ФИЛОСОФИЯ. Ответы по философии Объект и предмет философии. Структура и функции философии
 Скачать 2.36 Mb.
|
|
11. Философия эллинистического и римского периодов общая характеристика, основные школы и проблематика Философия Древнего Рима находилась под сильным влиянием греческой традиции. Собственно идеи античной философии были в последующем восприняты европейцами именно в римской транскрипции. Историю Римской империи можно трактовать как «борьбу всех против всех»: рабов и рабовладельцев, патрициев и плебеев, императоров и республиканцев. Все это происходило на фоне непрерывной внешней военно-политической экспансии и борьбы с нашествиями варваров. Общефилософская проблематика здесь отходит на второй план (аналогично философской мысли др. Китая). В качестве первоочередных выступают задачи сплочения римского общества. Римская философия, подобно философии эллинизма, носила преимущественно этический характер и непосредственно влияла на политическую жизнь общества. В центре ее внимания постоянно находились проблемы примирения интересов различных групп, вопросы достижения высшего блага, выработка жизненных правил и пр. В этих условиях наибольшее распространение и влияние получила философия стоиков (т.н. младшая стая). Разрабатывая вопросы о правах и обязанностях личности, о характере взаимоотношений личности и государства, о правовых и моральных нормах, римская стая стремилась содействовать воспитанию дисциплинированного воина и гражданина. Крупнейшим представителем стоической школы был Сенека. Сенека (5 г. до н.э. – 65 г. н.э.) Мыслитель, государственный деятель, наставник императора Нерона (для которого был даже написан трактат «О милосердии»). Рекомендуя императору придерживаться умеренности и республиканского духа в правлении, Сенека добился лишь того, что ему было «приказано умереть». Следуя своим философским принципам, философ вскрыл себе вены и умер, окруженный почитателями. Главной задачей становления личности, Сенека считает достижение добродетели. Изучение философии означает не только теоретические занятия, но и фактическое осуществление добродетели. По мнению мыслителя, философия - это не хитрая затея для толпы, она заключается не в словах, а в делах (значение философии не в том, чтобы убить скуку), она образует и формирует дух, упорядочивает жизнь, управляет действиями, указывает, что надо делать, а что не надо делать. В мире властвует необходимость. Судьба – не слепая стихия. Она обладает разумом, частичка которого присутствует в каждом человеке. Жить следует согласно природе и присущей ей подчиняющей необходимости (судьбы ведут того, кто хочет, и тащат того, кто не хочет). Всякое несчастье, считает Сенека, является поводом для добродетельного самосовершенствования. Впрочем, «чем плохо жить, так лучше умереть» (разумеется, речь идет не о материальном положении). Но Сенека не восхваляет и суицид, по его мнению, прибегать к смерти также постыдно, как и избегать ее. В итоге философ предлагает стремиться к высокому мужеству, стойко перенося все, что посылает нам судьба, и отдаться воле законов природы. Долгое время бытовало мнение, что древнеримские философы несамодостаточны, эклектичны, не столь масштабны как их эллинские предтечи. Это не совсем так. Достаточно вспомнить поэму Лукреция Кара (около 99-55 до н.э.) «О природе вещей» и целый ряд других блестящих мыслителей. Цицерон (106-43 до н.э.) Известный оратор и политик. Если Цицерон и был эклектиком, то вовсе не от творческой беспомощности, но в силу глубокого убеждения. Он считал вполне правомерным соединять отдельные, с его точки зрения наиболее верные черты различных философских систем. В этом убеждают его трактаты «О природе богов», «О предвидении» и др. Кроме того, Цицерон в своих сочинениях постоянно полемизирует с идеями крупнейших античных философов. Так, он с симпатией относятся к идеям Платона, но, одновременно, резко выступает против его «вымышленного» государства. Высмеивая стоицизм и эпикуреизм, Цицерон положительно отзывается о новой Академии. Он считает своей задачей работать в том направлении, чтобы его сограждане «расширили свое образование» (подобную идею преследуют и последователи Платона – новая Академия). Основные положения античных философских школ Цицерон изложил живым и доступным языком, создал латинскую научно-философскую терминологию, наконец, привил римлянам интерес к философии. Все это заслуживает внимания, но, вместе с тем, оставляет в стороне главную заслугу мыслителя. Речь идет о «задуманности», последовательности и стройности и, особенно, широте охвата проблем в творчестве мыслителя, о замечательной попытке дать согражданам цельное представление о философии. Таким образом, на примере философского творчества Цицерона тезис о якобы равнодушном отношении практических римлян к отвлеченному философствованию теряет свою доказательность. Подводя краткие итоги, можно констатировать, что философия, сформировавшаяся в эпоху Античности, на протяжении более чем тысячелетия хранила и умножала теоретическое знание, служила регулятором общественной жизни, объясняла законы общества и природы, создавала предпосылки для дальнейшего развития философского знания. Однако, после того, как на территории Римской империи стало распространяться христианство, античная философия подверглась серьезной переработке. В симбиозе с христианскими положениями Ветхого и Нового Завета идеи античной философии (платонизм, аристотелизм и т.д.) заложили основы средневековой философской мысли, развивавшейся на протяжении последующих 10 веков. 