваться четырьмя добродетелями, основой которых является знание, т.к. познание порядка вещей, мира и человека ведет к реализации в обществе: человечности (жень), исправности (и), вежливости (ли), знания (чжи). Он продолжил развитие принципа сыновней и братской добродетели (сяо ти) применительно к правителю. Правитель должен быть знающим, мудрым и обладать моральной силой (дэ). Для его власти должен быть характерен принцип человечности (жень). Если правитель игнорирует этот принцип, а личную силу, исходящую от знания, заменяет тиранией (ба), народ имеет право его свергнуть. Эта идея тесно связана также с принадлежностью человека к миру, обращенному к небу (тянь). Небо Мэн Цзы понимает как идеальную силу, наделяющую человека существованием и социальной функцией, значит, и властью. Человек существует благодаря небу и поэтому является его частью так же, как и природа. Даосизм Это одно из важнейших направлений развития мысли в Китае наряду с конфуцианством. В центре внимания даосизма стоят природа, космос и человек. Но эти начала постигаются не рациональным путем (т. е. не с помощью отвлеченного мышления), как это делается в конфуцианстве, а с помощью прямого понятийного проникновения в природу существования. Цель мышления, по даосизму, есть «слияние» человека с природой, т. к. он является ее частью, т. е. человек рассматривается как неотъемлемый элемент природы, как сама природа. Основоположником даосизма считается Лао Цзы (старый учитель). Ему приписывается авторство книги «Дао дэ цзин», которая стала основой дальнейшего развития даосизма. В основе даосского учения лежит использование двух важнейших понятий: Дао путь и дэ – сила. Дао – это понятие, при помощи которого возможно дать универсальный, всеобъемлющий ответ на вопрос о происхождении и способе существования всего, что окружает человека, в том числе и самого человека. Оно проявляется везде, так как выступает в качестве «источника вещей», но не является самостоятельной субстанцией, или сущностью. Само дао не имеет источников, начала, оно является корнем всего без собственной энергетической деятельности. Согласно дао, мир находится в спонтанном, непредопределенном движении. Само дао не зависит от времени, но есть фундаментальное и универсальное единство мира. Все в мире находится в пути, в движении и изменении, все непостоянно и конечно, это возможно благодаря известным принципам инь и ян, которые находятся в диалектическом единстве в каждом явлении и процессе и являются причиной их изменений и движения. Под их влиянием происходит развитие вещей. Дао (пути, закону) внутренне присуще собственная творческая сила дэ, через которую дао проявляется в вещах при воздействии инь и ян. Дэ – индивидуальная конкретизация вещей, для которых человек ищет имена (в отличие от конфуцианства, где дэ – нравственная сила человека). Даосизм выдвигает онтологический (бытийственный) принцип одинаковости, говорящий, что человек – это часть природы, из нее он вышел и должен удерживать единство с природой, то есть утверждается идея согласия с миром, на основе которого должно возникать душе. Соблюдение «меры вещей» является для человека главной жизненной задачей. Не деяние или, точнее, деятельность без нарушения этой меры (увэй) является не поощрением к разрушающей пассивности, но объяснением сообщества человека и мира на единой основе, которой является дао. В отличие от конфуцианского представления о «благородном муже» (образованном человеке), который должен упражняться в обучении и управлении другими, даосы считают, что поведение мудреца должно характеризовать отстранение, отход в сторону. По их мнению, постижение мира должно сопровождаться тишиной, в которой понимающий муж овладевает миром. ТЕМА 11. ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ НАУКИ И ТЕХНИКИСейчас, в начале двадцать первого века, бросая взгляд в прошлое, мы можем с уверенностью сказать, что ни одна сфера духовной культуры не оказала столь существенного и динамичного влияния на общество, как наука. И в нашем мировоззрении, и в мире окружающих нас вещей мы повсеместно имеем дело с последствиями ее развития. Со многими из них мы настолько срослись, что уже не склонны их замечать или тем более видеть в них особые достижения. Ни с чем не сравнимы и темпы собственного роста и преобразования науки. Уже почти никто, кроме историков, не читает работ даже таких корифеев естествознания прошлого столетия, как Александр Гумбольдт, Фарадей, Максвелл или Дарвин. Никто уже не изучает физику по работам Эйнштейна, Бора, Гейзенберга, хотя они почти наши современники. Наука вся устремлена в будущее. Каждый, даже великий, ученый обречен на то, что полученные им результаты со временем будут переформулированы, выражены в ином языке, а его идеи будут преобразованы. Науке