12. Общая характеристика европейской средневековой философии (этапы развития, познавательный процесс, проблематика) Средневековье занимает длительный отрезок истории Европы от распада Римской империи до эпохи Возрождения, то есть почти целое тысячелетие. Раннее средневековье характеризуется становлением христианской догматики в условиях формирования европейских государств в результате падения Римской империи (V в. п. э.), а зрелое средневековье (начиная с XI века) связано со становлением и утверждением феодализма, который в качестве своей идеологической основы использовал развитое в раннем средневековье христианство, уточняя и углубляя детали этого мировоззрения в соответствии с собственными требованиями. Идеалистическая ориентация большинства философских систем средневековья диктовалась основными догматами христианства, среди которых наибольшее значение имели такие, как догмат о личностной форме единого бога-творца, в корне отвергавший атомистические доктрины античности (разработка этого догмата связана в первую очередь с именем Августина), и догмат о творении богом мира “из ничего”, который не только устанавливал непроходимую границу между идеальным миром Бога - творца и материальным миром земной жизни, не только утверждал зависимое происхождение последнего от идеальной воли верховной личности, но также предполагал ограниченность мира во времени (начало и конец света). В условиях такого жестокого религиозного диктата, поддерживаемого государственной властью, философия была объявлена “служанкой богословия” (формула Петра Домиани), которая должна была использовать мощь своего рационального аппарата для подтверждения догматов христианства. Эта философия получила название “схоластики” (от лат. scholastica — школьный, ученый). Считалось, что истина уже дана в библейских текстах, и, чтобы актуализировать ее, выводя всю полноту ее логических следствий, необходимо применить систему правильно построенных силлогизмов. В этом отношении схоластика, естественно, опиралась на античное наследие, особенно — на формальную логику Аристотеля. Вследствие того, что сами библейские тексты и символы веры отличались мистическим или иносказательным характером, для их однозначного толкования требовалась изощрённая логика. Многие “таинства веры” превращались в образцы “логических задач” (особенно догмат о троице, то есть о трех лицах одного бога), поэтому схоластика со стороны своей техники характеризуется как “схоластический рационализм”. Содержание схоластических диспутов не оказало серьезного воздействия на дальнейшее развитие философии, но с точки зрения техники рассуждений схоластика во многом оказалась полезной для дальнейшего развития логики. Систематизатором ортодоксальной схоластики считается монах-доминиканец Фома Аквинский. Фома Аквинский (1225/26—1274) Своей основной целью он считал отработку догматов христианского вероучения в формах здравого смысла. Опираясь на позднего Аристотеля, он канонизировал христианское понимание соотношения идеального и материального как соотношение изначального принципа формы (“принципа порядка”) с колеблющимся и неустановившимся принципом материи (“слабейшим видом бытия”). Слияние первопричина формы и материи рождает, но Фоме Аквинскому, мир индивидуальных явлений. Душа человека есть формообразующий принцип, однако, свое полное индивидуальное воплощение она получает только при соединении с телом. Это последнее положение поставило точки над “и” в одном из самых острых дискуссионных вопросов христианской схоластики. Будучи в своих фундаментальных постулатах отчетливо идеалистической системой, формирующееся христианство, а значит, и схоластика не могли не быть озабочены истолкованием своего отношения к материи, так как третья ипостась верховного абсолютного божества — Иисус Христос был, по Библии, явлен в образе человека, то есть объединил в себе и божественную (идеальную) и человеческую (материально-телесную) природу. Сам факт этого объединения не давал возможности полностью игнорировать материю как ложное бытие, как “ничто” (чего требовал догмат о творении из ничего), поэтому квалификация материи Фомой Аквинским с помощью целой системы утонченных рассуждений в качестве “слабейшего вида бытия” была воспринята церковью как выход из создавшегося логического тупика. Материя, таким образом, получила в схоластике частичное “оправдание”, не потеряв при этом своего зависимого положения. Однако наиболее остро коллизия между духом и материей проявилась в средневековье в знаменитом споре между реалистами (от лат. realis — вещественный, действительный) и номиналистами (от лат. nomen—имя, наименование). Спор шел о природе универсалий (от лат. universalis—общий), то есть о природе общих понятий. Реалисты (Иоанн Скот Эриугсна и главным образом Фома Аквинский), основываясь на положении Аристотеля о том, что общее существует в неразрывной связи с единичным, являясь его формой, сформулировали концепцию о трех видах существования универсалий. Универсалии, согласно Фоме Аквинскому, существуют трояким образом: “до вещей” в божественном разуме, “в самих вещах” как их сущность или формы и “после вещей”, то есть в человеческом разуме, как результат абстракции. Такое решение вопроса носит в истории философии название “умеренного реализма”, в отличие от “крайнего реализма”, согласно которому общее существует только вне вещей. Крайний реализм платоновского толка, при всей своей, казалось бы, изначальной приспособленности к идеалистической схоластике, не мог быть принят ортодоксальной церковью именно вследствие того, что материя была частично оправдана христианством как одна из двух природ Иисуса Христа. Номиналисты (Росцелин), будучи во многом значительно более материалистически настроены, чем даже умеренные реалисты, довели идею отрицания объективного существования общего до логического конца, считая, что универсалии существуют лишь в человеческом разуме, в мышлении, то есть они отрицали не только наличие общего в конкретной единичной вещи, но и его существование “до вещи”, а это равносильно материалистическому тезису о примате материи. Универсалии, говорил Росцелин, суть только имена вещей и существование их сводится лишь к колебаниям голоса. Существует только индивидуальное, и только оно может быть предметом познания. Как и следовало ожидать, церковь приняла умеренный реализм Фомы Аквинского, а номинализм Росцелина был осужден еще на Суассонском соборе в 1092 г. Таким образом, несмотря на идеалистический характер всей средневековой философии, в ней продолжалось противоборство линий Платона и Демокрита, хотя оно и облекалось чаще всего в логические термины. Средневековый спор о природе универсалий значительно повлиял на дальнейшее развитие логики и гносеологии, особенно на учения таких крупных философов нового времени, как Гоббс и Локк. Элементы номинализма встречаются также у Спинозы, а техника номиналистической критики онтологизма универсалий была использована Веркли и Юмом при формировании доктрины субъективного идеализма. Тезис реализма о наличии общих понятий в человеческом сознании лег впоследствии в основу идеалистического рационализма (Лейбниц, Декарт), а положение об онтологической независимости универсалий перешло в немецкий классический идеализм. Итак, средневековая философия внесла существенный вклад в дальнейшее развитие гносеологии, разработав и уточнив все логически возможные варианты соотношения рационального, эмпирического и априорного, соотношения, которое станет впоследствии уже не только предметом схоластических споров, но фундаментом для формирования основ естественнонаучного и философского знания. 13. Патристика (этапы развития, проблематика, ключевые представители). Философские взгляды Аврелия Августина Этот термин происходит от греческого πατήρ, или латинского pater, «отец», появился в 17 в. и обозначает совокупность учений христианских авторов конца 1–8 в. – так называемых «Отцов Церкви». К конце 5 в. были сформулированы три признака, отличавшие авторитетного «отца»: древность, святость жизни и ортодоксальность учения (впоследствии к ним был добавлен 4-й – одобрение церкви). Хотя этим критериям соответствовали не все крупные христианские авторы; поэтому с современной точки зрения составной частью патристики являются и те учения, которые христианская традиция не считает вполне ортодоксальными, а «отцом» может быть назван почти всякий автор первых веков христианства. Общая характеристика В широком смысле патристика – это доктринальная форма построения христианской культуры, многоплановый синтез религиозных ценностей христианства и эллинского литературно-философского наследия. Диаметрально противоположные взгляды на содержание культурной конвергенции («эллинизация» христианства – Гарнак, «христианизация» эллинизма – Жильсон, Квестен) сходятся в одном: религиозный элемент в патристике заметно превалирует над рационально-рефлексивным. Особенностью патристики как историко-философского феномена (во многом разделяемой со схоластикой)является декларативный отказ от свободного философского поиска. В отличие от античной философии патристика признает единую истину Откровения, которая нуждается не в разыскании и обосновании, а в разъяснении и истолковании и является корпоративным достоянием всего христианского сообщества. Христианская традиция считает патристику единым учением, раскрытым различными авторами с различной глубиной: монотеистическая религия как тотальное духовное явление требует от философствующих адептов почти абсолютного теоретического конформизма. Авторитет, основополагающая константа патристики, иерархически структурируется (в порядке убывания): Откровение (абсолютный авторитет) – господствующая церковная норма (корпоративный авторитет) – личный авторитет отдельного «отца». В истории европейской мысли патристика является первым внутренне цельным и исторически длительным типом рефлексии, в большинстве отношений соответствующим гипотетическому понятию религиозной философии, которая по основным интуициям и посылкам тождественна религии, по объекту рефлексии – теологии, а по рациональным методам – «чистой» философии. На протяжении более десяти веков христианская теология была в Европе единственно признанным (и исторически возможным) стилем философствования, основной характеристикой которого являлось подчеркнуто подчиненное положение разума по отношению к авторитету. Периодизация и классификация Основные проблемы связаны с хронологическими и регионально-языковыми особенностями формирования патристики. Хотя римский мир на закате своего существования столь же мало соответствовал абстрактной норме «античности», сколь и будущего «средневековья», патристику не следует квалифицировать как «переходное звено» между античной и средневековой философией, поскольку религиозное ядро с самого начала обеспечило ей высокую степень внутренней цельности, а христианская парадигматика, рожденная в первые века патристики, без существенных изменений более тысячелетия доминировала в философском сознании Европы. Поэтому по большинству параметров патристика генетически связана со схоластикой (которая может рассматриваться как непосредственное продолжение патристики) и внутренне стоит к ней неизмеримо ближе, чем к античной философии. В то же время патристика стилистически и в некоторых отношениях содержательно отличается от схоластики. В начальный период и даже в эпоху расцвета патристика зависела от античных культурных стереотипов, которые, не затрагивая непосредственно сферу христианской парадигматики, оказывали заметное влияние на каждого представителя патристики пропорционально его образованности. Хотя ориентированность на античную культуру во многом носила внешний характер (план риторического выражения, техника использования философских теорий и терминов), она определила интеллектуальную стилистику патристики, поскольку отцы Церкви непосредственно из античного наследия получали то, что средневековым авторам доставалось через христианскую традицию. Поэтому методологически целесообразно рассматривать патристику как «христианскую античность» в отличие от схоластики как «христианского средневековья» (Трельч), учитывая стилистическую завершенность определенного периода рефлексии, определяющую две линии преемства: внешне-генетического между античностью и патристикой, и внутренне-генетического – между патристикой и схоластикой. На основе этого критерия к началу 20 в. было принято концом патристики считать на Западе деятельность папы Григория Великого (6 в.), а на Востоке – Иоанна Дамаскина (8 в.). Формальная классификация патристики по языковому принципу обретает реальное содержание, когда дело касается проблематики регионально-культурного сознания. Поскольку лишь греческий и латинский языки выражают значимые в масштабах всей патристики различия менталитета, деление ее на греческую и латинскую в основном совпадает с делением на восточную (включая периферийные ветви – сирийскую, армянскую, коптскую) и западную. Восточной патристике свойственно внимание к высокой теологической проблематике и традиционная ориентация на платоническую метафизику: большая часть богословских новаций принадлежит Востоку, где интенсивность догматико-церковной жизни была гораздо выше, чем на Западе. Латинский Запад, объединенный римской культурной традицией, проявлял больший интерес к проблемам индивида и социума, т.