чужд индивидуализм, она призывает каждого к жертвам ради общего дела, хотя и хранит в социальной памяти имена великих и малых творцов, внесших вклад в ее развитие. Но идеи после их публикации начинают жить самостоятельной жизнью, неподвластной воле и желаниям их творцов. Иногда бывает так, что ученый до конца своих дней не может принять того, во что превратились его собственные идеи. Они ему уже не принадлежат, он не способен угнаться за их развитием и контролировать их применение. Не удивительно, что в наше время наука нередко оказывается объектом ожесточенной критики, ее обвиняют во всех смертных грехах, включая и ужасы Чернобыля, и экологический кризис в целом. Но, во-первых, критика подобного рода – это только косвенное признание огромной роли и мощи науки, ибо никому не придет в голову обвинять в чем-либо подобном современную музыку, живопись или архитектуру. А во-вторых, нелепо обвинять науку в том, что общество далеко не всегда способно использовать ее результаты себе во благо. Спички создавались вовсе не для того, чтобы дети играли с огнем. Сказанного уже достаточно, чтобы понять, что наука – это вполне достойный объект изучения. В наше время она оказалась под перекрестным вниманием сразу нескольких дисциплин, включая историю, социологию, экономику, психологию, науковедение. Философия и методология науки занимают в этом ряду особое место. Философия науки пытается ответить на следующие основные вопросы: что такое научное знание, как оно устроено, каковы принципы его организации и функционирования, что собой представляет наука как производство знаний, каковы закономерности формирования и развития научных дисциплин, чем они отличаются друг от друга и как взаимодействуют? Это, разумеется, далеко не полный перечень, но он дает примерное представление о том, что в первую очередь интересует философию науки. Наука – это определенная человеческая деятельность, обособленная в процессе разделения труда и направленная на получение знаний. Стоит охарактеризовать эту деятельность, ее цели, средства и продукты, и она объединит все явления, как, например, деятельность столяра объединяет доски, клей, лак, письменный стол, рубанок и многое другое. Иными словами, изучать науку – это значит изучать ученого за работой, изучать технологию его деятельности по производству знаний. Против этого трудно что-либо возразить. Правда, в значительной степени ученый и сам изучает и описывает свою собственную деятельность: научные тексты, например, содержат подробное описание проделанных экспериментов, методов решения задач и т. п. Но, описав поставленный эксперимент, ученый, за редким исключением, не пытается проследить, как именно он пришел к идее этого эксперимента, а если и пытается, то результаты такой работы уже не входят органично в содержание специальных научных работ. Но далеко не все в деятельности ученого можно представить подобным образом. Процедуры научного поиска в разных областях знания имеют много общего, и уже это выводит их за пределы узкопрофессиональных интересов той или иной специальной науки. Итак, одним из аспектов исследования науки может быть изучение ученого за работой. Результаты такого изучения могут иметь нормативный характер, ибо, описывая деятельность, которая привела к успеху, мы, сами того не желая, пропагандируем положительный образец, а описание неудачной деятельности звучит как предупреждение. Но правомерно ли сводить изучение науки к описанию деятельности отдельных людей? Наука – это далеко не только деятельность. Деятельность всегда персонифицирована, можно говорить о деятельности конкретного человека или группы людей, а наука выступает как некоторое надиндивидуальное, надличностное явление. Это не просто деятельность Галилея, Максвелла или Дарвина. Конечно, труды этих ученых оказали влияние на науку, но каждый из них работал в рамках науки своего времени и подчинялся ее требованиям и законам. В данном случае речь идет о научных традициях, в рамках которых работает ученый. Наука – это деятельность, которая возможна только благодаря традиции или, точнее, множеству традиций, в рамках которых эта деятельность осуществляется. Она сама может быть рассмотрена как особый тип традиций, передаваемых в человеческой культуре. Рассматривая науку как деятельность, направленную на производство нового знания, и как традицию, важно принять во внимание историческую изменчивость самой научной деятельности и научной традиции. Иначе говоря, философия науки, анализируя закономерности развития научного знания, обязана учитывать историзм науки. В процессе ее развития происходит не только накопление нового знания и перестраиваются ранее сложившиеся представления о мире. В этом процессе изменяются все компоненты научной деятельности: изучаемые ею