е. к антропологии, этике и праву. Эти общие тенденции не исключают, разумеется, того, что внимание к этико-антропологической проблематике проявлялось и на Востоке (Немесий, каппадокийцы),а вкус к метафизике – и на Западе (Марий Викторин, Иларий, Августин); но показательно, что тринитарные споры (о сущностном триединстве Бога) мало затронули Запад, в то время как пелагианская полемика (о соотношении свободы воли и благодати) не имела почти никакого резонанса на Востоке. Периодизация патристики должна сочетать регионально-языковые факторы и доктринальный критерий, в котором присутствуют два плана – теолого-философский и догматико-церковный. Первый отражает объективную эволюцию парадигматики, второй – ее соответствие наличному догматическому канону; с этой точки зрения Вселенские соборы являются важными вехами традиции, догматическая сторона которой неотделима от философской и литературной. 1. Ранняя патристика (кон. 1–3 в.): протодогматический период делится на два этапа. К первому (кон. 1 в. – 2-я пол. 2 в.) принадлежат апостольские отцы и апологеты. В сочинениях апостольских отцов, тесно связанных с кругом представлений Нового Завета, лишь приблизительно намечены основные пункты будущего теоретизирования. Апологетика, находившаяся под влиянием стоического логоцентризма, сделала первые шаги к построению христианской теории. К этому же этапу относятся влиятельные гностические учения 2 века. Составляющая второй этап философская теология (кон. 2–3 в., Климент Александрийский, Тертуллиан, Ориген)начинает освобождаться от влияния гностицизма и переходит от «чистой» апологетики к построению универсальных теологических систем. Параллельно начинается смена философских парадигм: с Оригеном на Востоке стоицизм уступает место платонизму; аллегорический метод толкования Писания получает статус герменевтической нормы. Вместе с тем ряд представителей западной патристики (Киприан, Арнобий, Лактанций) еще остается под влиянием апологетической традиции. Патристика институционально оформляется в первых теологических школах – Александрийской и Антиохийской. 2. Зрелая патристика (4–5 вв.): классика теоретизирования и оформление догматики. В 1-й пол. 4 в. христианство становится государственной религией. Вселенские соборы, начиная с Никейского (325 г.), придают теологии догматическое измерение. География патристики расширяется за счет сирийской и армянской. Теоретизирование в ходе тринитарной и христологической полемики достигает наивысшего расцвета; возникают классические теологические системы на основе неоплатонизма (каппадокийцы, Псевдо-Дионисий Ареопагит), который утверждается и в западной традиции (Марий Викторин, Августин). Этот период отличается наибольшим разнообразием жанров. 3. Поздняя патристика (6–8 вв.): кристаллизация догматики. Теоретико-догматическая сторона патристики окончательно принимает форму непреложного канона. Крупные теоретические новации отсутствуют, зато интенсивно ведутся комментаторство и систематизация (Леонтий Византийский) в то же время растут мистические тенденции (Максим Исповедник) и принципиальное внимание к аристотелизму (Иоанн Дамаскин), что предвещает схоластику. На Западе теоретизирование постепенно также начинает приобретать переходные к схоластике формы (Боэций, Кассиодор). Развитие философской проблематики Понятийная структура эллинской философии оказалась единственным средством, способным оформить религиозный опыт христианства и придать ему общезначимость в пределах тогдашней культурной ойкумены. Так, из «ограничения» веры при помощи понятийного аппарата возникли христианские теология, космология и антропология. Вместе с тем ни одно понятие греческой философии не было способно с полной адекватностью выразить реалии христианского религиозного сознания. Поскольку Писание выступало как источник истины и конечная объяснительная инстанция, христианское теоретизирование формировалось как экзегеза священного текста, т.е. как религиозная герменевтика, заимствовавшая античную аллегорическую методику через Филона Александрийского. Наиболее высокий, метафизический вид экзегезы требовал осмысления важнейших парадигм греческой философии, в ходе которого кристаллизовались два основных типа богословия – «отрицательный» (апофатическая теология) и «положительный» (катафатическая теология). Платоновское запредельное первоначало, стоящее выше бытия и категориальных различий, было идеальной объяснительной моделью для христианских представлений о непостижимости Бога; традиционная апофатика, спорадически заметная уже у апологетов и развитая Оригеном, достигает кульминации в неоплатонической версии 4–5 вв. – у Григория Нисского и в особенности у Псевдо-Дионисия Ареопагита. Радикально-антирационалистический и персоналистски-ориентированный вариант апофатики, намеченный Тертуллианом, не получил развития (если не считать поздних сочинений Августина), т.к. не отвечал спекулятивным потребностям патристики, и был востребован лишь протестантизмом. Но и традиционная апофатика, таившая в себе отказ от всякой попытки объяснить отношение Бога к миру и человеку, неизбежно должна была получить противовес в виде катафатической теологии, содержательно гораздо более широкой (в ее сферу входят тринитарное учение, христология, космология, антропология и т.д.) и использующей помимо платонических перипатетические и стоические элементы. Эти взаимодополняющие типы богословствования никогда не выступали в совершенно «чистом» виде, хотя один из них мог предпочитаться сообразно уровню учения того или другого автора и особенностям его регионально-языкового менталитета. Апологетика по преимуществу катафатична и космологична. Ей импонировало стоическое учение о мировом разуме-логосе, позволявшее объяснить мироустроительные и провиденциальные функции Бога-Творца, раскрывающиеся в Христе-Логосе и божественной премудрости-Софии. Космополитический пафос стоицизма также отвечал насущным практическим задачам апологетов. Стоицизм достаточно заметен у Климента Александрийского (в учении об этическом идеале) и достиг кульминации у Тертуллиана, который опирается на стоическую онтологию. В дальнейшем стоическое влияние сохраняется лишь в космологии (гармоническая упорядоченность мироздания), антропологии и этике, а сферу высокой парадигматики безраздельно занимает платонизм. Уже у апологетов встречаются первые апофатические высказывания (Бог непостижим и трансцендентен) в сочетании с катафатическим использованием платонических и перипатетических элементов (Логос присутствует в Боге-Отце как разумная потенция, получающая энергийное выражение в акте творения). Ориген, создавший первую систему философской теологии, во многом сходную с неоплатонизмом, определил дальнейшие пути развития патристики. Возвышенное монотеистическое благочестие и глубина платонизма как нельзя лучше отвечали возросшим метафизическим потребностям зрелой патристики и задачам тринитарной полемики, которая вывела онтологическую проблематику на первый план. Формула Никейского собора («единство в трех Лицах») требовала отказа от схематически-рационалистического субординационизма (учения о неравносущности Лиц-ипостасей), которого придерживались апологеты, Тертуллиан, Ориген и которое пропагандировал Арий. Поскольку в апофатической проекции бытие Божье выше категориальных различий, вопрос решался в катафатической плоскости: трансцендентное единство нужно было представить как «явленное» в трех различных ипостасях. Каппадокийцы пытались достичь этого с помощью переосмысленного учения Аристотеля о категориях и о «первой» и «второй» сущностях: Бог может быть представлен как родовая сущность, проявления которой обладают устойчивыми индивидуальными свойствами (но при этом остается «первой» сущностью). Разработка тринитарной (а затем и христологической) проблематики временно оттесняла апофатический метод на задний план, но после оформления тринитарной каноники неоплатонически ориентированная апофатическая теология вновь заявила о себе ростом мистических тенденций в 5–6 вв. (Псевдо-Дионисий Ареопагит, Максим Исповедник). Христологическая полемика 4–5 вв. была хронологическим и смысловым продолжением тринитарной, используя те же методы для решения теологического вопроса о соотношении двух природ во Христе, т.е. двух различных субстанций, парадоксально соединенных в одной «первой» сущности, по формулам Эфесского и Халкидонского соборов, «нераздельно и неслиянно». Борьба с рационалистическими крайностями (которые, как правило, и считались ересями) христологии – несторианством и монофизитством (5–6 вв.), а затем – монофелитством (6 в.) – завершила догматическое оформление патристики. Тео-антропологическим дискуссиям сопутствовало оформление жанра христианской антропологии в сочинениях Григория Нисского, Немесия и Августина. Теологическая формула «по образу и подобию Божьему» обнимала широкий комплекс вопросов – прежде всего, об отношениях бессмертной души и смертного тела, который решался в платоническом духе, но с несвойственной платонизму спиритуализацией плоти (животворение плоти во Христе, грядущее воскресение людей в новой плоти) и с решительным отрицанием как платонического предсуществования душ, так и стоического традукционизма, противоречивших христианским представлениям о неповторимой уникальности каждого человека. В частных вопросах использовались соответствующие античные теории (порой почти в неизменном виде); антропологические изыскания патристики во многом суммируют трактаты «О природе человека» Немесия и «Об устроении человека» Григория Нисского. Этическая проблематика со времен апологетов развивалась на фоне господствовавших полемических настроений. Если на Востоке доминировала традиционная моралистика и (со времен Оригена) переосмысленная в христианском духе традиционная же проблема обоснования моральной автономии при помощи теодицеи, то атмосфера западного теоретизирования определялась персоналистической и волюнтаристической перспективой, особенно характерной для Августина: соотношение индивидуально-человеческой и Высшей воли. Учение Августина о спасении благодатью, даруемой не на основании заслуг, противоречило господствовавшей традиции и не было востребовано позднейшим католицизмом, но оказалось созвучным индивидуалистическому протестантскому сознанию. Вместе с тем необычное даже для патристики внимание к индивидуальной психологии нашло выражение в моральной аналитике «Исповеди». Космологическая тематика, намеченная уже апологетами, подчинена обоснованию креационистской модели мироздания (в противоположность стоическому пантеизму, а позже – неоплатоническому эманатизму): мир сотворен «из ничего» по преизбытку божественной любви (в отличие от гностического учения о «злом» демиурге); тварная материя не является злом или небытием. Образцовая космология патристики – «Шестоднев» Василия Великого – рассматривает мир как гармонически упорядоченное целое, целесообразно направляемое божественным промыслом. Эстетические аспекты космологии разрабатывались на всем протяжении патристики – от описаний красоты зримого мира у апологетов до метафизической «светописи» при изображении умопостигаемой красоты у Псевдо-Дионисия Ареопагита. На стыке этики и космологии возник такой феномен, как эсхатологическая историософия «Града Божьего». Основные теоретические достижения патристики стали достоянием средневековой западной и византийской теологии; при этом нужно учитывать, что в силу ряда причин восточная патристика более плавно эволюционировала к своим византийским формам, чем западная – к схоластике. Значительная часть энергии патристики была затрачена на полемическую разработку теологической догматики и оформление традиции, которую последующая эпоха