объекты, средства и методы исследования, особенности научных коммуникаций, формы разделения и кооперации научного труда и т. п. Даже беглое сравнение современной науки и науки предшествующих эпох обнаруживает разительные перемены. Ученый классической эпохи (от XVII до начала XX вв.), допустим, Ньютон или Максвелл, вряд ли бы принял идеи и методы квантовомеханического описания, поскольку он считал недопустимым включать в теоретическое описание и объяснение ссылки на наблюдателя и средства наблюдения. Такие ссылки воспринимались бы в классическую эпоху как отказ от идеала объективности. Но Бор и Гейзенберг – одни из творцов квантовой механики, – напротив, доказывали, что именно такой способ теоретического описания микромира гарантирует объективность знания о новой реальности. Иная эпоха – иные идеалы научности. В наше время изменился и сам характер научной деятельности по сравнению с исследованиями классической эпохи. На место науки небольших сообществ ученых пришла современная «большая наука» с ее почти производственным применением сложных и дорогостоящих приборных комплексов (типа крупных телескопов, современных систем разделения химических элементов, ускорителей элементарных частиц), с резким увеличением количества людей, занятых в научной деятельности и обслуживающих ее, с крупными объединениями специалистов разного профиля, с целенаправленным государственным финансированием научных программ и т. п. Меняются от эпохи к эпохе и функции науки в жизни общества, ее место в культуре и ее взаимодействие с другими областями культурного творчества. Уже в XVII в. возникающее естествознание заявило свои претензии на формирование в культуре доминирующих мировоззренческих образов. Обретая мировоззренческие функции, наука стала все активнее воздействовать на другие сферы социальной жизни, в том числе и на обыденное сознание людей. Ценность образования, основанного на усвоении научных знаний, стало восприниматься как нечто само собой разумеющееся. Во второй половине XIX столетия наука получает все расширяющееся применение в технике и технологии. Сохраняя свою культурно-мировоззренческую функцию, она обретает новую социальную функцию – становится производительной силой общества. ХХ век может быть охарактеризован как все расширяющееся использование науки в самых различных областях социальной жизни. Наука начинает все активнее применяться в различных сферах управления социальными процессами, выступая основой квалифицированных экспертных оценок и принятия управленческих решений. Соединяясь с властью, она реально начинает воздействовать на выбор тех или иных путей социального развития. Эту новую функцию науки иногда характеризуют как превращение ее в социальную силу. При этом усиливаются мировоззренческие функции науки и ее роль как непосредственной производительной силы. Но если меняются сами стратегии научной деятельности и ее функции в жизни общества, то возникают новые вопросы. Будет ли и дальше меняться облик науки и ее функции в жизни общества? Всегда ли научная рациональность занимала приоритетное место в шкале ценностей или это характерно только для определенного типа культуры и определенных цивилизаций? Возможна ли утрата наукой своего прежнего ценностного статуса и своих прежних социальных функций? И, наконец, какие изменения можно ожидать в системе самой научной деятельности и в ее взаимодействии с другими сферами культуры на очередном цивилизационном переломе, в связи с поисками человечеством путей выхода из современных глобальных кризисов? Все эти вопросы выступают как формулировки проблем, обсуждаемых в современной философии науки. Учет этой проблематики позволяет уточнить понимание ее предмета. Предметом философии науки являются общие закономерности и тенденции научного познания как особой деятельности по производству научных знаний, взятых в их историческом развитии и рассмотренных в исторически изменяющемся социокультурном контексте. Современная философия науки рассматривает научное познание как социокультурный феномен. И одной из важных ее задач является исследование того, как исторически меняются способы формирования нового научного знания и каковы механизмы воздействия социокультурных факторов на этот процесс. Чтобы выявить общие закономерности развития научного познания, философия науки должна опираться на материал истории различных конкретных наук. Она вырабатывает определенные гипотезы и модели развития знания, проверяя их на соответствующем историческом материале. Все это обусловливает тесную связь философии науки с историко-научными исследованиями. Философия науки всегда обращалась к анализу структуры динамики знания конкретных научных дисциплин. Но вместе с тем она ориентирована на сравнение разных научных дисциплин, на выявление общих