получила в относительно «готовом» виде. Поэтому схоластика (в первую очередь западная) могла уделять гораздо большее внимание чисто философской стороне предмета: эта «вторичная рефлексия» вкупе с решительной сменой методологических ориентиров позволяла ей постепенно освобождаться от ограничений конфессионального философствования. Вместе с тем некоторые теологические проблемы обрели вторую жизнь в эпоху Реформации: учение о предопределении Августина во многом определило исходные установки протестантизма и рамки конфессиональной полемики 16–17 вв. На Востоке же традиционная догматическая проблематика патристики продолжала разрабатываться в иконоборческой (8–9 вв.) и паламитской (14 в.) полемике. Современными наследниками патристики являются католическая мысль (томизм и августинианство), определяющая себя как «религиозное пользование разумом» (Жильсон), и связанное с восточной традицией православное богословие. Философия истории Аврелия Августина К середине четвертого века с победой христианства началась переориентация мировосприятия народов Средиземноморья. Именно в такие годы, на гребнях яростной борьбы мнений, появляются люди, мнение которых , положено на весы истории, круто меняет зыбкое равновесие между теми или иными мировоззрениями. Одним из таких людей стал Аврелий Августин. Он родился 13 ноября 354 г. в Тагасте, ныне Сук-Арас в Алжире. Был одним из трех детей чиновника местного муниципалитета, его мать была ревностной христианкой и видела сына прежде всего христианином, хотя и не препятствовала планам мужа сделать сына ритором. Своим духовным развитием Августин обязан именно ей. В своей "Исповеди" он часто возвращается к образу матери - христианки: "Мне вдруг опротивели все пустые надежды: бессмертной мудрости желал я в своем невероятном сердечном смятении". Окончив школу осенью 370 г., Августин отправляется в Карфаген для получения риторического образования. После прочтения "Гортензия" Цицерона, входившего в программу, в сознании Августина произошел переворот. Он начинает искать свой "Символ веры" и, среди прочих книг, читает Библию. Личность, знакомая с Аристотелем и Платоном, привыкшая к ясному, располагающему к беседе, стилю древних авторов, не была готова к восприятию не очень ясно написанного и противоречивого текста. Будущий епископ Гиппона в течении девяти лет находится под влиянием манихейства. Со всем пылом юности и жаждой знаний Августин пытается постичь учение манихеев. И постепенно понимает, что оно не может дать ответы на вопросы, которые больше всего его волнуют. После девятилетних исканий он начинает интересоваться скептицизмом. В 383 г. Августин отправляется в Рим преподавать риторику. Позже он напишет: "…Ни один человек не знает, что делается в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем". Недалеко от Рима, в Медиолане, Августин знакомится с епископом Амвросием. Вначале он оценивает священника лишь как талантливого оратора и проповедника. И лишь некоторое время спустя, после многочисленных личных бесед с Амвросием, в душе Августина происходит переоценка ценностей. Этому способствовало и то, что находящаяся с ним в эти годы мать неистово уговаривала его соединить судьбу с христианством. отринув свои старые привычки, Августин принимает христианство. Позднее, вспоминая произошедшее, он ярко опишет в "Исповеди" этот момент: "…привычка понуждает к другому". нельзя не обратить внимание на то, что в этой фразе Августин дважды употребляет глагол "понуждать", подчеркивая таким образом, что даже великая истина не доказывает свою правоту и приводит логически к себе, а принуждает к исполнению. В 388 г. Августин делает свой второй шаг в христианстве: продает родительское имение, а деньги раздает бедным. Следующий шаг — он становится монахом. Через некоторое время он переезжает в Гиппон и, получив благословение епископа, основывает небольшой монастырь. Зимой 395-396 гг. епископ Гиппона Велофий посвящает Августина в епископский сан. В этом сане Августин пробыл до самой смерти. Уже к 397 г. имя Августина становится как бы залогом правильности в вере, а он сам — одним из крупнейших авторитетов церковной жизни. Августин пишет один из самых своих известных трудов — "Исповедь" — светлый реквием своей дохристианской жизни. Энергии и знаний Августина хватает к тому времени не только на обустройство и упрочение монастыря, но и на борьбу с ересью. Именно Августин впоследствии направит церковь на активную и достаточно жестокую борьбу с малейшим расколом в христианской религии. Он принимал участие во всех карфагенских соборах, которых только с 401 по 411 гг. было семь. После 410 г. он целиком захвачен полемикой с пелагианами. 24 августа 410 г. вестготы Алариха захватывают Рим. Это потрясло всех, в том числе и Августина. После падения Рима он начинает писать свой грандиозный труд "О Граде Божьем", в котором соотносит дела людские и волю Господню. На создание этого труда у Августина ушло почти 20 лет жизни. Летом 4530 г. вандалы, которые переправились через Гибралтар в 429 г., достигли Гиппона. В августе 430 г. Аврелий Августин скончался в осажденном городе. С победой христианства высшей инстанцией стала Библия, которую каждый христианин должен был считать единственным источником истины. Огромную пользу оказала культура аллегорического толкования текстов, разработанная платониками и стоиками (впервые применена к Библии Филоном Александрийским в I в. н.э.), теоретические положения платонизма и аристотелизма, объединенные и сконцентрированные в неоплатонизме. Первая дала возможность рассматривать Библию как систему знаков, "зашифрованную" истину, и эту истину обнаруживать. Вторые снабдили всем необходимым для построения онтологии, космологии, теологии, гносеологии и др. Августин не стал исключением. Использую этот подход, он в 11-22 книгах "О Граде Божьем" излагает первую на планете философию истории, основными "действующими лицами" которой являются время, судьба и мир. слияние этих измерений создает Град, и причем не один, а два. Концепция "Града Божьего". История двух "Градов" — Земного и Небесного — начинается в момент появления первой разумной твари и они настолько переплетены, что разделить их историю на две невозможно на протяжении всего времени существования человечества. Так же, как нельзя, по Августину, разделить всю историю человечества на "священную" и "светскую" — такое разделение не только невозможно, но и кощунственно. Два Града образованы двумя родами любви: Град Земной — любовью к себе, доведенной до презрения к Богу, а Град Небесный — любовью к Богу, доведенной до презрения к себе (XIV,28). Но оба этих рода любви — крайности. В настоящем мире они очень редки и поэтому два этих Града никогда не существовали и не будут существовать на земле. Третий же град — дьявола — не будет существовать никогда, потому что для существования подобного Града нужна полная власть дьявола. со времени же своего отступничества дьявол получает свободу только на 3,5 года. Это время будет последним в истории человечества — время прихода антихриста. Но и на протяжении этих лет он не будет иметь полной власти, поскольку против него будут бороться истинные христиане. И эти 3,5 года будут даны Богом не как возможность дьяволу построить свой Град, а для того, чтобы праведники осознали, какого врага они победили. После этой победы настанет последний день — день страшного суда, во время которого все жившие на земле воскреснут в своих телах и те, кто не верил в истинного Бога или не выполнял его заповедей, умрут вторично — их душа будет "отделена от Бога", а тела будут страдать в геенне огненной, в которую будут заключен как дьявол, так и все падшие ангелы. Поэтому, говоря о Граде Земном, Августин говорит не о Граде, а о тех, кто мог бы его составить — о грешниках, после страшного суда осужденных на вечные мучения. Те же, кто своей жизнью и верой заслужили высшей награды и прощения за свои грехи (т.к. не бывает безгрешных людей, любой человек вначале проходит период заблуждений, прежде чем придти к истинному пути), станут гражданами Божьего Града. Этому Граду предстоит существовать вечно. Те, кто попадет в него, уже не будут людьми — они станут сродни ангелам. а их тела станут само совершенство. Единственным их занятием будет созерцание Бога, хотя они не забудут ни своей жизни, ни мучений осужденных. Мир, к котором они будут жить, будет совсем другим., т.к. после Страшного суда мир погибнет в очистительном огне, а на его месте будет создан новый, более совершенный, и, главное, не оскверненный грехом мир. Но все же кто они — граждане Земного и Божественного Градов — в этой земной жизни? Люди, принадлежащие к первому, ищут славу в самих себе, а к последнему — в Боге. Поэтому мудрые Земного Града добиваются блага для мира или души своей, или и того, и другого вместе, а те, кто мог бы познать Бога, превозносились под влиянием гордости за свою мудрость. Они создавали идолов, напоминавших людей и животных, почитая их, они становились или вождями народов, или их последователями. Будущие граждане Божьего Града не имеют человеческой мудрости. Главная их черта — благочестие. Они понимают истинного Бога, ожидая в будущем высшей награды — права принадлежать к Божьему Граду в обществе святых и ангелов. поэтому они не основывают городов и государств — они странники на этой земле. Но тогда возникает вопрос — так как история и конец обоих Градов предрешены — существует ли свобода воли у человека? Проблема свободы воли проходит через всю историю христианства. Не решена она и у Августина. Более того, им настолько блестяще были доказаны как та, так и другая точка зрения, что его труды признаны как в католичестве, так и протестантизме, придерживающихся разных точек зрения на этот вопрос. Может ли сам человек выбирать свою судьбу? Может ли он только по своему решению присоединиться к Граду Земному или Небесному? С одной стороны — да. Ведь "Бог сотворил и самого человека правым, со свободным произволением, как существо, хотя и земное, но достойное неба, если он останется со своим Творцом; если же он от Него отступит, постигнет его злополучие, свойственное этой природе этого рода. Но Бог, предвидя, что он отступит от Бога, не лишил его свободной воли…" (XXII,1).Но с другой стороны, граждане этих двух Градов отличаются даже по природе. Граждан Земного града рождает испорченная грехом природа, а Небесного — благодать и историческим подтверждением этого является, по Августину, история двух сыновей Авраама — Исаака и Измаила. История человечества и ее цель. Всю историю Августин делит на три этапа: 1-й — до появления твари; 2-й — от собственно история человечества от сотворения первой твари до Страшного суда; 3-й — от Страшного суда до времени вечного царства Града Божьего и вечных мучений грешников. Таким образом, история развивается не циклами, а по прямой, и мир, созданный Богом, есть первый и единственный. Всю "земную" историю людей можно разделить на три эпохи: от сотворения человека до потопа; от Ноя до прихода Христа; от Христа до Страшного суда. И на всем протяжении истории существуют граждане и того, и другого Градов. Среди ангелов — два общества: павших и оставшихся верными Богу. У человека была изначально чистая природа, но своим грехом он портит ее и в наказанье получает две смерти — физическую и духовную, поэтому уже в первом поколении людей появилось разделение. Каин, первый сын Адама и Евы, был гражданином Земного Града и родоначальником его первого племени, которое из-за своих грехов было целиком уничтожено в результате потопа. После потопа, без сомнения, ключевым моментом в истории является разделение человечества на народы в результате вавилонского столпотворения. Августин говорит далее, что народ — это "собрание разумной толпы, объединенное согласным общением вещей, которые любит" (XIX,24). Следовательно, чтобы судить народ, надо понять, что же он любит. Естественно, что есть только один народ божий — израильский. с этого момента у Августина появляется новое деление истории — история народа божьего, изложенная в библии, и история всех остальных народов. Их история — история Града Земного. И все же, рассуждая о всех народах, которые были, нужно помнить, что "Бог одним заповедует одно, другим — другое в соответствии с условиями времени…" (Исп. III,7). Поэтому, рассматривая правила и обычаи, нельзя судить по меркам одного народа (даже божьего) о праведности того или иного обычая. И это не потому, что правда бывает разная или меняется. Просто время, которым она управляет, протекает разно. Люди при своей кратковременной жизни не в состоянии сопоставить деяния жизни прежних веков и других народов в условиях, им неизвестных, с тем, что им известно. Поэтому о других временах, не изложенных в библии, человек может иметь лишь очень субъективное мнение, т.