закономерностей их развития. Как нельзя требовать от биолога, чтобы он ограничил себя изучением одного организма или одного вида организмов, так нельзя и философию науки лишить ее эмпирической базы и возможности сравнений и сопоставлений. Долгое время в философии науки в качестве образца для исследования структуры и динамики познания выбиралась математика. Однако здесь отсутствует ярко выраженный слой эмпирических знаний, и поэтому, анализируя математические тексты, трудно выявить те особенности строения и функционирования теории, которые связаны с ее отношениями к эмпирическому базису. Вот почему философия науки, особенно с конца XIX столетия, все больше ориентируется на анализ естественнонаучного знания, которое содержит многообразие различных видов теорий и развитый эмпирический базис. Представления и модели динамики науки, выработанные на этом историческом материале, могут потребовать корректировки при переносе на другие науки. Но развитие познания именно так и происходит: представления, выработанные и апробированные на одном материале, затем переносятся на другую область и видоизменяются, если будет обнаружено их несоответствие новому материалу. Если исходить из сопоставления наук об обществе и человеке, с одной стороны, и наук о природе – с другой, то нужно признать наличие в их познавательных процедурах как общего, так и специфического содержания. Но методологические схемы, развитые в одной области, могут схватывать некоторые общие черты строения и динамики познания в другой области, и тогда методология вполне может развивать свои концепции так, как это делается в любой другой сфере научного познания, в том числе и социально-гуманитарных науках. Она может переносить модели, разработанные в одной сфере познания, на другую и затем корректировать их, адаптируя к специфике нового предмета. При этом следует учитывать по меньшей мере два обстоятельства. Во-первых, философско-методологический анализ науки независимо от того, ориентирован ли он на естествознание или на социально-гуманитарные науки, сам принадлежит к сфере исторического социального познания. Даже тогда, когда философ и методолог имеют дело со специализированными текстами естествознания, их предмет – это не физические поля, не элементарные частицы, не процессы развития организмов, а научное знание, его динамика, методы исследовательской деятельности, взятые в их историческом развитии. Понятно, что научное знание и его динамика являются не природным, а социальным процессом, феноменом человеческой культуры, а поэтому его изучение выступает особым видом наук о духе. Во-вторых, необходимо учитывать, что жесткая демаркация между науками о природе и науками о духе имела свои основания для науки в XIX столетии, но она во многом утрачивает силу применительно к науке последней трети XX века. В естествознании наших дней все большую роль начинают играть исследования сложных развивающихся систем, которые обладают «синергетическими характеристиками» и включают в качестве своего компонента человека и его деятельность. Методология исследования таких объектов сближает естественно-научное и гуманитарное познания, стирая жесткие границы между ними. В наш прагматический век от изучения чего-то обычно ждут непосредственной пользы. Какую же пользу может извлечь из философии науки тот, кто работает либо готовится работать в науке над ее конкретными проблемами? Могут ли они отыскать в философии науки некий универсальный метод решения проблем, своего рода «алгоритм открытия»? Мысленно обращаясь к специалистам в области конкретных наук по этому поводу, можно было бы сказать следующее: никто вам не поможет в решении ваших конкретных проблем, кроме вас самих. Философия науки не ставит своей обязательной задачей чему-то вас учить в вашей собственной области. Она не формулирует специально никаких конкретных рецептов или предписаний, она объясняет, описывает, но не предписывает. Конечно, как уже отмечалось, любое описание деятельности, в том числе и деятельности ученого, можно рассматривать и как предписание «делай так же», но это может быть только побочным результатом философии науки. Философия науки в наше время преодолела ранее свойственные ей иллюзии в создании универсального метода или системы методов, которые могли бы обеспечить успех исследования для всех наук во все времена. Она выявила историческую изменчивость не только конкретных методов науки, но и глубинных методологических установок, характеризующих научную рациональность. Современная философия науки показала, что сама научная рациональность исторически развивается и что доминирующие установки научного сознания могут изменяться в зависимости от типа исследуемых объектов и под влиянием изменений в культуре, в которые наука вносит свой специфический вклад. |