к. перенос условий Библии на другие народы не правомерен. Поэтому Августин всегда, говоря о всех народах, говорит о "своем мнении". Все эти народы имеют свои блага на земле. Но многие желают либо того, что невозможно, либо того, что доступно не всем. Поэтому Земной Град часто разделяется "сам на себя", вступая в ссоры, войны. Он добивается побед, несущих смерть, ибо каждый народ хочет быть победителем, сам находясь в плену у пороков. Если, победив. он делается более гордым, победа несет смерть духовную, а если он думает об общей судьбе человеческих дел и тревожится о возможных в будущем случайностях, то его победа сама смертна. Тем не менее, несправедливо говорить, что блага, к которым стремится этот народ, не являются благом. Он и сам в человеческом роде есть нечто лучшее. Он стремится к земному миру для своих земных дел: этот мир он желает достигнуть войной, т.к. когда он победит. не будет никого, кто оказывал бы сопротивление и настанет мир, у которого не было бы врагов, спорящих под гнетом нужды и бедности о тех вещах, которыми могли бы владеть вместе. Поэтому, если "побеждают те, кто боролся за справедливость", то кто будет сомневаться, что настал желанный мир? Это благо — дар божий. Но так как они пренебрегают высшими благами, относящимися к Граду Божьему, то неизбежно последуют новые несчастья, а бывшие прежде увеличатся. "Мир" бывает нескольких родов. Мир тела — упорядоченное расположение частей. Мир души неразумной — упорядоченное успокоение порывов. Мир души разумной — упорядоченная жизнь и благосостояние существа одушевленного, мир человека смертного и Бога — упорядоченное в вере под вечным знаком повиновения. Мир града — упорядоченное и единодушное согласие граждан. Мир Небесного Града — самое упорядоченное и единодушное общение в наслаждении Богом и взаимно в Боге. Мир всего — спокойствие порядка, расположения равных и неравных вещей, дающего каждой ее место. Война — с какими бы намерениями она не велась — есть бедствие. Поэтому граждане Небесного Града должны подчиняться и не разрушать порядки стран, в которых они живут, если это не противоречит их вере (IX). Хотя здесь есть оправдание священной войны, но в XX книге, говоря о природе антихриста, Августин отмечает, что особая добродетель святых в их твердости, что они не опускаются до борьбы с дьяволом его же методами. Если посмотреть на всю историю человеческую, то не найти никого, кто не захотел бы иметь мир. Те же, кто желали войны, желали победы, и, тем самым, славного мира, или же хотели устроить мир по-своему. Но высший мир — это главная черта Града Божьего. поэтому каждый, сам того не понимая, желал в конечном счете его. Поэтому конечная цель истории человеческой, как и, на самом деле, человека — именно высший мир. Но получить возможность жить в нем и понять всю его красоту можно только поверив в Единого Истинного Бога. И поэтому будут страдать в геенне огненной и души, а не только тела грешников, которые поймут это слишком поздно. Поэтому Бог и создал человечество, "ибо наперед знал, что сделает он доброго из его зла, собирая своей благодатью из смертного, заслуженного и правосудно осужденного рода многочисленный народ в восстановление и восполнение падшей части ангелов, дабы, таким образом, возлюбленный и горний Град тот не умалялся в числе своих граждан, а даже, может быть, еще и радовался возрастанию" (XXII,1). Таким образом, шестнадцать веков отделяют нас идей, сформулированных Аврелием Августином. Шестнадцать веков — время более чем достаточное для оценки тех или иных сочинений. В то время, когда "на сцене" появляется Августин, христианская литература была уже весьма богата именами (хотя бы Ориген, Арий, Тертуллиан, Иероним, Амвросий Медиоланский и др.). Не все они были признаны как Отцы церкви, но и Августин был не просто одним из Отцов по мнению христианской традиции, он — величайший теолог тысячелетия, только ему удалось создать целостную и завершенную картину мироздания. Картину до такой степени законченную, что на протяжении восьми с половиной веков латинский Запад не смог создать что-либо подобное. До середины XIII в. он был одним из авторитетом, на который ориентировался любой заметный мыслитель христианского Запада. Не избежал этого влияния и Фома Аквинский, единственный мощный "конкурент" Августина. Аврелий Августин создал первую философскую концепцию истории, основные черты которой можно свести к следующему: 1) Творцом всего сущего является Бог; 2) Мир, сотворенный Им, является первым и единственным. План его создания, развития и конца всегда был известен Богу; 3) Мир развивается линейно, в строгом соответствии с планом Бога, по законам, людям неизвестным. Единственным источником знаний о этих законах может служить Библия; 4) Цель истории человечества — совершенствование добра и увеличение числа граждан Града Божьего; 5) История человечества — процесс совершенствования будущих граждан Града Божьего и определения недостойных его; 6) Цель истории осуществится в момент гибели человечества и его мира — в момент появления Божьего Града, в день Страшного суда. Но сочинения Августина это — не только богословие. Его труды — исповедь живой трепещущей души, которая напоминает о наших собственных переживаниях, мыслях, исканиях и, на мой взгляд, это — самое главное. Они становятся ценней из-за того, что в них есть много открытых вопросов и противоречий, которые заставляют начать поиск того, о чем ранее не задумывался. Именно из-за этого его труды, особенно "Исповедь", станут для многих тем же, чем для Августина стал "Гортензий" Цицерона. |